скачать книгу бесплатно
Татьяне было шестнадцать, когда она познакомилась с Романом и его друзьями Борисом и Ильёй. Не сразу Рената поняла, что её маленькая сестрёнка влюбилась в Илью. У них было много общего. Татьяна хорошо училась в школе, шла на золотую медаль, Илья был золотым медалистом и отлично учился в универе, был серьёзным и положительным героем. Ну, а остальные качества к портрету своего героя она дописала сама: честный, добрый, мужественный, нежный. Надо сказать, что внешне её герой был довольно привлекательной внешности.
Когда тайное стало явным, Рената обратилась к Роману.
– Надо что-то делать, он её не замечает, а она страдает. Да и не пара он ей.
– Хочешь, я с ним поговорю, может, не всё так плохо. Мне показалось, что она ему нравится. Может, он тоже испытывает к ней чувства?
– Нет, нет. Да и что ты ему скажешь, как бы хуже не получилось. Мне кажется, что у него из чувств только одно – чувство долга перед самим собой. Всё и везде только на пять, вот девчонка и увлеклась отличником. Должен быть другой выход.
– Слушай, а может, тебе лучше с ней поговорить, разубеди её в том, что не так он хорош, как она его себе представляет.
– Обидится и перестанет мне доверять, надо что-то другое придумать.
И придумали. Рената перестала брать сестру с собой на те мероприятия, где она могла увидеться с Ильёй, а многие вечеринки он и сам не посещал.
Невероятно, но история Татьяны и Евгения Онегина повторилась в наше время. Не имея возможности видеть своего любимого, Татьяна написала ему письмо, что было в этом письме, Татьяна и сама не помнит, или не хочет вспоминать. Разговор, состоявшийся между Ильёй и Татьяной, положил конец её первой любви, но сам Илья стал относиться к ней нежно и трепетно, как только мог. Пожалел ли Илья о том, что оттолкнул эту девушку с её чувствами, или ему просто льстил сам факт того, что он был любим, – остается и по сей день загадкой.
К вечеру все вопросы и проблемы были улажены. Осознав, что день выдался трудным, а завтрашний будет ещё трудней, команда стала потихоньку разъезжаться.
Рената почти не спала. Весь сон состоял из короткой дремоты с перерывами. Мысли, заплетаясь, одна за другую заполняли её голову, не оставляя свободного пространства. Она путалась в них, отталкивала и пряталась, но всё было бессмысленно. Хотелось кричать и плакать, но она знала, что и это бессмысленно. Татьяна тоже не спала, ворочалась, глубоко вздыхала. Наконец за окном забрезжил рассвет, через открытые окна потянуло прохладой. Не сговариваясь, сёстры поднялись. Чижик лежал на окне, наслаждаясь свежестью раннего утра. Он с удивлением посмотрел на проснувшуюся рано хозяйку, потянулся и церемонно ушёл.
Девушки пили кофе и ни о чём не говорили. Ожидание сковывало их действия. Дверной звонок прозвучал резко и неожиданно. Приехал Борис. Посмотрев сначала на Ренату, а затем на Татьяну, он сказал:
– Я за вещами…
Рената взглянула на него с недоумением. О чём он говорит, спрашивали её чёрные глаза.
– Одежда для Романа, – повторил он, запинаясь.
– Ну да, одежда, конечно, – как будто очнувшись от дремоты, повторила Рената.
Татьяна достала большую спортивную сумку, в которую уложили: чёрный костюм, белую сорочку, туфли, носки – всё, что по списку назвал Борис.
Борис ожидал в прихожей, переминаясь с ноги на ногу. Увидев Натку с сумкой, он резко шагнул ей навстречу и взял сумку из её рук.
– Сейчас поедем, подожди минутку, – вдруг спокойно, сказала Рената.
Борис замер. Перекладывая сумку из одной руки в другую, он сказал:
– Тебе не надо ехать, я сам отвезу и вернусь.
Рената надевала шляпу, принесённую вчера Инной. Шляпа была тесновата. Морщась от боли, она натянула её на самые глаза.
Глядя на то, как она собирается, он заговорил просительным тоном:
– Тебе лучше остаться дома.
Тоном, не допускающим возражений, она повторила:
– Я готова, поехали, – и направилась к двери. Борис не шелохнулся. Он посмотрел на Татьяну, как бы прося у неё помощи. Татьяна молчала, широко открыв глаза.
– Ты же сказал, надо его одеть, – она остановилась и посмотрела ему в глаза. Опустив голову, Борис пояснил:
– Там есть специальный человек, который этим занимается…
– Без меня нельзя. Какой ещё человек? Нет, я сама должна ему помочь, кто, кроме меня, знает, как он одевался. Она нервно жестикулировала рукой. Произнеся «мы теряем время», она распахнула входную дверь и вышла.
Татьяна, до этого стоявшая у стены как вкопанная, вдруг метнулась за сестрой. Борис остановил её, преградив дорогу к выходу.
– Оставь, не отговорим. Он поспешно вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Здание морга и городское судебно-медицинское экспертное бюро находились под одной крышей в старом одноэтажном здании. В одном дворе с медицинским институтом, удобно и практично.
Борис подал Ренате руку, чтобы она вышла из машины, а затем взял лежавшую на заднем сиденье сумку. Они вошли в помещение, на дверях которого большими буквами было написано «Морг».
Комната, в которую они попали, была квадратной и по площади не более шестнадцати метров. Стены до самого потолка были окрашены серо-голубой краской. Пол выложен серой плиткой. Пахло хлоркой.
Единственная лавочка, стоявшая вдоль стены, была занята людьми, пришедшими раньше. Борис и Натка остановились прямо у входа. Он глянул на часы и удовлетворённо кивнул головой. Рената поняла, что прибыли вовремя.
Несмотря на раннее утро и широко открытую форточку, в комнате было душно. Она повернула голову к окну. У окна стояли два парня, им было около двадцати, не больше. Общие черты лица навели её на мысль – братья. Они о чём-то тихо переговаривались.
«Боже мой, – подумала Рената, – как же всё несправедливо в этой жизни. Наверняка этим ребятам как никогда нужен совет близкого человека, чтобы не наделать ошибок в жизни…»
Прервав её мысли, в тишине резко скрипнула дверь. Раскрывшуюся широко дверь Рената сразу и не заметила, так как она была закрашена той же краской, что и стены. В дверь всем своим тучным телом вошла женщина. Она была не только широкая, но и высокая. Глубокие складки сложились по всей длине её оголенных рук. Ямки на руках просматривались даже сквозь резиновые перчатки. Одета она была в синий халат и длинный прорезиненный фартук грязно-зелёного цвета. Рыжие окрашенные волосы там и тут выглядывали из-под шапочки. От регулярной стирки халат не был таким синим, как шапочка, он был белёсым. На ногах были надеты широко растоптанные тряпочные тапочки, с заломленными задниками. Её возраст установить было невозможно. Женщина явно страдала лишним весом. Пухлые щёки не давали возможности рассмотреть её маленькие глазки, блестевшие где-то глубоко, под выщипанными бровями.
Хриплым прокуренным голосом женщина произнесла Наткину фамилию во множественном лице. В сердце у девушки что-то кольнуло, и она со всей силы вцепилась в ручку сумки. Так, держась за сумку, Борис и Рената подошли к женщине. Та с высоты поднятой головы посмотрела на них. Опустить голову ниже ей не позволяла короткая и пухлая шея. От этого её взгляд казался высокомерным и непроницаемым. Она осматривала Ренату.
Перед ней стояла молодая, тридцатидвухлетняя женщина, в дорогом изящном костюме и элегантной шляпе с широкими полями. Из-под шляпы, надвинутой на самые брови, на неё смотрели чёрные глаза, с разрезом восточного типа. Длинные и густые ресницы подрагивали, как крылья бабочки на ветру. Отсутствие эмоций на белом как мел лице напомнили женщине образ Снежной королевы. Протянув руку за сумкой, она сказала:
– Давайте.
Свободной рукой Рената перехватила ручку сумки у Бориса. Теперь она держала её обеими руками, прижимая к своим коленям. Женщина недоуменно посмотрела на Ренату и повторила:
– Давайте.
– Нет! – быстро ответила Рената и громко добавила: – Я с вами пойду.
– Что? – захрипела от возмущения женщина.
– Да вы думайте, что говорите, не в театр пришли. Ишь ты, пойду, я тебе пойду. Женщина вновь потянулась за сумкой.
Борис быстро встал перед Ренатой, закрыв её своим телом.
Достал из кармана своё удостоверение и почти в нос сунул его хриплой женщине. От неожиданности та замолчала. Как только женщина оторвала свой взгляд от документа, он пояснил ей:
– Мне нужно переговорить с вашим руководством, проведите нас к нему.
– Так бы сразу и сказали, что из милиции, – оправдываясь, бурчала женщина и, повернувшись к ним спиной, вошла в дверь. Борис и Рената пошли за ней. Шли по тесному коридору. Толстушка шла впереди, всем телом заполняя проход коридора. Встречному надо было очень постараться, чтобы разойтись с ней. Несмотря на тучность, шла она быстро. Остановившись у двери со стёклами, закрашенными белой краской, женщина постучала. Стёкла в двери задребезжали. Она приоткрыла дверь и спросила:
– Можно войти? Тут к вам из милиции пришли.
– Заходите, Оленька, – раздался из-за двери мужской голос.
В небольшом кабинете, с ремонтом и обычной мебелью, за письменным столом сидел мужчина. Рената сразу узнала его. Сергей Эдуардович Мишин был одним из любимых её преподавателей. Студенты сокращенно звали его СЭМ и удивлялись такому совпадению. Он читал лекции по судебной медицине. Судебный эксперт Мишин в то время был самым молодым из педагогов. К студентам относился демократично, хотя это слово не звучало в те годы так часто, как сейчас. Его практические занятия посещало треть студентов от всего курса. Он не ругался, а просто интересовался:
– Это что, так мало желающих посмотреть на трупные пятна? Ну-ну… посмотрим, поможет ли теория получить прогульщикам зачет. Если ждать больше некого, приступим, пожалуй. Кто мне сегодня ассистирует? Все смотрели на Ренату. Так повелось с первого дня занятий. Она одна не побоялась приглашения СЭМа стать его ассистентом и шагнула вперёд. С тех пор новых добровольцев не находилось, и Натка отдувалась за всех. Не то чтобы ей нравилось это, скорее любопытство и интерес ко всему новому руководил ею. В раннем детстве она мечтала стать медиком и непременно хирургом, но позже увлеклась чтением детективов и её кумиром стала Агата Кристи. Стоять рядом и не заглянуть туда, где живет человеческий организм, – было для неё не интересно. Поэтому она решила использовать такую возможность. Ей нравилось смотреть на его руки, как они плавно и чётко находят в теле человека тот или иной орган, аккуратно отправляют его в поданную Ренатой ёмкость, а затем он объясняет студентам, чем здоровый орган отличается от больного. Все склянки имели свой номер и предназначались только для своего органа. Рената старалась, и у неё все получалось. Естественно, что она получила зачет автоматом. Прощаясь, Сергей Эдуардович сказал ей:
– Песню слышал много раз, а девушку с родинкой на щеке встречаю впервые. Этот знак вам дан неспроста, юриспруденция не та сфера, где вы можете проявить себя, а вот медицина… Подумайте, еще не поздно. – Рената дала обещание подумать.
Пока она вспоминала студенческие годы, Борис прояснял всю ситуацию. Сергей Эдуардович слушал его, покачиваясь в кожаном кресле. В руках он держал шариковую ручку, играючи то открывал, то снова закрывал её. Наконец он поднялся и вышел из-за стола.
– Я всё, конечно, понимаю, что нет никаких запретов на присутствие родных, но как врач я не могу дать такого разрешения и, поймите, только в ваших интересах. Он посмотрел на Ренату.
Оленька сидела у стола и не могла скрыть удовольствия, которое испытывала, слушая речь начальника. Хотя она была бы не прочь посмотреть на то, как эта упрямица хлопнется в обморок.
– Поверьте, не каждый может… – продолжал он свою речь.
«Не узнает», – подумала Рената. Шляпа, ну конечно, шляпа, давит зараза, как железный обруч. Опустив сумку перед собой, она двумя руками взяв шляпу за поля, сняла её с головы. Волнистые каштановые волосы рассыпались по плечам, лоб оголился, а бинтовая повязка показалась во всей красе. От того, что шляпа сильно давила на рану, свежее пятно крови выступило на повязке. Неуклюже, дрожащей рукой, она стала поправлять волосы на лоб.
– Вы меня не узнаете? – тихо, но уверенно проговорила она. СЭМ внимательно всматривался в лицо стоявшей перед ним девушки. Борис опустил голову. Оленька положила руки на стол, как ученица на парту. Ухмылка, ещё минуту назад озарявшая её лицо, исчезла, и ей уже расхотелось причинять этой упрямице какую-либо боль. Она поняла, что её боль сильнее любой другой, которую ей можно причинить.
– Да… да… – протяжно заговорил Сергей Эдуардович. Рената, если не ошибаюсь.
– Да, – облегчённо выдохнув, кивнула она.
– Редкое имя, необычное… помню, помню. Вот ведь как пришлось встретиться.
– Обстоятельства, – её голос был тихим и безжизненным.
– Вся жизнь из обстоятельств. Повернувшись к Ренате спиной, он медленно подошёл к столу, за которым сидели Борис и Оленька.
– Оленька, – обратился СЭМ к женщине, – возьмите сегодня себе мою ассистентку, думаю, она вам не помешает.
Оленька кивнула как только могла и тяжело поднялась, опираясь руками на крышку стола.
– Помогите ей, я вас прошу, – тихо сказал СЭМ.
Оленька все поняла. Она наклонилась, взяла сумку в руку и, не глядя на Натку, сказала:
– Пойдёмте.
Рената передала шляпу Борису и поспешила за женщиной.
По каменным ступеням спускались в подвальное помещение. Коридор становился всё уже, а знакомый запах всё гуще. Наконец пришли. Остановившись перед серой металлической дверью, Оленька переложила сумку из правой руки в левую и со всей силы толкнула тяжёлую дверь.
Рената напряглась. Сердце её застучало так громко, что, казалось, и Оленька слышала его стук.
В серой холодной комнате не было окон. Единственная лампочка, которой она освещалась, была подвешена под самым потолком. Да и что тут освещать – яркий свет тут неуместен. Резкий запах формальдегида и карболки проникал в нос, в рот, заполнял лёгкие. Дышать становилось тяжело.
Оглядевшись, Рената увидела его. Он лежал на каменном столе совсем голый, ничем не прикрытый. Вынужденная его нагота никого не смущала. Натка почти не дыша подошла к столу. Пристально всматриваясь в его лицо, она искала в нём знакомые и такие родные ей черты. Но всё в нём было не так, как прежде. Впалые щёки, низкий подбородок, синие тонкие губы, а главное – она не видела глаз, таких родных и любимых, нежных и весёлых.
«Нет, это же не он», – была первая мысль, которая пришла ей в голову. В нём всё не так. Это лицо мне не знакомо, оно чужое. Тот, другой, которого она знала, всегда был жизнерадостный, а этот безжизненный и холодный. Почему я решила, что увижу его таким, каким он был в тот вечер, почему? Да потому что мне этого очень хотелось. Только теперь она всё поняла.
Оленька, в отличие от Ренаты, которая, окаменев, смотрела на мужа, уже делала свою работу. Она высыпала принесённую одежду на стол, разложила её в порядке очереди. Очерёдность она установила сама за долгие годы работы в морге – просто ей так было удобно.
– На, помогай, коли пришла, – прохрипела она, тормоша Ренату за плечо.
– Держи рубашку и застёгивай на ней все пуговицы, кроме рукавов, – приказным тоном добавила Оленька.
Очнувшись, Рената стала выполнять полученное от женщины задание. Держа сорочку на весу, она пыталась застёгивать пуговицы. Руки не слушались. Пуговицы казались такими маленькими, а разрезы для них ещё меньше. Дрожащими руками она пыталась запихнуть их в петли, но ничего не получалось.
– Да положи ты рубашку на стол, на весу-то неудобно, – сердито проговорила Оленька.
Слушаясь женщину, Натка положила сорочку прямо на его тело.
Пока Рената возилась, застёгивая пуговицы, Оленька закончила надевать брюки и туфли. Выхватив у Натки сорочку, она разложила её на своём металлическом столике. Взяла большие серые ножницы и разрезала сорочку по всей длине спины. Получилась детская распашонка. Протянув один край рубахи, женщина сказала:
– Надевай. Сначала руку.
Рената, взяв его за руку, стала неуклюже натягивать на неё сорочку. Рука была холодная, тяжёлая и совсем не слушалась. Холод его тела передался и ей. Только сейчас она вдруг почувствовала, как было холодно в этой серой комнате. Мелкая дрожь пошла по всему её телу. Рената закрыла глаза. Всё не по-человечески, не по-настоящему. Она совсем не так представляла их эту встречу. Ухватившись за край каменного стола, Натка изо всех сил удерживала своё сознание, которое собиралась покинуть её в эту трудную минуту. «Не хватало ещё упасть», – покачнувшись, подумала она. Оленька умело подхватила её под спину, подвела и прислонила к стене.
– Ты ещё долго продержалась, – пробубнила она, – я думала, ты сбежишь ещё от двери. Женщина достала из кармана халата пузырёк, открыла его и поднесла девушке под нос. Едкий запах нашатырного спирта ударил Ренате в нос, она отшатнулась и открыла глаза.
– Ну вот, подыши, подыши ещё.
Оленька поводила пузырьком перед её лицом. Постой тут, я уже заканчиваю. Женщина вернулась к своей работе. Спиной Натка почувствовала ледяной холод стены и отшатнулась. Во рту было сухо и горько. Все запахи смешались в один едкий и смертельный.
Да что же это я так расклеилась, я же видела это раньше. Надо взять себя в руки, и, как будто выполняя указание внутреннего голоса, она крепко сжала ладони в кулаки. Через минуту дрожь отступила.
Оленька, закончив работу, побросала пустые кульки в сумку и застегнула молнию.
– Вот и всё.
Подойдя к Натке, сказала:
– Я перекурю, у тебя есть пара минут, попрощайтесь. Оленька вышла.
– Вот и всё, – повторила Рената вслух и не узнала своего голоса.
Разжав кулаки, тихо подошла к столу.
Одежда преобразила его тело, и оно стало узнаваемым. Натка поправила ему волосы так, как он их зачёсывал. Положила свою ладонь ему на грудь. Его сердце молчало.
– Сердце моё, почему ты молчишь, а говорил, что твоё сердце всегда будет принадлежать только мне. Где ты, сердце моё, теперь только здесь, – она поднесла ладонь к своей груди и крепко прижала к сердцу. – Прости, прости меня. – Она наклонилась и поцеловала его в лоб, а затем слегка в губы.
Как перед грозой, сначала крупные и редкие капли, а затем ручьи побежали по её щекам. Рената тихо плакала. Шум открывшейся двери остановил дождь. Оленька и двое молодых людей вошли в комнату. Натка поняла – прощание окончено. Как маленький ребёнок, она вытерла слёзы кулаками и пошла к выходу.
Дорога назад, в кабинет СЭМа, показалась ей короче, чем до серой комнаты.
