скачать книгу бесплатно
Вы думаете, в название вкралась опечатка? А вот и нет. Послушайте, что я вам расскажу про весеннее Марусино знакомство, и вы непременно всё поймете.
Нет-нет, это совсем не то, что вы подумали. Слово "лох" не имеет к наиприятнейшему Марусиному знакомому никакого прямого отношения.
Ну да не интригую более. Рассказываю.
Однажды весенним утром Маруся обнаружила на своей странице Сайта Вполне Приличных Знакомств сообщение, от которого сразу пахнуло чем-то очень провокационным:
«Ммммм… Попробовать бы такую женщину на вкус…»
Едва открыв сие нескромное послание, Маруся, на секунду скривившись от такой неприкрытой пошлости, тем не менее ощутила весну во всем своём долго дремавшем теле и, приняв вызов, сходу ответила незнакомцу:
«А давай!»
Незнакомец слегка опешил, но не спасовал, и в субботу Маруся, нарядившись в свой лучший весенний пуховичок и в «ну просто ах какую» шапочку, отстукивала каблучками тротуар возле станции Пражская.
Новый знакомый оказался слегка линялой копией своих ярких и разнообразных фото. Однако был ладно сложен и обходителен. Он сходу поцеловал Марусину щечку и распахнул перед ней большую дверь своей черной Мазды номер 5. Все его телодвижения и взгляды обещали Марусе томный денек.
Едучи в большой и черной мазде, Маруся почти уже растаяла, предавшись мечтам о разнообразном и продолжительном сексе, как вдруг Новый Знакомый решил поведать ей занимательную историю о том, как «вчера-он-регистрировал-пистолет-и-пока-он-его-регистрировал-его-машину-на-стоянке-бессовестно-поцарапали-и-так-же-бессовестно-смотались».
И ничем бы эта история Марусю особенно не задела (ну кроме пистолета, конечно, – пистолетов всякого рода Маруся ужас как боится), если бы не одна преинтереснейшая особенность новознакомцевской речи, от которой Маруся вздрогнула гораздо сильнее, чем от упоминания огнестрельного оружия.
Это было не что иное, как, – не поверите, – мягкое «гэ». А если точнее, очень мягкое «гэ».
– А они мне хаворят… – самозабвенно повествовал новый знакомый про охранников стоянки, – а я им хаворю…
Он хаворил, хаворил, а Маруся слушала, слушала, и ее эротический настрой снижался, снижался и снижался…
«О, Эрос! Какая злая шутка!» – вздохнула про себя Маруся и стала смотреть чуть вверх и в окно.
Почуяв неладное, Новый Знакомый свернул свой эмоциональный мягко-гэкающий рассказ и начал хвастаться своей необыкновеннейшей профессией.
– А ведь я, Марусенька, психолохом работаю. Да-с. Обучаю курсантов в Высшей Школе ТНП основам психолохии.
– Что за школа такая? – оторвавшись, наконец, от разглядывания облаков, почти оживленно поинтересовалась Маруся.
– Школа Так Называемой Полиции, – горделиво пояснил Психолох. – Вот и корочки у меня специальные имеются – фиолетовые.
И он показал Марусе документ.
– С ними – хоть куда: и в пир, и в мир, и в добрые в люди. Везде почет и трепет.
Невольно проникшись уважением к фиолетовым корочкам и фундаментальным знаниям Фрейда, Маруся, в то же время, удивилась, как же это курсантам удается не хихикая, слушать про либидо и сублимацию в свете сплошного мягкого «гэ». Ну если только опасаются они пистолета, который теперь постоянно сопровождает Психолоха, законно свисая с его брючного ремня. И на любое курсантское «хи» он любезнейше может ответить метким выстрелом в ногу. А кому приятно? Тут не расхихикаешься.
В бирюлевской квартире Марусю и Психолоха радостно встретило тонконогое собакоподобное существо со сладким именем Буся. Бусю Психолох любил нежно, преданно и взаимно. А в обоюдную человеческую любовь Психолох не верил совсем. Зато, согласно Фрейду, верил в половое влечение, воплощению коего в жизнь и предавался регулярно и со вкусом.
После теплого знакомства с Бусей, Маруся была напоена прохладным белым вином, накормлена вкусной зернистой колбасой и смеряна восхищенным психолоховским взглядом. Марусе даже показалось, что у Психолоха текут слюни. Но это свое впечатление она списала на смешанное восприятие Буси и колбасы в совокупности с присутствием вина в ее, Марусином, организме. Тем более что Марусе давно не приходилось пить сухое вино в таком количестве.
Налив Марусе полный третий бокал, Психолох пристроился поближе и, пуская слюни (Марусю так и преследовало это странное видение), разразился очень стандартным комплиментом.
– Вы, Маруся, точно такая как на фото, только хараздо, хараздо лучше.
– Конечно. Я же живая, – Маруся подняла на него свои васильковые глаза, сегодня окрашенные в цвет яркой Марусиной кофточки. А вообще-то глаза у Маруси зеленые-презеленые.
Освещенный васильковым Марусиным взором, Психолох взомлел и, преодолевая весьма условное Марусино сопротивление, принялся разминать Марусины ноги выше колена.
И хотя нетвердое «гэ» неуместно преследовало Марусины сознание и подсознание, не позволять же, в конце концов, Марусиному эстетству испортить столь эротически начавшийся день!
Доложу Вам, Любезнейший Читатель, что правильно Маруся сделала, что не позволила себе страдать затяжным эстетствующим снобизмом. Потому как новый ее знакомый оказался настолько хорош в том, чего она довольно долго была лишена, что у Маруси помутилось сознание, и после, она долгую полноценную минуту не могла вспомнить, кто она такая и зачем сидит голая в чужой квартире с чужой собакой.
Однако, очнувшись, мгновенно воспроизвела в памяти все наиудивительнейшие акробатические этюды и наиизысканнейшие эротические речи тээнпэшного Психолоха. А поэтому, когда довольный, заметно помолодевший и вернувший себе часть слинявших жизненных красок Психолох вышел из душа, полотенце его было сброшено, а прерванный перфоманс немедленно возобновлен.
И так Психолох напитал и без того волшебную Марусю дополнительной волшебной энергией, что сразу домой из гостей Маруся не поехала, а взлетела над Москвой и, приземлившись на Тверской, заглянула в «Венеттон».
Примеряя васильковый плащ, так идущий к ее сегодняшним васильковым глазам, Маруся увидела себя в зеркале и замерла – в тот день ей было двадцать пять. Ну может быть, с натяжкой, двадцать восемь.
«Пора завязывать с такими экстренными омоложениями, всё-таки паспорт…» – подумала Маруся. Однако решила сегодня об этом не задумываться, а купить васильковый плащ и лететь уже домой.
Но, побоявшись предстать перед своей семнадцатилетней дочерью в образе двадцатипятилетней матери, Маруся быстрым шагом прошла весь Тверской бульвар туда и обратно, перекусила в Макклаудсе, вернулась в «Венеттон», прикупила себе наикрасивейший клетчатый шарфик, посмотрелась в зеркало, и только тогда, убедившись в том, что приближается к вполне повседневным своим тридцати пяти, решилась лететь домой. А потом передумала и спустилась в метро: мало ли что в полете может произойти, в таком-то состоянии.
А с Психолохом Маруся и по сей день периодически имеет приятные во всех отношениях беседы. И плевать она хотела на нетвердое «гэ», когда другие согласные и гласные звуки в чудеснейшие моменты искуснейшим образом сливаются в один цельный и абсолютно непререкаемый восклицательный знак.
Благодаря своей волшебной интуиции, Маруся точно знает, что очень скоро Психолох из ее жизни исчезнет. Наверное потому, что ТНП пошлет его в разведку, поручив Психолоху опасное и ответственное внедрение в штаб соседней картофельной державы.
Марусе станет немного грустно без его мягкого «гэ», твердого восклицательного знака, акробатических этюдов и сладких эротических речей. И поэтому Маруся каждый раз встречается с Психолохом как в последний. И каждый раз, прощаясь, она целует его собачку, машет ей ручкой и съезжает вниз по перилам. А Психолох спешит спуститься вниз на лифте, чтобы поймать Марусю на руки и не дать ей прочитать неприличные надписи на стенах в бирюлевском подъезде. Поймавши Марусино хрупкое тело, Психолох выносит его наружу и водружает в большую черную Мазду номер 5. Потом он довозит ее до метро, Маруся машет ему ручкой и взлетает над Москвой.
А вы что подумали? Что она в метро спускается? По перилам эскалатора?! Да уж легче взлететь.
В следующей рассказке Маруся наслаждается прогулкой по Москве с Мужчиной Ее Мечты
Маруся и Мужчина Ее Мечты
Марусю как-то спросили, с кем из известных людей далекого прошлого она хотела бы увидеться.
– С Пушкиным Александром Сергеичем, – сходу ответила Маруся и размечталась…
В мечтах Маруся гуляла с Александром Сергеичем по набережной Москвы-реки, а Александр Сергеич спрашивал:
– Скажите, Маруся, свободны ли Вы сегодня вечером и могу ли я рассчитывать на Ваше внимание допоздна? Я почитал бы Вам мои незабвенные стихи, а Вы пожарили бы мне яичницу.
И Маруся отвечала, что абсолютно свободна, и что яичницу непременно пожарит. А стихи – да Бог с ними, она их и так знает.
Александр Сергеич совершенно не обижался, а только лукаво улыбался и брал Марусю под локоток.
Поднявшись на Патриарший Мост, они любовались видом Кремлевских куполов и башен, и Александр Сергеич, пользуясь случаем, цитировал-таки строки из горячо любимого Марусей «Евгения Онегина»:
«Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля…»
А Маруся вдохновенно подхватывала:
«Нет, не дала Москва моя
Ему…»
Александр Сергеич громко смеялся. Ведь он очень любил, когда шутили. А сконфуженная Маруся просила:
– Александр Сергеич, подскажите, как там на самом деле. Я ведь и правда забыла.
Пушкин смеялся еще громче и с выражением декламировал:
«Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою»
И они смеялись вместе.
А потом, взяв такси, ехали на Тверскую.
– О, так ведь это же я! – увидев статую на площади своего собственного имени, с энтузиазмом восклицал Александр Сергеич. – А что, хорош памятник! Хоть и рукотворный, а все равно приятно.
И они с Марусей снова хохотали.
А потом Александр Сергеич и Маруся пили кофей в заведении под названием «Шоколавница», и ни одна живая душа не догадывалась, что это и есть тот самый Пушкин. Потому что Александр Сергеич в любом времени и в любом месте современен и органичен.
«Какой Мужчина! – думала Маруся, восхищаясь. – Уж я бы ему яичницу пожарила!..»
А Пушкин ей подмигивал и восторгался отменным московским капучино.
А после, гуляя с Марусей по бульвару, Александр Сергеич неожиданно становился задумчивым.
– Как часто в горестной разлуке, в моей блуждающей судьбе… – будто вспоминая что-то очень личное и безнадежно далекое, ровно, без единой пафосной нотки произносил он.
– Москва! Я думал о тебе! – задорно подхватывала Маруся, довольная своей эрудицией.
И Пушкин, выведенный из состояния задумчивости Марусиной непосредственностью, крепче прижимал к себе ее локоток и снова вместе с Марусей беззаботно смеялся.
К сожалению, всё это происходило лишь в Марусиных мечтах.
Перемещать Александра Сергеича из прошлого в настоящее было совсем не в ее компетенции. А путешествовать во времени Маруся пока не научилась. Да и побаивается она таких экспериментов. Не ровен час, так и останешься в прошлом. А Маруся очень любит свое по всем меркам Замечательное Марусино Настоящее.
Уж вы мне поверьте!
В следующей рассказке Маруся пытается отметить День Космонавтики
Маруся и НеГагарин
Однажды на Сайте Вполне Приличных Знакомств объявился мужчина по имени Юрий.
Увидев Марусину фотографию, Юрий немедленно отправил ей сообщение, в котором значилось, что лет ему «полных пятьдесят», роста в нем «полных сто восемьдесят», а зарплата у него «полных пятьсот тысяч в месяц».
«Ого! – удивилась Маруся. – Это где же такие зарплаты раздают?»
И, словно в ответ на свое немое удивление, тут же получила от Юрия еще одно сообщение, в котором разъяснялось, что работает он в Москосмосе, имеет долю во владении питейно-закусочным заведением в Столешниковом переулке, очень одинок и хотел бы создать пару с такой распрекрасной дамой как Маруся.
– Что ж, Москосмос так Москосмос, – определилась Маруся.
C космонавтами ей знакомиться еще не приходилось. Пусть даже этот самый Юрий не носил фамилию Гагарин, и даже, по сути, был никаким не космонавтом, это дела не меняло. Тем более что ежемесячный доход Юрия выглядел вполне космическим, да и другие его данные совсем Марусю не отвращали.
– Эх, не получается по любви, так пусть получится по расчету, – разрешила себе Маруся и стала собираться на свидание.
В тот весенний вечер Маруся мерцала от тридцати пяти до сорока. Погода располагала, и Маруся нарядилась в свой васильковый плащик с мотыльковым шарфиком. Чувствовала она себя превосходно, а от доброго десятка восхищенных мужских взглядов фон Марусиного обаяния усилился десятикратно. В таком вот чудесном состоянии вошла Маруся в ресторан, где у входа ее ждал Юрий.
И надо же было такому случиться, что всё природное и приумноженное по дороге Марусино обаяние моментально и вдребезги разбилось о полное и безоговорочное отсутствие харизмы у Юрия. Кроме того, заявленные Юрием «полные сто восемьдесят» едва дотягивали до полных ста семидесяти двух. А Маруся всегда предпочитала смотреть на мужчину снизу вверх, даже стоя на каблуках и на платформе. Так ей удобнее. И это, заметьте, совсем не означает, что при таком раскладе мужчины имеют обыкновение смотреть на Марусю сверху вниз. Хотя в буквальном смысле так оно и есть.
Юрий провел Марусю к столику, где ее ждал сюрприз.
– Игорь, – представился сюрприз, тасуя на столе остатки шашлыка и водки.
Этот пост-обеденный натюрморт Марусе ой как не понравился. Зато Игорь Марусю портретно впечатлил.
Он в такой мере был наделен харизмой, что Марусино потухшее было обаяние воскресло, и Маруся засветилась с новой силой.
– А мы тут с Юрием Михалычем делово переговариваемся. Правда, Юрий Михалыч?
Юрий кивнул.
– У нас переговоры, – изрек он тускло и надолго замолчал.
Между тем, сюрпризный Игорь уловил воскресшее Марусино свечение и весь вечер не давал ему угаснуть.
Что же было делать Марусе, попавшей в такое престранное положение?
Она могла бы, конечно, каким-нибудь из волшебных способов подсунуть свою визитку в карман игорева пиджака, или Игорю за шиворот (или в трусы, в конце-то концов), но постеснялась и ограничилась горячим виртуальным поцелуем в Игоревы губы.
Игорь вздрогнул, приложил к губам три пальца, подумал, что это водка, не на шутку испугался и, решив проверить, отхлебнул еще. Не обнаружив водочной идиосинкразии, он расслабился и заулыбался.
«Чудо какая улыбка у этого Игоря! – подумала Маруся. – Так бы и послала ему еще один горячий виртуальный поцелуй».
Но повторить свою маленькую шалость Маруся не решилась. Потому что жестоко было так волшебно обламывать игоревы вполне устоявшиеся отношения с водкой.
«Какое-то неестественное трио тут у нас сложилось, – дивилась Маруся. – Игорь солирует, я подпеваю, а Юрий, которому должно бы быть дирижером, – словно ударник с трещотками: подтренькивает вяло и редко».
Вся эта музыка стихла вдруг и окончательно, когда, спохватившись, солист Игорь удалился, на прощание одарив Марусю аккордом алчущих взоров, но не оставив ей ни малейшего шанса на продолжение преинтересного знакомства.
