скачать книгу бесплатно
Символика пещеры
Неизменно находясь между легендой и историей, наукой и мистикой, пещера хранит ауру священного страха наших предков. Начало ему было положено, вероятно, когда человек впервые нашел пристанище под каменной толщей. Это темный мир – непознанный, населенный страшными неизвестными существами. Подобно прочим явлениям на поверхности, пещера меняла свое назначение в зависимости от этапов развития человечества.
Люди наделяли пещеру то божественным, то демоническим значением. Это пространство стало путем для перехода с уровня на уровень, из мира в мир. Божества, чудовища, демоны и прочие существа, которых антропоцентрическое сознание считает аномальными, дикарь, ведьма, чародейка, гигант, орк, а также аскет, святой, отшельник – все они находили пристанище в пещере. Человек превратил ее, столь богатую сверхъестественным, в своего рода святилище, место для проведения обрядов.
Когда охотники времен палеолита покрывали стены пещеры сценами охоты, навсегда оставшимися в истории западного искусства, то, по сути, начали процесс ее превращения в обиталище религиозного культа. Этот процесс не остановился, а, наоборот, прочно укоренился в религиозных архетипах нашей культуры. Ощущение сакральности до сих пор достигает своей высшей точки в гротах, где происходили видения, чудеса и другие паранормальные события, связанные с отношениями человек – бог. Пещеры издревле были пространством, посвященным божественному. У человека не возникало сомнений в том, что в подобном антураже из камня обитают сверхъестественные существа.
В эзотерике грот и материнское чрево взаимосвязаны. Это выражается в ритуальном механизме религии, порождая иные проявления в культуре, от настоящего культа до суеверий. Подземелье со всей совокупностью женских знаков предлагает мужчине – прежде всего на психологическом уровне – возможность вернуться к первозданной чистоте. Гроты Митры и Кибелы, катакомбы, пещерные храмы – символы возрождения и обращения к духам, которые человек и божество считают необходимым элементом любой религии, где напряжение между жизнью и смертью становится движущей энергией каждого ритуала.
Связь с темой доступа в пещеру, то есть опытом, ведущим к знанию, нашла особое мистическое выражение в христианстве, а именно в словах Иоанна Богослова, изложенных в «Апокалипсисе». По сей день на острове Патмос существует так называемая пещера Апокалипсиса, в которой на Иоанна снизошло откровение.
В еврейской культуре пещера обладает положительной аурой – это место для очищения духа и тела. Например, в Книге Бытия описывается пещера Патриархов – рай на земле, где хранится первозданное благо. Однако именно рождение Христа в Вифлееме дало возможность христианству выразить весь потенциал позитивных коннотаций, связанных с гротом. Таким образом здесь четко показан механизм символа, который тысячелетиями ассоциировался с местом, находящимся между священным и мирским, земным и божественным.
Гора: архетип восхождения
Физические характеристики, мифы и религиозные традиции превратили гору в одно из священных мест во многих культурах, весьма далеких друг от друга. Подъем на гору всегда полнился мистико-эзотерическими аспектами, скрытых в самом пути наверх и передаваемых с помощью элементов мифологии. На заре времен человек уже чувствовал сакральность, исходящую от гор, – недаром он поселил там своих богов и духов задолго до того, как они обрели явную антропологическую форму.
Постепенно гора превратилась в некую промежуточную территорию, своего рода преграду между миром людей и владениями богов и существ, стоящих выше простых смертных. Подъем виделся как вертикальный лабиринт, который необходимо преодолеть на пути к чему-то высшему. Таким образом, здесь возникает тема стремления ввысь, нашедшая отражение в религиозной архитектуре. От менгиров до пирамид, от зиккурата до ступы, до колоколен на наших церквях – во всех этих строениях очевидно желание человека установить связь между землей и небом. Это подтверждается и иконописной традицией, которая не допускает ни одной уступки в плане символизма, наоборот, сохраняет неизменной свою глубину с незапамятных времен. Мы можем констатировать, что архетип восхождения проявляется уже в доисторических религиях, а впоследствии закрепляется в культуре, обретая значения на стыке религии и суеверий, легенд и истории.
Археологические свидетельства, относящиеся к периоду, когда куски последних ледников начали уменьшаться и освобождать новые пространства ближе к вершинам гор, подтверждают, что человеку эпохи неолита, а особенно людям железного века, необходимо было прославлять богов, обитающих в недоступных для смертного частях гор. Когда человек только вырабатывал собственный язык культуры, на котором он пытался общаться с божествами, полновластными хозяевами природы и ее сил, многие наскальные изображения и другие источники (окаменелости, следы культа и прочее) запечатлевали свидетельства того, что люди часто поднимались на горные склоны. Все цивилизации обожествляли одну или несколько гор, отождествляя их с наиболее значимым богом местной религии. Ярким примером служат Албанские горы, на одной из вершин которых находился храм Юпитеру, знаменитые греческие Олимп и Парнас, а также Геликон – пристанище муз. Горные хребты классического периода хорошо известны и подробно описаны в мифологии. Именно они послужили моделью, которую переняли многие последующие культуры.
Горы важны и в восточных религиях, например, было установлено, что гора Меру, в ведическо-брахманской традиции место обитания богов, – это Кайлас в Тибетском нагорье. В Китае, согласно преданию, с горы Куньлунь сошел первый император.
Основная тема в мифологии, касающаяся гор, – подъем, трудное путешествие к вершине. Восхождение превратилось в необходимое испытание, чтобы получить сверхъестественные способности, найти утерянные сокровища или заполучить что-то, недоступное обычному человеку. В горах «награды» ожидают тех, кто нашел в себе силы преодолеть испытания (силы могут быть природного происхождения или помощью богов либо других существ, обладающих магией) и попал таким образом в мир бессмертных. Однако между ним и миром людей существуют препятствия (геоморфология окружающей среды в вербальной традиции) либо преграждающие путь мифические создания. Гора служит своего рода фильтром – это пространство, подчиняющее непреложным правилам тех, кто действительно намерен подняться на вершину.
Гора, по сути, – иной мир, неизведанная вселенная, где пространство и время искажаются, а реальность и воображаемое почти неотличимы друг от друга.
Пирамида Солнца в Теотиуакане, Мексика. Вид с пирамиды Луны
Дерево: союз земли и неба
Рассмотрим еще один элемент природы, который обладает символическим значением в эзотерике, – дерево.
Во всех культурах человек чувствовал энергию, источаемую деревьями, получая от них знания, которые со временем перешли в религии и мифологии. Трудно сказать, что люди начали делать раньше: практически использовать дерево (как строительный материал, источник пищи и лекарств) или символически почитать его как находящееся в центре вселенной божество. В любом случае оба подхода со временем смешались и переплелись в единое целое, в котором практическое и ритуальное неразрывны.
Дерево – это «место», где подземный мир соединяется с небесным, непрерывно давая жизнь космическому континууму. Корни (подземная вселенная), ствол (поверхность земли) и ветви (небо) делают дерево axis mundi, осью мира. Элемент этот был настолько важен в традициях многих стран, что из мифологии и религии он постепенно перешел и в фольклор. Дуб в Галлии, липа в Германии, ясень в Скандинавии, оливковое дерево в исламе, береза и лиственница у сибирских народов – это лишь несколько центральных образов, вокруг которых выстроена религиозная традиция культур, видящих в дереве символ жизни, а также прямую связь между миром людей и миром богов. Дерево жизни из Ветхого Завета (Бт. 2:9), чудесное древо Цзяньму в китайской мифологии и мировой ясень Иггдрасиль в германской завоевали культуры и географии, далекие от исходных, и приняли символические смыслы, на которые мы ссылаемся, часто даже не замечая этого.
Эрнест Борд. Диоскорид описывает мандрагору. 1909
МАНДРАГОРА
Безусловно, мандрагора – одно из самых известных магических растений. Некоторые считают ее мифом, однако она существует в действительности, происходит из семейства пасленовых, изучается и применяется с древних времен.
Одно из первых упоминаний мандрагоры встречается в Библии:
«Рувим пошел во время жатвы пшеницы, и нашел мандрагоровые яблоки в поле, и принес их Лии, матери своей. И Рахиль сказала Лии [сестре своей]: дай мне мандрагоров сына твоего.
Но [Лия] сказала ей: неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты домогаешься и мандрагоров сына моего? Рахиль сказала: так пусть он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего.
Иаков пришел с поля вечером, и Лия вышла ему навстречу и сказала: войди ко мне, ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь.
И услышал Бог Лию, и она зачала и родила Иакову пятого сына» (Бт. 30:14–17).
На иврите слово, которым называют мандрагору, сходно с существительным «любовь», еще и поэтому ее считают афродизиаком. Для римлян это было священное растение богов загробного мира, в частности Гекаты, которой завидовали и всячески препятствовали. Необходимо было затыкать уши воском, потому что, когда мандрагору вытаскиваешь из земли, она издает ужасный крик, способный убить любого, кто его услышит. Растение вынимали постепенно, с помощью петли и веревки. Другой конец веревки был у голодной собаки: ей бросали мясо, чтобы она побежала за ним и потянула эту веревку, вырывая мандрагору. Та кричала, и пес тут же падал замертво.
По легенде, мандрагора появлялась из спермы повешенного. Считалось, что такое редкое растение защищает и приносит удачу. Как и другие «ведьминские» растения, она галлюциногенная, а в больших дозах очень опасна для жизни.
Сад Гесперид, дерево Бодхи, под которым на Будду снизошло просветление, ореховое дерево Беневенто[13 - Существует легенда о магическом ореховом дереве в итальянском местечке Беневенто, около которого устраивали шабаш ведьмы.] и многие другие деревья стали общим кодом разных культур: едва различимые знаки, петляющие следы, которые тем не менее неразрывно связывают нас с далеким прошлым, когда деревья еще «слушали».
Положительная энергия дерева кроется в его связи с жизнью, особенно с рождением: символичным в этом смысле становится «генеалогическое древо». Наша речь богата на «растительные образы», переплетенные с жизнью. Мы вспоминаем «ветви» семьи и ее «ствол» – прародителя, и даже «побег», когда говорим о детях. И возможно, вовсе не случайность, что Ромула и Рема волчица вскормила своим молоком именно под Руминальской смоковницей, название которой происходит от латинского слова «грудь, сосок».
Вероятнее всего, человек увидел в том, как дерево меняет свой облик в разные времена года, возрождение мифа о вечном возвращении. В вечнозеленых же растениях он чувствовал присутствие чего-то сверхъестественного, магического, божественного, что позволяет деревьям пережить холод и зиму.
Эзотерический сад
Со временем сады стали отражением духовного мира человека. В них люди что-то искали, что-то демонстрировали, просто были или чем-то казались, прятались или ждали. Для большинства сады ассоциируются с ощущением умиротворения, спокойствия, с духовностью и личным комфортом. Это место, где уживаются разные виды растений, стихают эмоции, уходит смятение, там можно заглянуть внутрь себя, поразмышлять, помедитировать.
Однако сад – еще и символический путь, отмеченный многими аллегорическими элементами, которые мы можем найти в культурах, очень далеких друг от друга.
Например, в Эдеме – архетипическом саду, – также называемом Садом Бога, росли все возможные виды деревьев, включая Древо жизни и Древо познания добра и зла (Бт. 2:8–17). Однако в иных культурах рай представляется именно в виде сада. Часто в нем есть водоем, который, как рассказывала Шахерезада в «Тысяче и одной ночи», служит зеркалом.
Знаменитые висячие сады Семирамиды, одно из семи чудес света античного мира (и для многих лишь миф), находились в древнем городе к югу от современного Багдада; они были построены Навуходоносором II – воинственным царем, взошедшим на трон в 605 году до н. э.
Греческая мифология, а соответственно и римская, богата образами садов, в которых влюбляются, сражаются, ссорятся и мирятся бессмертные.
Мифологическая модель сада – это сад Гесперид, место, символизирующее плодородие природы. Геспериды – нимфы, дочери Геспериды и Атланта, живущие в волшебном саду, где растут деревья с золотыми яблоками. Вход в это райское место охранял «страж порога» – змей, которого убил Геракл, желавший заполучить сокровища сада.
У нас нет примера средневекового сада, общее представление мы можем получить только из литературных источников и картин.
Более классический пример – картина под названием «Маленький райский сад», написанная неизвестным немецким художником в 1410 году. На полотне мы видим сад, окруженный зубчатыми стенами. На них сидят разноцветные птицы, а вокруг растут деревья и цветы: ирисы, лилии, ландыши, розы и другие. В центре сада играет младенец Иисус, Мадонна читает, а остальные персонажи собирают фрукты, беседуют, черпают воду. В эпоху Возрождения сад становится местом восхищения природой. Сад – пространство, «прирученное» архитектурой, подогнанное под идеальные геометрические пропорции, которые выражают символическую метафизику, наполненное изображениями, статуями, барельефами, что воссоздают атмосферу Античности. Все это станет наследием, на основе которого в XVI–XVII веках появятся эзотерические horti, часто воображаемые алхимиками прежних времен.
Двойственная природа андрогина
Андрогиния – одно из свойств, вокруг которого существует огромное количество символов, нашедших отражение в литературе, от эзотерической до психоаналитической. Несомненно, андрогин находится на невидимой стороне мира. Этнические ритуалы, социальные игры, изобразительное искусство – вся иконография с его участием тревожна и странна. Однако этот архетип исторически сосуществует в человеческом бессознательном и часто встречается в живой природе. Андрогины, совмещающие мужское и женское, кажутся результатом сложных алхимических процессов. В Античности считали, что существовал третий пол. Так, Аристофан описывал гермафродита в платоновском диалоге «Пир»:
«А было этих полов три, и таковы они были потому, что мужской искони происходит от Солнца, женский – от Земли, а совмещавший оба этих – от Луны… <…>. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте, относится к ним: это они пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов»[14 - Платон. Пир / Пер. С. К. Апта // Платон. Собр. соч.: в 4 т. Т. 2 / РАН; Институт философии; под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; примеч. А. Ф. Лосева и А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. С. 98–99. (Философское наследие).].
Интересно, что двойственные создания названы высокомерными, движимыми желанием «напасть на богов». Как и голем, классический гермафродит стремится низвергнуть власть своего создателя, он силен осознанием собственной силы, исходящей из двойственности его природы, которая вводит в заблуждение, позволяя видеть лишь несуществующие образы идеального.
Модель гермафродитизма отсылает нас к многим архаичным божествам: соединение двух полов в одном создании можно найти на последней ступени эволюции диад, на смену которым пришел культ бога-мужчины. Добавим, что coincidentia oppositorium, единство противоположностей, – один из самых древних способов выразить парадокс божественной реальности:
«В какой бы форме ни являло себя божество, оно есть последняя реальность, абсолютное могущество, и эта реальность, это могущество не допускают ограничения себя какими бы то ни было атрибутами (добро, зло, мужское, женское и т. д.). <…> У греков андрогиния признавалась до последних столетий Античности. <…> Божественные пары… – это чаще всего создания позднейших времен <…> В качестве необходимого логического следствия божественная андрогиния предполагает моногению, или аутогению, и множество мифов повествуют нам о том, как божество извлекло свое существование из себя самого, – простой и выразительный способ передачи идеи его самодостаточности»[15 - Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения / Пер. с англ.; отв. ред. В. Я. Петрухин. М.: Ладомир. С. 383–384.].
В иудейско-христианской традиции переход от гермафродитизма к разделению полов воплотился в фигуре Адама. Толкований было много и не все кажутся корректными сегодня. У раввинов толкование не обошло стороной андрогинию первого человека, поместив эту гипотезу рядом с ортодоксальным толкованием Книги Бытия, в котором четкое различие двух полов подтверждено свидетельствами:
«Это значит, что Адам, то есть первый, будучи сотворенным человеком, вмещал в себя мужское и женское без какого бы то ни было разделения. Также сказано, что Бог создал Адама по своему образу и подобию, таким образом, его создали мужчина и женщина» [8].
Гностическая традиция, соединившая в себе платоновский миф, герметизм и традиции мидраша, подтверждает в библейском Адаме бинарность, связанную с гермафродитизмом. Неоднозначная интерпретация формируется под влиянием двух описаний создания человека в Книге Бытия: два момента, которые многие считают противоречащими друг другу, рассказывают о разных гранях одного события.
Изображение андрогина на гравюре XVI века
Стих из первой главы переводили по-разному, что дало возможность интерпретировать его прямо противоположным образом:
«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Бт. 1:27).
Однако даже строка «мужчину и женщину сотворил их» содержит допущения, которые породили роковую гипотезу об андрогинии Адама. Ее поддерживает «второе» создание, указанное далее, когда мужчина и женщина получают жизнь в разное время:
«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Бт. 2:7).
«И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотию.
И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Бт. 2:21–22).
Читая текст, мы видим, что сначала мужчина и женщина были созданы одновременно, а позже – что сотворение женщины состоялось после сотворения мужчины. На основании этого противоречия было выдвинуто множество гипотез, в том числе:
«Возможно, Адам изначально был сотворен андрогином, и это создание было позднее разделено на мужчину и женщину. Такую точку зрения высказывали еще в вавилонской традиции» [9].
На практике «рождение» Евы было разделением первозданного тела на мужчину и женщину:
«Адам и Ева были сотворены спина к спине, соединенными в плечах; затем Бог разделил их топором, рассек надвое. Другие изображают это иначе: первый человек, Адам, был с левого бока мужчиной, а с правого – женщиной; но Бог расщепил его на две части»[16 - Bereshit-rabbah. I. 1. Fol. 6. Col. 2. Перевод приведен по изданию: Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. С. 385.].
Традиция андрогинности является важной частью «Алфавита Бен-Сиры» (сборник пословиц XI века, приписываемый автору апокрифа «Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова»): в этом труде Адам и Лилит соединены в одном теле, согласно эзотерической интерпретации первой главы Книги Бытия.
Гностическое прочтение библейских стихов считает андрогинию Адама инструментом для поиска изначального смысла жизни:
«Тексты Талмуда, Аггада и мидраша четко выражают свою позицию на этот счет, и все обсуждения, согласно традиционному методу интерпретации священных книг, идут вокруг двух редакций: Яхвиста и Элохиста – сотворения человека, описанного в Бытии, и стиха 5 псалма 139 («Сзади и спереди Ты объемлешь меня и возлагаешь на меня руку Твою»), к толкованию которых и обращаются» [10].
Адам и Ева со Змеем. Капелла дель Сакро-Монте-ди-Варалло
Следует добавить, что извлечение ребра Адама для создания женщины часто интерпретируется как извлечение женского начала, скрытого внутри первого человека: эта тема подробна описана в раввинской литературе.
Безусловно, образ гермафродита – это загадка, что в эпоху алхимии внушала мечты о нереальном. Поэтому так много попыток найти этот образ в качестве ключа к разгадкам всех тайн: от смысла жизни первого человека до рецепта философского камня. М. Элиаде в «Очерках сравнительного религиоведения» отмечает, что не только мистикам от христианства хотелось отыскать андрогинию в священных текстах; многочисленные мифологии несут этот образ в разных трактовках: и позитивных, и отрицательных.
Парацельс и «магия» создания
Мы считаем, что наряду с темами, затронутыми в этой главе, необходимо поговорить более подробно о трудах одного из исторических персонажей, который был близок к языку алхимии как никто другой. Речь идет о философе и враче Филиппе Бомбасте фон Гогенгейме, известном как Парацельс, или, как он просил себя называть, Филиппе Ауреоле Теофрасте Парацельсе.
Он родился в Швейцарии, в Айнзильдине, 10 ноября 1493 года. Парацельс был магом и в то же время ученым-фармакологом. Он твердо верил, что сила исходит от Бога: только имитируя божественные творения, человек может приблизиться к идеалу.
Квентин Массейс. Предполагаемый портрет Парацельса. XVI век. Франция, Париж, Лувр
От божественного дыхания – вещества, из которого появилась первоматерия, состоящая из трех компонентов: сера (горючее), соль (летучее) и ртуть (огнеупорное), – человек мог черпать энергию, чтобы узнать правду и получить силы, появляющиеся в «теме» квинтэссенции и выступающие ключом к расшифровке великих секретов.
Даже в медицинских изысканиях Парацельс опирался на теологию, философию, астрономию и алхимию. Он использовал своего рода альтернативные методы, тесно связанные с герметизмом и символизмом. Естественно, все подобные исследования вызывали ненависть у научного сообщества того времени.
Парацельс умер 24 сентября 1541 года в Зальцбурге. На кладбище Святого Себастьяна на его могиле есть эпитафия, которая лишь подтверждает неординарность этого человека: «В год 1541, в 2?й день сентября, сменил жизнь на смерть».
Тема превращений постоянно присутствовала в жизни Парацельса: говорили, что он мог оживить мертвых, вылечить любую болезнь, а также ходили слухи, что он обладал способностью менять пол живых существ.
Исследование останков Парацельса лишь подпитало различные гипотезы: проанализировав его скелет, ученые пришли к выводу, что перед ними гермафродит.
Антропологические измерения показали, что останки принадлежали мужчине в возрасте около пятидесяти лет, ростом метр шестьдесят сантиметров. Химический анализ выявил, что в костных тканях содержится достаточно большое количество ртути – важные данные, учитывая, что, будучи алхимиком, Парацельс много работал с этим металлом. Добавим, что на скелете не нашлось следов, подтверждающих версию о насильственной смерти Парацельса. Форма черепа – ярко выраженная женская, с небольшими трещинами в области глазниц и под носовой костью, лобная кость плохо развита, таз типично женский. Имеются все основания полагать, что это признаки адреногенитального синдрома, то есть гермафродитизма[17 - Про многократную эксгумацию и исследование останков Парацельса подробнее см.: Kritscher H., Hauser G., Reiter C., Szilvаssy J., Vycudilik W. Forensisch – Anthropologische Untersuchungen der Skelettreste des Paracelsus // Paracelsus (1493–1541). Keines anderen Knecht ist, wer sich selbst treu bleibt. Salzburg: Pustet, 1993. URL: https://www.researchgate.net/publication/265551383_Kritscher_H_Hauser_G_Reiter_C_Szilvassy_J_Vycudilik_W_1993_Forensisch_-_Anthropologische_Untersuchungen_der_Skelettreste_des_Paracelsus_in_Paracelsus_1493_–1541_Keines_anderen_Knecht_ist_wer_sich_selb. Дата обращения: 11.04.2024.].
Жизнь Парацельса – великого мыслителя, путешественника, автора исследований, опережавших время, – окутана тайной, обросла множеством легенд, за которыми сложно найти реальные факты его биографии.
Помимо обстоятельств смерти, которая, согласно недавним исследованиям, произошла по естественным причинам и связана с непреднамеренным отравлением от использования большого количества ртути, остаются другие вопросы. Существует версия, что перед смертью Парацельс попросил своего ученика посыпать его тело после смерти каким-то таинственным порошком. Ученик в точности выполнил указания учителя, и через девять месяцев среди останков нашли эмбрион… Что правда, а что нет – еще только предстоит выяснить. И хотя заголовок одной австрийской газеты – «Парацельс был женщиной» – определенно преувеличивает, мы должны констатировать, что известные факты подпитывают магическую ауру, созданную вокруг этого человека и его жизни. Теперь дело за наукой – разгадать его последний секрет.
Гомункул
Тема создания жизни представляла для Парацельса большой интерес и весьма его занимала. В конечном счете он сосредоточил внимание на мифе о гомункуле, сотворенном в пробирке с помощью химико-биологического процесса, не отягощенного символическими условностями эзотерики:
«Другая, не менее важная идея состоит в том, что сосуд Гермеса (uas Hermetis), олицетворяемый ретортами и тиглями, содержал субстанцию, которая должна была трансформироваться. Несмотря на то что он являлся инструментом, он все же имел особенную связь с prima materia, так же как и с lapis, и, таким образом, не был простой механической частью аппарата. Для алхимика сосуд есть нечто чудесное: uas mirabile. Мария Пророчица говорит, что тайна сокрыта в устройстве герметического сосуда. “Unum est vas” («Сосуд только один») подчеркивается снова и снова. Сосуд должен быть совершенно круглым в подражание сферичности космоса, так, чтобы влияние звезд внесло вклад в успех операции. Это своего рода чрево или матка, из которого должен быть рожден filius philosophorum, чудесный камень. В связи с этим требуется, чтобы сосуд был не просто круглым, а яйцеобразным. Если кто-то и думает сначала о какой-либо реторте или колбе, то затем понимает, что ошибается, поскольку речь идет о мистической идее сосуда, о настоящем символе, как и все основные идеи в алхимии»[18 - Юнг К. Г. Психология и алхимия / [Пер. с англ. С. Удовика]. М.: АСТ, 2008.].
Неотъемлемым элементом для создания гомункула является «сосуд», который можно символически связать с алхимическим атанором; внутри него происходят процессы по преобразованию разных субстанций, в том числе свинец превращается в золото.
Так, символ расширяет границы своего смысла, а субстанция в пробирке становится метафорой плаценты. В анатомических трактатах позднего Средневековья указывали, что мембрана – это колба, в которой зарождается жизнь. Первые теоретические работы по гомункулу приписываются Арнальдо де Вилланове (1240–1313). Однако именно Парацельс занимался этой темой и разработал научные методы создания этого таинственного существа:
Алхимик работает над созданием гомункула. Гравюра
«Никоим образом не должно нам забывать о сотворении гомункулов. Ибо существует в этом вопросе некая истина, хотя и на протяжении долгого времени содержавшаяся в самой оккультной форме и тайно, тем временем как среди прежних Философов не было в этом вопросе и малейшего сомнения касательно того, возможно ли для Природы и Искусства, чтоб человек был получен без женского тела и естественного чрева. И далее утверждаю я, что никоим образом не противоречит это Алхимическому Искусству и Природе, а наоборот, вполне возможно. Дай человеческому семени разлагаться самостоятельно в запечатанном сосуде из тыквы через высочайшее разложение venter equinus в течении сорока дней, либо же до тех пор, пока не начнет она жить, шевелиться или приходить в движение каким-либо иным образом, что легко заметно станет. То, что получится, будет в некоторой степени как человек, но при этом прозрачно и тела лишено. И если после этого ежедневно питать его и вскармливать терпеливо и осмотрительно эликсиром человеческой крови и так содержать его на протяжении сорока недель, согревая его постоянно и равномерно теплом venter equinus, то получится затем настоящее живое дитя, все члены которого такие же, как у ребенка, рожденного женщиной, только намного меньшего размера. Оно называется гомункулом; и следует его затем воспитывать с величайшим старанием и усердием, пока не вырастет оно и не начнет выказывать разумность»[19 - Парацельс. О природе вещей / Пер. с лат. Ю. Кулишенко // Парацельс. О нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах и о прочих духах / [Пер. с лат. А. Шапошникова, Ю. Кулишенко; пер. с нем. Д. Мироновой]. М.: Эксмо, 2005. С. 301–303. (Антология мудрости).].
Далее Парацельс поясняет, что «технология» была, вероятно, известна еще в Античности, а «продукты» алхимических творений были искажены мифическими интерпретациями и доверены лишь памяти:
«Что бы ни было (техника создания гомункула. – Прим. авт.) скрыто от людей, лесные духи, нимфы и гиганты издревле обладали этими знаниями. Гиганты, гномы и другие подобные существа являются инструментами для воплощения великих замыслов Божьих, посему они одерживали славные победы над своими врагами, они знают секреты и тайны, недоступные людям, ибо сами произошли от таких гомункулов, достигших зрелого возраста.
Они получают жизнь от искусства, их тело, плоть, кости и кровь – от искусства, и рождаются они при помощи искусства. Искусство является неотъемлемой их частью, они ни у кого не учатся, напротив, учиться необходимо у них.
Они рождены и выращены искусством, как розы или садовые цветы, их называют детьми лесных духов и нимф, они напоминают духов больше, чем людей, благодаря своей силе и своим творениям».
В алхимической практике, предложенной Парацельсом, очевидно желание мужчины завладеть женской силой созидания, ведь искусственное сотворение жизни происходит без участия женщины. В эксперименте Парацельса именно семя играет основную роль в формировании гомункула, а женщина совершенно исключена из процесса, как и в мифе о големе. Однако в последнем по крайней мере есть отсылка к женскому началу в виде земли, участвующей в создании существа.
Теория гомункула находит плодородную почву в античной доктрине «перформации», отраженной в трудах Платона, Эмпедокла, Святого Августина и других отцов церкви. Основной характеристикой гомункула являются его размеры, сходные с величиной гномов или эльфов, часто встречающихся в мифологии.
К. Г. Юнг считал, что в одной из летописей Зосима (VI–V вв.) говорилось, будто человеческое существо «готовится» в сосуде, то есть изначальный смысл алхимического искусства мог заключаться в магической фертильности и возможности создать жизнь без участия женщины.
Впрочем, хватало тех, кто критиковал взгляды Парацельса. Фрэнсис Бэкон (1561–1626) в «Новом Органоне» призывал: «И пусть никто не подражает сумасбродству Парацельса»[20 - Бэкон Ф. Новый Органон // Бэкон Ф. Соч.: в 2 т. Т. 2 / АН СССР; Институт философии. Сост., общ. ред. и вступит. статья A. Л. Субботина. 2-е изд., испр. и доп. М.: Мысль, 1978. С. 189. (Философское наследие).]. Сторонники Парацельса утверждали, что гомункул обладал лишь символическим значением:
«Ничто, кроме искусственного эмбриона или философского камня, не было настолько желанной целью оккультистов всех эпох в Китае, Египте, Персии и Европе. С одной стороны, поиск философского камня порождал фанатиков, как, например, маршал Жиль де Рэ, который в XV веке принес в жертву сотни невинных младенцев; однако он же вдохновлял на поиски Святого Грааля. В поэзии Вольфрама фон Эшенбаха (XII–XIII вв.) из-за влияния ислама впервые философский камень был заменен на Святой Грааль» [11].
«Невозможные» существа
История культуры знает множество существ якобы естественного происхождения; в действительности же их появлению мы обязаны мифам и тем значениям, которыми наделяли этих созданий прежде. Подобные значения формировались тысячелетиями и до сих пор составляют часть нашей жизни.
Мы все уверены, что драконы, василиски и единороги – вымышленные существа. Тем не менее мы постоянно о них вспоминаем (а некоторые продолжают их искать) в силу символического осмысления. О поверхностных значениях известно всем, но есть еще и более глубокие, тайные, порожденные эзотерической традицией. Именно эти смыслы превращают гибридное существо или чудовище в результат алхимического процесса или в отражение тех ценностей, которые необходимы человеку, чтобы найти высший путь.
Дракон
Дракон – воплощение и хаоса, и порядка, вечный каратель Апокалипсиса и огромная рептилия, способная выпускать пламя из ноздрей; примитивное зло, в своей древней структуре сохранившее энергию четырех стихий:
