скачать книгу бесплатно
Живущая вопреки. Повесть
Кира Мартин
Повесть «Живущая вопреки» проведет вас по долгому жизненному пути главной героини Татьяны. Этот экскурс поведает вам о событиях, которые современникам будут казаться далёким прошлым.Желаю дорогим читателям приятного прочтения!
Живущая вопреки
Повесть
Кира Мартин
Повествование о жизненном пути и женской доле рожденной в пятидесятых годах, предлагает читателю, пожелавшему провести свой досуг с книгой, осуществить экскурсию во времени, возможно, узнавая знакомые отличительные события или открыть для себя, не из учебника Истории, какое оно было – предыдущее Поколение… Времена ушли в лета, а Она здравствует вопреки… и поныне.
Посвящается родным и близким, друзьям и коллегам.
© Кира Мартин, 2021
ISBN 978-5-0053-4426-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Маленькая девочка, волею судьбы появившись на Свет, удочерена семьей офицера. Через много лет, добросовестно хранимая крымским городком, тайна откроется, и станет всё и всем объяснимо и понятно: почему столько невзгод обрушила Судьба на эту девочку, девушку, женщину.
В становлении характера Танечки большую роль сыграли люди, ставшие ей близкими и те, с кем сведёт её Жизнь в дальнейшем; атмосфера их взгляды на Мир и поведение в семье, и происходившие события. Благодаря своей любознательности, повзрослев, девочка узнает исторические и судьбоносные истории своих кровных и приёмных именитых родственников. Она рассказывает об этом читателям без утайки.
Когда исполнилось пятнадцатилетие, отец напутственно произнес: «Ты теперь взрослая, дочь. Тебе решать самой, как жить, где учиться, кем работать. Мы тебе не советчики, образования у нас нет».
И Таня жила, вопреки всем невзгодам: решала всё сама, училась; расширяла свой кругозор; совершенствуя себя. Работала, набираясь опыта и навыков; стремилась вперед, с открытым сердцем, не пряча глаз. Жила, с уважением и любовью к людям; мечтала и влюблялась, наделённая чувственной и романтичной натурой. Ведь гены в ней смешались очень разные, и они умело управляли Таней. Она умела радоваться всему вокруг себя, так непосредственно, и не скрывая этого. Любила петь, танцевать, рисовать. Не могла долго оставаться на одном месте, ей не хватало новизны, её тянуло к путешествиям, переменам во всём и в себе.
Жизнь уготовила Татьяне жесткие испытания: болезни, душевные раны, трагедии и потери. Видно, уверена была её хозяйка – Судьба, что она сильная, эта хрупкая на вид, женская натура, родившаяся под знаком Льва.
Читая повесть, каждый находит в Татьяне, что- то знакомое, близкое. Она для многих понятна, ведь узнают в ней себя, потому что они одно поколение. А потомки, познакомившись с героиней повести, изучают события прошлых лет, особенности той жизни, из прошлого теперь века, начиная из далёких пятидесятых.
Повесть не только познавательна, как книга, а поучительна на опыте реальной литературной Героини повести. Она учит, жить честно; быть справедливыми; стремиться к совершенству, развиваться, как личность. Подтверждает, что надо быть полезными обществу, соблюдать жизненные каноны; уметь, совершая ошибки и проступки, признавать их и исправлять. Главное, находить силы не сдаваться, а жить вопреки! Уметь, прощать, быть великодушными, неравнодушными и целеустремленными людьми
Книга насыщена веселыми и грустными историями из школьной и студенческой жизни героини и её друзей; интересными нюансами производственной, творческой и спортивной деятельности в разные периоды её жизни.
Многочисленные пейзажные описания климатических особенностей нашей необъятной Родины, где доводилось жить и работать Татьяне, расширяют кругозор.
На страницах книги происходят счастливые, грустные, печальные и даже трагичные ситуации, волнующие воображение.
Рассказать сейчас о происходящем, значит, лишить читателя занимательного драйва, ожидания, чем же всё закончится для героини или тех, кто ей дорог и близок. Раскрыть тайны влюблённости и показать финал отношений заранее – это свести на нет самые сладостные мгновения счастья или лишить читателя сопереживания за Таню. Позволю себе, оставить за читателями право, узнавать обо всём по мере поступления событий.
Все события, прожитые героиней повести, описаны правдиво; и названия не вымышленные; и имена реальных людей, с которыми долгая жизнь свела Татьяну.
Да, «всё течёт, всё изменяется», а Историю не перепишешь, и Жизнь заново не проживешь.
Многих, о ком поведала героиня повести уже нет: ушли на покой, кто – то еще живёт в ретро – возрасте. Прочитывая повесть «Живущая вопреки», они узнавали себя, подтверждая правдивость событий и образов. Радостно благодарили «нашу Татьяну» за то, что дала им возможность, остаться в Памяти читающих потомков.
Часть первая
В последний июльский день девочка появилась на свет, не желанная, а просто потому, что девушка послевоенных лет, ведущая лёгкий образ жизни, щадя себя, носила бремя после сладострастий и пускала его на свет, чтобы потом бездумно лишать жизни тех, кого вынашивала. Малышке повезло! Видимо, это была ирония судьбы – возможность жить вопреки…. Её жизнь сохранило предупреждение от блюстителей порядка: «Если девочка исчезнет, не миновать тебе колонии!» Несколько месяцев полуголодная, не обогретая материнской лаской и заботой, порой вместо молока для долгого сна, получавшая несколько капель водки, она выживала.
Сердобольная бабушка, отнесла малышку в дом своей сестры, осмотрительно решила, что так будет надежнее. Семь лет супружеская чета: дочь сестры и её муж, мечтали о детях, но молодая женщина во время эвакуации в Сибири застудилась и лишилась возможности, иметь своих детей. На спинке венского стула мирно висел офицерский китель с погонами капитана: мужчина отдыхал после ночного дежурства. Проснувшись от волнительного шума, увидел маленькую девочку, которую положили на белёный войлок, застилавший пол в большой светлой комнате. Малышка неожиданно доползла до ног, ошеломлённого, мужчины, и всем показалось, пролепетала: «Па – а – па». Этот момент стал решающим. «Это теперь – моя дочь», – решительно заявил он, прижав крошку к груди. От умиления в его глазах заблестела скупая мужская слеза. Боевой офицером, не единожды раненный, прошедший все тяготы войны на разных фронтах смущенно смахнул невольную слабость.
Вернувшись с работы, его жена неожиданно для себя стала «мамой». Молодые жили в большой любви, и решение приняли обоюдное – удочерить девочку и дать свою фамилию. Об этом событии девочке расскажет через двадцать семь лет старший названный брат, присутствующий тогда при этом знаменательном событии, а сейчас счастливое детство только начинается, каждый нюанс которого до мелочей, Она пронесет через всю свою долгую, наполненную обилием событий, жизнь. И неважно, хорошими или печальными, счастливыми или грустными. Главное, что память сохранила все до тонкостей, вопреки всем проискам бытия….
Небольшой крымский городок расположился в долине, защищённый от ветров с юга и севера пологими, достаточно высокими волнообразными горами, которые, в зависимости от времени года, приобретали соответствующий окрас. Кратковременными зимними днями становились сине-бело-голубыми. Весной – под ярким молодеющим солнцем серо-темно-зелеными. Летом – пестрыми от обилия трав и полевых цветов: то ярко, то спокойно – зелеными, с синеющей дымкой и парящие от зноя; по осени, загорающимися теплыми – желто-оранжево-багряными всполохами посреди вечнозеленого спокойствия. Длинный саманный дом татарской постройки на калининской улице, всегда свежевыбеленный, прятался за забором, ограждающим большой сад с фруктовыми деревьями, с кустами смородины, жасмина, чайных роз и цветочными клумбами.
Детство Танечки продолжилось здесь, в большой семье: с родителями, бабушкой и дедушкой, дядями и их женами, с двумя старшими двоюродными братьями и младшей сестрой, которые умудрялись дружно разместиться в этом гостеприимном доме. Она росла послушной, смышлёной и милой. Так вспоминала мама и все те, кто стал ее семьей. Часто память дарит ей счастливые минуты: сценки из детства, хранимые до сегодняшних дней со всеми подробностями, с той самой минутки, как её детское воображение смогло осознанно воспринимать и запоминать всё, происходящее с ней и вокруг неё.
***
Просторный сад был поделен на три участка, огороженных выкрашенным штакетником: непосредственно двором перед домом с цветочной клумбой в середине, большим столом с деревянными скамейками, кроватью в беседке, увитой виноградной лозой и кустами душистых роз. Хозяйственной зоной – с сараем для дров и угля, садового инвентаря. В нем позднее добавится верстак, на котором папа будет мастерить и мебель, и оконные рамы, ведь выйдя на «гражданку» он получит специальность плотника – краснодеревщика. А все остальное – это фруктовый сад, с дорожками, посыпанными ракушечником, обложенными по бокам белеными зубчатыми кирпичиками, с массой различных цветов вдоль них и увитыми, растянувшимися на проволочках веточками, цветущими голубыми и лиловыми граммофончиками; с рядами разных сортов георгин, привозимых из разных мест и даже ботанических садов. Разведение георгин было хобби, как сказали бы сейчас, и гордость дедушки Павла.
В дальней части, в тени крон прятались пчелиные домики, а вдоль забора – клетки для кроликов. Когда дедушка Павел отдыхал в знойный полдень под сенью трех, в ряд растущих, абрикос, маленькие белые клубочки прыгали возле него и по нему, вызывая восторг детворы, которая целый день проводила во дворе, играла в прятки, исчезая под огромными лапами бузины; просто расположившись на травяном ковре; болтала, смеясь и покусывая тонкие стебельки травинок или плоские зеленые «калачики» с цветка, слизывая нектар с «львиных зёвиков» или с соломинок кисло-сладкий муравьиный сок, осторожно тревожа спокойствие трудолюбивых насекомых.
С цветка на цветок порхали разноцветные бабочки: благородные Махаоны, яркие Лимонницы, полосатые Капустницы, нежные голубые мотыльки и ажурно-резные оранжевые Адмиралы. Жужжали непоседы пчелы, не раз жалившие шалунов, мушки, страшилки-шмели. На разные голоса пели, трещали, свистели, стрекотали птички, кузнечики. Ползало многообразие жучков и паучков, не ускользавшее от любознательных взглядов детворы.
Огород занимал незначительную часть, как говорится, сажали всего понемногу, для себя, а вот фрукты и цветы бабушка Маруся с большим удовольствием увозила ранним утром в плетеных корзинах в Феодосию на рынок. Тот самый, где в восьмидесятых годах герои кинокомедии «Спортлото-82» будут тоже продавать, но уже апельсины с Кавказа. Рынок – это хобби бабушки и не столько ради наживы. Просто черешни и вишни было изобилие: для варенья, компотов, вареников и закаток с лихвой хватало, и порадовать отдыхающих дарами сада бабушке было в радость. С вырученных денег привозились городские гостинцы, и бабушка на время освобождала себя от домашних забот: ездила «развеяться». Часто брала с собой порастающую Танечку.
С наступлением теплого периода и до поздней осени, между двух вишен подвешивали гамак, в котором все по очереди были не прочь поболтаться в полудреме, прикрыв глаза, вслушиваясь в шелест листвы, которой играл шаловливый ветерок, в звуки природы и голоса близких. Это было в ее жизни и так свежо в памяти и поныне.
Новая бабушка – Маруся, была родной сестрой настоящей бабушки – Лизы. Родилась она в первый год начала ХХ века. Ее семья часто ждала прибавления, и вскоре она стала старшей сестрой одиннадцати малышам. В страшные голодные годы из жизни ушли сначала родители, отдававшие скудную еду детям. Маруся осталась с детьми на руках одна. Чтобы выживать, пошла на службу к барыне, немке по происхождению. Ее хозяйка оказалась, на ее счастье, женщиной спокойной и не жадной. Все старания и умение Маруси ценила. Жизнь жестоко распоряжалась ее судьбой. Младшего брата выкрали цыгане из табора, и он погиб от рук голодных кочевников. Некоторые дети умерли от болезней, лечить которые не было ни возможности, ни опыта у лекарей. В конечном счете, из большой семьи осталось трое.
Годы шли, одни эпохальные события сменяли другие. Маруся взрослела, в силу обстоятельств, становилась все более стойкой, самостоятельной и набиралась практического опыта – быть искусной мастерицей на кухне. Вскоре девушка приглянулась молодому комиссару. Времена были лихие. Молодые поженились быстро, без каких – либо торжеств, но хозяйка, любившая свою горничную, подарила ей кружевное батистовое нательное убранство, чтобы хоть как-то украсить это событие. Маруся была счастлива, вскоре поняла, что станет матерью.
Но счастье, как водится, было не долгим: муж был схвачен белыми и расстрелян в Ближних Камышах под Феодосией. Ей сообщили скорбную весть, и Маруся на бричке отправилась на поиски. Тело любимого нашла среди убитых красноармейцев. Напрягаясь из последних сил, уложила в телегу и, ведя под узды коня, с трудом передвигая отекшие ноги и обливаясь безутешными слезами, брела в сторону Старого – Крыма долгие двадцать пять километров.
На полпути ей встретились вооруженные всадники, сердце замерло от страха и неизвестности. «Что, краснопузого везешь!!!» – хохоча, бандиты гарцевали вокруг испуганной девушки. Маруся, сжимая узды, опустив голову, медленно продолжала движение, не произнося ни слова, ведь ее беременность была уже заметна. Страх холодным кольцом сжимал виски. «Да шут с ней, пусть везет своего…. Гайда, хлопцы, николы… «Топот скакунов удалился. Маруся, не веря тому, что осталась невредима, продолжила свой печальный путь домой.
Пережитое даром не прошло: ночью страшная боль опоясала уставшее тело, и она не сдержала крик. Старенькая женщина, ее хозяйка, не смогла ей ничем помочь, и выкидыш, лишил Марусю и чувств, и последней памяти о любимом, их ребенка.
Окрепнув, она снова жила, стойко перенося невзгоды в одиночестве. Вскоре хозяйка ушла в мир иной, и молодая женщина стала зарабатывать на жизнь, как придется. Городок маленький, она осталась безграмотная, ведь учиться не пришлось в заботах о братьях и сестрах. Да и времена не способствовали: война, революция, голод, опять война, …. Где и когда?
Он, бравый, с деревянным пистолетом, появился в жизни Маруси как-то не так, как это бывает. Долго «ухаживал», потому что не соглашалась ни на встречи, ни на уговоры выйти замуж. На подоконниках в ее домике было много горшечных цветов. Маруся очень любила «украшать» свою жизнь цветами. Новоявленный жених после очередного отказа расстрелял ее любимые горшочки. Да, от такой горячности не устоять! Не устояла и она. Они поженились.
Павел, так звали теперь ее мужа, был родом из Балаклавы. Родился в год начала нового века, и потому был всего на год старше Маруси. Как и все мужчины с малого возраста ощутил на себе тяготы военного времени, революционный переполох, побывал в плену у махновцев, лишился левого глаза от белогвардейской сабли, на счастье лишь скользнувшей по лицу; потом страшные годы репрессий и героические мужественные Отечественной войны, но уже в партизанском отряде. Ели чаще всего лук и жареных змей, потому в дальнейшей жизни, не позволял Марусе добавлять лук в пищу.
Жили долго, дружно, с заботой растили троих детей, двух сыновей и дочь, а еще племянника. Так сложилось. Правда, Павел любил изрядно выпить после вкусной Марусиной стряпни, и тогда истрепанные нервы сдавали. В доме пропадал покой, до тех пор, пока не угомонится хозяин, окончательно уставший от своих «увеселений», от которых Марии часто приходилось, взяв детей в охапку, убегать со двора и прятаться, где придется, в любую погоду, и даже ночью.
Издалека наблюдали, как отец бегал по горе, размахивая пистолетом, или куражился во дворе, то поджигая стопку деревянных ящиков, он возил тару с пункта приемка, или «гонял» по садовым дорожкам копченый окорок. Потом, когда возвращались в дом, Маруся очищала окорок от ракушки, мыла и вновь водружала в сарай, где он вялился. Так и жили. Несмотря ни на что, много хорошего было в их семье: дети всегда ухожены, накормлены, одеты.
Дом – гостеприимный. Отмечали праздники, события. Люди с радостью бывали в гостях, приезжали и писали письма друзья из Узбекистана, Гурьева, Москвы и мало ли еще, откуда, а дом платил за заботу своим уютом и защитой. Маруся оставалась до последних своих дней замечательной хозяйкой: до хрустящей белизны, накрахмаленные постельные принадлежности, полотенчики, занавесочки на окнах с изобилием цветов; кружевными накидками на комоде и скатертью на гостевом столе в центре большой комнаты, у столба, подпирающего свод татарского старинного строения.
Однажды, перед самой войной, Павел вернулся с работы не один: привел с собой чумазого мальчонку. Отмыли, накормили, обогрели. Мальчик оказался славным, смышлёным и ласковым. Шли дни. Семья стала подумывать о принятии нового жильца в полноправные члены семьи. Готовили уже документы об усыновлении, свои дети полюбили мальчика и с радостью восприняли решение родителей….
Но, в одночасье все изменилось. Соседи сказали, что возле их дома часто стала появляться незнакомая женщина, да и ребенок стал плаксивым и замкнутым. Все забеспокоились, и вскоре выяснилось, что это настоящая мать, когда – то бросившая сына, из-за невозможности прокормить, в надежде, что кто-то сжалится и подберет, теперь нашла его и старалась уговорами напомнить о себе. Ребенка, конечно, вернули – она родная кровь….
Вскоре началась Отечественная война. Семья готовилась к эвакуации, и Павел пытался разыскать мать с мальчиком, чтобы отправить их вместе со своими, но тщетно: люди говорили, что они уехали из этих мест.
Семья распрощалась: на долгие сборы и проводы не было ни душевных сил, ни времени. Павел остался в Старом – Крыму, партизанить в отряде Федько. Их лагерь затаился в лесу за второй горой, поросшей сине – дымчатым, из-за удаленности, лесным массивом. Старший сын призывного возраста ушел на фронт.
Марию с дочерью и младшим сыном погрузили на корабль в феодосийском порту и их лишения начались, как только они вышли в море, направляясь в Новороссийск. Караван разбомбили. Они видели, как уходили под воду горящие корабли и катера; слышали нарастающий вой пикирующих вражеских бомбардировщиков; вздрагивали от вырастающих вокруг водяных столбов от взрывов, и сжимались от ужаса и ожидания их сердца. Судьба пощадила.
Дальше были медленно двигающиеся поезда, заполненные беженцами до отказа; резкие и длительные остановки и новости о том, что пути повреждены, ведь бомбили то позади, то впереди, а они вопреки всему все – таки живы. Долгие, утомительные и ужасающие пребывания в здании вокзала, когда строения станции снова вздрагивали от взрывов и, чтобы как – то защитить себя от страха, грохота, пыли и падающих сверху обломков, дети закрывали голову руками, сжимаясь всем телом, а мать обнимала их, укрывая собой. Судьба снова оберегала….
В сибирских сугробах, под вой пурги, крепко прижавшись, друг к другу, они теряли надежду на спасение и, когда уже стало все равно и даже как-то теплее, вдруг сквозь снежную пелену увидели возникшие смазанные силуэты людей. Их приютила и отогрела немецкая семья, депортированная с Поволжья. Судьба снова хранила….
Шло время. Вестей о жене с детьми не было. Марию с детьми отправили на поселение в Казахстан, и там они оставались до освобождения Крыма. Павел безуспешно разыскивал свою семью: он все еще надеялся на чудо и верил, что они живы, теперь, как никогда, понимая, как же они дороги и необходимы. Судьба снова оказалась благосклонна…. Весной сорок пятого дом на Калининской улице встречал своих домочадцев.
***
За годы эвакуации Зинаида сильно изменилась: вернулась, не смотря на пережитое и лишения, статной девятнадцатилетней красавицей, с ясными серыми глазами, очаровательным лицом, строгость которому придавал правильный «греческий» носик, и величавой короной из сплетенных кос, венчающей её темно-русую голову. Строгая красота притягивала взгляды, но она оставалась скромной и наивной девушкой, которая смущаясь от внимания, квартирующих в их доме, офицеров, уходила на работу утром через окно на задней стене их дома и, осторожно пробравшись вдоль стены и соседским забором, спешила вверх по калининской улице к центру городка. Она служила на почте, в отделе, где получали письма и корреспонденцию для военнослужащих с кировского аэродрома.
Двадцативосьмилетний офицер именно здесь впервые увидел эту величавую красавицу и, недолго раздумывая, решительно произнес: « Эта девушка станет скоро моей женой!» Его сослуживец лишь мельком взглянул на своего друга, убедиться, что тот говорит эти роковые слова серьезно. Зная твердый характер молодого капитана, впрочем, нисколько и не усомнился в том, что так и будет.
Тёмно-русый молодой мужчина, в офицерском кителе должен был привлечь внимание девушки, но скорее в другой обстановке, а сейчас она склонила голову, старательно выполняя свою работу, и не заметила внимательный взгляд его глубоких серо-зеленых глаз. Вскоре их знакомство все-таки состоялось. В силу того, что Константин был человеком военным, он не принадлежал себе, но свободное время появлялось, и оно посвящалось любимой.
Двенадцать километров пешком навстречу и столько же в часть после свидания, но такие трудности в радость, чтобы увидеть, ставшие дорогими, глаза. Намерения были твердыми и окончательными, и предложение руки сердца не заставило долго ждать. Девушка смущенно сообщила родителям, что Константин просит разрешения поговорить с ними о свадьбе. Молодые не скрывали своих чувств, и регистрацию брака отметили седьмого ноября скромно: в кругу близких за круглым столом в саду.
Послевоенные годы были не простыми. Праздничное угощение скромным, да и невеста – без подвенечного платья и фаты. Однако торжественность события, запечатленного на любительское фото, заметно во всем. Зинаида в элегантном темно-синем платье, с шалевым воротничком, приколотым изящным позолоченным якорьком с фиолетовым камешком. Эта брошь знакома Танечке до боли и нежности с раннего детства. Она с трепетом получала ее из маминых рук и подолгу любовалась игрой света на стеклянных гранях.
Константин в кителе, как и подобает военному, с гладко – зачесанными назад густыми волосами. Напротив, молодых – старший брат, красивый темноволосый, а рядом хрупкая с двумя заплетенными косами, его жена. В центре родители – строгие, гордые своими детьми, и возле них юный младший сын, стройный милый юноша, всеми нежно любимый.
Осенний крымский сад окрасился, как нельзя, кстати, в золотисто – оранжевый цвет листвы; и цветет огромный куст морозостойкой розы, с крупными нежно – розово-сиреневыми бутонами на заднем плане фото – все это торжество осени, как гимн любви и счастью. Черно—белое старинное фото, конечно, не запечатлело красок, но воображению не сложно восстановить это несовершенство.
Большое семейство пополнилось, и жизнь полетела дальше, с каждым взмахом своих крыльев, наполняя их семейную биографию новыми событиями, приближая к знаменательному дню. В тот день судьба щедро вознаградит Танечку и преподнесет ей встречу с этими людьми, которые теперь станут неотъемлемой частью ее жизни. Это и будет шанс жить дальше вопреки всему… и несмотря ни на что!!!…
***
Красивый фасад дома с двумя большими синими окнами, смотрящими на улицу, сиял голубой белизной, выбеленный заботливыми руками хозяйки, и терялся в глубине двора и среди многочисленных крон фруктовых деревьев огромного сада. Знойными летними днями в доме сохранялась прохлада, благодаря свойству саманного камня. Створки окон были настежь открыты, и ветерок играл занавесками и листочками горшечных цветов, украшающих подоконники. Свежий воздух заполнял дом, согревая солнечным теплом. Шелест листвы, щебетание птиц, голоса детей, резвящихся в саду, разговор взрослых обитателей дома – все это можно было услышать, если войти в дом, наполненный чистотой и умиротворенной тишиной.
Все домочадцы дружно расселились по своим комнатам и мирно сосуществовали в этом доме. На хозяйстве обычно с утра оставалась бабушка Маруся, остальные взрослые возвращались только вечером, после трудового дня. Дети: два мальчика и две девочки, весь день проводили в саду. Правда после знойного полдня их укладывали спать на пару часов; да и бабушке необходим был отдых, ведь вставала она с первой зарей.
Память до сих пор наполняет душу трепетом и ностальгической тоской, когда улавливает аромат ванили, корицы и фруктово-ягодных десертов. Счастливое детство было просто насыщено этим удовольствием. Огромное блюдо с Наполеоном – обязательное угощение на Танин День рождения. Роскошный букет, из свежесрезанных ранним утром, с капельками росы садовых цветов на столе, пробуждал от сна своим ароматом и напоминанием, что еще на год она стала взрослее и счастливее в этом добром и любящем ее, семейном гнездышке.
Воспоминания…. Они всегда с ней… Крымские летние ночи… Чаще всего, как теперь кажется, они были лунными. Через открытие настежь створки окон пробивались лунные дорожки и расплескивались на полу, незаметно перемещаясь, приближая спящих к рассвету. Если не спалось, тихо пробравшись к окну, можно было разглядеть все уголки сада: На дорожках отражались тени пахучих белых лилий, лилово – фиолетовых ночных фиалок, которые насыщали своим нежным и стойким ароматом, разносимым легким свежим ветерком, и двор, и дом. С ближней речки доносилось кваканье лягушек, обещающих долгожданные живительные капли дождя; стрекот сверчков.
В безлунные ночи небо черным бархатным покрывалом нависало над городком, поблескивая алмазной россыпью бесконечного множества звезд. Умиротворение и покой царили над миром и в душе Танечки. Казалось, так будет всегда!
«Детство мое, постой, погоди… не спеши». Незамысловатые слова известной песенки, так актуальны в любом десятилетии для всех поколений и во все века. Девочка росла хрупкой, улыбчивой и настолько послушной, и разумной, что «если бы не тяжело переносимые болезни, с галлюцинациями от высокой температуры, мы не знали бы хлопот…», – так часто вспоминала мама, когда к ней приезжали погостить любимые внучата – Танины дети из далекого Северного края. Туда занесет судьба романтичную натуру Танечки, жаждущую странствий и перемен, столь необходимых ее неугомонной сущности, и увлекшей за собой свое семейство.
Она услышала рассказ, приехавшей в отпуск дочери портнихи, которая шила ей на разные случаи жизни наряды, о необычной жизни за Полярным кругом, и тогда появилась мечта о Городе на вечной мерзлоте, с белыми ночами и долгой полярной ночью. «Весь в огнях, весь в снегу и в морозных узорах – город – сказка Норильск…». Эти слова поэта стали и для нее символом двадцатилетней мечты и двадцатипятилетней жизни – разной, насыщенной событиями: и счастливой и печальной, творческой и трудовой. Но эти события ждут её в неведомом будущем, а сейчас детство продолжается
Да, сумбурно возникают в памяти обрывки из жизни, как кадры киноленты: иногда черно-белые, затертые с помехами и надтреснутыми и шипящими звуками – печальные; иногда яркие, четкие, незабываемые – счастливые. Это будет в ее жизни позже, а сейчас она беззаботно радовалась всем и всему: тем, кто окружал ее заботой, и что происходило вокруг. В дом частенько забегали к маме ее подруги. Они крутили ручку патефона, и комната наполнялась мелодиями, под звуки которых, молодые женщины негромко делились житейскими секретами, а их руки умело вышивали крестиком шедевры, играющие радужными цветами из ниток – мулине или ловко оверложили замысловатые узоры в стиле Ришелье. Для девочки эти посиделки были стимулом в развитии ее творческих наклонностей. С малых лет быстро запоминала песни и пела нежным детским голоском «…называют меня не красивая, так зачем же он ходит за мной…».
Отдыхающий под сенью ветвистой, усеянной ягодой, вишни дедушка, после трапезы и чарочки, не раз звал ее: «Спой-ка, мне, цыганка…» Почему, цыганка? Наверно от того, что смуглая, кареглазая, распустив длинные густые косички, она, навязав на бедра платков, гибкая, ловкая изящно выплясывала какие—то замысловатые импровизированные танцы. Откуда в ней эта артистичность ей было невдомек долгие годы.
Только однажды в доме стало как-то тревожно, и родные строго – настрого запретили девочке выходить за калитку, якобы цыгана часто стали замечать у ворот дома. Позже все успокоилось и забылось вроде, но постоянно, став старше задавала себе вопрос: «Отчего именно она должна была опасаться этого человека?»
***
Как обычно происходит по неписаному закону жизни, и в этот дом пришла неожиданно – нежданно беда. Трагически погиб младший брат мамы. Вечером на мотоцикле уехал на работу и, проезжая через мост, мотоцикл рухнул вниз, что-то там обрушилось, а в темноте сквозь пелену дождя не разглядеть видимо было предупредительной неказистой дощечки с надписью «Ремонт». Пьяный сторож крепко стал, не слышал крики о помощи. Как констатировали суд эксперты, Борис был жив какое-то время и пытался выбраться из ямы, карабкаясь по скользкой грязи склона: земля набилась всюду, силы его покинули, он потерял много крови от травм. Его «друг», сидевший в коляске, выжил и бросил раненного в ночи. Утром ремонтные рабочие нашли погибшего. В памяти Танечки он остался молодым, улыбчивым дядей Борисом.
«Как дела, старушка?» – весело звучал его голос, когда он видел улыбающуюся девочку: ведь к шести годам все детки прощаются с молочными зубками и мило напоминают беззубой улыбкой, что все не вечно и старость тоже неминуемо посетит всех в положенный срок, потому и «старушка».
Когда в дом пришла скорбная весть. Издалека съехались многочисленные родственники. Было горько, много слез, поэтому впечатлительную Танечку на время приютила соседская супружеская пара. Детей у пожилых людей никогда не было, а так как соседский забор был общим, девочку они хорошо знали и по-своему любили. Окружили заботой, вкусно угощали, только бы ее, всегда искрящиеся, карие глазки не наполнялись слезами страха от не понимания, почему это происходит в их доме, и волнения.
Вскоре вдова уехала жить в Феодосию и увезла среднего двоюродного Таниного брата Сашу. Туда, где жили родители и брат со своей семьей, поэтому Надежда решила, что там они теперь роднее. Устроилась работать на кухню в санаторий, а Саша дни напролет летом пропадал на пляже, да нырял с причала за крупными раковинами, которые шумят, если их приложить к уху; слонялся с друзьями по городу.
Как-то в Доме офицеров поскользнулся на мраморном полу, слишком резво бросившись наутек, когда его увидела там тетушка, и получил травму головы. Вроде бы все обошлось, но унаследовавшему веселый и легкий нрав от папы, мальчику трудно давалась учеба в школе, часто болела голова, и он так и остался бесшабашным до седых волос. Значит, не совсем все обошлось!! Покинула дом, и семья старшего маминого брата Владимира: они получили свое жилье в одной из квартир длинного жактовского дома по улице Свободы.
Чтобы не ощущалась пустота, в освободившиеся комнаты поселились квартиранты: в одну два молодых офицера, прибывших на службу, а в две другие – семейная пара, тоже военнослужащего, с двумя детьми. Так и жили: дружно, весело, как одна большая семья. Уверена, нынешнему поколению будет сложно понять, как можно уживаться добрососедски с чужими людьми. Нынче дружные многочисленные семьи редкость, ладят с трудом: все что-то делят, доказывают друг другу.
Дом и двор были снова наполнен голоса: общающихся взрослых и шумным визгом, и смехом беснующейся детворы: три девочки и три мальчика разных возрастов от двух и до одиннадцати лет для годового периода уже большое и радостное «счастье». Старший из братьев, Валерик, когда сам стал папой, счастливым голосом уверял: «Дети—цветы жизни!» Танин папа, добродушно посмеиваясь, отвечал: «Посмотрим…» Когда же в семье брата прибавилось еще одно сокровище, текст удлинился фразой: «Но лучше, когда они растут в чужом огороде!»
***
Далекий пятьдесят восьмой год стал для Таниной семьи годом странствий… Правда, еще до её появления, сразу после свадьбы, новоявленная офицерская жена вкусила все прелести кочевой жизни. Танечка помнит, как рассматривала фото, на котором мама стоит на балконе, облокотившись на перила с изящными узорами из кованых прутьев, на фоне панорамного вида бухты, окруженной со всех сторон скалами, и с выступающей в море пристанью.
«Где так красиво?» – Изумленно, спрашивала маму. И слушала рассказ о том, как они с папой получили квартиру в нынешнем Партените. Как для мамы жизнь там была не в радость: уж больно боялась она этих скал. Страх остался после землетрясения двадцать седьмого года, внушительно потрясшего Крым, и которое испытал на себе даже Остап Бендер, промышлявший поиском двенадцати стульев.
Позже Константина перевели в Симферополь, и страх поутих, судя по тому, как кто-то из друзей запечатлел, несомненно, самую красивую маму с гитарой в руках, артистично сидящей на стуле, в изящных лаковых сапожках, ажурной блузке, темной строго кроя юбке и с неизменной короной из кос.
***
И вот, снова назначение, но уже на самый край Земли, в Магадан. В семьях военнослужащих сборы долгими не бывают, это усвоит и Танечка, и вот они уже прибыли на московский вокзал, и длительное ожидание посадки наполнилось новыми впечатлениями. Суета, гомон, своеобразный голос диспетчера, искаженный несовершенством динамика, монотонно и громогласно преследовал повсюду; ожидающие посадки непроизвольно привыкали к соседству и начинались непринужденные общения, помогающие незаметно коротать время. Девочку приметили и здесь, она попробовала малосольные огурчики, которыми ее попотчевала добрая тетушка. С тех пор, этот деликатес» стал любимым, видимо пришелся по вкусу и ко времени.
А еще, всех растревожил непонятный детскому разуму и невероятный момент. Девушка купила в газетном киоске прессу, пристроилась на скамье, читая, и вдруг начала радостно смеяться Её смех становился неудержимым. Сквозь смех все расслышали новость, которая так обрадовала и взволновала: она выиграла по лотерее пианино. Надо помнить, что эта роскошь была для того первого послевоенного десятилетия чем – то несоизмеримым. Радость потрясла молодой разум девушки, и пришлось вызывать врачей. Карета скорой помощи увезла её и долго не умолками сочувствующие разговоры о шутке судьбы, ведь с диагнозом, что она лишилась рассудка, присутствующим никак не хотелось мириться.
Через несколько часов утомительно-уморительного ожидания, объявили посадку на поезд Москва – Хабаровск. И, десятидневное незабываемое, путешествие, первое столь длительное для Танечки, началось. Проводница попросила провожающих покинуть вагон. Наконец-то все рассовали свою поклажу, суета стала понемногу затихать. Раздался предупредительный гудок паровоза, состав нервно дернулся, раз, другой…, и вот уже медленно стал проплывать назад перрон и машущие на прощание провожающие… Поезд набрал скорость, и вскоре остались позади последние привокзальные строения, а впереди… полстраны.
В плацкартном вагоне, как в коммунальной квартире, пассажирам приходится приспосабливаться к разнообразию характеров и нравов. Танечка оказалась единственным ребенком в вагоне и потому, все внимание было приковано к ней. Её, спокойствие, застенчивость, наивно – милая улыбка на припорошенном паровозной гарью личике никого не оставляли равнодушным. Её угощали, подбадривали словесно, ведь дорога была, несомненно, утомительна для девочки, которой еще не исполнилось и шести лет. Впечатлений было много. Самое странное, что особенно потрясло взор, где-то в глубинке, конечно же, далеко от столицы, медленно проплывшее видение разрушенной станции, с обгоревшими руинами и даже обломками сбитого бомбардировщика, как напоминание о войне.
Когда проезжали по сибирским просторам, дорога петляла среди тайги так, что прислонившись к стеклу, можно было увидеть хвост состава или наоборот, дымящего, как голова дракона, трудягу – локомотив, который обволакивал клубами черного дыма вагоны, и он просачивался через окна. Сажа чернила белые занавесочки с надписью «Байкал» и насыпалась везде в купе, забивалась в ноздри и пачкала руки.
Кушали общим столом: каждый плацкарт объединялся, доставаемыми запасами из плетеных корзинок, фанерных ящичков, картонных дорожных чемоданчиков.
Серпантин Забайкальской железной дороги, извивающей змейкой, часто заползал в многочисленные тоннели, тогда вагоны погружались в темноту и облако дыма Частые утомительные остановки были вынужденными: поезд пропускал встречный состав.
Встреча с озером Байкал прибавила настроения всем. «Стоять будем долго», – сообщила проводница. Появилась, так необходимая, возможность выйти, прежде всего, на свежий воздух. Гуляли вдоль берега, любовались прозрачной до невозможности голубизной озера. Умывались чистейшей на взгляд прохладной водой. Мужчины с восторженными криками прыгали в воду и весело резвились, как дети. Воду набирали, чтобы кипятит для чая, мыли клубнику и, конечно, ею угощали Танечку.
Чай в поезде, это вообще история отдельная. Для папы чаепитие превращалось в ритуал всегда, даже дома: с обдаванием чайничка кипятком, высушиванием, засыпкой душистого черного чая, настаиванием; раскусыванием специальными кусачками больших кусков рафинада в изящную стеклянную сахарницу, с инкрустированием; с ручкой, которая поднималась и опускалась на крошечных шарнирах и металлической круглой крышечкой, украшенной узорами.
В поездках, только расположившись, первое, что обожал папа – это спросить у проводницы, собирающей билеты: «А нельзя ли испить чайку?» Вскоре появлялась хозяйка вагона, ловко лавируя по длинному коридору, с подносом в руках, на котором плотно устраивались стаканы в металлических подстаканниках, с ложечками, брякающими о стакан от раскачивания вагона, свежезаваренным чаем и небольшими прямоугольниками, обернутыми в бумажную упаковку с надписью «Рафинад». «Самый вкусный чай в поезде» станет и для Танечки необходимым напитком в многочисленных поездках её дальнейшей жизни.
Наконец, прибыли в Хабаровск. Остановились у родственников дедушки Павла, которые жили в пятиэтажном из красного кирпича доме, на самом берегу Амура. Двор между двумя домами был с асфальтированными дорожками, зелеными от пушистого травяного ковра лужайками, защищен от крутого склона высокой кованой оградой, не закрывающей величавую красоту, воспетой в песне, реки. «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят. На высоких берегах Амура часовые Родины стоят…», – с торжествующей гордостью в праздничные дни разносились слова песни из репродукторов, укрепленных на уличных фонарных столбах городов и районных центров.
