АТРИум

скачать книгу бесплатно


– Скоро узнаешь, – подмигнул ему смотрящий, и тут Кудесник услышал звук, который спутать с каким-либо другим было невозможно: клекот шестилопастного винта был знаком ему со времен прохождения срочной службы в ВДВ. Ми-8? Да, он самый, трудяга.

Человек в плаще тоже услышал стук лопастей «вертушки», встал со стола и, приподнявшись на носках, обернулся к Кудеснику. Бродяга ошарашенно захлопал ресницами и, если б мог, подался бы назад. Он хоть и навидался за годы пребывания в Атри и тварей всяческих, и людей покалеченных, но от вида этого человека у него по спине – о, как он это почувствовал, – пробежали мурашки. Правой части лица у странного человека не было вообще. Оно было стерто, будто его привязали к машине и волокли по асфальту, не давая возможности извиваться. Ни глаза, ни части носа, ни уха, вместо губ – оскал обнаженных зубов, там, где была щека, блестит белая кость, на скуле обнажена бордовая челюстная мышца. Этот человек походил на муляж, у которого публика должна видеть лишь одну часть лица, и поэтому другую изготовили абы как, просто чтобы форма головы сохранилась. Волосы у него также были лишь на левой стороне черепа и на затылке, правая же была лысой и изуродованной.

Смотрящий поспешил вскочить с кресла и растянул в улыбке перед уродом пухлые губы. Человек в кожаном плаще, на вид ему было лет сорок пять, неподвижно стоял у окна и смотрел куда-то сквозь «азаматовского» авторитета, будто его и не существовало вовсе.

«Кто же это такой, если сам смотрящий трепещет перед ним? – думал Кудесник. – Уж не его ли работа – убийство „монгольского“ отряда и мое одурманенное состояние?»

Не говоря ни слова, «полулицый» цокнул оставшейся частью губ, встретился взглядом с почтительно склонившим перед ним голову смотрящим и кивнул кому-то за спиной у Кудесника. Трое дюжих «азаматовцев» тут же подхватили бродягу на руки, погрузили его самому здоровому из них на плечо и понесли прочь из избы сельсовета.

Вертолет, помигивая хвостовым огнем, приземлился прямо перед блокпостом, удачно поместившись между пнями столетних сосен. Кудесника сопровождало человек шесть, а может, и того больше, он видел лишь троих, шагающих с оружием наготове по обе стороны от себя. Боялись, что он, даже будучи безоружным и без чувств, все равно может от них ускользнуть? Значит, по достоинству оценили. Это радовало.

Пилот, открыв дверцу кабины, сначала долго смотрел, как бесчувственного бродягу заталкивают на пассажирскую скамью, а затем с негодованием сплюнул. Видимо, перевозить всяких впавших в беспамятство типов у них отправляют пилотов помоложе, ведь ясное же дело, что ситуация внештатная.

Кудесника перетянули крест-накрест ремнями безопасности и положили на скамью. Все, что он теперь видел, были чей-то рюкзак и ботинки тех, кто с ним маялся. Кто-то, сев рядом с ним, осторожно поинтересовался у «полулицего», точно ли бродяга не придет в себя за время перелета, но тот ничего не ответил.

Ноги Егор Звягинцев начал ощущать, еще когда смотрящий предлагал ему важный пост в «Азамате». Когда его бросили в вертолет, он едва не выдал себя, опираясь на них и тем самым помогая здоровяку водрузить его тело на скамью. Теперь пришел черед рук. Он их незаметно сжал в кулаки и разжал – практика вчерашнего дня. Если это получается, значит, минут через двадцать наркотик, – а он был уверен, что ему вкололи какой-то препарат, – отпустит. До былого проворства, с которым он вышиб потроха из четырех охранников на воротах, конечно, будет еще далековато, но сил, чтобы проткнуть полулицему последний глаз, должно хватить.

«Надеюсь, я успею очухаться прежде, чем мы взлетим, – подумал Кудесник. – Прыгать чего-то совсем не хочется».

То, что его повезут не к «монголам», он понял сразу. Слишком много сложностей для такого пустякового дела. Можно предположить, конечно, что все это замутил хан, ведь это не так уж и сложно. Достаточно просто нанять постороннего человека, чтобы тот выкупил бродягу у зеков, действуя от своего имени. Но тогда вопрос: почему хан пошел путем наибольшего сопротивления? Зачем он нанял для этой ничтожной миссии человека с такой незабываемой внешностью, к тому же в одежде, которая сама за себя говорит, что ее обладатель не из Атри? Ну да это еще что. Главное – вертолет! Зачем он нужен, если от Коломино до Ордынца всего семьдесят верст пути? Достаточно группы всадников, которые могли бы взять его под стражу и за день доставить в «монгольский» стан. Не может не удивлять и другое – как хан сумел договориться с военными, чтобы те отправили за каким-то бродягой целый вертолет? Это же вообще чистой воды бред! Вояки никогда не послушали бы главаря какой-то там группировки из средней полосы! Ну и что, что авторитетный? Ну и что, что правитель мощного стана? Для них, в белом периметре, все среднеполосовцы на одно лицо, хоть самый сильный клан, хоть мелкие кочевники. Главное, чтоб их никто не трогал. Так с какого же перепугу армейцы помогают хану решать личные проблемы?

«Подкупил? – обдумывал версию Кудесник. – Вряд ли. Вояк могут подкупить только те, кто с ними правдами-неправдами сотрудничают. „Чистильщики“, например. Или те же „медведи“, от которых вояки, хоть они и не хотят этого признавать, зависят. Ведь если не будет наемных бродяг из кланов – не будет у вояк хорошей пенсии по возвращении на родину (минуя протокол стирания памяти, разумеется). Да и здесь никто не выполнит ту грязную работу, за которую рядовой состав браться не станет, хоть ты в них стреляй. Ради тех группировок, пожалуй, военные рискнут пойти на нештатное задание, но ради хана? Нет, не верю».

Вертолет взмыл в ночное небо. Кудеснику хотелось верить, что пилот знает, что делает. Вылеты в темное время суток были строго запрещены. Ориентироваться по приборам в Атри можно, только находясь на земле, и то следует сверяться с показателями собственной интуиции. Если датчик аномалий показывает, что проход чист, а сердце отчего-то начинает выплясывать менуэты, стоит пожертвовать последним маркером – вдруг интуиция точнее прибора? Что ж до полета в ночи, когда ориентироваться можно исключительно по приборам, то здесь пилот здорово рисковал. А значит, риск того стоил. И если все выводы сложить в одну кучу, то становится понятно, что Кудесником интересуются не узкоглазые, а гораздо более влиятельные люди. Достаточно вспомнить, как лебезил смотрящий перед «полулицым», чтобы понять, что корни ситуации уходят гораздо глубже, чем это можно себе представить. Хорошо это или плохо, бродяга еще не знал, да и, собственно, не это сейчас его интересовало.

Теперь он мог в полной мере ощутить пульсирующую резь в затылке и слышать гул гигантского колокола в голове. Да, это вернулась способность ощущать. Но вместе с ней возник и прилив сил в мышцах. Действие наркотика закончилось.

Дабы не выдать себя, Кудесник не поднимал голову, но, пользуясь покачиванием «вертушки», сумел-таки увидеть двоих «азаматовцев», сидящих по обе стороны от него, и троих – напротив. «Полулицего» среди них не было.

Оружие «азаматовцы» держали либо на коленях, либо в руках, но Егор решил, что пользоваться они им не станут. Не для того нанят вертолет, чтобы ценный груз был расстрелян при попытке к бегству. «Для устрашения стволы взяли, – успокаивал он себя, – просто чтобы попугать в случае чего».

«Азаматовцы» травили анекдоты, один, прислонившись лицом к стеклу сдвижной двери, напевал какую-то грустную песню о трудной жизни в лагерях, другой аккомпанировал ему свистом. Было похоже, что они и впрямь на сто процентов верили, что наркотик продержит его в состоянии растения до аэродрома или куда еще они там направлялись. Никому из них даже в голову не пришло проверить, как там себя чувствует их ценный груз. И зря. Рука бродяги медленно, но верно двигалась к замку на уровне живота, в один щелчок освобождающему его от ремней.

Когда удерживающие «груз» шлейки поползли вверх, сидевший напротив него «азаматовец», травивший анекдоты про тещу, вскочил на ноги, ударился головой о потолок, выматерился и уткнул ствол в грудь бродяге. Остальные также схватились за автоматы и замерли, не зная, чего ожидать. И лишь когда Кудесник, больше не удерживаемый ремнями, начал клониться вперед, падая сидевшему напротив него бойцу на колени, все облегченно вздохнули.

И клюнули на его уловку.

– Тьфу ты, блин! – сказал один, опуская ствол. – Я уж думал, он пришел в себя. Держите его, братаны, пристегнем еще раз.

– Замок, видать, хлипкий… – повертев в руках крепежный карабин, повел плечом второй.

– Да пусть валяется тут, – лениво возразил третий. – Никуда он уже не убежит.

– Ты что, не слышал, что смотрящий сказал? – буркнул первый. – Бродяга должен быть зафиксирован в положении сидя, а не то кровоизлияние в мозг, и хана товару. А заодно и тебе, конвоир хренов.

Двое, что сидели по обе стороны от Кудесника, отложили оружие и подхватили бродягу, сползавшего в проход и (тут Егор понял, что даже немного переиграл) ударившегося лицом о скамью. Один «азаматовец» откинул назад его голову, встретился с помутневшими глазами – бродяга как только мог, изображал из себя «ушедшего в астрал» наркомана, – спросил, все ли у него в порядке. Кудесник, едва ворочая языком, ответил, что все нормально, но тот не расслышал его слов из-за стука лопастей и рокота двигателя. А когда его попытались поднять, бродяга обмяк и стал будто на центнер тяжелее, запутывался ногами и умышленно сползал на пол. Ему нужно было спровоцировать всех пятерых одновременно сделать попытку усадить его и закрепить ремнями, в таком случае он смог бы добиться их максимальной отвлеченности. Спустя пару минут безрезультатной возни за работу взялись пятеро.

– Господи, помоги, – прошептал Кудесник, и как только его водрузили на скамью, выхватил из кобуры одного из бойцов «макарова» и выстрелил в хозяина пистолета, почти не целясь.

Пуля вошла бедолаге в подбородок, вынесла часть затылка и звякнула в потолок. К привычному стуку лопастей прибавилось громкое дребезжание и гул, а сам вертолет ощутимо задрожал. Воспользовавшись растерянностью бойцов, бродяга выстрелил еще в одного два раза подряд, одной пулей пробив плечо, а другой – горло. Четвертая пуля разбила окно в сантиметре от взъерошенной головы недавно поющего конвоира.

Справиться с пятью нехилыми ребятами в тесном грузопассажирском отсеке Кудеснику, даже невзирая на его умение до мелочей просчитывать ситуацию, было бы, разумеется, не под силу. Приходилось рассчитывать на случай и удачу. Ведь сейчас, всего через мгновение, – а именно столько нужно залихватскому вояке, чтобы оценить всю глубину непредвиденного эксцесса и решить, как действовать дальше, – Кудесник может оказаться в положении куда более невыгодном, чем прежде. Настанет черед пулям лететь в него.

Свистун и Анекдотист, как их условно назвал Кудесник, были мертвы, но оставались еще Певец и два Смеяна, которым Анекдотист еще пять минут назад травил свои тупые байки. Двое последних, к слову, были гораздо резче Певца, и пока тот только еще тянулся за лежащим на скамье АКСУ, они уже направили оружие на бродягу.

Егор понял, что фактор внезапности, на который он так рассчитывал, не проканал. И стрелять они, по всей видимости, в него будут по-взрослому – не для устрашения, чай, за оружие хватались. В принципе оно и не удивительно, в таких случаях забываешь обо всех приказах, потому что на кону не успех той или иной операции, а собственная жизнь. И сделаешь ты ради того, чтобы спастись от обезумевшего бродяги, вышедшего из наркоза раньше, чем это было обещано, все, что угодно.

Зная это, Кудесник выстрелил еще раз и успел как раз в тот момент, когда первый Смеян уже спускал курок. Пуля из «макарова» угодила конвоиру аккурат в переносицу, и автоматная очередь продырявила обшивку и без того пикирующего к земле вертолета. Кудесник выиграл пару драгоценных мгновений, чтобы перевести дыхание и прицелиться во второго, но тот оказался быстрее.

Казалось, на сей раз Кудеснику не избежать пули из наставленного на него АКСУ. «Если не убьют, то продырявят», – подумал Звягинцев. Но, как говорится, если перед этим долго не фартит, то порой случается настоящее чудо: вертолет резко повело вправо, и автоматчик, рассеивая пули по отсеку, не удержался на ногах. Он подался вперед, споткнулся о тело осевшего между скамьями Анекдотиста и полетел прямо на бродягу.

– Ах ты ж су-ука! – завопил он, отведя руку Кудесника в сторону и отправив адресованную ему пулю в потолок.

Этого Егор Звягинцев предвидеть никак не мог. Перед глазами у него потемнело. Он никогда не был в подобной ситуации и не знал, как это больно, когда пытаются вдавить автоматом кадык в глубь шеи. Он сипел, кряхтел, издавал булькающие звуки и пытался вывернуться или хотя бы выдернуть руку с пистолетом, прижатую коленом «азаматовца» к полу, но все было тщетно. Сил все еще не хватало для полноценной рукопашной.

Вторая выпущенная в двигатель пуля поспособствовала тому, что вертолет закоптил и начал счесывать верхушки елей. Скоро он опустится еще ниже, лопасти запутаются в ветвях деревьев, скорость полета погасится, и тогда он камнем рухнет вниз. И если б только это было самым страшным. Ведь никому не известно, что ожидает его внизу.

Впрочем, это проблемы будущего, в настоящем же первым делом нужно было решить проблему с насевшим на грудь «азаматовцем», а для посиневшего, задыхающегося, выбившегося из сил Кудесника это с каждым мгновением казалось все более невозможным.

«Ну не так же помирать-то! – укорял его внутренний голос. – Не от руки же говенного потомка бандюка! У тебя же остался последний патрон!»

– Отползай! – вдруг закричал Певец, и по голосу Кудесник сразу же узнал того, кто первым вскочил на ноги и направил на него ствол, – тот самый, долговязый, что ударился головой в потолок и напомнил остальным, что «товар должен находиться в положении сидя». – Слышь, Оскол, хватит! Ты убьешь его! Эй!!!

Но Оскол не ослабил давление ни на чуть. Его глаза вылезали из орбит так же, как и у Кудесника, крупные капли пота катились по лбу, во взгляде читались ненависть и желание убить бродягу во что бы то ни стало. Внезапная очередь прошила его спину как раз в тот момент, когда вертолет врезался в верхушки столетних сосен и, продираясь сквозь них со скоростью падающего метеорита, начал быстрое сближение с землей.

Оскол, в глазах которого застыло непонимание и изумление, ослабел, хотел было оглянуться, но рухнул на Кудесника, придавив его своим телом.

Бродяга порадовался, что все обернулось именно таким макаром и теперь перед ним всего один «азаматовец». Правда, и в обойме остался последний патрон. Но как только он пошевелил рукой с зажатым в ней пистолетом, вертолет закрутило, словно подхваченную вихрем снежинку, конвоир повалился на скамью, и последняя пуля ушла в молоко. А вертолет, с доносящимися из кабины писками сигнализаторов и криками пилота, вместо того чтобы громыхнуться на твердую землю, с громким шлепком приземлился во что-то мягкое, подняв в воздух мириад тяжелых брызг.

«Не тонет, – подумал Кудесник. – Значит, не в озеро грохнулись. И на том спасибо».

Двигатель заглох в момент удара о землю, но винт по инерции продолжал еще какое-то время вращать обломки покореженных лопастей. Сквозь разбитые окна внутрь вертолета ворвался хор тысяч лягушек, скрежещущих что-то на своем языке, а в воздухе появилась привычная болотная вонь: смесь серы, хлора, перегноя и застоявшейся воды. Зарешеченная контрольная лампа по-прежнему освещала салон жидким желтым светом, но ее совсем не хватало для того, чтобы разглядеть хоть что-нибудь за бортом вертолета.

«Азаматовец» лежал в противоположном углу отсека, при падении он расшиб себе голову, кровь стекала у него по лицу, но на его резвости это никоим образом не отразилось. Они схватились за автоматы одновременно.

– Не глупи, Кудесник, – шмыгнул носом конвоир. – Брось ствол.

– Ага, обязательно, – осклабился бродяга. – Что-нибудь еще?

– Пристрелю же ни за хрен собачий! – пригрозил конвоир, прижавшись спиной к сдвижной двери. – Брось, базарю тебе! Брось по-хорошему!

Но Кудесник и не думал подчиняться. Он, конечно, сознавал, что играет с огнем, ведь «азаматовец», когда поймет, что уговоры не действуют, все же может дать слабину, и тогда кто знает, чем закончится словесная перепалка? Ранит так, что истечет Кудесник кровью до утра, или вообще убьет к чертям, чтоб знал, как выделываться. Но вести себя серьезнее бродяга сейчас не мог. Ситуация казалась ему отчего-то скорее комичной, чем трагичной, и он не ощущал страха, глядя на направленный ему в грудь ствол автомата. Думалось, что после баталии в небе, где только чудом никто не продырявил торчащий из стены топливный бак и не превратил Ми-8 в пылающий астероид, обычный автоматчик уже не будет для него сильной помехой.

– Твою мать, – чертыхнулся конвоир, заметив, как пол начинает заливать серо-коричневая жижа. – Пришить бы тебя нужно было и не разводить всю эту бодягу!

– Так в чем проблема? – продолжал дразнить его Кудесник. – Или от «полулицего» боишься пулю получить за невыполнение задания?

– Сука ты! Сука, Кудесник! – зашипел «азаматовец», ни на миг не спуская бродягу с прицела. – Еще злорадствуешь?! Брось ствол, не строй из себя матерого фраера!

– Послушай, у меня есть другой вариант, – сказал Кудесник, теперь уже в полной мере ощущая, как пол под ним начинает заливать жидкой болотной кашицей. – Что ты думаешь насчет того, чтобы мы с тобой сейчас опустили пушки, выбрались из этой посудины и разошлись каждый своими путями? По-моему, это не самый плохой выход из сложившейся ситуации. Что скажешь?

– Скажу, что за доставку твоей задницы щедро заплатили, – немного успокоившись, ответил конвоир. – А я не хочу быть падлой, мне отстегнули – я выполняю.

– Да? Ну так позволь узнать, как ты собираешься выполнять свой долг дальше? – вновь осклабился Кудесник. – Или ты думаешь, что за нами сейчас прибудет следующий вертолет? Зря надеешься. Кем бы ни был наш «полулицый» друг, а еще одну «вертушку» ему вояки точно не дадут. Это тебе не «калаш» одолжить, тут такая техника в дефиците. И КИП свой можешь выбросить – ты на болотах, здесь связи нет. Так что будешь делать? Вести меня в наручниках пешком до белого периметра? Куда там тебе нужно меня доставить? К воякам? На Стрелку? Или в Муторай? Не в Ордынец же, насколько я понимаю?

– А ты типа сильно догадливый, – сощурился «азаматовец».

– Так далековато будет пешочком, Певчий ты наш, – не обратив внимание на подкол, хохотнул Егор. – Ты как далеко в жизни ходил-то с лесопилки своей? Небось до Коломино и обратно? Десять километров в одну сторону по открытой местности? А семьдесят верст до Краснозвездного по тайге и болотам осилишь? Мы ведь, как ты уже догадался, на северо-востоке топей. Хочешь быть моим «живым маркером»? Валяй, посмотрим, что из этого выйдет.

Звягинцев почему-то был уверен, что «азаматовца», который был примерно его ровесником – лет двадцати восьми-тридцати, – удастся переубедить. Лицо конвоира приобрело более осмысленное выражение, а руки перестали ходить ходуном. Он и вправду задумался над дальнейшей перспективой. Оно и понятно, ведь всем известно, что славные бойцы «Азамата» никогда не ходили на дальние расстояния. Никто из них не собирал цацек и не исследовал Атри и, уж понятное дело, не отмечал на картах КИПовской сети новообразовавшиеся области измененного пространства. Как чистокровные потомки зеков, они существовали за счет жесткого контроля (читай: «крышевания») над другими прибыльными объектами, как то же Коломино. Окромя житницы, они поддерживали ими же навязанную охрану над брошенным еще в далеких шестидесятых крохотным урановым рудником, на котором трудилось нынче до двух десятков людей, и скотоводческой фермой. Это уже не говоря о засланных казачках – перекупщиках, засевших во многих поселках белого периметра и за копейки скупавших дорогие цацки для последующей перепродажи во внешний мир для наполнения «азаматовского» общака. Так что смысла им ходить в Атри за цацками, быть мальчиками на побегушках, проводниками или экскурсоводами не было никакого. Каждый промышлял по-своему. Кто-то наживался на тех недотепах, что решали перекинуться в «азаматовском» баре с незамысловатым названием «Рентгенкабинет» в покер, кто-то не брезговал мародерствовать в близлежащих территориях, сбивая с юных бродяг нескромный куш, кто-то гнал самогон, а кто-то изготовлял и продавал холодное оружие. А тут семьдесят верст – расстояние не на один день. Кудесник как в воду смотрел: долговязому и вправду не приходилось ходить по Атри дальше скотоводческой фермы – «колхоза», как они ее называли по привычке, до которого было всего двадцать километров ходу. Вспомнив, что он всегда считал тот путь чуть ли не вечным, «азаматовец» выдохнул и опустил ствол. Так же поступил и Кудесник, хотя, от греха подальше, на плечо забрасывать автомат не спешил.

– Кто первый? – поинтересовался конвоир, кивнув на дверь.

«Молодец!» – хотел было кивнуть ему Звягинцев и поблагодарить за правильное решение, но…

– Никто, – вдруг ответил кто-то из-за спины Кудесника твердым голосом.

Егор тут же отпрянул от двери, обернулся и наткнулся на торчащий из разбитого иллюминатора пистолет. Дверь со скрипом отъехала назад, и в проеме стал виден четкий абрис пилота.

– Не двигаться! – приказал он, поочередно направляя оружие то на Кудесника, то на «азаматовца».

«Это мне уже начинает надоедать! – с досадой подумал Егор. – Ох разозлите вы меня, ох и разозлите!»

Пол отсека к тому времени был уже полностью залит смердящей болотной жижей, так что убитый Певцом «азаматовец», лежащий ничком, оказался затоплен по уши.

Пилот явно находился на грани нервного срыва. Оно и понятно – за загробленный вертолет отвечать только ему, а что он напишет в рапорте? Почему летал в среднюю полосу, куда вылеты запрещены? Потому что ему тоже щедро заплатили? Военное начальство в Атри, конечно, строго наказывать не будет, денег на оффшорных счетах в их бухгалтерии хватит на то, чтобы незаметно прикупить и десять Ми-8, но вот что скажет комитет с Большой земли, который курирует дела Атри? Ведь они не знают и десятой части того, что тут происходит. В их глазах Атри – всего лишь большая шахта с ураном, добываемым для потребностей страны и тайной продажи за границу. А потому ни о каком внебалансном счете атрийских военных частей, ни о торговле «налево» ураном, ни об относительно демократических отношениях с вольными бродягами они не знают. По-прежнему считают, что население в Атри всего пара тысяч человек и каждый сбежавший с урановых шахт заключенный непременно отыскивается и сурово наказывается. Поэтому для них списать боевой вертолет все равно что признать поражение в бою целой эскадрильи. И выделять деньги на покупку нового они будут не один день. А пилот, скорее всего, пойдет под трибунал.

– Встать! – скомандовал он. – Стволы бросьте оба! Живо!

Кудесник положил автомат на скамью, поднялся на ноги, вовремя пригнув голову, и посмотрел на пилота. Майор, суровый человек лет пятидесяти, такому впору командовать авиаполком, а он тычет стволом, как мокроносый солдатишко с погранзаставы, первый раз увидевший «запрещенных» вольных бродяг.

– Ты чего, мужик? – вытянул шею конвоир, также поднявшись на ноги, но не выпустив автомат из рук.

В ответ грянул выстрел. Пуля пробила правое легкое, «азаматовец» вскрикнул и сполз по двери в грязь, закрывая руками дыру в груди, откуда вытекала, расходясь красным кругом по серой ткани «защитки», кровь.

Майор дождался, когда тот перестал хрипеть, стонать и наконец хлюпулся лицом в затопившую отсек болотную жижу, сделал пару шагов от двери и скомандовал Кудеснику, чтобы тот выходил.

– И руки за голову! – добавил он.

Кудесник выполнил все, что ему велел майор. Выйдя из вертолета, он погрузился в пузырящийся ил по щиколотки. Оглянулся, с сожалением посмотрел на разбросанное по забрызганному кровью отсеку оружие и тяжко вздохнул. Картина до боли напоминала ему вчерашнюю, разве что сегодня он знал, кто кого убил и, главное, как.

– Шевелись! – прикрикнул пилот и махнул пистолетом, указывая куда-то влево.

– Куда ты решил идти? – спросил Кудесник. – Тут везде болота. Компас и КИП работать не будут.

– Молчи, – прошипел пилот. – И шагай. Не все так бедово, как ты нарисовал.

– О чем ты?

– Узнаешь, иди давай.

Ночь, благо, была лунной. Диск луны освещал кочковатую топь, местами поросшую камышом, и можно было отличить зеркальную гладь коварных бочаг от более-менее затверделой почвы.

– Знаешь, а не мешало бы включить дозиметр, – прислушиваясь к шелесту камышей, сказал бродяга. – Я слышал, болота всегда фонят. А еще, что тут водятся…

– Не болтай! – зло шепнул пилот. – Иди вперед.

– Жердину бы выломать какую, что ли? – остановился Кудесник перед залитым водой участком между двумя большими островами камышей. – Стремновато тут.

– Давай в обход. – Пилот ткнул его стволом пистолета в спину.

– Не делай так больше, ладно? – попросил Кудесник. – Я буду идти, только будь так добр, не тычь в меня этой хреновиной.

Голосистые лягушки, не обращая внимания на нарушителей ночной тишины, продолжали свое квакливое общение. Наверное, у них так принято – высказываться всем одновременно: слитая из тысяч однообразных звуков монодия завораживала. Егору вспомнился пруд в деревне его бабушки. Не такой, как в Корундовом Озере, где даже рыба не водится, а чистый, спокойный, манящий, словно нарисованный. В школьные годы он проводил возле пруда все лето: купался, рыбу ловил, плот сооружал, а позже, когда повзрослел, и девчат туда вечерами приводил. Тянуло его к пруду как магнитом. В образовавшемся на дне яра еще в незапамятные времена овальном водоеме, окруженном до половины зеленым ковром травянистых лугов, ему чудилось нечто магическое. Нечто, чего нельзя объяснить, а можно только чувствовать и понимать. Часто он засиживался там дотемна, смотрел на воду и думал о русалках, водяных, лесных мавках, ведьмах – словом, о всех тех химерических существах из поверий и легенд, о которых рассказывала ему бабушка. Смотрел, слушал песнь лягушек и ждал… Но поверхность пруда обычно была гладкой как зеркало, лишь изредка на ней появлялась мелкая-мелкая рябь от играющей рыбы.

Вспомнил Егор о лесном пруде и забыл тут же. Сквозь камыши что-то слабо просвечивало. Синеватые вспышки то становились ярче, то, наоборот, полыхали, будто газовая конфорка. Подойдя ближе, Кудесник раздвинул руками камыши, и на его лице появилось глупая улыбка. Ба, да это же аномалия «Кольцевик»! Как ее сюда занесло, на этот кочкарник? Три светящихся синим цветом полупрозрачных кольца вращались одновременно один внутри другого, будто нанизанные на невидимую ось, каждый по своей неповторяющейся траектории. Аномалия была довольно крупной, первое кольцо, внутри которого вращались остальных два, в диаметре имело метра два, не меньше.

– Затухает, – прошептал Кудесник, на лице которого играли синеватые отблески. – Скоро появится «Зуб».

– Что? – сощурился майор, без особого интереса рассматривая мерцающую аномалию.

– Говорю, приди сюда завтра в это же время, и возьмешь двадцать кусков евро. Главное, контейнер свинцовый с собой прихвати.

– Ладно, двигай, – никак не отреагировав на Кудесниково объяснение, сказал он.

«Поистине железная выдержка», – усмехнулся про себя бродяга и начал обходить область измененного пространства, как заковыристо называли аномалии «умники».

Дальше все было залито водой. Бочаги стали невидимыми и неразличимыми. Идти нужно было с утроенной осторожностью, дабы не угодить в наверняка глубокие колодцы.

За мерным шелестом камышей, хором лягушек и легким шипением «Кольцевика» Егор не сразу расслышал посторонний звук. Неискушенный слух никогда не распознал бы его на фоне галдежа и шелеста, что витали над болотом, а вот стреляный бродяга должен был уловить сразу. Он исходил из земли. Сначала источник утробного бульканья находился справа от них, потом переместился вперед, сделал полукруг и оказался сзади.

Звягинцев, ощутив наконец, как вибрирует под ногами земля, остановился как вкопанный. Поднял вверх руку, оглянулся на майора.

– Ты чего? – спросил тот, но бродяга, сверкая белками расширившихся глаз, приложил палец к губам.

– Сейчас вылезет, – шепнул он, когда дрожание почвы стало заметно крупнее.

– Кто?! – глядя себе под ноги, вскрикнул пилот.

– Да тише ты! – сквозь зубы зашипел Кудесник, но было уже поздно.

Зеркальная гладь одной из бочаг метрах в пяти за спиной майора завертелась, словно уходила в сливное отверстие, потащила за собой воду у них из-под ног, заклокотала, словно сточная канава в дождь.

– Что это? Что это? – как заведенный повторял пилот, забыв о бродяге и направив пистолет в сторону водоворота.

– Не тупи, – прошептал Кудесник в ответ, зная, что тот все равно его не расслышит. – Стой где стоишь и не делай резких движений.

Из образовавшейся воронки, втянувшей в себя всю воду, так что теперь люди стояли на земле, метров на десять ввысь взметнулось лоснящееся тело черного гигантского червя. Вот он, настоящий житель сих топей, чей покой посмели потревожить вездесущие любопытные людишки. Стой покорно и трепещи перед ним, возможно, еще сумеешь сохранить себе жизнь.