Ловец огней на звездном поле

скачать книгу бесплатно


Я от души рассмеялся.

– Я ее снимаю, причем совершенно бесплатно. Ну а если серьезно, то эта комната мне вовсе не принадлежит… во всяком случае, не в юридическом смысле. Я жил там в юности, а сейчас ночую там, когда мне лень ехать домой. Дядя и тетя мне разрешают.

Мэнди снова улыбнулась, но продолжала смотреть на меня вопросительно.

– Вы хорошо подготовились к этому разговору, – заметил я.

– Это было нетрудно. – Она пожала плечами. – При определенной сноровке в компьютерах соответствующих ведомств и даже просто в Интернете можно найти огромное количество информации о каждом из нас – больше, чем мы в состоянии представить, и гораздо больше, чем нам бы хотелось. Кроме того, существуют соседи… Если знаешь, как правильно поставить вопрос, человек на другом конце телефонной линии расскажет тебе все, что ты хочешь узнать. И даже больше.

– Что бы ни наболтали вам соседи, – твердо сказал я, – более подходящих приемных родителей, чем дядя Уилли и тетя Лорна, вы вряд ли найдете. – Я бросил в корзину пустой кофейный стаканчик, потом написал на салфетке свой номер телефона и протянул Мэнди. – Прошу прощения, но сейчас мне пора идти. Позвоните мне, если что-то прояснится, хорошо?

– Позвоню, если вы обещаете сделать то же самое.

Я протянул руку.

– Договорились.

Она кивнула и, спустившись с веранды, села в новый «Фольксваген-жук» с откидывающимся верхом. Насколько я знал, это была та самая модель, где на приборной панели было предусмотрено место для цветочной вазочки. Проводив отъехавшую машину взглядом, я снова поднялся наверх. К моему огромному изумлению, свет в палате не горел, телевизор работал, а на моем табурете, забросив ноги в носках на покрывало, сидел дядя. Свои забрызганные грязью башмаки он снял и бросил на пол. Майки устроился у него в ногах. Оба жевали попкорн, что не мешало мальчику не отрываясь смотреть на экран, где медведь Балу распевал «Простые радости». Когда медведь вырвал из земли пальму и принялся чесать себе спину, дядя громко рассмеялся, и мальчик посмотрел сначала на него, потом бросил быстрый взгляд на меня и снова вернулся к телевизору.

Я слегка похлопал дядю по плечу.

– Спасибо.

В ответ он швырнул в меня зернышко попкорна.

– Кратчайший путь к сердцу лежит через желудок.

Пятясь, я вышел из палаты, помахав на прощание мальчику, который, впрочем, даже не заметил моего ухода. Внизу я сел в машину, повернул бейсболку козырьком назад и запустил мотор. Весь обратный путь я размышлял над дядиными словами. Они были абсолютно справедливыми, но мне все равно казалось, что в них что-то неправильно.

Загнав «Викки» в амбар, я снова подумал: неужели так и есть? Неужели самый простой путь ко всему, в том числе к сердцу и душе, лежит через желудок? Или все-таки есть какой-то иной способ?

Впрочем, в тот раз я оставил этот вопрос неразрешенным, предпочтя вернуться к другим проблемам, имевшим отношение к Майки. Если ты не умеешь говорить, то как ты будешь смеяться? И если ты не можешь смеяться, то сумеешь ли ты заплакать?..

Об этом мне и предстояло написать в моей статье.

Глава 8

Эллсуорт Макфарленд научил своих сыновей ценить каждый доллар. Если кому-то из них нужны были деньги на карманные расходы, он должен был их заработать. Вся разница заключалась в том, что Уильям заработанные деньги берег, а Джек, который всегда стремился приобрести больше, чем у него было, пристрастился к карточной игре. В результате он все время ходил в долгах и постоянно у кого-нибудь занимал деньги – главным образом у младшего брата. Это вовсе не означало, что Джек был глуп или безрассуден. Совсем наоборот, он был очень умен и быстро соображал. Карточная игра научила его исподволь влиять на партнеров, вынуждая их сделать нужный ему ход, и Джек с удовольствием пользовался этим своим умением и в повседневной жизни.

Летом братья обычно работали кассирами в отцовском банке. Когда сначала Джек, а год спустя и Уильям перешли в последний класс, Эллсуорт сделал их младшими кредитными инспекторами, так что, едва окончив школу, братья знали о банковском бизнесе едва ли не больше, чем их преподаватели в Университете Джорджии, куда оба также поступили с годовым интервалом. В университете братья изучали экономику, управление и бизнес и благодарили Господа всеблагого за то, что Он создал бухгалтерский учет. После университета Джек и Уильям обзавелись женами и продолжили работать в банке вместе с отцом.

А потом был торнадо 1979 года.

Брансуик расположен вдалеке от магистральных океанских маршрутов, по которым обычно перемещаются ураганы, но он не защищен от свирепых июльских гроз и торнадо, налетающих из глубины континента. Торнадо срывают крыши, поднимают в небо сараи, ломают, как спички, столетние деревья – и иногда ломают человеческие жизни.

Так случилось в один из летних дней указанного года, когда примерно в три часа пополудни Эллсуорт, утомившись от жары и работы, оставил банк на попечении сыновей, а сам отправился домой, чтобы выкурить сигару, прокатиться верхом по Суте на своем любимце Большом Буббе, а потом поужинать со своим адвокатом. Ему сравнялось уже семьдесят пять, но лишь сравнительно недавно Эллсуорт начал понимать, что жизнь – это не только труд от зари до зари и что даже в этом возрасте она может быть простой и приятной, наполненной мелкими радостями и удовольствиями. Главное, его состояние было в надежных руках, а все остальное не слишком его заботило.

В половине седьмого вечера кассиры подбили баланс за прошедший день и разошлись, предоставив братьям закрыть главное хранилище и выключить свет. В этом не было ничего необычного – подобное происходило регулярно, и отсутствие самого Эллсуорта никого не удивляло.

На двери хранилища были хорошо видны следы трех попыток ограбления. В одном случае преступники воспользовались динамитом, во втором – слесарными инструментами (в том числе кувалдой), в третьем – все теми же инструментами и бульдозером. Все три попытки оказались безуспешными. На работу банка они никак не повлияли, если не считать того, что Эллсуорт распорядился снести стену, ранее скрывавшую вход в хранилище от взглядов клиентов. Каждый, кто заходил в банк, говорил он в ответ на недоуменные вопросы, должен своими глазами видеть, что здесь его деньгам ничто не угрожает. Слегка поцарапанная бронированная плита действительно служила наглядным подтверждением абсолютной надежности и безопасности «Сута-банка». Одна из местных газет даже сфотографировала эту дверь и разместила снимок на первой полосе. Заголовок гласил: «Единственное место в городе, где ваши деньги чувствуют себя спокойно».

Еще в начале 1979 года инспекторы регулирующего органа оценили банк в 57 миллионов долларов, что сделало его «местным финансовым учреждением регионального значения». Примерно в то же время начали появляться первые признаки надвигающегося экономического кризиса. Несмотря на то что тогдашний президент Джимми Картер[30 - Джеймс (Джимми) Картер – 39-й президент США, руководил страной в 1977–1981 годах.] был фермером из Джорджии, его финансовая политика обернулась для страны серьезными трудностями, и это не могло не отразиться на процентных ставках. К весне 1979 года ставка по кредитам достигла пятнадцати процентов. Два года спустя она выросла до двадцати с половиной процентов (это, кстати, стало одной из причин, почему Картер не остался на второй срок). Многие предприниматели и простые граждане стремились найти способ надежного вложения капиталов, и такой способ, конечно, нашелся. Наиболее надежными считались облигации на предъявителя[31 - Облигация на предъявителя – облигация, владелец которой не регистрируется в книгах учета компании-эмитента, поэтому выплаты производятся любому предъявителю сертификата облигации.], популярность которых уступала только наличным. Продавались они с фиксированной процентной ставкой, неизменной на протяжении всего периода действия облигации, и успевали окупиться дважды в течение года. Владельцу такой облигации достаточно было лишь отстричь купон, отправить его в компанию-эмитент и получить прибыль, составлявшую от шести до восьми процентов.

Существовала, однако, одна проблема. В отличие от акционерных сертификатов, такие облигации не являлись именными и выдавались на предъявителя, то есть на самой облигации не было проставлено имя владельца. А это, в свою очередь, означало, что такие облигации невозможно было восстановить в случае кражи. И приостановить выплаты по ним или объявить их недействительными тоже было нельзя. С тем же успехом можно было потерять стодолларовую бумажку или купюру в сто тысяч – когда-то существовали и такие. Именно по этой причине в 1982 году выпуск подобных облигаций был запрещен специальным решением правительства.

Но это так, к слову. В семьдесят девятом облигации на предъявителя все еще были в большом ходу, и люди со всей Джорджии обращались в банк Эллсуорта по двум причинам. Первая из них была проста – безопасное хранение, поскольку хранилище «Сута-банка» было неприступным для воров и грабителей. Дважды в год те, кто хранил свои облигации в депозитарии, появлялись в банке, предъявляли клиентскую квитанцию, отрезали несколько купонов и направляли их для оплаты в компанию-эмитент, после чего облигации снова запирались в номерную сейфовую ячейку. Вскоре, однако, процентные ставки по кредитам добрались до двадцати процентов, и появилась другая возможность. Теперь держатели облигаций на предъявителя обращались в банк и оформляли кредит – обычно на сумму, составляющую около девяноста процентов от номинала облигаций, а сам кредит клали на ссудно-сберегательный счет, где ставки были на пункт-два выше, чем на обычные вклады. Таким образом, получалось что-то около шестнадцати процентов. Разница в восемь-девять пунктов и составляла чистый доход вкладчиков. По тем временам это было немало, поэтому к середине 1979 года подобный способ не только сохранить, но и преумножить капитал стал пользоваться бешеной популярностью. По моим оценкам, в ночь торнадо в хранилище «Сута-банка» скопилось на шесть с лишним миллионов облигаций на предъявителя, большинство из которых являлись залогом по выданным кредитам.

Как и положено, все облигации хранились в номерных ящиках у дальней стены хранилища.

Почему так произошло? Да всего лишь потому, что простые люди не доверяли государству (особенно когда речь шла о двузначных процентах), к тому же американские парни по-прежнему торчали в далеком Вьетнаме. Отдать вам наши денежки, чтобы вы растратили их неведомо на что? Хрена с два!.. Молодежь Джорджии все чаще устраивала демонстрации с флагами Конфедерации, выкрикивая лозунг «Рейгана в президенты!» и другие слова, написать которые я здесь не могу.

У сложившейся системы был, однако, один существенный недостаток. Программа защиты вкладчиков Федеральной корпорации страхования банковских вкладов не распространялась на ценные бумаги, служащие залогом по кредиту. Не страховала ФКСВ и ценности, помещенные в банковские депозитные сейфы, но на это мало кто обращал внимание. Клиентам «Сута-банка», приезжавшим из самых разных мест от Флориды до Алабамы, хватало одного взгляда на дверь хранилища – поцарапанную, но непобежденную, чтобы убедиться: лучше хранить деньги здесь, чем под матрасом. Тем не менее, стремясь привлечь как можно больше новых клиентов и успокоить старых, Эллсуорт сам застраховал содержимое депозитария. С его стороны это было только логично и естественно: никаких проблем подобное решение не сулило.

Кроме одной…

В тот вечер братья как раз запирали хранилище и входные двери, когда на восточном горизонте где-то в районе Суты появились темные грозовые тучи и засверкали далекие молнии. Уильям и Джек даже поднялись на третий этаж и некоторое время смотрели в окно, наблюдая, как хлещут землю яркие электрические разряды.

Эллсуорт, которому они пытались позвонить, на звонки по телефону не отвечал, и Уильям сказал:

– Надо бы проведать, как там папа.

– Давай ты. Меня ждут… – Джек посмотрел на часы. – Через двадцать минут начинается игра. – И, не прибавив ни слова, он вскочил в свой седан и помчался на север, к побережью и ресторану, в задней комнате которого каждую среду шла большая игра в покер. Правда, тот роковой день был понедельником, но в последние несколько месяцев средой был для Джека едва ли не каждый день недели.

Уильям тоже сел в машину и отправился домой. Ехал он не быстро, потому что уже начался ливень. Наконец обсаженная пекановыми деревьями подъездная дорожка осталась позади, и Уильям припарковал машину во дворе. К этому времени ливень перешел в град – каждая градина размером с мячик для бейсбола, не меньше, – и вся домашняя птица, напуганная непогодой, сидела в амбаре. Там же стоял и Большой Бубба. В доме никого не было, нигде не было видно и небольшого пикапа, на котором обычно разъезжал Эллсуорт. Услышав переданное по радио сообщение о торнадо, который приближался к Брансуику, Уильям поехал обратно, чтобы переждать непогоду в банке. Он думал, что и отец, наверное, тоже вернулся в банк, но, подойдя к двери, увидел, что стекло в ней разбито и какой-то мужчина в черной лыжной маске роется в ящиках кассовых аппаратов.

Эллсуорт пережил мировую войну, депрессию и несколько попыток ограбления, поэтому он постоянно носил с собой армейский кольт сорок пятого калибра. По такому же пистолету он купил и каждому из своих сыновей, как только им исполнилось шестнадцать. Эллсуорт справедливо считал, что вместимость пистолетного магазина больше, чем у револьвера, к тому же ствол такого калибра должен был показаться достаточно убедительным аргументом любому, самому отчаянному грабителю.

Обращаться с оружием братья умели с детства. Стреляли оба отлично, поэтому, когда после университета Джек и Уильям поступили на работу в отцовский банк, они договорились держать оружие под рукой каждый раз, когда окажутся внутри банка или где-то поблизости от него. Уильям носил свой кольт в портфеле. Увидев взломанные кассовые аппараты, он бесшумно достал оружие, приставил ствол к голове злоумышленника и… и Джеймс Браун Гилберт не только поднял руки вверх, но и сознался во всех преступлениях, которые он собирался совершить.

По стечению обстоятельств именно в этот момент город накрыл торнадо. На улице разверзся настоящий ад. За считаные минуты набравший силу ветер добрался и до здания, в котором размещался «Сута-банк». Толкая перед собой грабителя, Уильям едва успел спрятаться в хранилище, когда бешено вращающийся воздушный смерч сорвал металлическую крышу вместе с обрешеткой и стропилами. Дверь Уильям закрыл, и, пока снаружи раздавался грохот рушащегося мира, оба мужчины сидели в полной темноте. Часть крыши – в том числе несколько самых тяжелых бревен – упала прямо перед хранилищем, остальное торнадо разбросал по окрестным улицам и двинулся дальше.

Только на следующее утро спасатели обнаружили надежно запертых в банковском хранилище Уильяма Макфарленда и Джеймса Брауна Гилберта, список правонарушений которого составил без малого три страницы машинописного текста. Разобрав завал из бревен и перекрученных металлических листов, они освободили обоих – правда, ненадолго.

Вскоре после этого в банке появился сияющий Джек, который провел ночь за покерным столом и сумел выиграть немалую сумму. Примчались репортеры – они как раз успели запечатлеть и Джеймса Брауна Гилберта, которого в наручниках сажали в полицейскую машину, и Уильяма, которого одобрительно похлопывал по плечу полицейский сержант. Спустя несколько часов оба снимка появились в газетах под заголовком «СЫН «КОРОЛЯ СУТЫ» СПАСАЕТ БАНК!».

Знаете, как проходит мирская слава? Быстро. Порой очень быстро.

Несмотря на то что торнадо вверг Брансуик в настоящий хаос, отсутствие Эллсуорта было замечено очень скоро. В конце концов, он был слишком заметной фигурой, чтобы затеряться где-то среди гор мусора, в который превратилась бо?льшая часть города. На телефонные звонки Эллсуорт не отвечал еще накануне, поэтому Уильям снова поехал домой, надеясь напасть на следы отца. Джек остался, чтобы открыть банк и провести первичную инвентаризацию и учет повреждений, которые получило здание. Несмотря на рухнувшую крышу, внутренние помещения банка сохранились довольно неплохо. Вклады были застрахованы ФКСВ, ценности и облигации по-прежнему хранились в депозитарии хранилища. Фактически пострадали только крыша и кое-какая мебель, поэтому Джек арендовал большой шатер наподобие циркового и, распорядившись установить его на парковке, объявил, что «Сута-банк» продолжает обслуживание клиентов, несмотря на «неблагоприятные», как он выразился, погодные условия.