скачать книгу бесплатно
Рядом с нами на полу стоял металлический круглый механический будильник, оставшийся еще со времен маминого детства. Нарисованная на циферблате белая кошечка в такт секундам туда-сюда водила глазами. В отличие от электронных часов этот будильник еще ни разу никого не подводил. Мы настолько привыкли к его равномерному тиканью, что почти не замечали его, как не обращали внимания на грохот трамвая за окном, который непременно сопровождался позвякиванием посуды в шкафах.
В почти полной темноте (не считая крошечного ночничка на батарейках) мы сидели и ждали. Люля напускала на себя все более таинственный вид, избегая встречаться со мной глазами. Я следила за кошечкой на будильнике, но равномерное тиканье не гипнотизировало, а, наоборот, неприятно возбуждало. Постепенно начали стихать звуки, даже бабушка не храпела. А может, она, почуяв недоброе, не спала и сидела, прислушиваясь, в своей комнате?
По спине пару раз пробегали мурашки. Интересно, что чувствовала тетя Юля? Я попыталась заговорить с ней, но она жестом приказала мне молчать, а потом вообще закрыла глаза. Можно было подумать, что она дремлет, но раздувающиеся, будто тетя принюхивается, крылья носа говорили об обратном.
За пять минут до полуночи тетя открыла глаза и кивнула мне, и я быстренько, чиркая спичками, зажгла свечи. Потом мы устроились в большом круге друг напротив друга и уставились в чашу с водой.
Пламя свечей чуть колебалось, отбрасывая причудливые тени. Я сначала, немного заскучав, отвлеклась и начала приглядываться к ним, пытаясь угадать знакомые очертания, но потом воображение стало рисовать настолько жуткие образы, что я предпочла отвести глаза и снова сосредоточиться на чаше.
Глава 4
И вдруг я его увидела! Только что в салатнице ничего не было – обычные блики на белой оверхности. Но сейчас там совершенно явственно вырисовывался силуэт высокого широкоплечего мужчины с непокрытой головой, одетого, как мне показалось, в военную шинель. Ни разу я не слышала, чтобы кто-то из прапрадедов был военным или погиб на войне.
Я хотела поделиться своими наблюдениями с Лю-лей, но, взглянув на нее, обнаружила, что побледневшая тетка таращится в чашу испуганно и изумленно. Похоже, она сама не ожидала такого эффекта, не ожидала, что ее личный ритуал сработает.
На этот раз она меня не разыгрывала. Скорее всего, вообще забыла обо мне.
Это было настолько неожиданно и оттого страшно, что у меня, как от холода, поднялись дыбом волоски на руках, а по спине прошла ледяная волна.
Я пару раз сильно моргнула и снова уставилась в салатницу. Нет, мне не показалось. Там действительно был мужской силуэт. Если раньше он смотрел прямо, то теперь будто повернул голову в сторону тети Юли. Профиль его был нечеткий, колеблющийся, разобрать черты лица невозможно. Почему-то это особенно пугало. Было ли лицо угрожающим? Или спокойным? Или сожалеющим?
«Наверняка это просто свечки колеблются», – призвала я себе на подмогу остатки скучного разума и смело посмотрела на совсем недавно взволновавшие мое воображение тени от пламени свечей.
Вот только теперь они совсем не колыхались, не плясали. Как такое может быть? Как же тогда видение в салатнице вертит головой, как бы смешно это ни звучало?
– Уходит! – вдруг вырвалось у Люли.
Голос был хриплым, непохожим на ее обычный.
Действительно, мужской силуэт в чаше развернулся и вроде бы начал уходить, но Юлин окрик остановил его… Как это вообще можно было понять всего лишь по размытому силуэту в воде?! Но он действительно обернулся через плечо и посмотрел в тетину сторону.
Мы замерли, едва дыша. Он не двигался, смотрел.
Внезапно раздался громкий треск – одна из свечей вспыхнула, пожирая попавшую в пламя пылинку или что там могло быть. Мы непроизвольно синхронно вздрогнули и одновременно нервно рассмеялись, обнаружив причину.
Был ли это отвлекающий маневр? Может быть, нам стоило молчать, молчать и просто смотреть? Во всяком случае, в салатнице больше ничего не отражалось. Можно, конечно, было предположить, что все дело в сгоревших свечах. И нашем больном воображении.
Но разве можно, не сговариваясь, увидеть в таком зыбком расплывчатом отражении одно и то же?
– Он ушел или остался? – шепотом спросила я, оглядываясь.
Комната была все та же, такая же, как обычно.
Тетя Юля промолчала. Она явно придумывала подходящий ответ, выставляющий ее в лучшем свете. Как всегда.
– Конечно ушел, – наконец твердо прошептала она. Я хотела спросить про шинель, но не успела, потому что тетя продолжила, постепенно переходя на нормальный голос: – Может, это была не шинель, а халат. Но это точно был наш прапрадед.
– Я не говорила про шинель…
– Разве? – рассеянно переспросила Люля и тут же повеселела. – Включай свет! Как я и говорила, все получилось!
Она болтала и болтала, наблюдая, как я задуваю свечи и быстренько хлопаю по клавише выключателя. В этой болтовне явственно слышалось облегчение.
Опять стало слышно тиканье будильника с кошечкой. Где-то на улице громко выругался какой-то пьяница.
– Представляешь, Настя, мы с тобой из всей семьи единственные, кто видел его! Можешь мной гордиться.
И все-таки глаза у тетки были тревожные. Подхватив салатницу, она легко перепрыгнула через круг из потушенных свечей и протанцевала на кухню. Хотелось верить, что отмывать чашу святой водой.
Ко мне опять вернулось противное ощущение реальности. В глаза бросился испорченный расплавленным свечным воском паркет. Неотвратимость наказания сразу пересилила все страхи.
Глава 5
Остаток ночи прошел без происшествий, хотя периодически мучила мысль о закапанном вечами паркете. Она преследовала меня даже во сне. Будто сидим мы с теткой в свечном круге, вдруг тихонько открывается дверь, и в комнату крадучись, едва слышно ступая, заходит папа. Он ничего не говорит, но я вижу, как искажается гневом его лицо. Лучше бы он наорал и сразу успокоился, как обычно. Но папа так же молча пятится и уходит, прикрыв за собой дверь, оставляя меня с ухмыляющейся Люлей. И на душе неприятный осадок – стыдно.
Вообще странно, конечно, что я так испугалась родного отца. Он никогда не был сторонником физических наказаний, срывался очень редко, но и тогда лишь сильно кричал и делал злое лицо (пугалась только бабушка, которая обзывала его маньяком). Обычно все заканчивалось лишением меня смартфона на две недели (взамен выдавался кнопочный телефон, старенький).
Вот так, испорченный паркет волновал меня гораздо больше, чем непонятно как проявившийся дух прапрадеда. Про деда-то мало что было известно, а про паркет родители хвастались, что он из ценного дерева и не менялся со времен заселения, хотя кое-где рассохся и покоробился, да и скрипел неимоверно под ногами. Конечно, тетя Люля беспечно отмахнулась и велела мне не заморачиваться, но я-то отлично знала, кого вздуют за эти восковые пятна.
Поэтому утром я первым делом с помощью канцелярского ножа отскребла, как сумела, все следы нашего неудачного, как мне тогда казалось, спиритического сеанса. Если приглядеться и точно знать, куда смотреть, то кое-где воск все же остался. Но в целом результат меня удовлетворил. А по царапинам от ножа я старательно прошлась ластиком, так что теперь оттертые паркетины выделялись своей подозрительной чистотой.
Чтобы скрыть этот слишком сияющий паркетный островок, пришлось даже помыть пол в родительской комнате, к сильному удивлению бабушки, заставшей меня за этим занятием. Была бы здесь мама, непременно заставила бы вымыть полы во всей квартире, раз уж начала. Но бабушка никогда меня не заставляла ничего по дому делать. Она своих-то дочерей не могла как следует приструнить.
Бабушка только спросила, не прокрадывалась ли я сейчас к ней в комнату, и добавила, что она действительно испугалась и больше не надо так.
Но я не прокрадывалась.
Люля, проснувшись, как всегда, ближе к полудню, пришла посмотреть на мои труды и со свойственной ей язвительностью оценила их на четверочку с минусом. Мне сразу захотелось ее чем-нибудь пристукнуть.
Целый день бабушка упрекала меня за дурацкие шуточки. Будто бы я крадусь за ней едва слышно, а потом прячусь. С трудом мне удалось убедить ее, что у меня есть занятия поинтереснее, чем ходить за ней следом и пугать ее, как малый ребенок.
Пользуясь отсутствием моих родителей, Люля пригласила к себе очередного «постоянного» своего поклонника. Не то чтобы мои папа с мамой как-то мешали ей устраивать личную жизнь, разве что иногда беззлобно шутили над ее ухажерами, но тетя Юля все равно предпочитала принимать гостей без лишних родственников в квартире. Я так и не могла понять, чего она стеснялась сильнее – показывать обожателям сестру с зятем или показывать нам своих обожателей.
Я лично ничего не имела против отдельных теть-Юлиных молодых людей. Поодиночке они вели себя очень скромно и уважительно даже по отношению ко мне. Норовили помочь бабушке, сыпали комплиментами, робко шутили со мной. То есть пытались через нас добиться Люлиного расположения и заработать себе дополнительные очки.
Когда же собиралась компания теткиных приятелей, то они всем скопом, вне зависимости от пола и возраста, вели себя шумно и развязно, постоянно гремели бутылками, дымили на кухне и занимали туалет. Громко слушали странную музыку с заумными текстами, которая мне совершенно не нравилась, и при этом спорили, пытаясь переорать ее.
Бабушка почему-то относилась к ним снисходительно, а вот папа с мамой гоняли эти сборища только так.
Самое противное было, когда теткиным приятелям взбредало в голову пригласить меня в свою компанию и начать учить жизни. Все они, несмотря на то что были не сильно старше, чувствовали себя умудренными опытом и точно знали, что мне, как представителю подростков, нравится исключительно одно говно. Если у нас вдруг совпадали вкусы или мнение по какому-то вопросу, то это, по их мнению, была просто случайность или же их благотворное влияние. Было обидно, снисходительный тон дико выбешивал, так что после пары раз я просто перестала откликаться на любые, даже самые заманчивые приглашения в их тесный круг, за что прослыла неформалом и букой.
К сожалению, тетя Юля никак меня не защищала и даже получала, похоже, удовольствие, что выглядит на моем фоне жутко умной и интересной. В обычной нашей домашней жизни она такой вредной не была. Выпендриваться было не перед кем.
Так что, когда пришел всего лишь один Алексей, я была довольна.
Он, кажется, учился на актерском и заодно где-то подрабатывал. По мнению тети Юли, Алексей был слишком приличным, и известность ему не грозила, раз уж до сих пор он даже блога в Инстаграме не завел. Зато он всегда приходил с цветами и готовой едой, за что мы с бабушкой за глаза прозвали его «кормилец наш». Еда всегда была кстати, учитывая нелюбовь Люли к готовке.
Когда я зашла на кухню налить себе чаю, там уже сидел за накрытым столом кормилец наш и пялился куда-то в угол коридора. При виде меня он как-то неловко изобразил веселье.
– Какой занятный у вас кот. – Люлин поклонник кивнул в коридор.
– Кот? – переспросила я, не особо интересуясь.
– Или кошка. Я сначала решил, что у нее человеческое лицо. Как у старичка, знаешь. У гнома.
Я хотела было поинтересоваться в шутку, не наркоман ли он, но не стала.
– В подъезде видел? – вместо этого спросила я просто из вежливости.
– Да нет, у вас же. Буквально перед тобой прошмыгнула в комнату.
– Вообще-то у нас нет домашних животных.
На лице Алексея отразилось беспокойство.
– Странно. Я точно видел. Серенькая такая, небольшая. Лицо прям как человеческое, но вроде кошка… Ерунда какая-то…
Он словно не мог поверить тому, что видел, пытался призвать меня в свидетели. Браво, Алексей, отличная актерская профессиональная игра!
– Бывает, – как можно равнодушнее кинула я, демонстративно хлебнула свой чай, цапнула со стола тарелку с бутербродами и ушла с кухни.
И этот туда же, хочет из меня дурочку сделать. Не выйдет!
Забравшись в кровать с маминым планшетом (она разрешала пользоваться им для школьных дел, но никогда не проверяла) и выключив свет, чтобы бабушка не доставала нотациями, я с удовольствием принялась смотреть сериал, про который в нашем классе мне прожужжали все уши. Так что я, можно сказать, занималась именно школьными делами.
Но я успела посмотреть всего две серии, как начал совершенно безбожно скакать интернет. То зависал, то еле-еле теплился, то вообще пропадал напрочь. Раньше у нас такого не бывало, чтобы сеть совершенно не работала.
Следовало, конечно, пойти перезагрузить роутер, но вылезать из теплой кроватки совершенно не хотелось, поэтому я просто прекратила киносеанс и завалилась спать.
Глава 6
Кажется, мне уже снились сны, когда на кровать что-то упало. Я вздрогнула, просыпаясь, и обнаружила, что не упало, а село.
Села.
Люля сидела в ногах кровати и молча смотрела на меня. Дверь в коридор была открыта, там горел свет.
– Что такое? – недовольно спросила я, приподнимаясь на локте. – Сколько времени?
– Где-то час ночи. Спи, спи спокойно. – Тетя заботливо поправила мне одеяло.
Очень мило, сначала разбудить, а потом уговаривать спокойно заснуть!
– Все в порядке, все в порядке. Спи спокойно, – вдруг послышался из коридора тихий мужской голос.
Вот этого я никак не ожидала!
Вытаращилась на дверь, а там, похоже, Алексей! На ночь остался!
Раньше я не замечала, какой он, оказывается, высокий. Потолки у нас под три метра, а Алексей занимал полностью дверной проем, загораживая почти весь свет из коридора, из-за чего казался только черным силуэтом в рамке двери. Еще больший объем Алексею придавал длинный халат, который он на себя напялил. Я такого не припоминала у нас. С собой, что ли, принес?
Удивительно!
– Да и так все в порядке, блин! – возмутилась я окончательно. – Идите давайте, спать не мешайте!
Поскольку Алексей не уходил, рукой ему помахала: мол, катись. Что за манеры?
Люля тоже повернулась к кормильцу нашему, а потом опять ко мне и очень странно на меня посмотрела.
– Все, идите уже! Я спать хочу!
Демонстративно завернувшись в одеяло, я даже немного всхрапнула, прямо как бабушка.
Тетя Юля еще немного посидела со мной, потом вздохнула и вышла.
Алексей так и стоял, загораживая проход, и я даже думала, что не выпустит Люлю, но он все же отступил куда-то в сторону, и дверь закрылась.
– Странные! – Я пожала плечами и быстро отрубилась.
Утром, когда я встала, из бабушкиной комнаты раздавались преувеличенно бодрые голоса ведущих очередного ток-шоу. На кухне звякала посуда.
Старинная тяжелая бронзовая люстра с витыми лапами, с растительным орнаментом, с четырьмя круглыми матовыми плафонами висела на надежном железном крюке ровно посередине потолка в гостиной. Совсем в детстве мне представлялось, что этот крюк сняли с башенного крана, настолько он внушительно и надежно выглядел (да и являлся таковым). Даже когда соседи сверху устраивали пляски, как рассказывала мама, тряслось все, кроме люстры. Ну и трамвай тоже никак на нее не действовал.
И вот теперь этот символ надежности тихонько поворачивался по кругу, словно ярмарочная карусель. Полный оборот медленно по часовой стрелке, пауза и следующий оборот против часовой стрелки.
Я смотрела на люстру как завороженная. Сначала даже показалось, что это у меня голова кружится, ведь такого никак не могло быть! Я еще поняла бы, если бы был сильный сквозняк. В конце концов, ничто не вечно. Поток воздуха вполне мог вертеть люстру. Одно только но – никакого сквозняка я не ощущала.
А потом в какой-то момент люстра вновь незыблемо застыла.
Наверняка мне все привиделось. Просто не могло быть иначе, правда?
Помня, что Алексей остался на ночь, а значит, в пижаме не разгуляешься, я быстренько переоделась и пошла выяснять отношения. Люля на кухне, бездумно таращась на стену, пила кофе.
– Что это было? – едва поздоровавшись, требовательно спросила я тетку.
– Что? – томно проговорила она.
– Вы зачем оба приперлись? Ночью? Совершенно не стоило этого делать.
– Почему оба?
– Это у тебя надо спросить почему. Вы что, поссорились?
– Не понимаю тебя. Кто с кем приперся и кто с кем поссорился? – Тетка даже чашку отставила.
– Да с Алексеем же твоим! Меня зачем в это вмешивать? Зачетный у него халат, кстати.
Тетя Юля посмотрела на меня как на идиотку. Криво улыбнулась.
