скачать книгу бесплатно
– Большевики, очевидно, считают, что для достижения цели все средства хороши… В настоящий момент им прежде всего необходимо задержать чехов, продвигающихся к нам на помощь по железной дороге с запада. Любой ценой, но задержать! Красные выдыхаются. Это очевидно и потому логично думать, что они предпримут в дальнейшем следущие непредсказуемые действия. Какие – покажет время. Именно непредсказуемость красных можно считать их главным козырем в нашей взаимной борьбе…
Широкое скуластое лицо майора стало злым, а глаза блеснули колючей искрой.
Есаул решил сменить тему разговора. Он подошел к столику, бережно взял бутылку с яркой наклейкой и разлил в хрусталь вино. Поднял бакал.
– Мы, спаянные единой великой целью, не пожалеем сил, чтобы вернуть многострадальной России спокойной и мирной жизни и избавить ее от коммунистического рабства. И не будем, господа, предаваться злословию и взаимным упрекам. Так, поднимем же за это бокалы, господа! Я пью за нашего верного союзника и друга, за могучую империю восходящего солнца!
Икомата-сан обмяк выражением лица, хитро сощурившись, он молчал. Умеют же мол эти русские так красиво говорить. Не от того ли захлестнула многострадальную Россию эта революция? Да, у большевиков есть идея, которая овладела массами. Их вождь Ленин именно так и сказал: «Идея становится реальной, когда она овладевает массами». Большевики дали землю крестьянам. У белых такой идеи нет… К тому же красные берут численным превосходством, белые опираются на служилую выучку, упорно сопротивляясь и защищая то, что им принадлежит по праву. Так пусть же, в конце концов, русские бьются между собой: красные рубятся с белыми, пока не перебьют друг дружку…
* * *
Всю ночь, зажатый между скалистыми сопками, свирепо свистел ветер, ища выхода на волю и обрушиваясь на притулившиеся к обрыву домишки. Ветер гнал вихрящиеся снежные смерчи. На рассвете все стихло в природе. Над щетинистыми сопками брызнул первый солнечный луч. Выплыло яркое солнце.
Навстречу атаке звенел стальной дождь. Небо будто тряслось и приседало от слившихся в один гром разнобоя выстрелов, криков, истерического татаканья пулеметов. Красные цепи наседали одна за другой. Белые, бросая оружие, бежали в тыл, ко второй линии своих укреплений. Но откуда-то с флангов, где должны обороняться японцы, по ним ударили пулеметным свинцом. А где же вы, союзнички? Или растворились в непогодной прошедшей ночи?..
…В течение полугода мельница Ворошиловых становилась пулеметной точкой то для белых, то для красных. Позиция выгодная. Установленный здесь станковый пулемет держал под прицелом близкий брод через речку. Бывало, совсем близко разгорается бой. Обе стороны атакуют – отступают. А жернова равномерно скользят друг о дружку и мерной струйкой течет мука, заполняя доверху и переполняя ларь…
– Подавить! – орал, кувыркнувшись с подбитого коня, подъесаул Епифанов, когда захлебнулась атака сотни, что с гиканьем пошла наметом на этот берег. – Скольких хлопцев положили краснопузые!
– Ваш благородь, что с мельницей делать? Может, петуха красного запустить?
– Давай! Впрочем, отставить! Пускай она стоит. Еще самим пригодится, когда с коммунарами управимся!
…Когда все стихло, откатились в стороны и красные, и белые, рядом с чудом уцелевшей мельницей утешал перепачканного сажей Ефима жеребенок. Нескольких недель от роду он потерял мать. Ее сразило во вчерашнем бою. Жеребенок искал утешения у человека, а тому ничего не оставалось, как поделиться горечью душевной с невинной животинкой. А та, сиротинка, мягкими губами трогала пропахшее дымом плечо Ефима, обдавая его лицо теплым дыханием…
* * *
…Еще в конце лета 1919 года атаман Семенов перебросил все свои казачьи полки в Восточное Забайкалье, отказавшись от активных военных действий на Амурском и Верхнеудинском направлениях, и осел в Чите, где установил военную диктатуру. Его военная мощь значительно усилилась, когда на исходе зимы 1920-го года закончила свой поход от Омска до Читы 30-тысячная армия генерал-лейтенанта Каппеля, любимца адмирала Колчака. Где-то за Нижнеудинском сани, в которых ехал Каппель, провалились в быструю горную реку Кан и через три дня он скончался от воспаления легких. Смерть Каппеля устраивала атамана Семенова, так как армия генерал-лейтенанта переходила в его распоряжение. Но более всего Семенов был рад тому обстоятельству, что он стал полноправным и единственным хозяином части золотого запаса российской империи, которую привезла армия Каппеля.
К тому же смерть Каппеля вынудила адмирала Колчака буквально накануне своего ареста назначить атамана Семенова главнокомандующим всеми вооруженными силами Дальнего Востока.
К лету 1920-го года Семенов получил всю полноту гражданской и военной власти в Забайкалье, которая в первое время была довольно сильной и популярной в народе.
В Чите даже стали производить папиросы «Атаман». На коробке красовался портрет Семенова в бурке и огромной барсучьей папахе, из-под которой смотрели глубоко посаженные маленькие глаза монголоидного типа. Он имел бурятские корни, хотя родился и вырос в среде ононских казаков на юге Забайкалья близ границ с Монголией.
* * *
С улицы послышался неясный шум. Фыркнула лошадь. Застучали в калитку. Соболек зашелся громким лаем. Испуганная Елизавета выглянула в окно и тут же задернула занавеску – Кто там, мам? – Ефрем поднялся с табуретки и направился к двери.
– Стой! Не ходи! Семеновцы, – выдохнула, чуя недоброе, Елизавета.
Ефрем замер в нерешительности. Дверь распахнулась.
– Здравствуйте, хозяева! Мир вашему дому! – бодро приветствовал женщину и юношу, сняв фуражку, молодой высокий подхорунжий. Волосы расчесаны сбоку на пробор. Лицо круглое, чисто выбритое, со светлыми бровями. От офицера пахло тонким цветочным одеколоном. Его сопровождал казак с тонкой лычкой на погонах.
– Здравия желаю, – нашелся чего ответить Ефрем.
– Да вы не бойтесь, – совсем по-простому успокоил семеновец. И только улыбка казачьего офицера привела и мать, и сына в нормальное чувство. А слова «мир вашему дому» и вовсе повергли их в полное смятение.
– Просим к столу, – пригласила хозяйка, показывая на табуретки.
– Вы Елизавета Ворошилова? – спросил подхорунжий.
– Я.
– Швея?
– Да.
– Неси! – коротко приказал он казаку.
– Есть! – козырнул тот и поспешил на улицу.
Офицер прошелся по кухне. Сделав несколько шагов, остановился со словами:
– Ничего-ничего. Надо потерпеть. Совсем немного осталось. К весне закончим с большевиками и заживем. Заживем, – повторил громче и уверенней. – Хорошо заживем! Без войны, без крови, без бед.
Хозяева смотрели на офицера.
В сенях протопали шаги. Появился казак, обнимая изогнуто-покатые бока фанерного футляра швейной машинки. Поставил на стол. Откинул футляр.
– Вот! Система «Зингер»! Самая новая, – офицер бережно провел ладонью по крутой черной лаковой шейке машинки. – Подойдите ближе.
Елизавета приблизилась к столу, не сводя глаз с машинки.
– Будете заниматься шитьем фурнитуры для добровольческого отряда. Приказ генерал-лейтенанта Семенова. Силком мы мобилизацией не занимаемся, тем не менее, на вашей территории в скором времени будет вновь произведена запись добровольцев. Мануфактурой вас обеспечат. Привезут образец нашивки Так вот… Надеюсь, согласны? – офицер пристально посмотрел на хозяйку. Та качнула головой, дивясь новенькой машинке. Была у нее и своя старенькая, но сломалась. Давненько не сидела она за шитьем. Только интересно, кто же надоумил-то офицера привезти заказ именно ей.
– Ну и чудненько, – подхорунжий провел пальцем по тонким усикам и надел фуражку. – Да, вся работа будет оплачена, – добавил он и вышел в сени.
– Эка вам подфартило! – хитро подмигнул хозяевам казачок и поспешил за командиром.
Долго не могли прийти в себя ни Елизавета, ни Ефрем, сначала серьезно напуганные, а после удивленные причине неожиданного визита белых в их дом.
– Сынок, надо бы сначала посоветоваться с кем-то?
– С кем?
– Может, с Прохором Иванычем? Он-то человек знающий, опытный…
– Я не знаю, мам.
– Нет, надо к нему сбегать. Позови, пускай придет.
Прохор Иванович вскоре пришел и рассудил так, что надо заниматься шитьем.
– А как иначе поступить? Отказаться – себе дороже. Не шуточки ведь. Это с виду беляк такой ласковый вам показался, – рассуждал неторопливо Прохор Иванович, – а ну, как воспротивишься, так и он по-другому себя поведет.
* * *
– Ты нас шибко-то не пугайся, девонька, – всадник постарше в казачьей форме придерживал разгоряченного коня.
– Не знали, что повстречаем такую бравую деваху, а то бы побрились! – ощерив в улыбке белозубый рот, склонился с седла всадник помладше.
Подшучивая, всадники, оттесняли Настю с дороги в густые посевы ржи.
– Да ты никак брезглива к семеновским хлопцам?
– Может, она только красных предпочитает?
– Батянька, случаем, не комиссар?
– Семеновские хлопцы бьют красных, а не пристают к девушкам. Вот кабы к вашим сестрам кто бы так задомогался?!
– Как это не бьем красных? А кто это третьего дня ихний отряд в пух и прах растрепал?
– Где же это?
– Где, где! На станции. Ты что, девка, не слыхала ишо разве?
– Ишо не слыхала.
– Замужем иль невестишься? – уже миролюбиво спросил молодой казак. – Да не бойся, не дрожи, не тронем. Мы же понимаем. Мы ведь тоже братья кому-то…
– Есть жених, – соврала девушка. – Где-то у вас и служит. Может, и знаете? Ванька-вахмистр, – назвала наугад знакомое имя.
– Вахмистр? А почему Ванька? А как фамилия?
– Постой-ка, – всадник постарше указал плеткой на дорогу. – Кто там?
Приближался казачий разъезд.
– Кажись, наши, – обрадовались оба.
– Конечно, наши, а кто же еще? – осмелела девушка. – Вы же сами сказали, что всех красных разбили!
– Цыц, дура! – всадники стали разворачиваться навстречу разъезду. – Здравия желаем, господин подхорунжий! – казаки взяли под козырек.
– Кто такие? – строго спросил молодой офицер, бросив сдержанный взгляд на девушку.
– Фуражиры мы, ваше благородие.
– Ну, так фуражирьте, чего шляетесь, людей пугаете? Это что за девица-красавица? – подхорунжий опять бросил потеплевший взгляд на бледную лицом девушку. – Они что, приставали к вам?
– Нет, господин офицер, только спрашивали дорогу на село.
– Чего ее спрашивать? Эта дорога и ведет туда. Две версты до деревни. Все, ступайте! – приказал фуражирам. Те молча выехали на дорогу. Хлестнув лошадей плетками, поскакали в сторону, откуда подъехал разъезд.
– А вы откуда и куда? – спросил подхорунжий…
– Я с покоса напрямки. Батяня сенокосит, я за харчем домой.
– Ну-ну. И никого не бойтесь.
– Я и не боюсь.
Офицер поправил фуражку: – Ступайте тоже. Отец, наверное, уже заждался.
XIII
Слава и благополучие атамана Семенова были недолгими: уже к началу осени 1920 года произошли события, изменившие военно-политическую ситуацию в Забайкалье. Красная Пятая армия теснила белых с запада на восток вдоль Транссибирской магистрали. Забайкальские и амурские красные партизаны били с флангов по коммуникациям белых, лишая их боеприпасов, продовольствия, фуража и прочего интендантского имущества. Тем самым они заставили отступать войска, защищавшие Читу. Главный сподвижник барон Роман Урнгерн фон Штенберг покинул Семенова и направил свои войска в Монголию, захватив ее столицу Ургу. После этого барон во главе своей Азиатской дивизии вторгся на территорию России, но его войска были разгромлены Красной армией, а самого Урнгерна Сибирский ревтрибунал приговорил к расстрелу. Но все это случится несколько позже, а пока Забайкалье продолжало пылать огнем гражданской войны…
* * *
«После Октябрьского переворота 1917 года Дальний Восток – одна из самых сложных территорий России, где накопилось множество проблем.
Большевики хотели сохранить территорию в составе Советского государства, но при этом избежать широкомасштабной войны. В то же время страны Азии, прежде всего Япония, пытались оставить Дальний Восток с его богатыми ресурсами за собой путем оккупации всего региона. Сложная международная и военно-политическая обстановка в начале 1920 года привела партию большевиков и Советское правительство к политическому маневру – временному отказу от восстановления советской власти в Забайкалье и на Дальнем Востоке и образованию на этой территории «буферной» республики (ДВР). В 1920 году после разгрома Колчака большевики пошли на создание «буферного» государства, формально независимого от Советской России с целью отсрочить войну с Японией и по возможности вытеснить интервентов мирным путем с Дальнего Востока.
7 января 1920 года Политцентр отправил делегацию для переговоров о перемирии с Советской Россией и образовании временного буферного государства в Восточной Сибири. 19 января 1920 года в Томске было решено организовать «буфер» с границами по линии Оки и Ангары. 28 марта 1920 года в Верхнеудинске открылся съезд трудового населения Прибайкалья, который 2 апреля принял решение об образовании «буфера» на Дальнем Востоке во главе с многопартийным правительством (большевиков, эсеров, социал-демократов. После обсуждения 6 апреля 1920 года был принят документ, формально узаконивший создание нового «буферного» государства.
Население ДВР вело активную борьбу с японской оккупацией за свободу и независимость нового государства.
Оккупационная зона японцев на Дальнем Востоке продолжала неуклонно сокращаться.
25 октября 1922 года партизаны заняли Владивосток, а уже 15 ноября ВЦИК объявил ДВР составной частью РСФСР».
* * *
Партизанский отряд товарища Бирюкова прошлой зимой «квартировал» в глухой таежной балке среди сопок. Из врытых землянок торчали жестяные трубы. По ночам в низинах собирался холодный осенний туман. Дров много. Из-за дальнего расстояния до первых селений печного дыма можно было не опасаться. Сопки надежно закрывали собою это партизанское убежище. Сюда не долетали даже гудки паровозов. Снег завалил звериные тропы. Ветер грохочет в тайге. Замшелые столетние лиственницы высятся над сугробами. Нет следов рыси и зайца. Непроходимые трущобы черного хвойного леса, бурелома, кустарников. На десятки километров кругом чаща, марь, валежник, каменные россыпи.
На самой железной дороге и вдоль нее беспредельно хозяйничали японцы. В планах было, если партизанская война затянется, вновь использовать уже оборудованный и когда-то обжитый лагерь. Но события показывали, что скоро все изменится. Можно будет окончательно выйти из тайги и, слившись с регулярной Красной армией, бить врага до победного конца.
Фроську по приказу семеновского штабс-капитана Яхонтова привязали руками назад к столбику. Притащили охапку сена. Готовились запалить.
– Как же так, Фрося? Смею обратиться, господин штабс-капитан?
– Обращайтесь.
– Как же так, господин офицер? – теребил мятую фуражку Иннокентий. – Я же честно. По первой мобилизации к вам…
– Смотри-смотри на свою грешную бабу, – проговорил тот, глядя будто сквозь Иннокентия бесцветными водянистыми глазами. – Раньше надо было думать, прежде чем избу с японцами поджечь.
– Так ведь не пожгла, все обошлось. Да и японцев там не было. По дурости она, господин штабс-капитан. И в жизни она такая. Всегда ругаемся… И тут психанула она, никого жечь не собиралась…
– Ну-ну, теперь не будете ругаться, – успокоил штабс-капитан и махнул рукой. – Пора запаливать.
Видя, что не убедить, Кеха, в ужасе перекосив лицо, дико вскрикнул:
– Да я за Фроську, твари вы косоглазые!!!
