скачать книгу бесплатно
– Ага, понятно. Выходит, союз наш не по любви… – захотелось издать горестный вздох, для полноты картины «барышня в унынии», но решила не борщить. Графу и так не по себе. Идет рядом, руки заламывает. На лице вся скорбь мира отражается.
– Вы не подумайте, Софья Алексевна. Я проникся к вам с первого взгляда. Вы прекрасная, нежная, милая барышня. Не чета взбалмошным ровесницам. У тех лишь побрякушки да тряпки в голове. А вы о высоком мечтаете. К небушку тянетесь…
Спасибо, дотянулась. Теперь бы еще злодея найти, который ее в это самое небушко…
Продолжая петь мне оды, Бабишев вывел нас на еще более узкую тропинку, где, куда не глянь, не видно ни души. Птицы умолкли. Утро резко сменилось сумерками. И виной тому густые кроны деревьев, что не давали пробиться солнечным лучам.
Я отстала на шаг. Одернула юбки.
Идеальные условия для ловли на живца. Момент, ради которого я и затеяла всю эту пешую прогулку. Лучшего места женишку не найти. Если и заканчивать, начатое вчера, то только в этой глуши.
Картина маслом.
Кровавый убийца. Не сильно, впрочем, похож, но чего только не бывает. Беззащитная жертва. Ну как беззащитная… Я нащупала в кармане полушубка заранее припрятанный там столовый нож. Крепко сжала рукоятку. И стала ждать.
Граф нападать не спешил. Он будто и вовсе не заметил моего отставания. Идет, размахивает руками, о чем-то рассказывает. Уже и деревья проредились. Парк снова осветило солнце. Послышались крики извозчиков.
Кажется, я обозналась и это не он. Либо… с потерей памяти я стала для него безобидной?
Черт, столько вопросов и ни одного ответа.
– Софья Алексевна, в Борсуковском театре в эти выходные дают «Щелкунчика». Я был бы счастлив, ежели бы вы согласились составить мне компанию.
– Что? – захлопала я глазами, за своими мыслями, не уловив его вопроса.
Сергей остановился и медленно повернулся ко мне. Идеальный лоб пересекла мелкая морщинка.
– Я говорю, что был бы счастлив, ежели бы вы позволили сопроводить вас в театр…
– Ах, да, конечно. Спасибо за приглашение.
Услышав положительный ответ, Бабишев облегченно выдохнул, расплылся в довольной улыбке, подошел ко мне и взял под руку.
Похоже, убивать меня сегодня не будут. Не могу сказать, что сильно огорчена.
Граф очень быстро вывел нас на широкую дорогу и, попросив меня не сходить с места до его возращения, ушел на поиски нашей коляски.
Людской поток заставил меня отступить к деревьям. Снег скрипел под сапожками. С ветки вспорхнула стая воробышков. Услышав их чириканье, я обернулась. Как раз вовремя, чуть не наступила на бревно. Пнула его слегка. И с визгом отпрыгнула назад.
От земли к ближайшему дереву поползла тень. Отделилась. Зависла в воздухе. Замерцала, приобретая полупрозрачные очертания молодой женщины.
Ее длинные волосы были собраны в небрежный пучок. Приятные черты лица. Расстёгнутый полушубок. Того и гляди соскользнет с плеч на землю. Платье с уж слишком вольным для этого века – да и погоды – декольте развевалось по ветру.
Я с трудом сглотнула застрявший в горле ком и упала на колени.
Образ призрачной незнакомки пошел рябью. То норовя исчезнуть, то становясь чересчур плотным. Выпучив глаза, она уставилась на меня. Будто не веря, что я действительно ее вижу.
Ее пухлые губы сложились в букву «О». А уже через мгновения она заговорила. Быстро-быстро. Но вместо слов до моего уха доносился лишь отдаленный гул.
Это галлюцинация? Мираж? Побочка от выстрела?
Я зажмурилась, тряхнула головой, но привидение никуда не делось.
Да какая, к черту, разница?
Резко вскочив на ноги, я бросилась бежать. Но не сделала и пяти шагов, как упала в объятия идущего ко мне на встречу мужчины.
– Софья Алексевна? Да на вас лица нет!
Слава богу, Бабишев.
Переведя дыхание, я кивнула.
– Что-то голова закружилась. Отвезите меня, пожалуйста, домой?
Подгоняемый графом, кучер направил лошадей по короткому пути. Минуя площадь и еще несколько улиц, что мы проезжали утром.
Время близилось к обеду. Погода разыгралась не на шутку. Небо резко заволокло тучами. Ветер бил в лицо холодным снегом, заставляя меня щуриться и все сильнее кутаться в теплую накидку.
Бабишев тоже пытался спрятаться от холода. Постоянно ежился и придерживал затянутыми в перчатки руками меховой воротник зимнего пальто.
И только плывущая над пролеткой призрачная женщина, которую я, справившись с первоначальным шоком, упорно старалась игнорировать, даже не подумала застегнуть свой не менее прозрачный полушубок.
Говорить она больше не пыталась. Руками не размахивала. Но всякий раз поймав на себе мой взгляд, переходила из статики в состояние вибрации и колыхания.
На мою попытку отогнать ее руками, как назойливую муху, лишь удивленно приподняла соболиные брови и продолжила преследование.
Граф ее, определенно, не видел. Кучер тоже. А значит… вчерашняя травма головы не прошла без последствий.
– Тпру!
Подъехав к крыльцу знакомого дома, лошади резко остановившись. Сергей помог мне сойти на землю, проводил до двери и, подняв на меня печальный взгляд, приложился к ручке.
– Софья Алексевна, прошу, не серчайте. Полагал, свежий воздух пойдет на пользу, а оно вона как вышло. Ежели б знал…
– Ничего страшного. Просто легкое головокружение, – легкое – это я погорячилась, в кружащей над нашими головами даме килограмм семьдесят, не меньше. – Я благодарна вам за прогулку. Она действительно пошла мне на пользу.
– Тогда разрешите откланяться. Рассчитываю завтра увидеть вас вновь.
Надежда на то, что призрак увяжется за графом, а не за мной, рассыпалась прахом, когда сквозь открывшую мне дверь Глашу, в коридор вплыла прозрачная тень и зависла над потолком.
– Барышня, эко вы к часу поспели. Инесса Иванна просила доложиться, как прибудете, дабы стол к обеду накрывать.
– Прости, Глаша. Что-то я устала после поездки. Голова разболелась. Есть совсем не хочется. Я пока вздремну. Передай Инессе Ивановне, пусть обедает без меня.
– Нездоровится? Дык дайте я Тишку за дохтуром пошлю?
– Не стоит. Мне просто нужно поспать.
Девушка заметно скисла, но спорить не стала. Поклонилась и исчезла в одной из комнат.
Сон долго не шел. И причиной тому было не отсутствие желание, а летающее по моей комнате наглое привидение.
Передразнивая висевшие на стене часы, оно повторяло за секундной стрелкой – тик-так, тик-так. Выходил все тот же гул, но в замкнутом пространстве он звучал так пугающе, что даже мне, с моими железными нервами, становилось не по себе.
В конечном итоге я все же провалилась в черную дыру, а когда снова разлепила глаза в спальне было темно.
Огляделась.
Тишина. Никого.
Обрадовавшись, что галлюцинация исчезла, я вскочила на ноги и поправила помявшееся платье. Зажгла стоявшую на столе лампу. Взяла ее в руку и поняла, что, за все это время, так и не исследовала комнату, где жил мой двойник.
Шкаф с одеждой. Сундук с бельем. В тумбочке томик романтических стихов. Под кроватью пусто. А вот под матрасом меня ждало долгожданное открытие – исписанная от руки тетрадь. В простонародье – дорогой дневник.
«Тобой живу, тебя любя,
Ах, как же злюсь я на себя
От страха не найти мне слов,
Зачем нужна ты мне – любовь?»
Я, конечно, тот еще ценитель поэзии, но прочитав несколько страниц подобных «шедевров», уже не сильно удивилась незавидной судьбе своего двойника.
Сплошные любовные сопли. Сердечки на полях. Оды глазам, волосам, губам мужчины, из которых, если собрать воедино, вырисовывался вполне себе определённый портрет графа Бабишева.
«Я отобедала. Я вышла на прогулку. Я сходила в туалет».
Последнего в дневнике не было, но я вполне могла додумать. Сонина жизнь протекала монотонно, радуя разве что меняющимися нарядами и картинами окружающей природы.
Я уже хотела закрыть тетрадь, но глаз зацепился за нехарактерный взрыв эмоций на последней странице. Так-так-так… это уже интересно!
«Она снова докучала мне своим обществом на вечере у Корниловых. Грозилась написать в газеты, предать огласке… Успокоилась бы уже! Видит бог, маменьку с папенькой этим не вернешь».
Что там за дама, интересно? И чем она грозила Соне? При чем тут ее погибшие родители? Может Инесса Ивановна в курсе? Спрошу, как предоставится шанс.
Пока я ломала голову, в желудке начало урчать, напоминая о пропущенных обеде и ужине. Спрятав тетрадь обратно под матрас, я поднялась, взяла лампу и направилась на поиски ночного перекуса.
В доме царила тишина. Лишь под ногами скрипели половицы. Я минула гостиную, где проходил сегодняшний завтрак. Нырнула в комнатку, откуда с подносом появлялась Глаша. И оказалась на кухне.
Металлическая печь в углу еще не успела остыть и излучала тепло. Деревянные шкафы были забиты посудой. Холодильника, или чего-то похожего на него, не наблюдалось. Как и остатков ужина. Где они хранят продукты?
Ноздри раздувались, улавливая запах копченостей. Наконец, глаз зацепился за свисающую с потолка палку колбасы. Я схватила лежащий на столе нож, отрезала половину, села на стул и откусила б?льшую часть.
Тут-то меня и поймали.
Внезапно зажегшийся свет заставил меня ненадолго зажмуриться. В проеме застыла одетая в длинную ночную рубашку фигура. Чей голос явно принадлежал моей тетушке.
– Сонечка, да разве ж можно то? – всплеснула она руками и крикнула в коридор. – Глаша!
Девушка будто караулила за углом. Залетела на кухню простоволосая, в такой же длинной и белой рубашке, с накинутой на плечи шалью. Охнула и исчезла, чтобы появиться через минуту, уже с косой и в форменном платье с белым фартуком.
– Блахародная барышня, а крадетеся аки тать в ночи, – покачала она головой. – Меня б кликнули. Я б живо на стол собрала.
– Не хотела беспокоить, – пожала я плечами, наблюдая как из подсобного помещения, откуда на кухню валил белый пар, принялись выносить подносы с едой.
Я попыталась заикнуться о бутерброде с колбасой и сыром, но Глаша была неумолима. Усадила меня за стол, напротив тетушки, и начала расставлять тарелки, с придыханием комментируя каждое лежащее на них блюдо.
– Испробуйте икорки осетровой, барышня. На хлебушек, да пожирнее. Груздочки соленые. Я сметанки не жалела. Судак заливной, да с балычком жаренным. Холодец накладывайте, говяжий. Пальчики оближите. Щас еще борщец принесу. Ах, голова садовая, там же утка томится! Утка с репой!
У меня, кажется, даже слюна по подбородку потекла. Благо никто не заметил. Девушка убежала обратно в подсобку, что служила в доме холодильником, а тетушка с упоением икру по хлебу размазывала.
И откуда у нее, спрашивается, такая осиная талия? Вот бы и мне гены передались. А то я, такими темпами, в колобка за неделю превращусь.
Только я потянулась вилкой к холодцу, как воздух над Инессой Ивановной пошел рябью. А через мгновение уплотнился, превращаясь в призрачный образ порядком надоевшей мне женщины.
Ее лицо выражало тоскливую скуку. Руки были скрещены на выдающейся груди. А в брошенном на меня вскользь взгляде читался немой вопрос: «снова ты?»
Я едва удержалась, чтобы не выругаться. Хлопнула ладошкой по столешнице. Тряхнула головой. Но призрак никуда не делся. А вот в глазах тетушки забрезжило беспокойство.
– Сонечка, что-то ты сбледнула. Все ли хорошо?
– Инесса Ивановна, подскажите, а нет ли у вас поблизости психиатрической клиники?
Охнув, тетушка подпрыгнула на месте и принялась обмахиваться ладонью.
– Для душевнобольных? – с испугом поинтересовалась она.
– Ага.
– Имеется, но далече. На другом конце Китежа. А тебе оно зачем, милая?
– Да так, на консультацию, думаю, сходить. Все же амнезия дело такое… толком не изученное, – протянула я, не сводя взгляд с невидимой для остальных знакомой. – Сниться всякое. Будто привидения по дому гуляют. Вы, случайно, не знаете, как приметы велят с ними ладить?
– Хм, – задумалась старушка, подтягивая к себе блюдо с рыбой. – Простить изволь, но тут я тебе, Сонечка, не помощница.
– А вы, Глаша?
Девушка уперлась кулаками в дородные бока и подняла голову к потолку.
– Домовых, знаю, надобно конфетами задабривать. Для русалок пряжу оставлять на берегу. От болотного царя невинной девой откупаются. А вот об призраках… не ведаю ничего. Но призраки это кто? Суть их – мертвец. Невинно убиенная душа, что на земле мается. Покоя сыскать не может. Али дело у него осталось. Али заботы, кручины какие…
Я задумалась.
Выходит привидение – это неупокоенный дух. Люди его не видят, а вот мне, почему-то так не повезло. Причина, почему она за мной увязалась – ясна. А вот чего же она от меня хочет? Упокоиться?
Так-так-так. Вспоминай, Соня, что там было?
