скачать книгу бесплатно
– Да так, – он махнул рукой, – мелькнуло что-то в голове и ушло. Не важно. Странно, что Степка с Антошкой при всей их непоседливости эти раковины не разбили.
– Ну что ты, им с детства было запрещено их трогать, – сказала Лера. – Это же память о дедушке. Они его уже не застали, только из моих рассказов знают, какой он был замечательный. А раковины эти мы с ними изучали. В энциклопедии читали, какая откуда. Мальчишкам интересно было, они ж такие любопытные. Слушай, а что они так тихо сидят? – вдруг всполошилась она. – Уже полчаса из соседней комнаты ни звука.
Решительно распахнув дверь, она выскочила в другую комнату, вслед за ней выглянул и Олег. Степка с Антоном сидели на диване голова к голове и что-то с увлечением рассматривали. Подойдя поближе, Лера не поверила собственным глазам. Ее сыновья держали в руках по павлиньему перу.
* * *
Дорога блестела на солнце, будто смазанная маслом. Машины, плывущие впереди, казались маленькими утлыми лодочками, ныряющими на спусках и подъемах, словно на волнах.
По обе стороны в небо уходили мачты сосен. Сосны так и назывались – корабельные. И Лера любила представлять, как раньше их спиливали и отвозили на верфи Санкт-Петербурга или Архангельска, чтобы оснастить корабли, отправляющиеся в дальние трудные странствия.
Сама она о странствиях только мечтала. Истово и со вкусом. На путешествия у нее не было ни денег, ни времени. Поэтому и поездку к маме – подумаешь, всего-то семьдесят километров! – она всегда воспринимала как пусть и маленькое, но приключение.
Настроение у нее было отличное. В последнее время жизнь то и дело преподносила ей сюрпризы. Неприятные не имели последствий, а приятные грели душу.
К примеру, вчера Золотов вымыл все окна. Ей даже просить не пришлось. После разговора с Игорем продолжать уборку она не смогла. Пришлось делать все первого мая. Она только заикнулась о том, что надо бы пропылесосить квартиру, пока она разбирается со стеклами, как он заявил, что пылесосить будет Степка, пыль везде протрет Антошка, а окна он вымоет сам.
– Не хватало тебе еще с девятого этажа выпасть! – категорически заявил муж. – У тебя зачем мужики в доме? Неужто чтобы ты сама с уборкой корячилась?
– Не знаю, – честно ответила Лера. – Мужики в доме у меня практически не переводились, но трудового ража по поводу уборки я за ними что-то не припоминаю.
– Стыдно, значит, должно быть мужикам, – резюмировал Олег, бросив строгий взгляд на ее приунывших сыновей. Глядя на их кислые мордочки, такие родные и любимые, Лера так и прыснула со смеху.
В общем, в восемь рук с весенней генеральной уборкой они справились в два счета. Или в один присест. Щурились от солнца блестящие окна, пуская солнечные зайчики, благоухал свежестью чистый тюль, скрипел начищенный до блеска ламинат, улыбалась Лера, сосредоточенно сопели мальчишки, что-то напевал под нос Олег.
– Ну вот, а ты боялась, – резюмировал он, когда через четыре часа отмытую до блеска квартиру стало просто не узнать. – Сейчас за продуктами на завтра – и в кино.
– А обедать? – Лера стояла перед открытым холодильником, с сомнением заглядывая внутрь. Кроме замаринованного кролика там ничего не было.
– Кролика готовим на ужин. А обедать будем в кафе в торговом центре. Надо же отметить День весны и труда, тем более что мы все действительно потрудились.
– Ура-а-а! – Степка и Антошка с гиканьем побежали переодеваться.
– А после романтического ужина с кроликом и белым вином нас ждет ночь, – Золотов перешел на шепот, от которого у Леры тут же вспыхнули уши. – Я вообще-то намеревался с пользой провести прошедшую, но некоторые так разволновались из-за каких-то дурацких перьев, что не ответили мне взаимностью.
– Ты правда думаешь, что по поводу этих перьев волноваться не надо? – спросила Лера.
– Мне казалось, что я вчера тебя убедил. Подумаешь, история – кто-то засунул в почтовый ящик два павлиньих пера! Мальчишки их нашли. Делов-то…
– Олег, и все-таки мне кажется, что происходит что-то странное. К бабуле влезли и оставили павлинье перо. Нам подбросили два пера и кролика…
– Лерчонок, ну, совпадения это, не более того. Может, у тебя тайный поклонник завелся, который дарит тебе павлиньи перья. Подбрасывает в почтовый ящик, знает, что ты пойдешь к бабушке, и туда тоже подбрасывает. А кролика кто-то потерял. Или забыл. Или с женой поссорился и сгоряча покупку выбросил. Ну, не думай ты об этом…
– Тайный поклонник? У меня? – Лера засмеялась, но тут же стала серьезной. – Погоди, ты сказал что-то очень важное.
– Я всегда говорю важные вещи.
– Нет. Погоди… – Лера постучала указательным пальцем по зубам. Зубы у нее были ровные и ослепительно белые, без единой пломбы. Она ими искренне гордилась, считая, что это самое лучшее в ее внешности. – Ты сказал, что кто-то знал, что я пойду к бабуле. К ней влезли именно в тот момент, когда она была со мной в кафе. Я сначала думала, что это счастливое совпадение, но вдруг кто-то действительно подгадал, чтобы ее не было дома? Кто знал, что мы с ней пойдем в кафе?
– Да кто угодно, – Олег пожал плечами.
– Нет, – Лера покачала головой. – Мы спонтанно собрались.
– Я знал. Мальчишки знали и могли сказать кому угодно, если их бы спросили, где вечером будет мама. Ксения Дмитриевна могла подругам своим похвастаться, а те еще кому-то рассказать. Да и когда ты с ней договаривалась, кто-то мог слышать ваш разговор.
– Начальник мой слышал. Повидло козлиное.
– Ну, вот видишь.
– Олег, – Лера снова засмеялась. – Мой начальник точно не входит в число моих тайных поклонников, как ты изволил выразиться. Он меня терпеть не может, так что подбрасывать мне павлиньи перья не будет. А может, – она вдруг запнулась, – может, это Игорь?
– Кто?
– Муж мой бывший, это вполне в его стиле – заставить меня волноваться таким извращенным способом.
– А ты с ним в этот день разговаривала? Говорила, что к бабушке идешь?
– Я – нет, – Лера снова задумчиво постучала по зубам. – Степа, Антоша! – закричала она. – Идите сюда!
Сыновья прибежали, уже полностью готовые к походу в магазин, кафе и кино. Их круглые мордахи светились от счастья и предвкушения скорых удовольствий.
– Степка, ты когда в последний раз с папой разговаривал?
– Не помню, – сын наморщил лоб. – Дней десять назад, наверное. Я ему звонил, спрашивал, не придет ли он на мою игру посмотреть. – Сын занимался сквошем и в своей возрастной группе числился самым лучшим игроком, чем Лера страшно гордилась.
– И что? Пришел?
– Нет, сказал, что ему некогда и чтобы я ему не звонил со всякими глупостями, – Лера увидела, как он выпятил нижнюю губу. В их семье это был передающийся по наследству признак глубокой обиды. Она сама так же выпячивала губу, и Антошка, и мама, и даже бабуля. Дед всегда над ними смеялся.
– Так, а ты? – она повернулась к Антону. – Ты когда с папой разговаривал?
– Он мне звонил несколько дней назад, – Антошка посмотрел на брата, чтобы проверить, не обиделся ли тот, что отец предпочитает ему младшего сына. – Предлагал вместе к бабушке Наде съездить, – так звали Лерину свекровь, к счастью, уже бывшую. – Я отказался, потому что нам Олег обещал в этот день приемы показать.
– Какие приемы? И в какой день это было?
– Боевые приемы, а в какой день, я не помню.
– Это было в тот день, когда ты пошла в кафе с бабушкой, – вспомнил Олег. – Ты позвонила с работы, что задержишься, а я позвонил пацанам и велел сидеть дома. Мол, приду и будем приемы разучивать.
– Точно, – согласился Антошка. – А тут папа позвонил, и я ему сказал. Если честно, мне просто к бабушке Наде было неохота. Она плохая, всегда про тебя гадости говорит.
– А ты ему сказал, что меня дома не будет? – допытывалась Лера.
– Сказал, а что, нельзя было? – удивился сын. – Он спросил, на ком Олег нам будет приемы показывать? На тебе? Ну, я и сказал, что ты в кафе с бабушкой Ксеней идешь. Мам, так мы в торговый центр-то едем или нет?
– Едем-едем, – успокоила его Лера. – Сейчас я переоденусь. Бегите в прихожую. То есть Игорь знал, что бабули не будет дома, – сказала она. – Так я и думала, что это его штучки. Вот ведь мразь какая! Чтобы мне нагадить, пожилого человека не пожалел!
От того, что загадка так легко разрешилась, у Леры существенно улучшилось настроение. Ее бывший муж в очередной раз проявил себя как гад и сволочь. Ничего нового. И кино оказалось интересным, и обед вкусным, и продукты они купили без всякой очереди и толчеи, которые обычно случаются по праздникам. Вот только ночь, которую она ждала с предвкушением, опять не получилась. Вечером Олега внезапно вызвали на дежурство.
– Не волнуйся, – сказал он. – Я часиков в десять утра приду, часок отлежусь, и поедем. Все нормально будет.
Утром муж, правда, пришел не в десять, а в полдвенадцатого, Лера уже начала и волноваться, и сердиться. Дорога, конечно, предстояла не дальняя, но отступать от своих планов она не любила.
Вернувшийся с работы Олег сердиться запретил, спать не стал, быстро принял душ, переоделся, съел остатки кролика, который у Леры получился просто пальчики оближешь, и скомандовал ехать. И вот сейчас стелилась перед ними дорога, вставали по сторонам корабельные сосны, шебуршились на заднем сиденье мальчишки, и было Лере так хорошо, что она даже песенку себе под нос замурлыкала.
– Давай через саму усадьбу проедем, – попросила она Олега, когда машина свернула с большой дороги на проселок. – Во-первых, я тебе ее покажу, а во-вторых, может быть, мама на работе. Сразу ее заберем.
– Давай, – Олег проехал мимо отворотки на коттеджный поселок и уверенно направился к центральным воротам.
– Ты что, здесь когда-нибудь бывал? – изумилась Лера.
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь, куда ехать?
– Лера, я ж не даун. И у меня нет нормального для всех женщин географического кретинизма. На отворотке указатель был, что центральная усадьба прямо.
Слева высилась полоса канадских кленов, казалось, уходящих в небо. Тонкие зеленые листочки на них еще едва проклевывались, но Золотов представил, как тут должно быть красиво осенью, когда все это великолепие делается багряно-золотым, и у него аж дух захватило.
– Красиво тут, – восхищенно произнес он. – Такие деревья интересные.
– Это дед посадил, – гордо сказала Лера. – На этих землях как раз был его колхоз. Это он усадьбу сохранил и барский дом разрушить до основания не дал. Он всегда говорил, что плох тот народ, который не ценит свою историю. И поэтому хозяйственные постройки усадьбы максимально по назначению использовал. То есть в жеребятнике жеребят поселил. В конюшне – лошадей. В амбарах посевной материал хранили. В общем, в социалистические годы он тут ничего разрушить не дал, а как перестройка началась, сразу же начал восстановления требовать.
– Странно это, у тебя ж дед коммунист был?
– Еще какой! Он на фронте в партию вступил. Мальчишкой еще. И всю жизнь свято верил в ее идеалы.
– Так как же он барскую усадьбу восстанавливал? И храм?
– Такая вот борьба и единство противоположностей, – улыбнулась Лера. – Дед был очень хороший человек. И очень правильный. Мы даже из-за этого над ним смеялись, хотя иногда и не до смеха было. К примеру, я сижу на диване, книжку читаю. Пошла в туалет, возвращаюсь – книжки нет. Он ее на место в шкаф поставил, на полку. Я говорю: «Дед, зачем? Понятно же, что я сейчас вернусь», а он отвечает: «Так положено». В общем, он считал, что усадьба – это памятник. И ее обязательно надо восстановить. И церковь тоже. Так что он еще, пока председателем колхоза был, эту работу начал. Землю отстоял, сделал так, чтобы усадьбу памятником федерального значения признали. Ее только статус и сберег. Знаешь, сколько тут желающих было территорию эту приватизировать?
– И это все земля усадьбы?
– Нет, столько земли не отдать и у него бы не получилось. Вон, видишь, слева поселок начинается. Это не мамин, а элитный. Тут ого-го дома какие. В общем, эту землю дед под строительство отдал, чтобы саму усадьбу отстоять. Но клены тоже как-то от вырубки защитил. Да их и не трогает никто. Красиво же. Даже для новых русских.
Олег, отвлекшись от дороги, снова посмотрел в окно. Уходили вдаль клены, открывая аккуратные добротные особняки за кирпичными и коваными заборами. В форме кленовой полосы было что-то странное. Неровная она была какая-то. Но спрашивать про это у Леры он не стал, да вскоре и забыл. Подумаешь, клены и клены.
– А мама твоя тут как директором сделалась? – поинтересовался Олег.
– Так когда тут музей открыли, дед и настоял, чтобы ее назначили. У нее же образование подходящее, а он всю душу в восстановление усадьбы вложил. Естественно, с мамой ему спокойнее было. Он первое время фактически сам всем руководил, да и до своей смерти в курсе всех дел был. Это уж потом маме пришлось весь воз на себе тащить.
– А дед твой давно умер?
– В две тысячи втором году. Ему всего-то семьдесят шесть исполнилось. Жить еще и жить. Ты знаешь, он умер как праведник.
– То есть?
– Да в одночасье. Днем они с мамой отсюда приехали, все в порядке было. А вечером ему плохо стало, и за полчаса все кончилось. Даже «Скорая» приехать не успела. Инфаркт.
– А историко-этнографический музей когда открыли?
– В девяносто первом. Так что за одиннадцать лет дед тут много успел сделать.
Машина затормозила у присыпанной галькой аккуратной парковочной площадки перед главными воротами. Дети стали, сопя, вылезать наружу.
– Дальше только пешедралом, – засмеялась Лера. – Пойдем, я тебе парк покажу. И церковь, которую сейчас восстанавливают. Это очень красиво. А потом в дом зайдем, в нем уже все отреставрировано, и по хозяйственной части тоже. Там-то уж, если захочешь, мама тебе экскурсию проведет. Она это так делает, просто блеск. Группы, с которыми она работает, просто с открытым ртом по дому ходят.
В парке было еще сыро, хотя ровные мощеные дорожки позволяли прогуливаться, не замочив ног. Парк оказался даже не парком, а многовековой березовой рощей. В нижней части многих стволов виднелись зажившие зарубки, явно сделанные усердным топором охотников за березовым соком.
– Это не браконьеры, – перехватив взгляд Олега, сказала Лера. – Это музей заготавливает. Все в положенные сроки и с соблюдением технологий. Мама зорко за этим следит. Тут сок потрясающий просто. Им туристов угощают. Будешь себя хорошо вести, мама и тебе даст. Хотя в этом году еще рано, его обычно в конце мая собирают. Я ничего в своей жизни вкуснее не пила, правда!
– То есть тут все земли бывшего колхоза «Родина»?
– Ну да. Усадьба с храмом, парком и хозпостройками примерно одну девятую занимает. Мамин коттеджный поселок, куда многие местные переехали, – еще примерно две девятых. Это тоже дед выбил – новые дома для бывших колхозников поставить. Старые у многих к тому времени уже развалились, да и далеко они были, по другую сторону дороги. Так что этот кусок земли он для своих отвоевал. И мама там же построилась, чтобы в музее не жить. И в город каждый день не наездишься. А еще две трети всей земли – это как раз «купеческий поселок». Его тут так называют. Местная Рублевка. Еще за кленами кусок земли есть, но там местный фермер картошку сажает.
– Огромная же территория…
– Так «Родина» – колхоз-миллионер. Знаешь, как дед тут все строго держал! Конечно, огромная. И пашни были, и телятник, и свинарник, и птицеферма. У меня был уникальный дед. Героический. В прямом смысле. Герой Социалистического Труда.
– А что такое социалистический труд? – спросил Антошка, с интересом слушающий разговор взрослых. Пришлось объяснять, и Лера с изумлением отметила, что у Олега это получилось гораздо лучше, чем у нее самой.
За разговорами подошли к церкви. Осенью побеленное здание уходило маковкой в безбрежную синеву неба.
– Наружные работы только в этом году закончат, – деловито сообщила Лера. – А внутренние уже в следующем начнут.
– То есть барский дом восстановили раньше, чем церковь? – уточнил Олег. – А почему? Обычно наоборот делают.
– Дед так хотел. Говорил, что в дом можно экскурсии будет водить, в хозпостройках мастерские открыть, чтобы деньги зарабатывать. Они, кстати, сейчас этим и выживают, продукцией, которую сами выпускают. Маслобойня у них, шорная мастерская, лапти плетут, половики ткут. Так что церковь на сладкое оставили.
– Для коммуниста неудивительно, – усмехнулся Олег. – Но дед твой – молодец, если бы не он, развалилось бы тут все. Разрушили, разграбили, приватизировали, как это в других местах произошло.
Со ступенек барского дома сбежала статная девушка с длинной косой, и Лера моментально почувствовала легкий укол неприязни, который почему-то всегда испытывала к маминой заместительнице.
– Марина! – окликнула она, остро переживая свое несовершенство. Она была уверена, что неприязнь к Марине вызвана исключительно завистью к ее фигуре, которая была гораздо лучше, чем Лерина. – Мама у себя?
– Ой, здравствуйте. – Девушка остановилась и при виде Олега быстро перекинула толстую, в руку толщиной, косу с одного плеча на другое. Лере тут же захотелось ее задушить. Эта коса казалась ей неестественной, так же как длинные, в пол, холщовые юбки и льняные пуловеры, которые носила Марина. – Так Татьяна Ивановна домой ушла с час назад. Сказала, что ей нужно к вашему приезду пироги поставить.
– Узнаю маму, – засмеялась Лера. – Ладно, спасибо, Марина. Мы тогда к ней поедем.
– По залам-то не пройдете? – Марина снова перекинула свою невообразимую косу и стрельнула глазами в Олега, томно качнув бедром. Под холщовой юбкой обозначилась упругая попка.
– В другой раз, – Лере показалось, что скрежет ее зубов эхом разнесся по двору, и, кляня себя за глупую ревность, она чуть ли не бегом бросилась в сторону ворот. Марина задумчиво проводила их живописную группу взглядом.
* * *
Когда машина тронулась в сторону поселка, Лера вдруг подумала, что мама может волноваться из-за их долгого отсутствия. С учетом прогулки по усадьбе опаздывали они уже часа на три, поэтому Лера, потыкав в кнопки телефона, была готова услышать мамин встревоженный голос.
Однако Татьяна Ивановна говорила не тревожно, а, скорее, растерянно. Представить свою маму растерянной Лера не могла даже при своем богато развитом воображении.
