скачать книгу бесплатно
Джулия просияла ему в ответ. У Рики резко поднялось настроение.
«Да что со мной такое?!» – удивленно подумал он.
Рики ушел от Фарамондов, чувствуя себя кораблем, который только что отправили в плавание по неизвестным водам.
«Удивительная дама, – думал он по дороге к своему временному пристанищу в деревне. – Очень милая и совершенно удивительная».
II
Рыбацкая деревушка под названием Дип-Коув располагалась в северной оконечности острова и представляла собой кучку домов, рассыпанных по берегу ничем не примечательной бухты. В деревне имелись магазин, почта, паб «Треска и бутылка» и церковь. Когда случался хороший улов, его увозили на фургоне в Маунтджой на южном побережье. Маунтджой – единственный город на острове – был туристическим центром с тремя маленькими гостиницами. Деревня Дип-Коув (или просто Коув) находилась от него в восьми милях, но туристы из Маунтджоя туда, как правило, не доезжали, поскольку в деревне не было достопримечательностей, да и лежала она в стороне от главной дороги. Наведывались приезжие разве что в «Лезерс» – школу верховой езды, которую держали Харкнессы. Она располагалась в миле от Дип-Коува, а точнее, на полпути между деревней и имением Фарамондов, которое носило название Л’Эсперанс[3 - «Надежда» (фр.)] и, по словам Джаспера, принадлежало семейству с середины восемнадцатого века. Дом стоял на высоком утесе и в ясную погоду был виден за много миль.
Рики сел на взятый напрокат велосипед, который дожидался его во внутреннем дворике, спустился с холма по тряской тропе, какое-то время смело катил по шоссе, чувствуя, как соленый ветер щекочет ноздри, а затем по резко уходящей вниз дороге направился в Коув.
Дом мистера и миссис Феррант стоял на территории порта; в распоряжении Рики были спальня на втором этаже и крошечная гостиная. Он предпочитал работать в спальне у окна, из которого открывался вид на гавань, узкую песчаную полоску берега и причал с маленькой флотилией рыбацких лодок. Чайки с характерной для этих пернатых настырностью наполняли воздух криками – звуковой фон, типичный для морского побережья.
Подъезжая к дому, Рики почувствовал запах пропаренного белья. Во двор вышла миссис Феррант – привлекательная дородная женщина лет тридцати пяти с черными волосами, тщательно собранными в узел, черными глазами и смугловатой кожей. Как и у большинства жителей острова, в ее внешности отчетливо угадывались черты галльских предков.
– А, вы вернулись, – констатировала она. – Чаю хотите?
– Большое спасибо, миссис Феррант, пока нет, – ответил Рики. – Я очень поздно обедал.
– В Л’Эсперанс?
– Верно.
– Наверное, богатый был стол и сервирован прекрасно?
Ее манера речи не поддавалась точному определению. Говорила миссис Феррант почти так же, как жители западных графств, но в словах слышался призвук французского «р».
– Они там хорошо живут, – пояснила она.
– Да, все было очень хорошо, – пробормотал Рики.
– И все были в сборе? Все семейство?
– Наверное. Я точно не знаю, сколько в нем человек.
– Мистер и миссис Джаспер и дети. Еще Бруно, когда он не на учебе.
– Верно, – согласился Рики. – Бруно тоже был.
– И больше никого?
Рики почувствовал себя загнанным в угол.
– Были, – ответил он. – Мистер и миссис Луи Фарамонд.
– А-а, – протянула миссис Феррант, помолчав. – Они.
Рики уже повернулся, чтобы уйти, но она снова спросила:
– И все?
Рики начинала раздражать такая настойчивость.
– Еще была одна гостья, – ответил он и направился к дому.
– Какая? – не сдавалась миссис Феррант.
– Мисс Харкнесс.
– А она-то что там делала?
– Обедала, – очень холодно ответил Рики и взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Внизу миссис Феррант хлопнула кухонной дверью.
Рики пытался поработать, но так и не смог – кто же начинает работу далеко за полдень. Так что он выпил два бокала пива. Ему вспоминалось, как Джулия с нежным, как цветок магнолии, лицом говорила о молодой беременной женщине, словно это была лошадь, как Луи Фарамонд флиртовал с гостьей, а Селина строила всем гримасы. Потом вдруг откуда-то возникла миссис Феррант в образе фурии.
– А, вы вернулись, – проговорила она одними губами.
«Сейчас как завопит», – подумал Рики и проснулся.
Полуденное солнце золотило гавань, придавая яркости лодкам и одежде жителей деревни. В группке мужчин у пристани Рики узнал хозяина дома, мистера Ферранта.
Мистер Феррант был местным водопроводчиком и на все руки мастером. Ему принадлежали довольно новая машина и небольшая лодка, которая, помимо паруса, была оснащена мотором. На ней он рыбачил в гавани, а иногда и довольно далеко в море. В целом, Ферранты казались весьма обеспеченной семьей. Глава семьи – крупный мужчина с масленым и, пожалуй, хитроватым взглядом – выглядел довольно привлекательно, благодаря румяному лицу и густым кудрям. Рики подумалось, что он моложе жены, и ей, наверное, приходится за ним приглядывать.
Мистер Феррант что-то живо рассказывал своим собеседникам. Когда он добрался до сути рассказа, слушатели уже складывались пополам от хохота, держа руки в карманах. Постепенно «собрание» стало расходиться. Мистер Феррант повернул к своему дому и, увидев в окно Рики, слегка дернул головой – в Коуве это движение служило приветствием. Рики махнул ему рукой в ответ. Хозяин подошел к дому, хлопнула входная дверь, в коридоре раздались шаги.
Рики решил доставить себе удовольствие и написать благодарственное письмо Джулии Фарамонд. Он сделал несколько попыток, однако письмо выходило то чересчур восторженным, то сухим. В итоге он написал:
«Дорогая миссис Фарамонд!
С Вашей стороны было очень любезно пригласить меня на обед. Мне все очень понравилось.
С огромной благодарностью,
Рики.
P. S. Надеюсь, Ваша гостья удобно устроилась».
Теперь следовало найти в деревне почту и отправить письмо. Рики приехал только вчера вечером и не успел толком осмотреться.
Собственно, осматривать было и нечего. Вдоль берега пролегала центральная улица, а от нее довольно круто вниз по склону расходились маленькие улочки с рядами домов. На углу, по соседству с коттеджем Феррантов, стоял полицейский участок. Единственный магазин под названием «Ткани и предметы обихода» сочетал в себе функции почты, бакалейной и москательной лавок; здесь же продавалась одежда, канцелярские принадлежности и игрушки. Снаружи висели на натянутых веревках бушлаты, матросские куртки, дождевики и свитеры; в темных недрах магазина угадывался остальной ассортимент товаров. Рики неожиданно захотелось что-нибудь купить. Он распахнул дверь и тут же получил удар под дых.
Крутанувшись на месте, он оказался лицом к лицу с пышной копной волос, темными очками, рубашкой в цветочек, бусами и бахромой.
– Ой! – воскликнул Рики, схватившись за живот. – Что это было?
Голос из-под копны сказал нечто неразборчивое, потом его обладатель махнул рукой на свое плечо, с которого на ремне свисал ящичек, странным образом знакомый Рики.
– Я просто выходил, – пробормотал голос.
– Ладно, – произнес Рики. – Ребра вроде целы.
Голос зловеще хохотнул, а его хозяин протиснулся мимо Рики и с этюдником на плече поковылял прочь.
– Как неаккуратно, – заметил вынырнувший откуда-то из темноты мистер Мерсер – владелец магазина и по совместительству единственный продавец. – Не одобряю я такое поведение. Что вас интересует?
Рики, которому все еще было больно, интересовал синий джемпер-поло с ярлычком «Товары местного производства. Специальное предложение!»
– Хороший свитер, – сказал Рики.
– Да, прекрасная ручная работа, сэр. Миссис Феррант – непревзойденная мастерица.
– Миссис Феррант?
– Ну да, сэр. Вы же у них остановились, верно? Джемпер будет вам точно впору. Примерите?
Рики примерил и купил не только джемпер, но и синюю матросскую куртку, которая превосходно с ним сочеталась, и решил сразу же надеть обновки.
Главная улица заканчивалась у ступенек, ведущих к берегу. Там, перед мольбертом, спиной к Рики стоял тот самый человек из магазина. В руке у него была палитра, у ног лежал раскрытый этюдник.
Сначала художник покрыл холст широкими мазками, которые, казалось, не имели никакого отношения к простиравшемуся перед ним пейзажу. Потом в ход пошла яркая черная краска – на холсте появилась обнаженная женская фигура с несоразмерно маленькими ногами, внушительной задней частью и без головы. Художник отступил на пару шагов, присмотрелся, затем кинулся к мольберту и набросал гигантскую длинношеюю птицу, вознамерившуюся клюнуть обнаженную фигуру. «Леда, – решил Рики. – А птица, соответственно – лебедь»[4 - Популярный в живописи сюжет из древнегреческого мифа, изображающий Леду, супругу царя Спарты Тиндарея, соблазненную Зевсом в образе лебедя.].
Изображение сразу же напомнило ему эскизы из гостиной в Л’Эсперанс. Интересно, что бы сказала об этой картине мать, чья живописная манера была очень далека от академической. По мнению Рики, эскизу не хватало цельности.
Художник, по всей видимости, решил, что картина закончена. Он почистил палитру и сложил ее вместе с кистями в этюдник. Затем выудил откуда-то пачку сигарет и спички, отвернулся от ветра и увидел Рики.
Сначала он вроде бы угрожающе нахмурился – из-за обильной растительности на лице определить его выражение не представлялось возможным. Темные очки придавали ему сходство с какой-нибудь сомнительной личностью с Лазурного берега.
– Здравствуйте еще раз, – сказал Рики. – Надеюсь, вы не против, что я немного понаблюдал за вашей работой.
Борода и бакенбарды шевельнулись, послышался какой-то глухой звук. Художник открыл спичечный коробок, который оказался пустым.
– Огонька не найдется? – скорее угадал, чем услышал Рики.
Он спустился по ступенькам и протянул художнику свою зажигалку. Воспользовавшись ею, тот снова принялся складывать принадлежности.
– Как вам здешние места? – спросил Рики, пытаясь найти какую-то тему, которая не вызвала бы в собеседнике враждебности. – Тут так и хочется творить, например, пейзажи писать, да?
– Только не какие-нибудь дурацкие картинки, – ответил голос. – Здесь чувствуется мощь, меня такое больше вдохновляет.
– А не мог ли я видеть ваши работы в Л’Эсперанс – у Фарамондов?
Художник вновь остановил на Рики долгий взгляд, потом сказал:
– На днях я продал несколько работ одной женщине. На уличной выставке в Маунтджое. Бледная такая женщина с черными волосами. Болтала много, конечно, да они все такие. Но, вообще говоря, ничего так дамочка, я бы за ней приударил.
Рики захотелось пнуть художника.
– Ладно, – сказал он. – Я пойду.
– Вы тут остановились?
– Да.
– Надолго?
– Не знаю, – ответил Рики, собираясь уходить.
Похоже, художник был из тех людей, чья потребность выказать собеседнику свое расположение возрастает пропорционально снижению заинтересованности со стороны последнего.
– А куда торопитесь-то?
– Поработать надо.
– Поработать?
– Именно. Доброго вечера.
– Вы ведь пишете, да?
– Пытаюсь, – сказал Рики, не оборачиваясь.
– Гил Феррант так и сказал. Что пишете.
Рики ничего не ответил. Всю обратную дорогу он размышлял о том, что, по всей видимости, уже вся деревня знает и где он остановился, и что пытается писать.
Так что он пошел в коттедж и в очередной раз сел за работу.
Персонажи у него уже были. И отношения между ними он продумал, а вот куда их поместить – не знал: они то топтались на месте, то слонялись без дела. Рики захотелось добавить еще одного персонажа – женщину с нежной, как цветок магнолии кожей, черными волосами и глазами и заразительным смехом.
Миссис Феррант принесла ужин на подносе в гостиную наверху. Рики спросил ее про художника, и она небрежно и резковато ответила, что его зовут Сидни Джонс, и у него «ужасная старая конура» у Рыбачьей лестницы.
– Так он местный?
– Иностранец. Но в Коуве уже давно околачивается.
– Вам нравятся его картины?
– Да мой Луи лучше намалюет, – фыркнула она.
Луи был ее десятилетним сыном-сорванцом.
Уже выходя с пустым подносом из комнаты, миссис Феррант заметила:
– Какой у вас странный старомодный джемпер.
