скачать книгу бесплатно
Повисло молчание.
– Мне жаль, – только и смог сказать месье Бенуа.
– Почему? Полагаете, меня не пустят даже на порог без наличия дворянских корней? В таком случае, почему же это не было уточнено сразу при нашем знакомстве, зачем было… – Фабьен вдруг резко замолчал и уставился в окно, затем обернулся:
– Я отправил Шарлотт букет! – выдохнул он и прибавил слегка смущенно: – Надо было как-то напомнить о себе…
– Похвальное упорство, месье.
– Нет же! Должно быть какое-то объяснение! Любое! – замахал руками он. – Я уверен, что Шарлотт была неравнодушна ко мне, а герцогиня первая сказала мне про ужин! Но сегодня эта женщина как-то странно себя вела… Словно я больше никому не интересен! Так бывает? – и он посмотрел на своего клерка с явной просьбой разуверить его тайные мысли, на что тот не нашелся, что ответить и лишь пожал плечами.
Не прошло и двух часов, как в конторе появился юноша в одежде служащего и с дичайшим английским акцентом спросил у Фабьена, не он ли месье Ле Бре.
– Слушаю.
– Я из цветочной лавки. Вы сегодня просили передать корзину роз по адресу…
– И?
– Там отказались их принять. Мой хозяин прислал меня узнать, что делать дальше.
Повисла долгая пауза. Фабьен в недоумении смотрел на посыльного, словно сомневаясь в том, что правильно понимает французский язык, затем осведомился:
– Отказалась принять розы?
– Просили передать, что дама даже не пожелала узнать, что за цветы доставили… Что делать? Если вы хотите вернуть деньги, то вам нужно…
Молодой человек поднял руку, перебивая:
– Я не буду просить возврата уплаченной суммы. Делайте, что хотите. Свободны.
– Я не понимаю! Не понимаю! – после ухода служащего Фабьен с размаху сбросил со стола какие-то бумаги и уставился на Гаспара Бенуа с отчаянием раненого зверя. – Вот, значит, как?! Прибыв в Париж, она вспомнила, что в ее жилах течет дворянская кровь, и какой-то буржуа родом из бургундской деревни слишком многое себе позволил?!
– Месье Фабьен, может, вам воды, – старый клерк покосился на дверь, за которой по обыкновению находилось несколько писарей. – Вы всех напугаете… Наверняка были причины…
– Причины? – простонал молодой человек. – А вы еще какие-то причины видите, да?! Я не понимаю только одного: зачем было давать мне надежду?! Ради чего?! Коварные женщины с их изощренными пытками!
Он смахнул со стола еще одну стопку документов и вышел прочь, оттолкнув подвернувшегося по пути младшего клерка.
********
Поначалу Фабьен хотел направиться домой и бросить все срочные дела, но потом осознал, что отвлечься от мыслей будет легче именно на работе, и в итоге до поздней ночи просидел в конторе. Несколько раз буря в сердце заставляла его начать писать Шарлотт возмущенное письмо, но после пары слов он яростно перечеркивал текст или рвал бумагу. Оказалось, что размышлять о делах у него нет сил: в считанные минуты рухнули все мечты, которыми он вдохновлялся в последние несколько дней, и принесли с собой апатию. В памяти постоянно всплывали глаза и улыбка Шарлотт де Трельяр, и раненое сердце начинало кровоточить с новой силой.
Ночь молодой человек провел отвратительную и явился на работу заметно позже обычного. Бледный, злой, неаккуратно выбритый Фабьен Ле Бре всем своим видом дал понять служащим, что по пустякам его лучше не беспокоить, и засел в своем кабинете, хлопнув дверью так, что она чуть не сошла с петель.
Но в этот день все шло еще хуже, чем накануне. Прочитывая свежие газеты, молодой человек задержался на какой-то заметке и пробежал ее глазами несколько раз, видимо, сомневаясь в том, что видит. Затем отборно выругался, вскочил с места и, схватив шляпу так резко, что чуть не уронил вешалку, выбежал на улицу, где сразу же остановил наемный экипаж.
– Это просто немыслимо, – бормотал он себе под нос. – Куда вообще смотрит эта странная женщина… Так можно кучу людей до банкротства довести!
Спустя менее чем четверть часа, он выпрыгнул из фиакра напротив особняка маркизы де Буассель и решительно направился к парадной, но на середине пути остановился, будто налетев на невидимую преграду: из дома вышла болезненно знакомая женская фигура. Это была молодая девушка в платье, украшенном атласными розами и из-под шляпки по плечам выбивались локоны пшеничного цвета.
Увидев Фабьена, Шарлотт застыла на месте. Повисло тягостное молчание. Их разделяло несколько шагов и воздух в этом болезненном противостоянии, казалось, гудел от напряжения. Лица обоих были растерянными, бледными и на них медленно появлялись фальшивые улыбки.
– Мадемуазель…
– Месье Ле Бре… – выдавила девушка в ответ и вдруг шевельнула бровями, обретая спокойствие:
– Вы ошиблись улицей? – с заметным сарказмом спросила она. – Кажется, вы живете не здесь.
– Мне нужно видеть маркизу.
– Она в трауре. Сомневаюсь, что визит посторонних мужчин допустим в подобной ситуации.
– А вы выступаете ее защитником? – поморщился Фабьен. – Мой вопрос касается финансовых сделок самой маркизы.
– Насколько мне известно, она не ведет дела. Для этого есть…
– О, конечно! – выпалил он, перебивая, и отчаянно взмахнул рукой. – Это же чистой воды безумие: доверить принятие подобных решений такому человеку, как Бопре! Особенно на фоне трещащего по швам положения страны!
– А почему дела маркизы касаются вас настолько, что вы без приглашения готовы ворваться в дом несчастной вдовы? – Шарлотт захватила воздух носом.
– А за вами, видимо, и карету прислали? – он демонстративно повертел головой по сторонам. – Ах, да, миледи, я запамятовал! У вас же плотный график посещения всей знати Парижа!
– А вы, кажется, лезете в то, что не должно вас касаться!
– Ошибаетесь! Дела маркизы меня касаются ровно настолько, насколько эта хитрая женщина додумалась полностью передать дела Бопре! Потому что, в таком случае, некоторые сделки окажутся весьма многозначными! В том числе, и для меня!
– Сомневаюсь, что маркиза захочет вас видеть!
– Ах, значит, ей ко мне являться можно, а мне – нет! – зло выпалил Фабьен, выдержал маленькую паузу и заметил: – Вижу вы даже не удивлены этой фразе? О, вы наверняка считаете, что эта женщина делает все правильно!
– Маркизу де Буассель я знаю давно и не вижу причин сомневаться в ней, месье Ле Бре, – холодно ответила девушка. – Чего не могу сказать о вас.
– Удивительно, но я также был о вас гораздо лучшего мнения, мадемуазель, – парировал он ядовито.
– Нет, удивительно другое, – процедила она. – Что у вас хватает наглости являться в этот дом.
– И это вы мне говорите о дерзком поведении? – он оценивающим взором скользнул по ее фигуре. – Видимо, вы, как и ваша уважаемая маркиза, уверенно следуете целям. Любым!
– Я могла бы вас ударить, месье Ле Бре, но считаю это ниже себя. Дайте пройти! – Шарлотт нарочно задела его плечом, затем обернулась. – Хотя, впрочем, может, мне стоит задержаться, чтобы увидеть, как дворецкий закроет дверь перед вашим носом?..Хорошего дня!
И она с гордо поднятой головой направилась к ожидавшему ее экипажу. Некоторое время Фабьен смотрел ей вслед, затем сплюнул с театральной досадой и пошел в обратную сторону, передумав наносить визит. Дышалось ему тяжело и болезненно. Воздух, казалось, одним горячим комом застревал в груди и вызывал спазмы в мышцах. Плечи были напряжены, кулаки сжаты.
– Кажется, все дело в маркизе, – пробормотал он. – Эта хитрая женщина или посвятила Шарлотт в свои темные делишки, или просто делает все, чтобы настроить ее против меня. Что ж, это будет мне уроком, не стоит очаровываться первой встречной владелицей голубых глаз.
…Вернувшись домой, Шарлотт убежала в свою комнату и упала на подушку, заливаясь горькими слезами отчаяния. Пару раз ударив кулаком по спинке кровати, чтобы справиться с душащими ее эмоциями, она стиснула зубы и тихо застонала. Еще какое-то время она прерывисто всхлипывала, потом, успокоившись, села на постели и вздрогнула: у стены стояла мать.
– Прости, – смутилась герцогиня, – ты не закрыла дверь…
Ответом ей было молчание.
– Если ты хочешь поговорить – говори. Я так сожалею о всех тех годах, когда меня не было рядом. Понимаю, что ты просто не привыкла делиться тем, что с тобой происходит…
– Мне больно… – выдохнула девушка, не глядя на неё. – Сердце словно раздавили тяжелым сапогом и встали туда еще раз. Я так глупа и наивна, да? Я позволила себе влюбиться впервые за свои восемнадцать, а теперь жалею об этом. Как с этим справиться, мама?
Та тяжело вздохнула:
– Иногда, когда сердце грубо раскалывают на кусочки, оно уже даже не склеивается… Мне было шестнадцать, когда во мне запылала любовь. Ах, я оказалась на вершине отдельного мира! Все было другим: небо, люди, я сама… У меня были все основания ждать от него предложения руки и сердца, я была уверена, что мой любимый испытывает ко мне похожие чувства…
Герцогиня вдруг замолчала.
Шарлотт промокнула слезы кончиками пальцев и внимательно посмотрела на мать:
– И что же случилось?
Женщина грустно улыбнулась:
– Он сделал предложение. Но не мне. То ли та девушка была более выгодной партией, то ли я сама себе придумала взаимность – сейчас уже этого не узнать, да и надо ли, – она робко села на край кровати. – Но я была уничтожена, мое сердце оказалось разорванным в клочья… Меньше чем через год ко мне посватался твой отец. Остальное тебе известно. Я так и не смогла полюбить другого мужчину, в душе оставалась пустота. И для меня очень важно, чтобы это не постигло тебя, Шарлотт, потому что кому, как не мне, знать, что такое быть нелюбимой супругой нелюбимого человека… Когда каждый раз, оставаясь с ним в спальне наедине, ты считаешь минуты до окончания этой жалкой пытки.
– Я справлюсь, – пробормотала Шарлотт через пару мгновений. – Я очень сильная и способна преодолеть все. Нужно только немного времени… Я не имею права пускать глупые слезы из-за первого встречного.
– Почему ты считаешь, что не имеешь на это права? Где же указаны права женщины на ее чувства?
– У меня в голове, – упрямо возразила девушка. – На фоне маркизы де Буассель, потерявшей мужа, мои рыдания о том, что я разочаровалась в малознакомом человеке, выглядят смешно. Ты права, мама, – уже с усмешкой прибавила она. – Я истинно твоя дочь. Кажется, я тоже сама себе придумала историю и теперь из-за этого страдаю. Это и правда смешно.
– Знаешь, наверное, это звучит глупо, но надо наслаждаться всем, что дает молодость. Я вот уже и не помню, что такое потерять голову от любви…
– Я ее не теряла, – еще более упрямо возразила девушка. – Я осознаю все случившееся. Пожалуй, хватит плакать над собственной глупостью. Нужно что-то со всем этим делать!
И вечером, после ужина, Шарлотт снова отправилась в дом маркизы де Буассель.
******
– Месье Фабьен! Обед снова стоит! – бросилась к нему пожилая служанка, едва только молодой человек вернулся домой.
– Что?
– Я говорю, что обед, который я приносила под дверь для месье Франсуа, по-прежнему нетронут. Так было и вчера, и позавчера, и…
– Я вам уже сказал, что такое вполне может быть, – перебил ее Фабьен. – Я к нему поднимусь, не волнуйтесь, мадам Клодина. Сейчас, будучи частично парализованным и полуслепым, мой брат переменился, и все мы подчиняемся его капризам. Если вы приготовили ужин, то можете идти домой. Дальше я сам.
– Я думала… Может быть, месье Франсуа нужна была бы сиделка, которая все время будет в доме, а то я только прихожу…
Молодой человек нахмурился:
– Вы же видите, что он вообще никого не пускает в свою комнату, кроме меня. И я вас нанимал не для того, чтобы вы советовали мне и моему брату, как нам жить.
– Прошу прощения, месье, – пробормотала служанка и собралась уйти, однако заметно смутившийся Фабьен окликнул ее снова:
– Мадам! Прошу прощения, если нагрубил. Сегодняшний день… он… – перед его глазами возникла встреча с Шарлотт у дома маркизы. – Было много дел. И разных не очень приятных моментов…
– А еще я хотела сказать, что почты для вас не было, – развела руками женщина, как бы говоря, что не видит повода для обид.
– Почты? – растерялся он.
– Ну да… Вы же целую неделю постоянно спрашивали, не приходило ли в ваше отсутствие писем… Вот и говорю сразу, что нет.
– Ах, писем, – горько усмехнулся Фабьен, пряча в тонкие усы болезненную гримасу. – Можете не проверять больше почту, мадам Клодина… Я ничего уже не жду. Ах, мадам! – внезапно что-то вспомнив, он оживился. – Как-то вы мне сказали, что раньше работали в мастерской одной модистки…
– О, месье! Если вы решили заказать себе платье, то я вас разочарую! Мадам Борно одевала исключительно знатных дам! – пошутила домработница, явно довольная своим ответом, но на лице Фабьена не дрогнул ни один мускул.
– Может быть, у неё одевалась герцогиня де Трельяр или ее дочь… Что вы помните о них?
– Герцогиня Соландж? Кажется, так ее звали, – кивнула та. – Помню. Знаю в лицо. Очень милая, но вечно грустная женщина. Она хорошо обращалась со всеми служащими и подмастерьями, ее трудно было не запомнить. А дочь… Стойте, какая дочь? У герцогини нет детей. По крайней мере, три года назад не было…
Повисло молчание. Фабьен зачем-то взглянул направо, затем – налево и уточнил:
– Нет дочери?
Мадам Клодина на мгновение замялась.
– Ну… Герцогиня иногда говорила что-то про свое одиночество… Про большой дом для неё и мужа… О, ну я могу и ошибаться, конечно, кто я такая, чтобы…
Но Фабьен уже не слушал, мысли в его голове лихорадочно путались.
– Если Шарлотт не дочь герцогини, то кто она тогда? – думал он. – Её племянница? Дальняя родственница? Или герцогиня просто удочерила какую-то безродную девушку? Мало ли какие причуды у аристократов… Тогда это, с одной стороны, объясняет, почему Шарлотт отличается от титулованных особ, но с другой – не дает понимания, чем я мог ее так оскорбить, что она даже букет от моего имени принять не пожелала. А сегодня у дома маркизы… Ах, маркиза! Кажется, все пути ведут к этой женщине с ее ядовитыми играми.
И с этими мыслями он медленно побрел в свою комнату, не слушая болтовню домработницы за спиной. Возле двери в спальню брата он на мгновение задержался. Немного подумав, достал ключ из кармана, отпер и вошел, негромко пробормотав:
– Дорогой мой Франсуа, положение лучше не стало…
*********
Париж. 1761г.
В маленькой комнате, расположенной на втором этаже одного из многочисленных домов на мосту Менял, царили полумрак и прохлада. Протяжно поскрипывала створка приоткрытого окна, потревоженная вечерним ветром. Запах грязной воды из Сены перемешивался с табачным дымом и оседал на грубой деревянной мебели, среди которой выделялся массивный секретер со множеством запертых шкафчиков. Вдоль стены тянулись обитые железом сундуки, а позолоченные часы с маятником, словно заблудившиеся среди этой скромной обстановки, тикали громко и лениво.
На лестнице раздались звуки тяжелых шагов, и вошел мужчина средних лет с обезображенным ожогами лицом, пропуская впереди себя девочку лет девяти.
– Всё, сиди пока здесь. И ничего не трогай.
– А кто к вам приходил?
– Тебе это знать не нужно.
– Конечно, не нужно, этот господин закутался в плащ и натянул шляпу на нос так, что, наверное, дороги под собой не видел.
– Видишь ли, любопытная ты девчонка, – сурово сказал хозяин дома, – ко мне приходят люди, которые не хотят, чтобы их видели, и, уж тем более, запоминали и узнавали. Я предпочитаю забывать про них сразу же, как только они уходят. Главное, что они платят, остальное – лишнее.
