скачать книгу бесплатно
Другой взгляд на Сталина
Людо Мартенс
Русская история (Алгоритм)
Людо Мартенс (1946–2011), основатель и руководитель Партии Труда Бельгии, задумывал свою книгу как опровержение «хорошо известных истин» о Сталине, ставших чуть ли не частью подсознания западного человека. Разоблачая мифы о «завещании Ленина», насильственной коллективизации, уничтожении гвардии старых большевиков, сговоре с Гитлером и т. д., бельгийский коммунист утверждает, что сегодня «любая страна может только мечтать о таких достижениях, которые были при Сталине» и что правда о вожде написана кровью героев, избавивших мир от фашистской нечисти. Легендарная книга, посвящённая защите исторической роли Сталина и партии большевиков, дополнена впервые переведёнными на русский язык статьями и выступлениями Людо Мартенса, в которых содержится резкая и одновременно объективная критика ревизионизма и оппортунизма всех мастей – от троцкизма до горбачёвщины – и анализируется ситуация в постсоветской России и странах бывшего социалистического лагеря.
Людо Мартенс
Другой взгляд на Сталина
© Перевод Боброва Л.В., 2015.
© ООО «ТД Алгоритм», 2015
Людо Мартенс и его книга «Другой взгляд на Сталина»
Предисловие публикуется в авторской редакции.
Это предисловие можно было бы назвать «Памяти Людо Мартенса» или «Сталин был прав», но я озаглавил его так, как озаглавил. Во-первых, потому что оно вовсе не является некрологом. Да и запоздало в этом качестве, ибо Л. Мартенс скончался в 2011 году. Во-вторых, потому что историческая правота Сталина является смыслом всей книги и отнюдь не голословно подтверждается автором на каждой странице.
Тем не менее замечу: то, что обычно пишут о политическом деятеле, даже спустя длительное время после его смерти, нередко несёт в себе отдельные черты упомянутого печального жанра. Правда, только в том случае, если пишущий характеризует покойного с положительной стороны. Я не собираюсь скрывать своего в целом одобрительного отношения к Л. Мартенсу, к его деятельности, к его статьям и книгам. Но поскольку, повторяю, писал не некролог, а предисловие, то имею некоторые критические замечания.
Людо Мартенс ушёл из жизни в шестьдесят пять лет, то есть рано, ибо это – тот возраст, который для умудрённых европейских политиков вовсе не считается почтенным. Я не был лично знаком с ним. Наблюдал издали, когда посещал в Брюсселе Международный Коммунистический Семинар, регулярно устраиваемый с 1992 года, – детище Мартенса, которым он очень дорожил. Впрочем, нет, его главным детищем была Партия Труда Бельгии, основанная им в 1979 году. Вот она-то и породила знаменитый Семинар, проходивший под председательством главы ПТБ, на который съезжались представители десятков коммунистических и левых организаций со всего мира.
Ему обычно предшествовали фестивальные мероприятия с участием ветеранов комдвижения, революционной молодёжи, прогрессивной прессы, левых музыкантов и т. д., после чего начиналась основная работа. Читались доклады, шли прения и обмен информацией, высказывались мнения по актуальным проблемам современности, по вопросам теории и практики коммунизма. Некоторые из выступавших делились собственными, небезынтересными теоретическими разработками. Советская, сталинская тематика занимала и занимает в этих разработках немалое место.
Прежде чем основать ПТБ, Мартенс, будучи студентом университета города Лёвена, создал в 1968 году группу «Вся власть рабочим»[1 - Лёвен (на фламандском языке), или Лувен (на французском), – главный город провинции Фламандский Брабант. Местный университет основан в 1425 г. и является одним из старейших учебных католических заведений такого рода. В 1968 г. обострившийся конфликт между фламандской и валлонской общинами Бельгии привёл к расколу университета по национальному признаку. Франкоговорящее студенчество переехало в учебные корпуса, расположенные в провинции Валлонский Брабант. (Здесь и далее в сносках – примечания мои. – Л.Г.)]. Он пришёл к марксистским идеям после организации студенческого профсоюзного движения. До этого принимал активное участие во Фламандском католическом студенческом альянсе. А ещё раньше за своенравное поведение был исключён из колледжа города Торхаута в родной провинции Западная Фландрия. Словом, являлся бунтарём со стажем.
Бельгия вообще страна бунтарей. Чего стоит один образ Тиля Уленшпигеля – героя многих средневековых легенд и баллад, символа народного восстания против жестокого испанского господства во Фландрии. Во время оккупации Бельгии гитлеровскими захватчиками здесь на сравнительно небольшой территории действовало до 40 тысяч партизан и подпольщиков, которыми преимущественно руководили коммунисты. Их высокий авторитет в народе так напугал бельгийскую реакцию, что в попытке удержать массы от полевения она в 1950 году организовала расстрел наёмными убийцами тогдашнего Председателя бельгийской компартии и депутата парламента – неукротимого Жюльена Ляо.
Неспокойный, мятежный характер многих бельгийцев связан также с этническим противостоянием, уходящим корнями в седую старину. Вкратце данная ситуация выглядит следующим образом.
Южная часть страны с третью бельгийцев – потомками романского населения – это Валлония. Северная часть – это Фландрия. Там живут фламандцы – потомки германцев, чей язык близок к нидерландскому. В XIX веке с дальнейшим развитием капитализма, который повсеместно продуцирует обострение национально-расовых отношений, валлоно-фламандский конфликт приобрёл выраженно хронический характер. Фландрия имеет более высокий уровень жизни, доминирует в промышленном и культурном аспектах, но считает себя обделённой и ущемлённой в политической жизни. Как бы власть предержащие ни загоняли вглубь проблему сепаратизма, сегодня она стоит во весь рост, и страна медленно сползает к распаду на две части.
Людо Мартенс сызмальства начал понимать классовую сущность социальной несправедливости. Он не был бы самим собой, если бы не попытался перевести националистическое движение студентов в классово ориентированную плоскость. Само собой разумеется – в антикапиталистическую. Так на смену кличу буйной студенческой вольницы: «Долой Валлонию!» – пришёл осмысленный лозунг прозревавших юношей и девушек: «Долой буржуазию!».
Надо сказать, что 1968 год – знаковая дата в истории Европы, которую потрясла серия массовых левых выступлений против существовавших режимов. В соседней Франции это чуть ли не вылилось в революцию, когда буржуазный строй зашатался и едва уцелел под напором взбунтовавшейся молодёжи. К сожалению, именно взбунтовавшейся, а не организованной и вооружённой чёткой коммунистической идеологией.
С тех пор борьба с националистической ограниченностью проходила красной нитью через всю жизнь Л. Мартенса. Естественно, что, отвергнув национализм, молодой Людо Мартенс не мог не выступить против расизма. Он даже наладил взаимодействие бельгийского студенчества с движением за права чернокожего населения Соединённых Штатов Америки. Впоследствии он не раз повторял, что за сепаратизмом в Бельгии скрывается опасная антиобщественная программа действий враждебных народу сил. В то время как бельгийские политические партии одна за другой раскалывались по языково-этническому признаку, Партия Труда под его руководством оставалась единственной национальной партией, где солидарно действовали и фламандцы, и валлоны. (О нынешнем состоянии партии скажу в конце).
Я опускаю подробности многолетней плодотворной деятельности Мартенса. Разве что опишу её в лаконичном стиле. Его партия и он лично тесно сотрудничали с прогрессивными режимами стран «третьего мира», с международными коммунистическим, рабочим, национально-освободительным движениями, с левыми молодёжными организациями. Он противостоял перерожденцам в рядах компартий, был одним из серьёзных критиков хрущёвско-брежневского ревизионизма и оппортунизма, непримиримым врагом горбачёвщины. В то же время Мартенс, в отличие от троцкистских и прочих ультралевых группировок, не был сектантом и в полном соответствии с творческим марксистско-ленинско-сталинским подходом суммировал в своей идеологической работе всё практически полезное из опыта КПСС и компартий других стран. Он никогда не выступал против Советского Союза в целом, как это делали некоторые на основании того, что к власти в Москве пришли околобуржуазные, антисталинские силы.
Мартенс пользовался уважением не в гламурном обществе, не среди банкиров и слуг буржуазии в лице министров и парламентариев, а у рабочих, интеллигентов-демократов, учащихся колледжей и университетов, а также у лидеров государств, стремящихся к избавлению от диктата капиталистических корпораций, к обретению подлинной независимости и суверенитета. Особо следует подчеркнуть: он писал статьи и книги, в которых активно проводил линию, во многом отвечающую требованиям именно сталинского направления в политике. Хорошо знакомый с ситуацией в бывших франкоязычных колониях Африки, он подробно и квалифицированно анализировал их прошлое и настоящее. Был последним иностранным гостем, который виделся с президентом КНДР Ким Ир Сеном незадолго до смерти корейского вождя в 1994 г.
Наиболее заметные произведения Мартенса – это «Пьер Мулеле, или Вторая жизнь Патриса Лумумбы. 10 лет революции в Конго», «Санкара, Компаоре и революция в Буркина Фасо», «СССР и бархатная контрреволюция», «Леони Або. Женщина из Конго», «Май 1968, спустя 25 лет», «Партия революции», «Сталин против оппортунизма», «Контрреволюция и революция в XXI веке». Безусловно, к ним относится и та книга, которую вы сейчас держите в руках.
Он разворачивал свою революционную работу не только в Бельгии, но и в других странах, причём не только на европейском континенте. В 1980-х годах активно сотрудничал с Тома Санкара, а в 1990-х – с Лораном Кабилой. О характере такого сотрудничества можно судить по фигурам обоих выдающихся сыновей Африки, героические и трагические судьбы которых заслуживают хотя бы нескольких слов.
Тома Санкара был, пожалуй, одним из самых перспективных по своей прогрессивности и честности главой государства на всём «чёрном» континенте. Не зря его называли «африканским Че Геварой». Тридцатитрёхлетний армейский капитан пришёл к власти в Верхней Вольте в 1983 году в результате восстания. Он свергнул правительство, которое было покорным исполнителем воли французского капитала, остававшегося хозяином бывшей колонии после формального провозглашения её независимости. Страна отказалась от старого и унизительного колониального названия и обрела новое имя – Буркина Фасо. В нём были соединены слова из двух основных местных языков, перевод которых гласил: «Родина достойных людей».
Дело, конечно, не в названии, а в серии энергичных, передовых реформ в области политики и экономики, предпринятых Санкара. Они вызывали злобу у бывшей метрополии и у насквозь продажных соседних режимов – тотально буржуазных. Ну, а визит в Буркина Фасо кубинского вождя Фиделя Кастро вообще напугал их до смерти. В 1987 году Т. Санкара был вероломно убит, вооружённое сопротивление его сторонников было подавлено внешней и внутренней реакцией.
Лоран Кабила имел больший стаж антиимпериалистического и антиколониального противостояния. Он представлял собой тот тип африканского революционера-марксиста, который включился в борьбу ещё при Эрнесто Че Геваре. Тот в начале шестидесятых участвовал в повстанческом движении в Конго и оказал огромное влияние на Кабилу. Впоследствии Че отбыл в Южную Америку. В то время, когда он партизанил и погиб в боливийской сельве, его ученик возглавил в конголезской провинции Южное Киву – самопровозглашённую республику и 20 (двадцать!) лет успешно отбивал атаки войск диктатора Мобуту – ставленника США и крупных западных монополий. В 1996 году повстанцы взяли Киншасу – столицу Заира (так называлась эта страна в годы мобутовской тирании). И вот тиран бежал, а Кабила вернул стране прежнее, дополненное название – Демократическая Республика Конго, став её президентом.
Людо Мартенс был официальным советником нового президента. Если учесть, что Конго некогда являлось колонией Бельгии, а Кабила и Мартенс при определённых различиях стояли всё же на одинаковых марксистских позициях, этот факт свидетельствует о первичности не национального, а идеологического признака в человеческих взаимоотношениях. Подлинный интернационализм, открытый миру и дружбе, сочетающий базу патриотизма и почвенности с международной солидарностью трудящихся, рано или поздно одерживает победу над догматическим национализмом – хоть в джунглях, хоть в мегаполисах. Мстя славному сыну Конго, прозападная агентура убила Л. Кабилу в 2001 году.
Но мы отвлеклись. Нужно просто сказать, что, куда бы ни заносила судьба руководителя Партии Труда Бельгии, это был не стихийный, слепой порыв ветра абстрактных путешествий, но планомерная, наполненная глубоким содержанием работа политика, исповедовавшего заветы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.
Да, именно так выглядит неоспоримый и неразделимый ряд творцов научного коммунизма, чьи великие заслуги признавал Людо Мартенс и признают миллионы людей во всём мире. Но есть филистеры и начётчики, политические ханжи и лицемеры, не говоря об откровенных врагах, которые отвергают Сталина как равноценного светоча в этой плеяде.
Всегда полезно задаться вопросом: почему хулители Сталина и сталинского Советского Союза столь единодушны, идёт ли речь о членах компартий (есть и такие уроды) или о ярых противниках коммунизма, о либералах или о фашистах, об утончённых интеллектуалах европейского толка или о брутальных и деспотических восточных монархах?
Потому что у них у всех общий знаменатель – капитализм. Иногда этот знаменатель плохо осознаваем ими, но чаще вполне понятен и дорог. Они видели, видят, всегда будут видеть в фигуре Сталина главную угрозу эксплуататорским принципам их существования, самой их жизни, наконец.
В связи с этим считаю принципиально важным пояснить нижеследующее.
Говоря без обиняков, методологическим пороком большинства отечественных и зарубежных историков является то, что они упорно твердят о семидесяти четырёх годах советской власти. Эта же ошибочная исходная установка типична для многих образованных лидеров компартий, тем более – для неудовлетворительно подготовленных масс. Подобная зашоренность мешает разглядеть, что в середине пятидесятых годов минувшего столетия, начиная с XX съезда КПСС, обозначился водораздел между истинно советским и скрыто антисоветским периодами истории СССР. Во время так называемой перестройки – открыто антисоветским.
С воцарением в Кремле Хрущёва заканчивался накат нового мира, начинался его откат. Он был диалектическим и долгим. Внутри сопровождался не только глупыми и разрушительными действиями и бездействием, но также периодическими рывками в развитии, феноменальными актами ускоренного созидания, спорадическими взлётами в искусстве, науке, технике. Снаружи – отдельными успехами в распространении коммунистического влияния на планете. И всё же из-за общего процесса затухания эти взлёты из года в год делались слабее, происходили реже, провалы учащались.
СССР всё чаще буксовал в раскисшей колее антисталинских реформ. Сначала предрыночные, затем полурыночные и, наконец, рыночные, эти реформы расшатывали всю материальную и духовную державную конструкцию. Большинство экономических и политических нововведений и реорганизаций послесталинского периода были абсолютно противопоказаны социалистическому народному хозяйству, антикапиталистическому образу жизни.
Справедливости ради укажу, что сущность творимой катастрофы оставалась не замечаемой многими из-за трескучей марксистско-ленинской риторики, маскировавшей прокапиталистическое перерождение страны; оно продолжалось без малого сорок лет. И сущность эта называется десталинизацией. Она же дебольшевизация, десоветизация, дезинтеграция, денационализация, деиндустриализация, деколлективизация, дегуманизация… Короче, – дебилизация. Если не всех, то весьма изрядного числа.
XX съезд КПСС стал запалом к фугасу замедленного действия, на котором подорвалось сознание большего количества людей, чем их погибло за всю историю минного оружия. Философская мысль, которая при Сталине была рабочим инструментом объяснения и переустройства мира, превратилась в утончённую, эстетствующую болтологию либо в набор заскорузлых лозунгов. С партийных и комсомольских трибун выкликалось множество коммунистических призывов. За трибунами текла другая жизнь, в которой те же ораторы всё чаще руководствовались всего двумя призывами, весьма некоммунистическими: «приспосабливайся» и «обогащайся».
Однако хрущёвщина, подмявшая под себя Советский Союз, оказалась чересчур оголтелой, плохо управляемой владыками вещного мира.
Народ страдал от внезапно расцветшей уголовной преступности. Растаптывание памяти о том, кто помимо других обязанностей исполнял роль главного стража социалистической законности, понизило как производительность труда, так и уровень охраны общественного порядка. Народ нёс ничем не оправданные экономические потери, связанные с ростом цен, замораживанием выплат по облигациям и т. д. К концу хрущёвского правления население СССР впервые с войны стало недоедать из-за катастрофического падения сельхозпроизводства. Черчилль сардонически комментировал: я думал, что умру от старости, но умру от смеха – Россия начала импортировать хлеб.
Прохрущёвская часть мирового комдвижения вырождалась и разлагалась. Двадцатый съезд не просто разъединил, а буквально вспорол и разрубил его. Лучшую, наиболее здоровую, свободную от антисталинизма часть комдвижения стал на определённое время представлять маоистский Китай. В документах той поры, выходивших в Пекине, но не попадавших в СССР, содержалась отточенная и разящая констатация: «Посылая проклятия в адрес Сталина, Хрущёв тем самым наносит величайшее оскорбление советскому народу и КПСС, величайшее оскорбление Советской армии… величайшее оскорбление социалистическому строю, величайшее оскорбление… революционным народам всего мира, величайшее оскорбление марксизму-ленинизму».
Этот своевременный набат не был услышан перерожденцами, коих плодила антисталинская действительность. Волюнтаризм и субъективизм – так обтекаемо назвали главные прегрешения Хрущёва сместившие его коллеги, хотя вместо их келейного решения требовался гласный суд наподобие московских процессов 1937—38 гг.
На смену пришла брежневщина. Антисталинизм приглушили как непопулярное явление, однако не осудили. Демонтаж коммунистических основ через молчаливую десталинизацию не прекратился. Контрреволюция стала ползучей. Горлопаны, то и дело поминавшие кузькину мать, отошли на задний план, на передний вышли вкрадчивые партсовслужащие. Слова «партиец» и «чиновник» постепенно превращались в синонимы. Выражение «красиво жить не запретишь» потеряло иронический смысл. Перенятая у Хрущёва система номенклатурных привилегий, несправедливых, незаслуженных, разрослась уродливым злокачественным образованием на теле общества. Партбилет у определённых «товарищей» в определённом смысле ценился, а для товарищей всё ещё был по-настоящему свят. Но. В отличие от беды природно-стихийной, большая политическая беда всегда начинается с малой: уже теряли святость и пионерский галстук, и комсомольский значок.
Сформировалась предсказуемая надстройка уже появившегося базиса – теневой экономики. Базис был пока некрепким, но, как и полагается всякому базису, нуждался в идеологическом обслуживании и получил его. Прежде всего – в среде почитателей и проводников хрущёвского курса. Они же потом – опора курса горбачёвского.
Парадоксальная советско-антисоветская подготовка кадров невольно отражалась на умонастроениях зарубежных коммунистов и друзей. Вне нашей страны процесс десталинизации «раскочегарился» именно при Брежневе. Даже маоисты частично отступили под давлением этого процесса, отойдя от сталинизма как от науки и обратившись к тому, что было ими названо «идеями Председателя Мао». Не все те идеи были безошибочными…
Трюк с провокационной антисталинской истерией повторила на новой основе горбачёвщина. Он опять удался. Коварство трюка заключалось в том, что горбачёвщина верно обозначила следствие застарелых общественных недостатков, ловко подменив в расшатанном народном сознании их подлинную причину. Новым же было то, что антисталинизм и антикоммунизм наконец-то уравняли в правах. Закон о кооперативах, департизация, разгосударствление, демонополизация внешней торговли, другие лазейки уже позволяли красной буржуазии рулить легально. Под бравурную музыку и демагогические возгласы «Вся власть – Советам!» нас подбросило к точке двоевластия. Оттуда по закону социальной физики мы сверзились в постперестроечную яму. Без Советов, без страны и даже без штанов.
Людо Мартенс был одним из тех иностранных коммунистических деятелей, которые в разное время, но задолго до частично опомнившихся в конце 1980-х советских коммунистов, осуждали безыдейное реформаторство наших лидеров и, в первую очередь, пресловутую горбачёвскую перестройку. Он уловил главное: кремлёвская контрреволюция неслучайно начала свою деятельность с охаивания Сталина. Она ничего не делала спонтанно, а била в точную цель. Уничтожение сталинизма – это уничтожение ленинизма, уничтожение ленинизма – это уничтожение марксизма. Всё вместе – это уничтожение СССР, социалистического лагеря и мирового коммунизма, что и требовалось совершить согласно страстной мечте отборных человеконенавистников и столь же отборных идиотов разных времён, народов, классов, стран.
Очевидно, что здесь возникает вопрос: о каком-таком сталинизме идёт речь? Мартенс в своей книге даёт лишь частичный ответ на него. Чувствуется, однако, что он вплотную подобрался к осознанию не только практических, но и теоретических истин Сталина. А это и есть сталинизм.
Когда жил и творил Карл Маркс, то почти никто, кроме Фридриха Энгельса, не осознавал, что новая философия освободительной борьбы, политико-экономические законы, открытые и введённые в её теорию и практику, могут и должны называться марксизмом. Это произошло позже. Лишь после смерти Маркса данный научный термин прочно укоренился как среди последователей, так и в стане противников.
Когда жил и творил Владимир Ильич Ульянов-Ленин, терминологического понятия «ленинизм» практически не существовало. Несомненно, что лично Ленин резко возражал бы против использования нами этого понятия. Но после его кончины оно всё-таки вошло в жизнь, в плоть и кровь политических и экономических реалий.
Это вполне естественно. Ведь ленинизм, логично и последовательно вырастая из марксизма, явил собой новый крупнейший прорыв в данной области человеческих знаний. Условно говоря, если Маркс определил, что следует делать для сокрушения эксплуататорского общественного строя, то Ленин определил, где и когда это можно и нужно сделать. Иными словами, марксизм и ленинизм есть две количественные и качественные ипостаси одного и того же великого учения. Их можно представить в виде 1-го и 2-го этажей здания коммунистического будущего.
Внушительным историческим фундаментом ему послужил предыдущий многовековой вклад личностей и масс в дело борьбы против рабства, неравенства, господства денежного мешка. «Стройматериал», уложенный в основание, состоял из: а) знаний, заключённых в устных и письменных произведениях провозвестников справедливого общества; б) практического опыта, накопленного в ходе умственного и физического труда, стачек, восстаний, иных социальных процессов, формирующих общественное сознание.
Словом, понятия «марксизм» и «ленинизм» утвердились не благодаря, а вопреки желанию создателей обоих этажей грандиозного строения. Грандиозного ещё и потому, что вовсе не двухэтажного. На сегодняшний день мы имеем целых три этажа, являющихся плодом гениального социального зодчества. Третьим является сталинизм – следующая количественная и качественная ипостась учения Маркса, Энгельса, Ленина. Та, что определила, как – какими силами, средствами, в каком направлении – строить и защищать новую жизнь[2 - Здесь тоже присутствует некоторая условность. Ведь ответы на вопросы «что», «где», «когда», «как» в тактически неодинаковом, но в стратегически едином виде содержатся в наследии каждого из классиков коммунистического учения. Но есть и безусловность. Она заключается в живом характере их философского творчества, которое отторгает любое идолопоклонство или насилие над собой, но поддаётся совершенствованию. И даже требует антидогматического, преемственного расширения и углубления.].
Итак, Маркс не запатентовал марксизм, хотя совершил в умах колоссальный, не сравнимый ни с чем в истории переворот. Ленин даже не заикался о ленинизме, хотя подготовил и осуществил Великую Октябрьскую социалистическую революцию, победил в гражданской войне. Для Сталина был неприемлем малейший намёк на сталинизм, хотя за его плечами уже были такие титанические свершения и победы, как индустриализация, коллективизация, разгром троцкистско-бухаринской контрреволюции, триумф во Второй мировой войне, послевоенное возрождение и многое другое.
Парадоксальность ситуации в том, что вожди в своей скромности были правы. Как были одновременно правы их потомки, которые через некоторое время после ухода вождей из жизни делали вышеприведённые именные понятия устоявшейся, верной научной нормой.
Почему же не стало нормой употребление термина «сталинизм»?
Вообще-то сразу после похорон И. В. Сталина непривычное для сегодняшних поколений словосочетание марксизм-ленинизм-сталинизм стало появляться, не могло не появиться, изредка в выступлениях советских, чаще – зарубежных деятелей, в нашей и иностранной прессе, в научной литературе. В СССР это продолжалось недолго – какую-то пару лет, до уже упоминавшегося XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 г. На закрытом заседании перед делегатами съезда выступил Хрущёв. Выступил самовольно, поправ нормы партийной дисциплины, социалистической законности и принятой у советских людей морали. Выступил с тайно подготовленным докладом о культе личности Сталина, а фактически с грубым, бездоказательным враньём.
Так был дан старт государственному антисталинизму в СССР. Так мировая реакция обрела своего неожиданного и лучшего союзника, который сделал ей бесценный идеологический подарок. Из монолитного триединства, воплощённого в марксизме-ленинизме-сталинизме, ревизионистами и оппортунистами была изъята венчающая его часть. Усечённая, искажённая теория не могла не породить такую же искажённую практику. Это неумолимо вело и привело к логическому концу – уничтожению советской державы, служившей в сталинскую эпоху прообразом заветного будущего человечества.
Значение имени, символизирующего исторический этап, не превалирует над значением того, что под этим именем свершилось. Здесь в полной мере работают законы соотношения формы и содержания. Ни первым, ни вторым жертвовать нельзя. Однако в случае со сталинизмом враг попытался – и небезуспешно – оболгать, обкорнать формосодержательное целое. То, что наступило в СССР потом, было по внешнему виду многоименным, но фактически безымянным этапом нашего теоретического и практического существования, сильно ослабленного, являвшегося околонаучным и околокоммунистическим.
Заканчивая это неполное, но достаточное в данном случае пояснение, добавлю: марксизм – это только марксизм. Говоря о ленинизме, мы имеем в виду марксизм-ленинизм. Сталинизм есть, соответственно, марксизм-ленинизм-сталинизм. Речевая экономия позволяет употреблять эти термины обособленно. Но и тогда сталинизм выступает в качестве наиболее полного эквивалента научного коммунизма. Это продлится до тех пор, пока из прежней фундаментальной трёхсоставной базы не прорастёт новый этап нестареющего учения.
О тех, кто в наше время отрицает «варварский» сталинизм, исповедуя «цивилизованный» марксизм, и поминать не стоит, настолько они мелки и ничтожны, а порой просто потешны.
Между тем есть вполне преданные коммунистическим идеям люди, уважающие Иосифа Виссарионовича Сталина, но считающие, что возник и живёт лишь марксизм-ленинизм, что настаивать на рождении сталинизма значит лить воду на мельницу троцкистов. Последние в своих инсинуациях когда-то исходили из противопоставления марксизма ленинизму, сегодня – из противопоставления марксизма-ленинизма сталинизму. Но исходить-то следует из объективной, неразрывной связи всех трёх несущих элементов (этажей) здания, в котором был воплощён идейный проект, органично сочетавший самые передовые мысли, слова и дела. Тогда вы не только не потакаете провокаторам, но лишаете их провокацию действенности.
«Сталинист?» – их излюбленный вопрос-обвинение, которое они, как клин, вбивают в наши ряды, надеясь запугать.
«Сталинист!» – наш гордый, непреклонный и безбоязненный ответ, вышибающий их клин.
Мудрость гласит, что «доказательство существования солнца – само солнце, поэтому, требуя этого доказательства, не отворачивайся от светила». Если не отворачиваться от Сталина, научно оценивать свет, источаемый его письменными трудами и всей деятельностью, то не могут не открыться бесспорные свидетельства существования сталинизма.
Коль скоро он является наивысшей точкой сцементированного триединства, нелишне хотя бы схематично коснуться основ, важнейших составных частей его. Тем более что большинство читателей, даже сведущих в марксизме и в ленинизме, в вопросах сталинизма «плавают».
Если рассматривать сталинизм сам по себе, то этих основ у него четыре. Первая – это работы и высказывания Сталина по теме, имеющей обобщающее название «Национальные проблемы». Вторая обобщается темой «Философские проблемы». Третья – темой «Экономические проблемы». Четвёртая – темой «Военные проблемы».
По первой теме главные труды были написаны Сталиным ещё до революции. В них дана развёрнутая картина национальных и интернациональных проблем в историческом развитии и в перспективе, дано наилучшее научное определение нации. Заложена программа гармонизации межнациональных отношений. Возникновение уникальной исторической общности – советского народа – тесно связано с соответствующими сталинскими научными исследованиями и представляет собой одну из ведущих заслуг сталинизма. То, как ненавидит советский народ всякая буржуазия, являющаяся врагом всех народов вообще, включая собственный, – лучшее доказательство правильности пути, по которому шло заложенное Сталиным развитие наций в СССР.
По второй теме важны сталинские мысли о диалектическом и историческом материализме: без овладения этими двумя столпами обществоведения немыслимо овладение коммунистическим учением. В том числе это можно назвать высококлассной популяризацией, приёмами которой вождь пользовался мастерски. Непростая философия нашла своё отражение в доходчивом, привязанном к практике, хорошо усваиваемом виде. В ней разбирались до этого лишь руководящие партийные и комсомольские кадры, да и то не все. Отныне коммунистическое учение и его большевистская сокровищница становились достоянием народных масс, входили в систему как образования, так и самообразования.
Статьи и лекции Сталина послужили концептообразующим материалом к вычленению ленинизма в качестве самостоятельной, хотя и развившейся из марксизма теории.
Кроме того, был выдвинут теоретический постулат высокого философского уровня и политического предвидения: по мере продвижения вперёд по пути социалистического строительства остатки капиталистических элементов на определённых этапах увеличивают сопротивление, классовая борьба обостряется, поэтому советская власть должна не ослаблять, а наращивать усилия по подавлению этих элементов. (Последние становятся наиболее опасными на стадии агонии).
Получила дальнейшее развитие важная марксистская теория о базисе и надстройке. В частности, Сталин доказал, что язык не является надстройкой; это имело, между прочим, не отвлечённый, а прикладной характер и острое политическое значение[3 - Сталин вывел языкознание из тупика, в который оно было заведено академиком Н. Я. Марром. Сторонники раскритикованного Сталиным вульгарного подхода к классовости перенесли её принципы на формирование и развитие языков. Они-то и настаивали на том, что язык относится к надстроечным элементам. То есть чем раньше общество расслаивалось по классовому признаку с появлением в нём частной собственности и основанной на материальном богатстве социальной иерархии, чем распространённее были товарно-денежные отношения, тем более развитым, богатым, перспективным был его язык. Возникали путаница и полная чушь, что в нечистых целях использовалось расистами-колонизаторами, сионистами-космополитами и прочими господами. Из этой, мягко выражаясь, неверной посылки, выходило, что иврит совершеннее русского, что английский превосходит хинди, что язык испанцев должен жить, а язык индейцев кечуа должен исчезнуть и т. д.].
По третьей теме Сталин впервые обосновал сначала теоретически, а затем практически возможность построения социализма собственными силами в одной стране, находящейся в капиталистическом окружении[4 - Впервые в партии об этом было заявлено летом 1917 года на VI съезде РСДРП(б), то есть ещё до того, как большевики пришли к власти. Прогностическое выступление принадлежало И. В. Сталину.]. Вождь выдвинул шесть условий развития промышленности для победы социализма. Открыл гениальную формулу основного экономического закона социализма, которая есть ключ к решению любой задачи по обеспечению рациональности народного хозяйства во имя общественной и персональной пользы. И включил в повестку дня актуальных теоретических исследований возможность построения коммунистического общества в отдельно взятой стране.
По четвёртой теме Сталин определил сущность стратегии и тактики в их политическом и военном единстве. Обогатил военную мысль положениями об универсальных, постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, откуда проистекала непосредственная органическая связь её хода и исхода со степенью и характером экономического и политического развития государства, с господствующей в нём идеологией. Ему принадлежит новое слово в вопросах, посвящённых активной обороне, оперативному маневрированию, законам наступления и контрнаступления, взаимодействию родов войск. А также – в выработке разнообразных тактических приёмов, например: захода в тыл противника, одновременного и разновременного прорыва его фронта на нескольких участках, прорыва флангов вражеских войск.
Вождь разрабатывал или принимал участие в разработках методов окружения группировок противника с последующим их рассечением и уничтожением по частям, артиллерийского наступления (ему принадлежит крылатое выражение «Артиллерия – бог войны»), достижения превосходства на театре военных действий не за счёт концентрации бомбардировщиков, как это предписывалось западной доктриной, а посредством собранной в кулак истребительной авиации[5 - Никто и ничто не сотрут из всемирной истории войн знаменитые десять сталинских ударов 1944 года – эталон применения военной науки на практике. Ни одна из полутора сотен стратегических операций на фронтах Великой Отечественной войны максимальной протяжённостью более чем в 6 тысяч километров не была спланирована и проведена без прямого руководства или участия Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Подавляющее большинство этих операций были победоносными.].
Как подробнее ознакомиться со всеми четырьмя основами сталинизма? В высшей степени просто. Как именно эти сложнейшие вопросы были рассмотрены и объяснены? В высшей степени доступно. Как их решение претворялось в жизнь? В высшей степени разумно.
Изучайте сталинскую эпоху, читайте Иосифа Виссарионовича, благо все труды его имеются в Интернете!
Но продолжим. Горбачёв, возглавив КПСС, открыто возмущался термином «сталинизм». Стращая своих критиков, запутывая собственные прокапиталистические следы, он утверждал, что это, мол, выдумка врагов коммунизма. Такая «забота» о коммунизме ярого антикоммуниста говорит о том, что термин точен. Лишённые инструмента сталинизма, коммунисты, критикуя горбачёвские действия, выглядели и выглядят нерешительно, неубедительно, немощно и даже плаксиво.
Подкованные враги народа всегда знали, что сталинизм в качестве научно обоснованной системы философских, экономических, социально-политических взглядов существует и что он практически воплощался и побеждал. Поэтому они старались либо, как горбачёвы, замалчивать и отрицать сей факт, либо, как троцкие, заставлять недалёких людей смущаться, оправдываться, отнекиваться от сталинизма. Не стало Советского Союза – и орава интеллектуального быдла перешла от ругани в адрес личности к тому, к чему втайне давно готовилась. Принялась десакрализировать, унижать и топтать возведённую под руководством личности державу, высмеивать чертежи и планы державного строительства.
Анализ сталинского духовно-материального наследия, логика классовой и национально-освободительной борьбы, перспективы и интересы рабочего движения и общего антикапиталистического сопротивления, результаты советского опыта таковы, что именно отрицание теории сталинизма льёт воду на мельницу сонма наших врагов.
Примечательно, что отрицание сталинизма как науки вместе с антисталинизмом как клеветой в адрес вождя, поразившими КПСС и другие партии, в немалой степени способствовали реанимации троцкизма. Но тот, несмотря на эту идейную подмогу, несмотря на поддержку международного капитала, так и не оправился от нокаута, нанесённого ему Сталиным. И по сию пору часто вынужден действовать негласно, открещиваясь от своего истинного названия и содержания.
Мартенс опубликовал книгу «Другой взгляд на Сталина» давно, в 1994-м. Она сразу стала скандально знаменитой. Для привыкших к зоологическому антисталинизму европейских читателей книга «родного» автора прозвучала как бомба. Ведь она в корне противоречит насаждаемому правящими кругами Запада отношению к деятельности и личности Сталина в качестве неприемлемых. Соответствующую эпоху не только советской и российской, но и мировой истории они стараются принизить до малозначительного эпизода.
Должен ещё раз сказать, что автор книги не поднялся до высот научного осознания сталинизма, восприятия не только практического, но и теоретического вклада Сталина в сокровищницу нашего учения. Тем не менее книга уподобилась тарану, пробивающему стену антисталинской, антисоветской и антироссийской пропаганды, особенно беспардонной в Западной Европе. Мартенс внёс определённый вклад в развитие того, что на Западе именуется новой историей. Пусть не методологический, а популяризаторский вклад, но и это немаловажно в условиях засилья в западной и прозападной историографии откровенных фальсификаторов. Благодаря ему Сталин и сталинизм если не были полностью реабилитированы в глазах дезинформированного европейского общества, то вызвали неподдельный интерес к себе.
Несмотря на то что книга переведена на несколько языков и пользуется спросом, её довольно трудно разыскать в европейских книжных магазинах. Чаще всего книгу распечатывали из Интернета. Причём происходит это в тех странах, где громче всех распинаются о свободе и демократии.
В зияющую брешь пока не хлынул всесокрушающий поток правдивых материалов о сталинской эпохе, о самом вожде. Но уже полетели первые ласточки будущего торжества оклеветанного сталинизма. Гровер Ферр, Харпал Брар, Клаус Хессе, Ян Грэй, Абдул Мумин, Билл Бланд, Виджай Сингх, Сатья Гупта, Нейл Гулд, Умберто Ботафава, Мони Гуха, Туфал Аббас, Пабло Миранда, Арч Гетти… – отнюдь не каждый из этих людей, столь разных и столь удивительно единодушных по фундаментальным вопросам историзма, член компартии. Кое-кто из них был достаточно осторожен в оценках подлинно прогрессивных явлений жизни. Однако их книги и статьи, доклады и речи срывали маску с фальшивых радетелей правды на всех континентах и продолжают делать это даже после кончины некоторых из перечисленных авторов.
А вышеозначенными радетелями являлись, прежде всего, оппортунисты и ревизионисты, заполонившие идеологический аппарат КПСС. Они как огня боялись просталинских выступлений, препятствовали им в СССР, перекрывали каналы их доступа извне. Наперекор всем запретам мероприятия в защиту – если не сталинизма, то доброго имени Сталина – проходили и проходят в Индии и США, в Италии и Новой Зеландии, в Албании и Пакистане, в Перу и Конго, в Греции и Афганистане, во Франции и Турции, в Ираке и Японии…
Жаль, что Мартенс и многие другие зарубежные друзья были лишены возможности воочию убедиться в стихийном протесте против антисталинизма в Советском Союзе. Порой он был массовым, порой единичным, но не прекращался никогда.
Наиболее впечатляющие и кровопролитные выступления состоялись при Хрущёве – в Тбилиси (1956 г.) и в Сумгаите (1963 г.). Впоследствии протест нередко выливался в самовольное развешивание портретов вождя по месту жительства и работы его сторонников, в подпольное изготовление фотографий Сталина и их наклеивание на транспортных средствах. Случалась самовольная установка бюстов. На улицах, вдоль шоссейных и железных дорог появлялось написанное аршинными буквами, кричащее – «Сталин». Призыв «да здравствует» не требовался: всё было ясно и так.
Бюсты демонтировались, лозунги стирались… Но власти были не в состоянии проконтролировать и пресечь собрания по домам и квартирам, где 21 декабря праздновали день рождения И. В. Сталина, а 5 марта поминали его смерть. Впрочем, тосты за Сталина можно было услышать в кафе и ресторанах.
Ныне всё громче звучат требования огромного числа граждан постсоветских республик вернуть имя Сталина проспектам и площадям, установить ему памятники. Десятки их установлены жителями городов и сёл. Как правило – явочным порядком и довольно скромного вида. Но символическое значение этих мемориальных знаков колоссально. Кое-где власти оказались вынужденными узаконить их, подчинившись народной воле. У меня нет возможности рассказать подробнее об этом, как и о более серьёзном сопротивлении в советские годы, заключавшемся в организации нелегальных политических групп на платформе сталинизма. Напомню только, что репрессивные действия органов госбезопасности в послесталинский период характеризуются половинчатостью в отношении диссидентов из числа антисоветчиков и антикоммунистов. Зато они были – сознательно, установочно! – суровыми в отношении сталинцев, которые и тогда представляли, и сейчас представляют собой беспримерный образец преданности советской родине, коммунизму. Если значительное количество вышеназванных диссидентов наказывалось высылкой на Запад (щуку бросали в реку), то всех арестованных и осуждённых сталинцев ожидали далеко не сахарные тюремные условия.
За границей продолжают выходить произведения, разоблачающие хрущёвско-горбачёвских прихлебателей и их антисталинскую истерию. Эти произведения, к сожалению, были и остались малодоступными для отечественного читателя, так как за малым исключением пока не переведены на русский язык. А те, что переведены, печатаются уже вторым и третьим изданиями – настолько востребованы россиянами, уставшими от попугайских, топорных и традиционно брехливых антисталинских россказней. Нам столько десятилетий внушали, мол, редкие кучки сталинистов окопались исключительно в советском прошлом, весь мир давно-де выбросил сталинизм на свалку истории… Поэтому тяга к познанию внезапно открывшегося иностранного просталинского взгляда на историю особенно велика.
Ситуация с аналогичными книгами в России несколько иная, но есть и сходство. За последние годы на отечественном книжном рынке появилось много работ добросовестных российских авторов, камня на камне не оставляющих от общей антисоветской и частной антисталинской лжи. Однако их зачастую гораздо более содержательные труды остаются малодоступными или вовсе недоступными подавляющему большинству зарубежных читателей по причине отсутствия переводов даже на широко распространённые языки – английский, французский, немецкий, испанский, португальский, арабский, китайский, хинди, не говоря о других.
Очередное издание книги Людо Мартенса предпринято издательством «Алгоритм» под возвращённым, оригинальным заголовком: «Другой взгляд на Сталина». Предыдущее издание называлось «Запрещённый Сталин». Этот заголовок тоже был оправданным, потому что буржуазные власти и обслуживающие их масс-медиа, европейская книжная торговля книгу замалчивали, бойкотировали, запрещали. Неудивительно. С появлением каждой такой книги капитализм шипит и брызгает слюной, как раскалённая антисталинизмом сковорода, которую Истина, презирающая всё и вся, кроме объективности, словно окатывает холодной водой.
Не буду утомлять читателя пересказом содержания книги Мартенса. Но заострить внимание на тех или иных острых моментах необходимо. Впрочем, все её «моменты» являются острыми, ибо описывают тектонические сдвиги в жизни не только СССР, но всего мира.
Автор охватил практически все стороны сталинской эпохи, включая самые болезненные. Это, например, репрессивные меры в отношении врагов народа, проанализированные наиболее полно в главах «Большая чистка» и «Борьба против бюрократизма», а также в главе «Коллективизация». Сюда же относится особенно полюбившаяся в 1990-е годы западным и прозападным пропагандистам спекулятивная тема так называемого голодомора на Украине, досконально освещённая в главе «Коллективизация и „украинский холокост“».
Кстати, в этой главе Мартенс во всеоружии документов воздаёт должное бандеровским подонкам, которые в период написания книги уже вовсю поднимались на щит украинскими нациками. Эти человекозавры дорвались до власти сразу после уничтожения СССР в 1991-м. Но Людо Мартенс не дожил до 2014-го, когда те, взбесившись от безнаказанности, развязали кровавую бойню против несогласных с бандеризацией Украины. Иначе обязательно посвятил бы этому целую главу, лейтмотивом которой наверняка стало бы: Сталина на вас, христопродавцы, нет!
Он рассуждает о вероятных 1–2 миллионах украинцев, умерших от голода в 1932–33 годах. Но я позволю себе возразить автору, ибо и это число является преувеличенным, не говоря о фантастических 20 миллионах жертв «голодомора», по которым стенают наёмные плакальщики незалежной Украины и остального постсоветского пространства.
Отмечу и другое. Указивка насчёт голодомора пришла из США, где, кстати, в период, прозванный Великой депрессией, тоже голодали и недоедали миллионы. В зарубежной печати сообщалось, что по этой причине там умерли от 2 до 4 миллионов человек. В это время массово голодало также население ряда районов Европы, Китая, многих стран Латинской Америки, пол-Африки. А в такой густонаселённой стране, как Индия, находившейся под «эффективным» управлением «демократических», «цивилизованных» англичан, всеобщий или частичный голод был перманентным состоянием.
Однако только на Украине возникло «научное голодомороведение» и профессия «голодомороведа». Народ, искренне скорбящий по умершим, среагировал на дешёвку властей моментально: приевшееся выражение «политические держиморды» заменил на «политические голодоморды». Внешне эти морды, конечно, совсем не голодные, а даже раскормленные, для чего достаточно глянуть на миллиардера и по совместительству президента – Порошенко.
Киевские холуи наперегонки бросились перевыполнять задание заокеанского барина. Если в США в разное время оценка жертв «голодомора» колебалась от 1 до 6 миллионов, то в украинской печати после резвого 10-миллионного старта замельтешили лихо взятые «голодомордовыми» бегунами барьеры в 15, 16, 18, 20 миллионов.
