скачать книгу бесплатно
Я постоял немного у каменных ворот. Разумеется, они были закрыты. Затем прошел дальше вдоль забора к железной калитке с кодовым замком. Она тоже была закрыта. Я не стал проверять ее на прочность. Здесь начиналась частная собственность и наверняка были установлены сигнализации и видеокамера. Еще не хватало мне проблем с законом.
Я глянул на часы: было четверть седьмого. Если говорят, что точность вежливость королей, то теперь я понял, почему генерал Вашингтон отказался принимать от своих офицеров-заговорщиков корону. Я потоптался еще четверть часа, пока наконец не признался самому себе, что меня разыграли. Дешево, как последнего простофилю. Хорошо еще, что я не уговорил поехать со мной на семейный прием мою жену. Это было бы покруче, чем «страсти под вязами».
Вообще я считаю, что для журналиста любой опыт – со знаком плюс. Теперь у меня был и вот такой опыт. Конечно, сегодня было не Первое апреля, но разве для дураков в году только один день? Я незло выругался на самого себя, еще раз посмотрел на часы и направился обратно к своей машине. Но не сделал я и двух шагов, как меня окликнули сзади. Голос бы мужской, но незнакомый. Я обернулся. В проеме открытой калитки стоял приземистый как гриб человек в нелепой широкополой шляпе и с масляным фонарем в руках:
– Простите, но хозяин не смог встретить вас сам. У него нежданные гости из столицы. Он просил вас проводить в дом. Идемте за мной, сэр.
Я повиновался. Мы вошли в калитку и двинулись вверх по узкой тропинке, посыпанной галькой. Влажная после дождя галька таинственно шуршала под ногами, масляный фонарь раскачивался в руке моего спутника и бросал пятна мутно-желтого света на высокие кусты жимолости. Где-то совсем рядом ухнул филин и потревоженный шумом пролетел прямо над нашими головами. Я никогда не входил в усадьбу по этой дороге и в сумерках местность показалось мне совершенно незнакомой. «Куда мы идем?» – уже собирался спросить я своего провожатого, но тут на пригорке показался силуэт президентского особняка. В доме, на первом этаже, горел свет. У главного входа фыркали встревоженные лошади, суетились какие-то люди. Со стороны кухни пахло жареной дичью, горелой шерстью и горячим хлебом.
Вдруг из здания вышел мой вчерашний знакомый в нарядном белом камзоле и, накинутом на плечи, сером плаще. Он поспешил ко мне:
– Добрый вечер! Простите великодушно, но ко мне неожиданно нагрянули гости издалека – из самой столицы. Я не мог их оставить.
Дом-музей Джорджа Вашингтона. Фото Сергея Москалева
Дом-музей Джорджа Вашингтона. Фото Сергея Москалева
– Насколько я помню, от Вашингтона до Маунт-Вернона всего 15 миль, – обиженно сказал я.
Я немного продрог и мне хотелось показать свое неудовольствие.
Мой собеседник что-то вспомнил и рассмеялся.
– Ну-да, пятнадцать, но из Филадельфии в десять раз больше. А в это время года вообще лучше добираться морским путем.
Я не ответил. Мне не хотелось начинать вечер с препирательств.
– Пойдемте скорей, а то мои столичные гости, того гляди, снова перессорятся и еще вызовут друг друга на дуэль.
– Из-за чего?
– Из-за власти, – улыбнулся Вашингтон, приглашая в дом.
В гостиной о чем-то жарко спорили двое мужчин, увидев нас они несколько стушевались. По их внешнему виду: походным камзолам, ботфортам, парикам – я понял, что костюмированное представление продолжается. И решив играть по предложенным мне правилам, я постарался не удивляться: ни словам, ни жестам…
Однако мужчины продолжали смотреть на меня с нескрываемым изумлением, как на инопланетянина, который вошел в человеческий дом, даже не соизволив снять на улице свой скафандр.
Подавив удивление, они наконец учтиво представились:
– Джон Адамс, – протянул руку один.
– Томас Джефферсон, – последовал его примеру второй незнакомец, тот что был помоложе и повыше ростом.
– Мой друг из России, – поспешил представить меня Джордж, которого оба величали не иначе, как мистер президент.
Удивление моих новых знакомых достигло апогея. Однако мистер Адамс, который был, видимо, старше не только по возрасту, но и по положению, постарался завязать светский разговор:
– В мою бытность послом в Париже, Гааге и Лондоне, мне не раз приходилось общаться с русскими дипломатами, но признаюсь, ни разу я не видел их в таких своеобразных национальных костюмах.
Замечание не показалось мне остроумным. Очевидно, что мой клетчатый пиджак по расцветке куда больше напоминал шотландский килт, чем русский кафтан.
Второй собеседник решил следовать международному этикету:
– Как здоровье вашего императора?
– Какого? – перепросил я.
– Разумеется, здравствующего. Или пока вы добирались в Америку, Россия из монархии превратилась в республику?
– Вы на редкость осведомлены в русской истории, – съязвил я в ответ. – Зачастую ваши сограждане даже не могут найти Россию на глобусе.
Мой собеседник побагровел. Но его товарищ, как мне показалось, остался доволен этой колкостью. Он заулыбался и закивал в знак согласия.
Не знаю, чтобы случилось дальше, если бы в комнату не вошла, вернее не вкатилась как бочонок, пожилая маленькая пухленькая женщина в неброском бежевом платье и домашнем белом кружевном чепце, перевязанном голубой шелковой лентой. Женщина сразу обезоружила всех мужчин своей милой улыбкой:
– Я не потерплю ссор в моем доме, джентльмены, – заметила она и протянула мне руку. – Марта Вашингтон.
– Я кое-что знаю о России. Даже если пока она и монархия, то эта страна была в числе первых, кто протянул нам руку дружбы. И правила ею тогда женщина. Если не ошибаюсь, императрица Екатерина.
Джордж поднял руки в знак безоговорочной капитуляции:
– Женщины всегда правят нами, даже если они пытаются убедить нас в обратном.
– В таком случае, – скомандовала Марта. – Я прошу вас пожаловать к обеду. Мы уже и так задержались.
Все мужчины охотно повиновались и последовали за ней в зал.
Это был такая самая большая «зеленая комната» – зал для приемов с большим камином и картинами на стенах, которую всегда первой показывают во время экскурсий по особняку. Но, как я понял, особые гости усадьбы, и сегодня удостаиваются чести отобедать именно в этой зале. Я подумал, что предусмотрительно прихватил не только кредитку, но и наличные, потому как наверняка после застолья предусмотрена какая-то лотерея или сбор пожертвований для музея в качестве платы за обед.
Меня усадили за стол рядом с хозяйкой. ЛжеВашингтон сел между ЛжеАдамсом и ЛжеДжефферсоном. Все вели себя чинно и важно. Только меня разбирал смех. Это костюмированное представление забавляло меня все больше. Вошел повар, держа на серебряном подносе запеченную индюшку с клюквенным соусом. Это был здоровенный уже весь седой афроамериканец.
Хозяин представил его мне:
– Мой дорогой Геркулес. Он был со мной все военные кампании. Без него, признаться, я бы давно умер от несварения желудка.
Повар широко улыбнулся, поставив поднос посередине стола. В его улыбке не было ничего подобострастного. Но чувствовалось, что он обожал своего хозяина.
Марта с удовольствием сама стала накладывать каждому по аппетитному кусочку индюшатины на тарелку. Хозяин деликатно предлагал попробовать свое любимое «простое президентское» блюдо – кукурузные лепешки с медом и маслом.
Мы ели на голубом китайском фарфоре, пили мадеру из старинных серебряных кубков. Я силился разобрать вензеля на посуде, но шрифт был слишком замысловатый. Несколько раз я порывался попросить сфотографировать наше застолье, но всякий раз внутренний голос подсказывал мне, что это будет неприлично и разрушит всю атмосферу исторического спектакля.
Между тем за столом завязался светский разговор. Все больше о погоде и здоровье близких. Вашингтон пытался расспрашивать своих гостей о политических новостях, но те отнекивались. Похоже, мое присутствие их все-таки стесняло, а потому паузы в их комментариях становились все длиннее и многозначительнее. И только чай с десертом смогли немного разрядить обстановку.
– Вы курите? – спросил меня Джордж.
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда вы, возможно, как и моя Марта не выносите запаха табака. А мы, знаете ли, считаем, что наш Вирджинский табак самый лучший в мире. Вот извольте.
Он достал из кармана миниатюрную серебряную табакерку, раскрыл ее и протянул мне. Я сделал над собой усилие и понюхал.
Вообще я не выношу запаха табака. Однако в этот раз я постарался пересилить себя. Но, видимо, это мне не слишком удалось. Все за столом деликатно захихикали.
Я решил остаться, гости напротив проявили готовность встать и пойти покурить. Они перешли в соседнюю – маленькую синюю комнату. Через несколько минут оттуда стали доноситься приглушенные, но резкие реплики. Спорили гости. Периодически их восклицания осаждал голос хозяина, спокойный и доброжелательный.
Я прислушался и уже пожалел, что не пошел «перекурить» вместе с ними. А теперь идти туда было неловко. Приходилось коротать время за столом с хозяйкой, которую, по всей видимости, ничего не интересовало, кроме сервировки стола, порядка на кухне и своевременной перемены блюд. Я вздохнул, украдкой бросил взгляд на настенные часы.
Праздник в музее-усадьбе Джорджа Вашингтона. Фото Сергея Москалева
Реконструкция баталии времен Войны за независимость. Музей-усадьба Маунт-Вернон. Фото Сергея Москалева
– Вам в самом деле интересно, о чем они говорят? – спросила Марта.
– Вовсе нет, – покраснел я.
Женщина посмотрела на меня своими светло-серыми колкими как буравчики глазами и махнула рукой.
– Все это пустое. Президент и вице-президент терпеть не могут друг друга и представляют две враждующие партии. Но в одном они солидарны и уже не первый раз приезжают к нам, чтобы уговорить моего мужа вернуться в столицу и хотя бы формально стать во главе нашей армии.
– И что?
– Я думаю, это пустая затея. Джордж не согласится. Да и сколько можно воевать. Америке нужен мир.
Я вскинул брови. Она взялась пояснить:
– В прошлом году, когда французы установили морскую блокаду и запахло новой войной, Джордж уже исполнял обязанности главнокомандующего. А сейчас эти политиканы снова что-то затевают.
Марта сделала глоток уже остывшего чая и сказала мягким, но уверенным голосом, тембру которого мог позавидовать любой дипломат:
– Некоторые в Конгрессе до сих пор мечтают, что Джордж станет королем, а они при этом будут тихо обделывать свои делишки, а потом все валить на него. Но они плохо знают моего мужа, это человек железных принципов.
Я попробовал перевести все в шутку:
– Ну, а разве есть на свете женщина, которая бы не хотела стать королевой?
– Я убеждена, что среди нас, уроженок свободной Вирджинии, таких большинство.
Марта гордо вскинула голову и, мне показалась, помолодела лет на тридцать.
– Известно ли вам, молодой человек, что я даже отказалась ехать на первую инаугурацию моего мужа. Правда, потом я добросовестно выполняла обязанности первой леди: все эти балы, приемы, обеды… Жуткая скука! Разве все это можно сравнить с идиллией нашего Маунт-Вернона?
На моем лице Марта прочитала некоторое сомнение.
– Вы женаты? – неожиданно спросила она.
– Да, давно. У нас – взрослые дети и уже есть внуки! Марта всплеснула руками.
– Вы счастливый человек! У меня было четверо детей… Все они давно в могиле, – сказала она гробовым голосом. – Но зато у нас есть внук и внучка от моего первого брака. Они живут вместе с нами, и Джордж любит их как родных. Сейчас он готовит им рождественские подарки и сюрпризы. А еще будет большой праздник для детворы во всей округе, катание на пони, а, если повезет и выпадет снег, – то и на санках.
Она попросила меня рассказать о моей семье. О моей работе. Потом испытующе спросила:
– Вам нравится жить в столице?
Я поспешил утвердительно закивать.
– А вот скажите, если бы у вас были средства, чтобы жить всей вашей большой семьей в большом доме на своей земле, вы бы все равно остались в столице?
Я не знал, что отвечать. Мне кажется, что у меня никогда не было такого выбора. А может и был, но я оказался для этого слишком тщеславен… Марта, расценила мое молчание как капитуляцию и торжествующе вынесла вердикт:
– Я убеждена, что к власти должны приходить только те, кто ее не хочет, кто воспринимает ее как тяжелый крест, как долг, который надо исполнить перед людьми и Богом, после чего, не раздумывая, уйти на покой. Разве нет?
– Но не каждый захочет жить в глуши? – пытался возразить я.
– В глуши? – расхохоталась Марта. – Да, вы просто еще не знаете нашего Маунт-Вернона. Хотите, я покажу вам дом.
Я был в этом доме на экскурсиях десятки раз. Но разве я мог отказать хозяйке вечера? Мы обошли все комнаты на первом этаже, в том числе – заглянули в президентский кабинет, куда, покурив, перебрались наши спорщики. Джордж что-то писал за столом, а оба гостя, стоя в разных углах комнаты, продолжали обмениваться едкими репликами в адрес друг друга. Я подумал, что для журналиста их разговор может оказаться занятным и на стуле у полуоткрытой двери положил включенный на запись диктофон.
В холле Марта с гордостью показала мне на висевший на стене ключ, подаренный Вашингтону его другом – «революционным маркизом» Жильбером де Лафайетом.
– После Французской революции Джорджу вручили этот ключ от главной парижской тюрьмы. Никак не могу запомнить ее название.
– Бастилия, – вежливо напомнил я.
– Да, верно. А теперь это ключ от наших спален наверху. Хотя все очень маленькие, как тюремные камеры, но зато готовы вместить всех гостей, которых иной раз набивается как в придорожной таверне. Пойдемте наверх, вы выберите себе гостевую спальню для ночлега.
Я вежливо отказался, заметив, что мне недалеко и что меня сегодня ждут дома.
Марта разочарованно вздохнула, но предложила все-таки осмотреть второй и даже третий этаж, куда обычно не пускают туристов. Спаленки здесь были совсем крохотные, но зато в одной из них из окна открывался чудный вид на ночной Потомак. Река блестела как огромная рыбина серебряными чешуйками. Луна уже поднялась высоко и улыбалась звездам, водившим вокруг нее хоровод. Было светло как днем. И во всем этом великолепии вверх по течению шла бригантина. Она шла под американским звездно-полосатым флагом. Но на флаге было гораздо меньше звезд-штатов и вместе они образовывали не прямоугольник, а круг.
Дождавшись, когда Марта выйдет в коридор, я незаметно достал смартфон и сделал пару снимков. Потом приблизил изображение, чтобы крупнее снять старый революционный флаг. И снова нажал на кнопку. Вообще я ни разу не снимал в особняке музея-усадьбы. Это было запрещено для туристов. Но, во-первых, я просто снимал вид на реку. А, во-вторых, я почувствовал, что если сейчас я не сделаю этот снимок, то я лишу себя какого-то очень важного факта-улики для журналистского расследования.
Мы обошли все спальни, кроме хозяйской на втором этаже. В двух гостевых комнатах слуги уже растопили камины и зажгли подсвечники. Все это время я не уставал удивляться, а где же сейчас находилась охрана музея-усадьбы. Ведь свет с верхних этажей виден издалека. Неужели вот так запросто любой может устроить вечеринку в покоях первого президента Америки?! Впрочем, это ведь все-таки была частная территория и принадлежала Женской ассоциации Маунт-Вернона. А, значит, владельцы могли отдавать ее в аренду кому и когда пожелают.
Когда мы спустились вниз, все трое любителей Вирджинского табака уже ждали нас в большой зеленой зале. Узнав, что я собираюсь уходить, они поспешили вежливо раскланяться.
– Мне бы не хотелось, сэр, чтобы у вас осталось превратное впечатление обо мне или о моем отношении, которое я как американец питаю к вашей стране, – любезно произнес лжеДжефферсон и примирительно протянул руку.
Я пожал крепкую большую ладонь, едва удержавшись от признания, что я и сам бы посмеялся такой меткой шутке насчет «здоровья императора», если бы ее произнес мой соотечественник.
В свою очередь Джон Адамс поспешил исправить свою реплику насчет моего «национального костюма»:
– Я уже староват для дальних странствий, но вот мой старший сын мечтает поработать в России в качестве дипломата.
Я пожелал будущему дипломату удачи, не преминув заметить, что встретить медведей в российской столице у него будет куда меньше шансов, чем в столице американской.
Вашингтон, видя мое все-таки неудовлетворенное любопытство, признался, что завтра ему «предстоит еще один неравный политический поединок с Адамсом и Джефферсоном». Те смущенно стали отнекиваться.
– Они думают, что утро вечера мудренее, что при солнечном свете им будет проще уговорить меня вернуться, – сказал Джордж. – Но повторяю, джентльмены, и я не делаю из этото секрет даже при иностранцах: я не собираюсь возвращаться в столицу и командовать армией или чем-либо еще. В Соединенных Штатах достаточно дельных людей, чтобы управлять этой страной. Иначе я должен жить вечно.
