Дорога Континента

Марти Ламар

Дорога Континента

Предисловие: Сталь и душа

Есть Европа, которую видят туристы – ухоженная, сияющая огнями столиц, пропахшая кофе и свежей выпечкой. А есть другая Европа – та, что живёт и дышит под рокот дизельных двигателей и мерный гул асфальта. Это континент, прошитый стальными артериями автобанов, платных трасс и узких, петляющих по предгорьям дорог. Его пульс отбивают колёса фур, а его нервная система – это бесконечный поток груза: испанские апельсины для Стокгольма, немецкие запчасти для Афин, французское вино для Варшавы. И те, кто знает эту Европу лучше кого бы то ни было, – это люди за рулем многотонных стальных коней. Среди них – он.

Его имя не важно. В таможенных декларациях он – номер, в дорожных кафе – знакомое лицо, для диспетчеров – голос в рации. Но для самого себя он – последний свободный странник старого света. Он – дальнобойщик.

Его дом – это кабина «Мерседеса» или «Скании», пропахшая бензином, кофе и долгими часами одиночества. Его мир ограничен лобовым стеклом, в котором сменяются картины, словно кадры немого кино: рассвет над бескрайними полями Тосканы, когда туман стелется по долинам, как молоко; суровые, покрытые лесом склоны Австрийских Альп, где каждый виток серпантина требует полной концентрации; монотонный, гипнотизирующий ритм немецкого автобана, где скорость стирает время; и дождь, бесконечный дождь Бельгии и Нидерландов, от которого дворники отбивают унылую барабанную дробь.

Он стартует на рассвете с заснеженного склада где-нибудь под Зальцбургом, его родной Австрии – стране, которая сама стала для него лишь точкой на карте, перевалочным пунктом между югом и севером. Его рейсы – это не просто маршруты из пункта А в пункт Б. Это маленькие жизни, упакованные в несколько суток. В них есть своя драматургия: нервное ожидание на границе, где чиновник с каменным лицом может задержать тебя на полдня; внезапная дружба с таким же кочевым духом из Литвы или Турции на парковке для дальнобойщиков, где вы делитесь сигаретой и историями, понятными без перевода; тихая радость от найденной на отшибе закусочной, где хозяйка варит кофе, который напоминает о доме, которого нет.

Его приключения – это не погони и не шпионские интриги. Они тоньше, глубже. Это приключения встреч. Встреч с людьми, которых он видит лишь мгновение, но которые оставляют след в его памяти: старый фермер в Провансе, продающий ему вино прямо из бочки; польская девушка на заправке под Вроцлавом, с которой он однажды говорил о звёздах, заливая полный бак; хмурый механик в Баварии, который в метель починил ему ремень ГРМ, спасая рейс.

Это приключения одиночества, которое не гнетёт, а очищает. Часы в дороге – это время для мыслей, для воспоминаний, для того, чтобы слушать музыку, которая звучит иначе, когда за окном мелькают чужие города и чужие жизни. Его спутники – это его мысли и голос диктора по радио, вещающего на непонятном языке, но от этого становящегося ещё более родным.

И самое главное его приключение – это постоянный диалог с самой Европой. Он чувствует её переменчивый характер по отклику руля, по состоянию дороги. Он знает её сокровенные тайны: где самый вкусный шашлык в Венгрии, на какой парковке в Черногории самый захватывающий вид на море, как переждать ливень под мостом где-то в предместьях Милана.

Эта история – его история. История о том, как человек, прикованный к своему стальному рабочему месту, оказывается самым свободным человеком на свете. О том, как, неся другим товары и грузы, он везёт с собой частичку своего сердца, своей тоски, своей надежды. Он – невидимый кровеносный сосуд огромного организма. И если однажды он остановится, мир, возможно, этого и не заметит, но он станет чуть менее связанным, чуть более одиноким.

Так давайте же откроем дверь его кабины, вдохнём знакомый ему воздух и отправимся в путь. Впереди – тысячи километров, десятки стран и одно-единственное, но такое большое человеческое приключение.

Глава 1. Зов дороги

Первым его всегда будил не будильник, а тишина. Глухая, звенящая тишина, пришедшая на смену ночному гулу холодильника, что работал как верный пес, охраняя его сон и груз итальянского пармезана для копенгагенских ресторанов. Маркус открыл глаза, не двигаясь, прислушиваясь. Стекло кабины было покрыто изнутри густым инеем, а снаружи – слоем колючего снега. Рассвет где-то был, но здесь, на гигантской парковке «Тауэрн-Раст» в австрийских Альпах, царил сизый, промозглый полумрак.

Он потянулся, кости отозвались глухим хрустом – спутник двадцати лет за баранкой. Пальцы нащупали на панели над койкой кнопку: тихий щелчок, и кабину наполнил ровный гул дизеля. «Скания» проснулась, вздохнула и начала согревать своего хозяина. Это был ритуал: сначала двигатель, потом кофе.

Спустившись с верхней полки, он босыми ногами встал на прохладный пол, включил кипятильник. Пока вода закипала, соскоблил рукавом иней со стекла. Открылась картина, знакомая до боли: десятки таких же, как его, стальных великанов, засыпанных снегом, замерших в немом ожидании. Одни молчали, другие уже готовились к пути, их фары пробивали туман, как светляки в предрассветной дымке. Это был его собор, его порт. Парковка дальнобойщиков.

Первый глоток обжигающего, горького кофе из металлической кружки вернул его к реальности. Сегодняшний маршрут лежал с юга на север: Австрия, Германия, Дания. Почти полторы тысячи километров. Три дня. Один. Маркус развернул свой планшет – цифровой посох современного паломника. Заказ был подтвержден, трекер мигал зеленым. Всё по плану. Но он-то знал, что планы на дороге – вещь эфемерная. Погода, пробки, капризы пограничников – всё могло поменяться в один миг.

Он завел «Сканию» по-настоящему, и мощный рык двигателя разорвал альпийскую тишину. Стрелки на панели приборов ожили, затанцевали. Маркус провел ладонью по шершавой кожанной обшивке руля. «Ну что, старина, поехали границу покорять».

Поездка по австрийскому автобану A10 была похожа на движение сквозь посткартину. Снежные склоны, темные ели, нависающие над дорогой, тоннели, проглатывающие машины целиком. Он обгонял туристические автобусы с заспанными лицами за стеклами и легковушки, везущие людей в их маленькие, предсказуемые жизни. Его жизнь была здесь, в этой кабине, в этом потоке. Он включил радио, поймал австрийскую волну. Шла какая-то бесконечная дискуссия о политике. Он улыбнулся и переключился на флешку с записью русского рока – странная любовь, привитая ему другом-литовцем много лет назад. Грубый, тоскливый голос пел о свободе, которая «всего-то – с кем-то быть». Ирония судьбы, подумал Маркус, глядя на бесконечную ленту асфальта.

К полудню он уже миновал Зальцбург и приближался к немецкой границе. Снег сменился мокрым асфальтом, небо стало выше, но не светлее. На пункте весового контроля была небольшая очередь. Он заглушил двигатель, достал бутерброды, приготовленные накануне вечером. Еда в дороге была функциональной, как дозаправка. Вкус не имел значения, важны были калории.

Немецкий полицейский с бесстрастным лицом забрал документы, кивнул и удалился. Минут десять ожидания. Маркус смотрел, как его коллеги из Восточной Европы – поляки, румыны – проходят более тщательный досмотр. Он поймал взгляд водителя старенького «Вольво» с литовскими номерами. Тот пожал плечами, и на его лице мелькнула усталая улыбка. Улыбка понимания. Язык дороги был универсален.

И вот Германия. Бескрайний, ровный как стол автобан. Знак «Ограничение скорости нет». Он почувствовал, как «Скания» ожила, с готовностью набирая обороты. Это был другой ритм, другой пульс. Монотонный гул, мелькание знаков, обгоны, которые длились секунды. Здесь думать нельзя, здесь можно только чувствовать дорогу, слиться с машиной в одно целое. Его сознание сузилось до полосы асфальта, до зеркал заднего вида, до стрелки спидометра.

К вечеру, где-то в районе Франкфурта, начался обещанный дождь. Не просто дождь, а настоящий ливень, который хлестал по лобовому стеклу, превращая мир за окном в размытое акварельное пятно. Дворники едва справлялись. Машины замедлились, включили аварийки. Вселенная сжалась до размеров красных фонарей впереди идущего грузовика.

Маркус свернул на ближайшую заправку. Ночь в такую погоду – не время для геройства. Заправка была переполнена, кишел жизнью. Водители, сгорбленные от усталости, бежали под дождем к магазину, к душевым, к закусочной. Он заправил бак, зашел внутрь купить еще кофе и горячего супа в пластиковом стаканчике.

У стойки два польских водителя громко спорили о чём-то на своем языке. У кассы турок терпеливо объяснял кассирушеке, какой именно бутерброд он хочет. Пахло жареной картошкой, бензином и мокрой одеждой. Это был Вавилон на обочине. Маркус взял свой суп, кивнул охраннику и вернулся в кабину. Его крепость. Его ковчег в потопе.