скачать книгу бесплатно
Оксана родилась в пригороде огромного города в центральной России. Этот рабочий поселок, когда-то ставший придатком областного центра, удивительным образом соединил в себе и прелесть сельского жития, и удобства городского существования.
Здесь отсутствовали многоэтажные дома, больше похожие на улей, и никогда не было заводов и фабрик. Частные домики, ухоженные и уютные, теснились на нешироких улочках, разбегались в стороны по перекресткам и переулкам и заканчивались где-то возле реки. Между домами попадались магазинчики с товарами первой необходимости, продуктовые лавки и аптеки, которых нынче расплодилось видимо-невидимо. Знаменитый рынок занимал большую площадь подле Дома культуры, позади которого высилась новая десятилетка.
Семья у них сложилась большая и трудолюбивая. Отец, мать, бабушка и трое детей. Жили дружно, весело и зажиточно.
Но ведь у всего в этой жизни есть начало и есть конец. Начало у них оказалось светлым и добрым, а вот конец – стремительным и горестным. Будто кто-то сглазил их благополучие: сначала умерла бабушка, потом мать попала под грузовик, которым управлял пьяный в стельку мужичок из соседней деревни. Мама, так и не придя в сознание, умерла на третий день после аварии.
Вот тут-то и началось. Отец поначалу с горя беспробудно пил, а потом привел в дом молодуху Тоньку, которая была всего лет на шесть старше его взрослой дочери. Мальчишки, которым на ту пору исполнилось семь и девять, особенно не сопротивлялись, а вот пятнадцатилетняя Оксана мачеху не приняла.
Обидно ей было, что отец так быстро маму позабыл, что какая-то чужая женщина хозяйничает в их доме, берет мамины вещи, переставляет мебель, пользуется посудой. Оксана жалела и братьев, стесняющихся новой отцовской жены, и себя, но больше всего она, в глубине души, жалела отца, который так подобострастно и влюбленно глядел на свою молодуху, что сердце девочки разрывалось от унижения и горя.
Начались скандалы. Мачеха хотела подчинения, по молодости не понимая, что лаской достигла бы гораздо большего.
Она без конца пилила мальчишек: «Вытирайте ноги! Нечего здесь топтать, я вам не прислуга. Чего дома сидите? Покою от вас нет. Вас не прокормишь, хоть холодильник на замок запирай!»
Слов и выражений Тонька не подбирала, смачно материлась и грязно оскорбляла пасынков. Оксану тоже пыталась приструнить, но взрослая девочка уже умела за себя постоять: на каждое одно слово новой отцовской жены отвечала двумя или делала вид, что не слышит ее.
Тонька тихо бесилась, однако открыто выступить против старшей дочери мужа пока не смела. Атмосфера в доме накалялась.
Будь Тонька умнее, она, конечно, могла бы лаской и терпением достичь мира в новом доме, но ей хотелось всего и сразу.
Год кое-как прожили. Но когда Оксане исполнилось шестнадцать, произошло серьезное столкновение. Девочка решила позвать подружек на день рождения. Спросила у отца разрешения, и тот, чувствуя себя виноватым перед детьми, с радостью позволил. А вот Тонька категорически воспротивилась.
– Нечего здесь бардак устраивать, – заявила мачеха.
– Какой бардак? – нахмурилась Оксана.
– Вот такой. Столы накрывать, убирать, мыть кто будет? Мала еще праздники такие устраивать!
– Не твое дело, – вспыхнула Оксана. – Папа разрешил.
– Мало ли что он разрешил. Он вас мне на голову посадить хочет, а я вам не нянька! Сказала–не будет здесь ничего, значит, не будет!
– Да кто ты такая? – слезы брызнули у Оксаны из глаз.
– Я здесь хозяйка, и заруби себе на носу: мое слово – закон! Поняла? И нечего здесь сопли распускать, иди вон гусей покорми лучше.
Оксана, рыдая, выскочила на крыльцо, кинулась к отцу в мастерскую.
– Зачем ты женился на ней? Она ведьма!
– Оксанка, успокойся, – обнял ее отец. – Она хорошая, просто молодая еще. Перегибает палку. Не понимает многого по молодости.
– Она злая, мальчишек наших бьет, дергает за уши, они ее боятся! Что ты наделал!
Отец расстроенно отвернулся, ссутулился, достав платок, стал сморкаться. Оксане его не было жаль, и она в сердцах закричала:
– Она своих детей родит, а наши пропадут. И я с ней жить не буду, убегу! Вот увидишь.
– Дочка, перестань, – отец испуганно обернулся. – Подожди чуть-чуть. Я с ней поговорю. И день рождения твой мы отметим. Обещаю.
– Не хочу я ничего теперь! Как ты мог эту дуру в наш дом привести?
– Ты еще маленькая, потом поймешь, – вздохнул отец. – Мужику без хозяйки в доме никак нельзя: убрать, приготовить, постирать, приголубить. Как без бабы в хозяйстве? Да еще с детьми на руках. Не каждая и согласилась бы, а Тоня вот пошла за меня. Ценить надо, а ты ругаешься.
– Ты с мамой совсем другой был, – покачала головой Оксана, – а теперь изменился. Ты чужой, равнодушный, безразличный! Словно глухой или немой. Все молчишь, в окно смотришь. Что ты там высматриваешь?
Отец промолчал, но слово свое сдержал, поговорил с женой. Та, вместо ответа, хлопнула дверью и уехала к подруге на целые сутки.
В тот день все было как раньше. Как при маме. Оксана с отцом готовили обед, мальчишки крутились возле них: то помогали, то мешали, но всех их захлестывала радость от единения и чувства родства, вспыхнувшего вдруг с новой силой.
Но после этого праздника дело совсем пошло из рук вон плохо: Тонька злости своей не скрывала, но отыгрывалась теперь не на детях, а на безропотном муже. Швыряла ему вещи в лицо, спать ушла на веранду, обед подавала с таким лицом, словно одолжение делала. Оксанка еще могла терпеть, когда она их шпыняла, но, когда молодуха взялась за отца, смирение девочки закончилось.
Однажды утром, когда Тонька облила мужа горячим супом, Оксана вскочила со стула, схватила молодуху за волосы и потащила к дверям.
– Убирайся вон из нашего дома!
Тонька, не ожидая такой прыти от падчерицы, онемела от неожиданности.
– Ну-ка, хватит, – отец укоризненно глянул на Оксанку. – Напрасно ты, дочка, обижаешь Антонину. Не специально она меня обожгла, нечаянно это вышло, с каждым может случиться. Негоже так себя вести. Извинись.
– Что с тобой, папа? – оторопевшая девочка обернулась к отцу. – Разве не видишь, что она смеется над нами?
– Извинись, Оксана, – отвел глаза отец.
Оксана, не веря своим ушам, полыхнула, залилась румянцем, кинулась в комнату, покидала в сумку какие-то свои вещички и, рыдая от беспомощности, несправедливости и ненависти ко всем сразу, бросилась вон из дома.
Так закончилось ее житье-бытье в отчем доме.
Оксане тогда исполнилось без трех месяцев семнадцать. Вылетев из дома, она в горячке заметалась по улице, а потом, чуть выдохнув, повернула в сторону школы. Там, рядом с родной школой, жила ее крестная, добрая и тихая женщина, Ольга Сергеевна.
Тетя Оля. Спокойная, ласковая и чуткая крестная работала нянечкой в детском саду, получала мало, но все, что зарабатывала, отдавала дочери, у которой лет пять назад родился сын инвалид. Тетя Оля Оксанку любила, переживала за нее, но помочь ничем не могла, на свое горе сил едва хватало. Однако время от времени Оксана прибегала к ней, падала крестной на грудь и, рыдая, жаловалась на мачеху, на жизнь и на судьбу-злодейку.
В этот раз крестная, увидев взлохмаченную, красную, зареванную девушку, сразу поняла, что дело плохо. Обняла, приголубила, накормила, ни о чем не расспрашивала. Дожидалась момента, когда девушка сама захочет поделиться с ней своей печалью. А Оксана никак не могла решиться, потому что слезы и крик стояли комом в горле, она боялась, начав говорить, не справиться с эмоциями, разрыдаться и вскипеть.
К вечеру, когда тишина поплыла по дому, Оксана подошла к крестной, сидящей со спицами на диване.
– Что делаешь, теть Оль?
– Да вот, внучку жилет из овечьей шерсти вяжу. Купила нитки на рынке в то воскресенье, хорошие, чистые, мягкие. Видишь, как получается.
– Красиво, – улыбнулась Оксана. – Какая ж ты мастерица, теть Оль!
– Да что ты, деточка! Так, как я, любая женщина вяжет. Да и ничего тут сложного нету. Вот ты будешь ждать ребенка, я и тебя научу, хочешь?
– Ой, теть Оли, а где ж твои домашние? – спохватилась Оксана. – Я в горячке даже и не заметила, что их нет.
– Дочка повезла малыша в город на очередное обследование, – вздохнула крестная. – Так что у нас с тобой сегодня есть тихий вечерок.
– Я, теть Оль, домой больше не вернусь, – Оксана прислонила голову к ее плечу.
– Как же так, Оксана?
– Вот так… Нет больше сил моих! Я ее ненавижу!
– Ой, деточка, что же делать? Дом у нас крошечный, ребенок больной, но, если жить тебе негде, оставайся. В тесноте да не в обиде. Хочешь?
– Нет, – Оксана обрубила все свои сомнения. – Уеду, чтобы не видеть ее больше. Совсем уеду.
– Куда? – испуганно вздрогнула крестная.
– Куда глаза глядят!
– Ну уж нет, – тетя Оля отстранилась, встала, убрала вязание и, подумав, постучала пальцев по лбу. – Надо хорошо подумать сначала, чтобы на такой поступок решиться. Ты подумала? Нужны деньги, вещи, жилье. Ты ж не будешь слоняться по вокзалам и улицам? В полицию сразу заберут.
– Помоги мне, крестная, подскажи, – Оксана закрыла лицо руками.
– Не дело ты затеяла, милая, – покачала головой крестная, – твоя мать бы не похвалила нас за эту затею.
– Но и здесь я с ума сойду. И отца жалко, вижу, что он любит эту тварь, и братьев жалко, и себя. Сердце рвется на части, понимаешь? Помоги!
– Ну, что ж… Завтра на работе поговорю, поспрашиваю, – крестная вздохнула, – а ты, смотри, никуда без спроса не отлучайся. Ложись спать. Утро вечера мудрее. Поживем увидим.
За окном тогда бродила осень. Она то плакала навзрыд, оставляя на дорожках сада прозрачные лужи, то хохотала, купаясь в солнечных лучах. То злилась, рвала ставни окон порывами сердитого ветра, то умиротворенно гляделась в зеркала рек и озер, любуясь своим разноцветьем.
За окном бродила невероятная осень. Проказница, чудачка, шкодница и кокетка. Подсматривала в окна, подслушивала у дверей, подзадоривала ветер и тормошила перелетных птиц. Чувствовала, что время ее истекает, стонала в ожидании неминуемых холодов. Хмурилась, сумасбродка, злилась, гневно срывая с деревьев последние листья, и медленно заполняла низины и овраги густыми тяжелыми туманами.
За окном бродила осень.
Глава 8
Оксана на секунду замерла, прервав свой невеселый рассказ. Застыла, прислушиваясь к себе.
– Ты чего? – Дарья напряглась.
– Шевелится, – девушка впервые за вечер улыбнулась бледными губами. – Двигается.
Зоя с Дашей переглянулись. Зоя ласково погладила девушку по плечу.
– Это хорошо, что шевелится. Значит, развивается нормально. Анализы-то в порядке? Ты на учет вовремя встала?
– Не вставала я ни на какой учет, – опустила голову Оксана.
– Как? – оторопела Даша. – Ты действительно сумасшедшая? Семь месяцев почти, и ты ни разу не сдала анализы? Боже!
– Что ж ты делаешь, глупая? – Зоя испуганно прикрыла рот ладошкой. – Как рожать собираешься? А вдруг патология?
– Мне все равно, – Оксана насупилась, отвернулась. – Я забирать ребенка не собираюсь. Рожу, оставлю его и вернусь домой.
– Как оставишь? – не поняла Дарья. – Откажешься что ли?
– Да. – девушка нервно затеребила косу. – Мне с ним никак нельзя. Никак! Отец умрет от горя, позор это…
– Да какой позор? В двадцать первом веке живем, – Зоя непонимающе усмехнулась. – Что такого? Встретила мужчину, родила ребенка. Это жизнь!
– Нет. Это у вас тут, может быть, и жизнь, а у нас – позор. Вслух никто ничего не скажет, но начнут перешептываться, за спиной пальцем показывать. Поселок маленький, все друг друга знают. Нельзя!
Подруги опять переглянулись и Зоя, всегда сдержанная и корректная, возмутилась:
– Дурдом какой-то!
– Рассказывай дальше, – Даша встала, налила себе уже остывшего чаю. – Чего воду в ступе толочь, бесполезная трата времени.
Решение нашлось быстро: дня через два крестная пришла домой с крохотным клочком листка из обычной школьной тетрадки.
– На, держи! Да не потеряй.
– Что это?
– Номер телефона, наша кладовщица принесла. Ее дочь, когда училась в университете, подрабатывала – денег-то у них особых никогда не водилось. Сначала ночной няней, но тяжело было учиться: всю ночь с младенцем, а днем – на занятия. А потом вот этих нашла. Там мать – профессор в университете, про отца не знаю, а сын – врач. Но он в Петербурге живет, к матери только на праздники наезжает, да и то не всегда. Так вот, дочка-то кладовщицы нашей подрядилась к ним квартиру убирать. Днем училась, а вечером приходила часа на три-четыре. Квартира, правда, большая, но все лучше, чем ничего! Говорит, люди неплохие и платили вовремя, денег не задерживали и, главное, не обижали. Только времени уж много с тех пор прошло, лет пять-шесть. Дочка-то кладовщицы учебу закончила и ушла от них, но телефон их она сохранила.
– Ой, крестная, спасибо, – Оксана обрадованно схватила заветный клочок бумаги.
– Да не скачи ты, егоза! Душа у меня болит. Как это ты одна, в чужом городе? Ни одной родной души!
– Так дочка твоей кладовщицы смогла, и я смогу!
– Да что ж ты сравниваешь? – тетя Оля горестно покачала головой. – Она училась там, всех знала, на курсе-то сколько друзей-подруг! И жила девчонка в общежитии! Да и мать чуть ли каждую неделю продукты возила. А ты как жить будешь? По чужим углам скитаться?
– Хуже не будет. Не переживай, – отмахнулась Оксана.
– Эх, детка, ты еще не знаешь, что такое хуже. Вот хлебнешь горечка, так нынешняя жизнь тебе медом покажется. Но отговаривать не стану, как решишь, так и сделаем.
Минут через двадцать крестная опять подошла к девушке.
– Слушай, Оксанка, а давай сейчас позвоним по номеру. Заранее. А то вдруг приедешь, а им помощница не нужна, что станешь делать? А тут уж вместе будем искать другие варианты.
С замиранием сердца Оксана набрала незнакомый номер. Долгие губки безжалостно били в ухо, но она трубку не бросала. И ее ожидание увенчалось успехом.
– Да? – холодный чужой голос нетерпеливо требовал ответа.
Она, заикаясь от волнения и коряво представившись, быстро спросила, не нужна ли им домработница. На другом конце провода недоуменно помолчали.
– А откуда у вас этот номер? – подозрительно поинтересовался строгий женский голос.
Оксана не растерялась. Подробно пересказала услышанную от крестной историю про дочку кладовщицы и клятвенно пообещала, хоть ее об этом и не спрашивали, работать честно и добросовестно.
Женщина на другом конце провода опять долго молчала. Девушке хватило ума ее не торопить, и наградой за терпение было одно только слово: «Приезжайте».
