скачать книгу бесплатно
– Костя, ты с ума сошел? Мы же договорились не звонить, – на радостях выпалила я. – Это дорого.
– Ответь честно, ты ему правда не сказала про меня?
– Ты из-за этого звонишь?
– Звоню, потому что завтра встретиться не получится, – голос был тихий и далекий. – Я сейчас уезжаю в деревню. Ты просила предупреждать.
– Я ничего такого не сделала и не сказала, чтобы вот так психовать.
– Вот именно – не сказала… – он усмехнулся и помолчал. – На самом деле там с бабушкой что-то. Нужно ехать. Мила позвонила.
По его серьезному тону я поняла, что это правда.
Мы скомканно попрощались.
С Костиной бабушкой я была едва знакома. Виделись пару раз – крупная, усталая деревенская женщина. Никакой особой симпатии между нами не возникло. И я знала, что в глубине души Амелин винит ее за то, что она позволила матери забрать его к себе. Об этом он никогда не говорил, но сама бабушка однажды рассказала.
Мне, конечно, не хотелось, чтобы с ней на самом деле что-то случилось, но то, что из-за нее мы не могли в ближайшие дни увидеться, было очень обидно. Особенно после этой дурацкой переписки и повисшей недосказанности.
В Москве жара стояла посильнее, чем в Испании, и стоило нам там оказаться, родители тут же начали страдать, что хотят обратно.
Прошло четыре дня, но Амелин так и не вернулся. Нельзя сказать, что он совсем пропал. Два коротких сообщения я все же получила, однако фразы: «Пока здесь» и «Извини, придется задержаться» – скорее напоминали телеграммы, в которых каждая буква стоила непозволительно дорого.
Это было очень странно и необъяснимо. Последние две недели он писал не прекращая, по поводу и без повода, присылал мемы, картинки, музыку, рассказывал о своих соседях, прочитанных книгах и о всяком другом. Поэтому я слишком привыкла, что он всегда в телефоне. Двадцать четыре на семь. Как джинн из бутылки. Стоит пожелать – и Амелин тут как тут: «Чего изволите?»
С середины апреля до первых майских праздников мы виделись каждый день: гуляли по улицам и торговым центрам, сидели в фастфудах или кино, но чаще всего зависали у меня дома. Я заканчивала десятый класс, и никаких серьезных экзаменов не предвиделось. Костику же предстояло сдавать ЕГЭ, поэтому мама однажды сказала, что если я не последняя эгоистка, то должна дать человеку подготовиться, ведь у него нет репетиторов и, кроме самого себя, рассчитывать не на кого.
Пришлось согласиться. Мы стали встречаться реже, однако писать он никогда не переставал. И как бы я себя ни успокаивала, какие бы ни придумывала отговорки, смутная тревога, начавшаяся с дурацкой подколки про «парня», в которой в общем-то и не было никакого смысла, кроме того, что я прекрасно знала, как она его заденет, росла.
Мне приснился сон. Один из самых неприятных, постоянно повторяющихся снов. В этом сне я прихожу в школу в майке и трусах. Сначала все спокойно, и я ничего не замечаю, но наша классная (почему-то это всегда именно она) поднимает меня перед всеми и отчитывает за внешний вид.
Только тогда я соображаю, что забыла одеться. Мне становится очень стыдно, и я начинаю метаться, пытаясь поскорее уйти из школы, но каждый раз по каким-то причинам не могу.
В этом сне была Мила. Выглядела она, как и в жизни, очень привлекательно: хрупкая, трогательная блондинка с чистой, обезоруживающей, в точности как у Амелина, улыбкой в пол-лица. Он вообще сильно походил на нее, только глаза у нее были светлые, а у него черные как бездна.
Там, во сне, Мила искала кабинет директора, но заблудилась в коридорах. Я сказала, что мне нужно поскорее домой, а она схватила меня за руки и стала умолять помочь ей. И я, хотя все еще слышала за спиной крики одноклассников: «Голая!», зачем-то побежала с ней по бесконечным лабиринтам коридоров и этажей, которых становилось все больше и больше, а из дверей классов, похожих на номера отеля, то и дело выскакивали люди и при виде меня кричали: «Голая!» Я изо всех сил пыталась натянуть майку ниже, а Мила только смеялась и говорила: «Хочешь, я научу тебя танцевать?» Этот сон никогда ничем не заканчивался. Выход из него всегда был только один – проснуться.
– Вечно тебе нужно все контролировать, – с упреком сказала Настя, когда мы сидели с ней на примерочных банкетках в магазине обуви, куда она устроилась на летнюю подработку.
Сидеть в торговом зале ей не разрешалось, но из-за дикой жары посетители не заходили к ним по несколько дней подряд.
Настя давно мечтала о большой любви и была уверена, что со мной случилась именно такая, а я этого не ценю. Она вообще осуждала меня за многое: за прямолинейность, за настороженность, за то, что, когда мне было плохо, я не жаловалась, что порой не снимала наушники во время разговора и никогда не носила юбок.
Мне в ней тоже не все нравилось, однако мы хорошо ладили и за какие-то шесть месяцев, пожалуй, стали лучшими подругами.
– Но ты не можешь контролировать все. Бывают разные обстоятельства, неизвестно же, что произошло.
– Неизвестно. И это страшно бесит. Почему он не напишет или не позвонит? Не объяснит нормально?
– Значит, не может. Не понимаю, чего волноваться? Вот если бы он исчез на месяц или вообще ничего бы не писал, тогда да…
В магазине сильно пахло кожей и обувным кремом, но кондиционер работал на полную мощь и царила райская прохлада.
– А вдруг это из-за меня? – наконец высказала я свои давние опасения.
– Вы поругались? – от любопытства Настя оживилась.
У нее были длинные светлые волосы и густо обведенные черной подводкой голубые глаза. Лицо же миленькое, немного детское, бледное и хрупкое. Она напоминала нежную, но печальную коллекционную куклу.
– Не то чтобы поругались, но… – Объяснить было сложно. – Я просто пошутила, а он не понял и воспринял в своем духе, ну, как это у него обычно бывает.
– Но если он обиделся, то почему написал, что задержится?
– Вот и я не понимаю.
– А ты сама звонила ему?
– Да. Не отвечает.
– В таком случае почему бы тебе просто не поехать и не выяснить все самой?
– Куда поехать? В деревню?
– Куда же еще. Хотя… – Настя задумалась. – А вдруг он вообще никуда не уезжал? Сказал, что уехал, а сам сидит себе преспокойно дома и наблюдает, как ты дергаешься. Он же так может?
– Может, – признала я. Подобные психологические выкрутасы были вполне в стиле Амелина. – Но если он так сделал, то я… то я…
Я не знала, как поступлю в таком случае, но от одного только предположения дико разозлилась.
– Вот и сходи. Проверь, – назидательно посоветовала Настя.
– Но это как-то унизительно. Ходить проверять… Он же сейчас у каких-то ребят живет.
– Глупости. Что унизительного в том, чтобы проведать своего друга? Ну и, в конце концов, если ты виновата, то попросить прощения.
– Что? Прощения? Если он меня обманул, никаких прощений не будет!
Настя откинула назад волосы и меланхолично пожала плечами.
– Просто сделай что-нибудь. У тебя все равно куча свободного времени, – она тяжело вздохнула. – Счастливая. Хочешь – на море, хочешь – в деревню поезжай.
– Поехали со мной, – предложила я.
– Ну куда я поеду? – она обвела взглядом полки с обувью и пустой зал. – У меня же работа.
Мы еще немного посидели, и я, пообещав написать ей, если что-то узнаю, тут же отправилась туда, где последние пару месяцев жил Амелин.
До этого я была у него два раза, но дорогу запомнила отлично: соседний район, в одной остановке на метро от нас. Длинный белый десятиэтажный дом, третий подъезд с конца. На двери домофон. Я дождалась, пока из подъезда выйдет человек, и поднялась на второй этаж.
Дверь мне открыл высокий красивый парень с асимметричной стрижкой и пирсингом в губе. Их там было двое, и этого, кажется, звали Артем.
– Привет. Я к Косте.
Едва я успела это произнести, как откуда-то из глубины коридора, громко цокая когтями по паркету, вылетел крупнолапый щенок, похожий на овчарку, и бросился мне в ноги.
– Его нет, – Артем торопливо подхватил щенка на руки, и тот принялся брыкаться, пытаясь вырваться.
– А когда будет?
– Без понятия. Он мне не докладывает.
В голосе Артема недовольства не было, но борьба со щенком требовала всего его внимания.
– И давно его нет?
– Кажется, с пятницы или четверга. Не помню. Разве ты не в курсе?
– Я в Испании была. Он сказал, что в деревню поедет, но слышно было плохо.
– А, ну да, у него вроде бабушка умерла или что-то типа того.
– Как умерла? Она не старая, вроде.
Артем пожал одним плечом и крепко прижал щенка к себе, так что тот даже пискнул, но тут же присмирел.
– Люди в любом возрасте могут умереть.
– Понятно, – я не знала, что еще сказать, обдумывая неожиданное известие.
– Хочешь кофе? – ни с того ни с сего предложил он.
– Нет, спасибо. До свидания.
– Стой, погоди, – он развернулся и крикнул куда-то в сторону. – Витя, иди сюда.
В ту же минуту к нам вышла молоденькая девушка. Темноволосая, голубоглазая, очень миленькая, похожая на самого Артема. Сначала я подумала, что она его сестра, но по тому, как он хозяйски обнял ее, стало понятно, что нет.
– Пригласи человека на кофе, а то меня она боится. Это Тоня, подруга Костика.
– Здравствуйте, – очень официально поздоровалась девушка по имени Витя. – Проходите, пожалуйста.
– Я правда не могу, – ответила я. – Мне идти надо.
– Если что – заходи, – Артем опустил щенка на пол и захлопнул дверь.
Вечером я сказала маме, что хочу поехать к Амелину в деревню, потому что у него умерла бабушка и ему нужна моя поддержка, однако маму мои благородные порывы не сильно воодушевили, и она наотрез отказалась отпускать меня одну «в такую даль». Потому что ехать предстояло на электричке, и потом еще на автобусе, а я там никогда не была и легко могла заблудиться.
– Сейчас каникулы, позови кого-нибудь из ребят, – сказала она. – Мальчика какого-нибудь. Того симпатичного из вашего класса. Или кого еще. У тебя полно друзей. Одну я тебя не отпущу.
На Герасимова, чью фамилию мама никак не могла запомнить, рассчитывать не приходилось. Они с Петровым неделю назад уехали в Капищено, в дом герасимовского дядьки, а вот Якушину я позвонила сразу. У него была машина, и я считала его самым надежным парнем из всех. Но за целый день к телефону он так и не подошел и на эсэмэски не ответил. Поэтому пришлось звонить Маркову, но тот полностью оправдал мои ожидания:
– Я че, типа самая лучшая кандидатура на роль парня? Ты вообще понимаешь, Осеева, что, если к нам пристанут, тебе самой меня защищать придется? Не. Я пас. Ты не обижайся, но тащиться за тридевять земель по такой жаре – это совсем не мое.
– Послушай, Марков, тебе необязательно ехать со мной. Достаточно просто прийти и сказать моей маме, что поедешь.
– Если бы я не был с ней знаком, то без проблем, а так вдруг все вскроется? Как я ей потом в глаза смотреть буду?
– Ничего не вскроется. Она не узнает.
– Любой обман рано или поздно вскрывается. Короче, Осеева, если хочешь это дело нормально провернуть, найди кого-нибудь левого. Можешь даже денег ему предложить. Сделаешь вид, что вы сто лет знакомы, – и вопрос решен.
Обижаться на Маркова не имело смысла, он всегда был эгоистом и занудой. Но логика в его словах определенно присутствовала, так что, предприняв вечером еще одну тщетную попытку уговорить маму отпустить меня в деревню без сопровождения, я решила, что срочно должна отыскать кого-нибудь «левого».
Глава 2
Никита
– Ну что?
– Только вошел, – я устало кинул сумку на кровать.
– Отлично, тогда давай подваливай.
За три с половиной часа, пока я ехал из деревни от бабушки Гали, Трифонов успел позвонить раз пять и каждый раз спрашивал: «Ну что?» Ему не терпелось поговорить со мной о чем-то важном, но объяснять, в чем дело, он отказывался наотрез.
– Но, Тиф, я три часа пер на себе долбаный рюкзак с банками. Скажи так, а вечером зайду.
– Не. Я по телефону не умею, – в приглушенном, с ярко выраженной хрипотцой голосе послышалось разочарование. – Ладно, отдыхай.
Он всегда умел произносить обычные слова с такой интонацией, что они приобретали особый смысл. Вот и теперь его «отдыхай» прозвучало как-то унизительно, словно я безвольный слабак.
Зная Трифонова, я терялся в догадках. Вокруг него постоянно что-нибудь происходило. Тиф не то чтобы специально влезал в истории, просто они сами собой притягивались к нему. Удивить меня могло разве что ограбление банка или взятие заложников. И то лишь оттого, что это противоречило его жизненным принципам.
– Давай лучше ты ко мне! Моих нет. Соломин с бабушкой через три дня возвращаются. А отец с женой только в августе.
– Можно и так, – согласился он. – Но в шесть футбол.
Мы не виделись около двух недель, с тех пор как я раскидал документы по разным вузам и, не особо рассчитывая поступить на бюджет, свалил из города. Мама сразу объявила, что учиться я буду в любом случае, а папа ее поддержал. Они хоть и были в разводе, но продолжали общаться, как старые друзья. И в том, что касалось меня, почти всегда были заодно.
Как ни странно, результаты ЕГЭ у меня оказались вполне приличные, а вузы я выбирал без претензии на крутость. Мама хотела сделать из меня экономиста, но я решил, что лучше стану каким-нибудь менеджером, и за свое ближайшее будущее особо не волновался.
Рюкзак я разбирать не стал. Оставил на кухне. Пусть бабушка сама, когда приедет, возится. Пришлось три часа тащить его, проклиная за тяжесть и недоумевая, какой смысл в доисторическом закатывании банок и обмене ими. Одна бабушка летом мариновала огурцы, другая – по осени делала компоты, и они отправляли заготовки друг другу, словно дары дружественных государств.
В квартире стояла невыносимая жара и духота. Я распахнул окна во всех трех комнатах, и на восьмой этаж сразу ворвался суетливый шум улицы, дороги и не особо свежий, но легкий ветерок.
Я был рад, что вернулся. Я вообще в последнее время слишком многому был рад. Школа осталась позади, а других проблем еще не образовалось.
Едва успел принять душ, как заявился Трифонов в традиционных камуфляжных штанах и футболке без рукавов, из-под которой, изгибаясь, выглядывала голова большого черного дракона. С порога двинул меня кулаком в плечо и, резко отпихнув, оглядел с головы до ног.
