скачать книгу бесплатно
– Ох, вся надежда на память маленького бойскаута. Ну, поехали.
Положив на выключатели обе руки, он начал сигналить. Шторм хлестал в окна, выключатели щелкали: точка – точка – точка; тире – тире – тире; точка – точка – точка.
Аллейн подождал.
– Если он еще смотрит сюда, – сказал он, – он ответит.
И после пугающе долгой паузы пришел ответ. Светящаяся точка появилась и исчезла.
Аллейн начал снова, медленно и старательно: «SOS. Срочно. Свяжитесь. Полиция. Убийство». И опять: «SOS. Срочно. Свяжитесь. Полиция. Убийство».
Он повторил это три раза и стал ждать – как ему показалось, целую вечность.
Наконец пришло подтверждение: «Понял вас».
Тогда Аллейн сказал:
– Надеюсь, это сработает. Если вы не хотите оставаться в комнате, возьмите ключ у экономки. Заприте комнату снаружи и ждите меня в коридоре. За ширмой есть стул. Полминуты. Я лучше осмотрюсь тут перед уходом.
В огромной спальне Соммиты была еще одна дверь, которая вела в ее ванную – чрезвычайно экзотическое помещение, застланное малиновым ковром, со встроенным в стену туалетным столиком и зеркалом, окруженным лампами, с полками по бокам, уставленными множеством флаконов, пульверизаторов, баночек и коробочек; в вазе венецианского стекла стояли хрустальные цветы.
Аллейн взглянул на раковину. Она была безупречно чистой, но влажной, мыло было мокрое. На полотенцесушителе висело несколько малиновых полотенец; одно из них было мокрым, но не запачканным.
Он вернулся в спальню и быстро осмотрелся. На прикроватном столике стояла полная чашка какого-то молочно-белого напитка. Он все еще был слегка теплым, и на его поверхности образовалась пленка. Рядом с чашкой стоял стакан воды и флакон снотворных таблеток известного производителя. Одна таблетка была выложена рядом с водой. Доктор Кармайкл ждал, повернувшись спиной к кровати.
Они вышли из комнаты вместе. Доктор Кармайкл предложил, чтобы Аллейн оставил ключ у себя.
– Если вы не против, – сказал он, – я взглянул бы на этого молодого парня. После обморока он чувствовал себя не очень-то хорошо.
– Да, я так и понял. Вы его осмотрели?
– Реес меня об этом попросил. Секретарь в большом расстройстве вышел на сцену, и я пошел с ним за кулисы.
– Понятно. Что вы там обнаружили?
– Я обнаружил приходящего в себя Бартоломью, мадам Соммиту, которая трясла его, словно кролика, и этого ее итальянского учителя пения – Латтьенцо, – который приказывал ей прекратить. Она разрыдалась и ушла. Реес пошел за ней. Полагаю, тогда она и поднялась к себе. У инженю – маленькой мисс Пэрри – оказалось достаточно здравомыслия, чтобы принести парню стакан воды. Мы его усадили, а потом, когда он пришел в себя, отвели в его комнату. Латтьенцо предложил дать ему одну из своих снотворных таблеток и уложить его в кровать, но тот хотел, чтобы его оставили одного. Я вернулся в гостиную. Так что, если вы не против, я пойду проверю его.
– Конечно. Я бы хотел пойти с вами.
– Правда? – удивленно переспросил доктор Кармайкл. – А, понимаю. Или нет? Вы все проверяете. Верно?
– Ну, вроде того. Подождите минутку, ладно?
Внизу, в холле, закрылась дверь, и Аллейн уловил звук защелкивающегося замка. Он подошел к верхней площадке лестницы и поглядел вниз. Он безошибочно различил фигуру их водителя с тяжелыми плечами и рыжеватыми короткими волосами. Тот как раз отходил от парадной двери и, очевидно, запирал дом на ночь. Как там его зовут? Ах да, Берт.
Аллейн негромко свистнул сквозь зубы.
– Эй! Берт! – позвал он.
Шофер оглянулся, и Аллейн увидел его надежное лицо. Аллейн кивнул, и Берт поднялся по лестнице.
– Добрый день, – сказал он. – Как нехорошо. Убийство, а?
– Слушайте, как вы смотрите на то, чтобы помочь? Доктор Кармайкл и я должны кое-кого навестить, но мне не хочется оставлять этот коридор без присмотра. Не будете ли вы так добры побыть здесь? Надеюсь, мы не задержимся надолго.
– Не вопрос, – Берт кивнул головой в сторону двери в спальню. – Это там?
– Да. Дверь заперта.
– Но вы думаете, что кто-то может начать вынюхивать?
– Вроде того. Ну так что?
– Я не против. Все придется делать самому, да?
– С доктором Кармайклом. Я был бы вам очень благодарен. Никто не должен туда входить, кто бы он ни был.
– Понял, – сказал Берт.
И он развалившись сел на стул за ширмой.
– Пойдемте, – сказал Аллейн доктору Кармайклу. – Где его комната?
– Сюда.
Проходя мимо двери в студию, Аллейн остановился:
– Секундочку.
Он вошел. Трой сидела на краю подиума и выглядела очень несчастной. Она вскочила ему навстречу.
– Ты все знаешь? – спросил он.
– Синьор Латтьенцо пришел и сказал мне. Рори, какой ужас!
– Знаю. Жди здесь. Хорошо? Или хочешь лечь?
– Я в порядке. Мне кажется, я еще не до конца поверила в то, что это случилось.
– Я недолго, обещаю.
– Не думай обо мне. Я в порядке. Рори, синьор Латтьенцо, кажется, считает, что это был Филин, фотограф. Это возможно?
– Думаю, вряд ли.
– Я не очень-то верю в существование этого фотографа.
– Мы поговорим об этом потом, если хочешь. А пока что найди мне, пожалуйста, мой фотоаппарат, большую колонковую кисть и тальк во флаконе с распылителем.
– Конечно. В нашей ванной есть по меньшей мере три таких флакона. Почему люди вечно дарят друг другу тальковую присыпку и никогда не пользуются ею сами?
– Надо в этом разобраться, когда будет время. Я вернусь за всеми этими вещами.
Аллейн поцеловал жену и вернулся к доктору.
Комната Руперта Бартоломью была через две двери дальше по коридору. Доктор Кармайкл остановился.
– Он не знает, – сказал он. – Если, конечно, кто-нибудь не пришел и не сказал ему.
– Если он принял пилюлю Латтьенцо, то должен сейчас спать.
– По идее да. Но эти таблетки самого слабого действия.
Доктор Кармайкл открыл дверь, Аллейн вошел вслед за ним.
Руперт не спал. Он даже не разделся. Он сидел на кровати, выпрямившись и обхватив руками колени, и показался им совсем юным.
– Здравствуйте! – сказал доктор Кармайкл. – Это еще что такое? Вы должны были крепко спать. – Он взглянул на прикроватный столик с зажженной лампой, стаканом воды и лежащей рядом таблеткой. – Значит, вы не приняли таблетку, которую дал вам Латтьенцо. Почему?
– Не захотел. Я хочу знать, что происходит. Все эти крики и беготня. – Бартоломью посмотрел на Аллейна. – Это была она? Белла? Это из-за меня? Я хочу знать. Что я наделал?
Доктор Кармайкл взялся пальцами за запястье Руперта.
– Ничего вы не наделали. Успокойтесь.
– Тогда почему…
– Суматоха, – сказал Аллейн, – не имела к вам никакого отношения. Насколько нам известно. Абсолютно. Это кричала Мария.
На лице Руперта появилось и тут же исчезло выражение, которое при менее драматичных обстоятельствах можно было бы описать как обиженное; затем он искоса посмотрел на них и спросил:
– Тогда почему Мария кричала?
Аллейн обменялся взглядами с доктором, и тот едва заметно кивнул.
– Ну? – требовательно повторил Бартоломью.
– Потому, – сказал Аллейн, – что случилось несчастье. Трагедия. Смерть. Для вас это будет потрясением, но, насколько мы можем судить (надо признаться, не слишком глубоко), нет причин связывать это с тем, что произошло после спектакля. Вы все равно об этом узнаете, так что нет смысла утаивать это от вас.
– Смерть? Вы хотите сказать… Вы же не о… Белле?
– Боюсь, что так.
– Белла? – недоверчиво переспросил Руперт. – Белла? Мертва?
– В это трудно поверить, да?
Последовало долгое молчание, которое первым нарушил Руперт:
– Но… почему? Что случилось? Это сердечный приступ?
– Можно сказать, – заметил доктор Кармайкл с ноткой мрачной эксцентричности, свойственной врачам, – что все смерти являются следствием сердечной недостаточности.
– А вам известно, что у нее были какие-то проблемы с сердцем? – спросил Аллейн.
– У нее было высокое давление. Она обращалась к специалисту в Сиднее.
– Вы знаете, к кому именно?
– Я не помню. Монти должен знать. И Нед Хэнли.
– Это была серьезная проблема, как вам кажется?
– Врач велел ей… сбавить темп. Не слишком волноваться. Всякое такое. – Бартоломью посмотрел на них так, словно предчувствовал что-то. – Мне следует ее увидеть? – с запинкой спросил он.
– Нет, – быстро ответили оба.
Он выдохнул.
– Я не могу осознать это, – сказал он, медленно качая головой. – Совсем не могу это осознать. Я не могу в это поверить.
– Лучшее, что вы можете сделать, – заметил доктор Кармайкл, – это выпить таблетку и лечь спать. Вы абсолютно ничего больше не можете сделать.
– Ох. Понимаю. Ну, тогда ладно, – ответил Руперт, говоря словно бы наобум. – Но я лягу в постель, если вы не против.
Он взял таблетку, запил ее водой и откинулся назад, глядя прямо перед собой.
– Невероятно! – пробормотал он и закрыл глаза.
Аллейн и Кармайкл подождали пару минут. Руперт открыл глаза и выключил лампу у кровати. Они в замешательстве направились к двери.
– Спасибо, – сказал Руперт в темноте. – Доброй ночи.
В коридоре Кармайкл сказал:
– Очень странный вышел разговор.
– Да, весьма.
– Можно было почти уверенно сказать, что… то есть…
– Что?
– Что ему стало легче. Не поймите меня неправильно. Он испытал шок – я имею в виду это его поразительное извинение за оперу, которое я, признаться, не счел особенно впечатляющим, и его обморок. Пульс у него до сих пор неровный. Но его реакция, – повторил Кармайкл, – была странной, вы не находите?
– Люди склонны вести себя странно, когда слышат о смерти. Уверен, вы с этим сталкивались, разве нет? В этом же случае, мне кажется, присутствует чувство избавления.
– Избавления? От чего?