скачать книгу бесплатно
Янис отвел взгляд.
– Фрид ушел в то место, где всё на всё меняют, – пробормотал он. – А сейчас возвращается домой.
– Зря надеешься, – сказал Схенкельман. – Фрид в два счета найдет себе нового слугу. Таких дурачков, как ты, на свете полно.
– Погоди, вот Фрид вернется и задаст тебе.
– Да не вернется он, – лениво повторил Схенкельман. – Клянусь.
Он приложил ко рту два пальца и плюнул через них в костер.
– Но ты не горюй. Нечего по этому Фриду слезы лить. Я вот как думаю: пусть это станет для тебя началом новой жизни. Можешь пойти, куда хочешь. – Он улыбнулся, отчего рот его скривился еще больше. – Ты свободен!
Янис сидел, обняв колени руками, и медленно покачивался вперед-назад. Схенкельман всё говорил и говорил, но никакого смысла в его словах не было. Нос и пальцы у него на месте, но вот с головой что-то явно не в порядке. Может, Великая хворь уже проникла в нее и разъедает ее изнутри.
Схенкельман наклонился вперед, чтобы положить руку Янису на плечо.
– Не касайся меня! – вскрикнул Янис.
– Как скажешь. – Схенкельман отдернул руку, сбив локтем вертел. – Да не переживай ты так.
– Ты принес с собой Великую хворь, – пояснил Янис, – вот и не трогай меня.
– Нет у меня никакой хвори, – ответил Схенкельман. – Ни великой, ни даже малой.
– Она ползет ползком и скачет скоком…
– Ни ползучей, ни падучей. – Схенкельман пытался выхватить из огня упавшую куропатку.
– От человека к человеку, – продолжал Янис.
– Это Фрид тебе насочинял? – Схенкельману наконец удалось достать куропатку из костра. – Умеет же он дурить людей. Взять хоть это его зелье: полдеревни от него полегло с поносом! Так Фрид им заявил, что так и должно быть. Мол, сначала вся зараза должна выйти, это, дескать, первый шаг к исцелению.
– Фрид не ходит по деревням, – возразил Янис. – У него есть тайное место для обмена.
– Готов поспорить, что тебе этого тайного места видеть не доводилось, – ответил Схенкельман. – А еще, что тебе нельзя было спускаться в долину. Ты должен был сидеть тут. Что бы ни случилось. Что, запугал он тебя этой так называемой хворью? – Он положил зажаренную куропатку на камень, вытащил из-за ремня нож, отрезал кусочек мяса. Наткнул его на кончик ножа и протянул Янису.
– Не нужно мне твоей еды, – сказал Янис.
Схенкельман впихнул кусок себе в рот и отрезал еще.
– Фрид греб деньги лопатой, – сообщил он, чавкая. – Уверял, что его зелье помогает от всех болезней, вот все и мечтали его попробовать. Простофили. За пару глотков отдавали последние гроши. – Он посмотрел на Яниса. – Да ты слушаешь ли?
Янис не ответил. Слушать-то он слушал, вот только Схенкельману об этом знать необязательно. Он послюнявил палец и потер щиколотку. По ней тянулась длинная глубокая ссадина, до самой пятки.
– А еще эти ложки деревянные, – продолжал Схенкельман. – Они доставались тем, у кого кошелек туго набит деньгами. Такое не каждому по карману. Фрид называл себя мастером, лучшим во всей округе. Говорил, что на одну ложку у него уходит целый месяц.
Янис в одной рубахе уже продрог. Стоило бы вернуться в дом, но не мог же он просто так встать и уйти, ничего не сказав в ответ, – когда этот Схенкельман совсем заврался.
Схенкельман принялся обгладывать крылышко.
– Я-то сразу смекнул, – продолжал он. – Ага, конечно, это Фрид-то мастер, со своими грубыми крестьянскими ручищами? Не смешите меня. Я в таких вещах разбираюсь, знаю, когда кто-то пытается всех обдурить.
Он кинул косточку Локе и взялся за второе крылышко.
– Вот послушай, как дело обстоит, – сказал он. – Фриду был нужен слуга. Старым людям приходится задумываться о будущем, правда ведь? Но слугам полагается платить. А Фрид – старый скряга, привык получать всё за бесплатно. Отгадай с трех раз, что говорят в деревне?
Схенкельман помолчал. Ждал, наверное, когда Янис спросит: «А что говорят в деревне?» Но Янис держал рот на замке. Жаль только, что уши на замок не закроешь, они слышат всё, хочешь ты или нет.
– Говорят, что Фрид завел себе мальчика. Привел откуда-то издалека. Ну что значит завел – украл просто. Мать отвернулась на миг, глядь – а младенца и нет. Совсем махоньким забрал: такого легче всего приручить. Как собаку – возьмешь ее щенком, обучишь всему, она потом и забудет, что когда-то было по-другому. Уделяй ей чуток внимания – и всё.
Схенкельман снова зачавкал. Потом подкинул обглоданное крылышко вверх. Лока взвилась в воздух и клацнула челюстями.
Янис поднялся с земли:
– Ты врешь!
Схенкельман неторопливо поднялся на ноги.
– Да ты и сам знаешь, правду я говорю. Ты именно что слуга. Вырезаешь ложку за ложкой, ничего за это не получаешь. Разве что еду. Жидкую похлебку и кролика по особым случаям.
– Ячменную кашу! – разозлился Янис на Схенкельмана: ну сколько можно врать?
Схенкельман подошел к нему вплотную.
– Ячменную кашу? Ничего не скажешь, вку-усно! Сам-то Фрид предпочитал кабана, запеченного в яблоках, под большую кружку пива. Сидел у нас в деревне, обжирался и рассказывал байки про свои ложки. Что, мол, они оттого такие дорогие, что у него на них куча времени уходит.
– Он их обменивает, – выпалил Янис. – Делаю их я, а он их обменивает на смалец, и ячмень, и…
– Кровосос он, – перебил его Схенкельман. – Да еще и хвастун. Так вот, было решено послать кого-нибудь на гору. От лица всей деревни. Выяснить истинное положение дел. Так и сказали: мол, пусть идет Схенкельман, ему это по плечу, он в таких делах мастак. Знает, что почем. – Он схватил Яниса за руку и притянул к себе поближе. На подбородке у него был прилипший кусочек мяса. – Но вот беда: я опоздал. Фрид уже сделал ноги. – Схенкельман отпустил Яниса, да так внезапно, что тот едва не потерял равновесие. – Радуйся, – продолжал он, – что я всё тебе рассказал. За это ты мог бы вести себя повежливее. Если б не я, ты бы так и ждал своего Фрида. Еще много-много дней. До скончания времен. – Он ухмыльнулся. – Как собачонка!
Янис до боли сжал кулаки.
– Ударить меня хочешь? – спросил Схенкельман.
Лока залаяла на него. А потом на Яниса, так же громко и испуганно. Янис опустил руки, развернулся и быстрым шагом пошел к хижине.
Одежда лежала у кровати. Янис надел носки, штаны и рубаху. Ботинки стояли у двери. Старые стоптанные ботинки Фрида – они были слишком велики Янису, поэтому в их носы была набита ветошь. Два потрескавшихся ботинка с растрепанными шнурками стояли на месте, как и каждое утро. И стало вдруг совершенно ясно, что Фрид вернется. Не может не вернуться.
Схенкельман у костра продолжал балаболить:
– Сколько тебе лет? Одиннадцать? Одиннадцать минус девять будет два, всё сходится. Когда он тебя забрал, тебе было два года.
Янис сунул ноги в ботинки и пулей вылетел из дома.
– Неправда! – крикнул он Схенкельману. – Я помню, как мы поселились на горе. Помню! Мне тогда было пять лет. – Он замолчал. – Или шесть. Да! Шесть!
– Так я и думал, – ответил Схенкельман. – Фрид много лет таскал тебя за собой с места на место. Ему нигде не были рады. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось… – Схенкельман окинул взглядом двор, – удалось отыскать вот это.
– Замолчи! – проорал Янис и пустился бегом мимо хижины, к поленнице и тропинке, ведущей на гребень горы.
– Великая хворь! – крикнул Схенкельман ему вслед. – Вот где ложь. И тайное место, где можно всё обменять на всё, – тоже!
Янис карабкался вверх по крутой тропе.
– Это всё враки Фрида! – кричал Схенкельман. – Он тебе голову морочил!
Ты тогда был на один зубок. Маленький и тощий. Но сейчас…
На склоне, высоко над хижиной, росла кривая сосна. С одной стороны ее ветки опускались до земли. Янис на четвереньках подполз под дерево и сидел, сжавшись в комок, у самого ствола.
Зря он ушел. Теперь Схенкельман может там хозяйничать как хочет, и никто ему не помешает. Может совать свой нос куда ему вздумается. Возьмет и перебьет все бутылки для зелья. Или выгребет последние остатки каши. Или самое страшное: повалится на кровать и заснет, положив свои грязные сапоги прямо на кроличье одеяло. Но что бы он там ни вытворял, Янис отсюда не уйдет. Схенкельман слишком много говорит. Он засоряет твою голову словами, пока ты не сойдешь с ума. Тут, наверху, спокойнее. Янису нужно собраться с мыслями. Он знает, где правда. Он знает, откуда он. Фрид никогда этого не скрывал: он рассказывал, что произошло, когда Янис его просил, а иногда, если все дела были сделаны, и сам заводил этот разговор.
Во время своих странствий пришел Фрид в одну деревню и услышал, как плачет младенец. Вокруг стояло невероятное запустение.
– Какое такое невероятное запустение? – спросил как-то Янис.
Дело было зимним вечером, они сидели у очага.
Фрид понизил голос:
– Такое запустение, какое бывает, когда Великая хворь своим поганым дыханием пройдется по домам. Она обгладывает людей дочиста, малыш. Начинает с носа и пальцев и не останавливается, пока не сожрет человека целиком.
– Но не меня.
– Ты тогда был на один зубок. Маленький и тощий. Но сейчас… – Фрид перешел на шепот. – Сейчас нам нужно быть осторожными. Ты теперь не только кожа да кости, у тебя вон и жирок кое-где появился.
Янис потрогал свою руку. Нащупал кость, и мясо, и кожу, совсем тонкую: Великой хвори не составит никакого труда прогрызть ее насквозь.
– И посреди этого невероятного запустения лежал ты, – произнес Фрид уже обычным голосом. – Я не знал, чей ты. В деревне все умерли, всех покосила Великая хворь, так что спросить было не у кого. Я спрятал тебя к себе под одежду, чтобы согреть. Нужно было что-то делать, ты обессилел от голода, я боялся, что ты уже не очухаешься.
– И тогда ты встретил Берту.
– Да, – кивнул Фрид. – Нам повезло. Я шел полдня, может больше, и встретил Берту. Она тоже скиталась, со своим ребенком. Берта сказала, что покормит тебя, если я назову твое имя. Я назвал первое имя, которое пришло мне в голову.
– Янис, – сказал Янис.
– Именно, – согласился Фрид. – Ты получил сразу и имя, и грудное молоко. Она покормила тебя в тот день, и на следующий, и еще много дней, пока ты не научился есть твердую пищу. Берта была очень милая, и здоровьем ее господь не обделил. Я бы и дальше продолжал путь с ней вместе, но она решила по-своему. Она всё время приглядывалась к моему носу. Всё искала первое пятнышко, с которого начинается Великая хворь. Каждое утро требовала показать руки. И пересчитывала пальцы. Прошло несколько месяцев, и однажды она собрала свои пожитки и ушла, прихватив собственного ребенка. Что ж, она права. Поодиночке больше шансов выжить. – Фрид не отрываясь смотрел в огонь. – Твои отец с матерью тоже это знали, – произнес он наконец. – В одиночку у тебя больше шансов. До них дотянулась Великая хворь, и они оставили тебя одного. Так они спасли тебе жизнь.
– Это ты спас мне жизнь.
– А это уже случайность, – возразил Фрид.
Янис прислонился к стволу сосны. Он был сухой и сучковатый. Как всё начиналось, Янис слышал только от Фрида. Это не настоящие воспоминания. Это воспоминания о словах. О рассказанных историях.
Первые настоящие воспоминания были не такие ранние. Дом с красной дверью. Там они с Фридом жили вдвоем. У них была кое-какая скотинка: пятнистая свинья и ослик. Лока тогда уже тоже у них была. Дом стоял в горах, а перед ним раскинулся луг. Янис помнил запах свежескошенной травы. И что на лугу паслись две овцы.
Однажды им пришлось в спешке всё бросить и бежать. Великая хворь перекинулась на долину, сказал Фрид. Нужно было торопиться, поэтому вещей взяли совсем немного. Долго шли по лесу, много дней. Поздно вечером Фрид разворачивал шерстяное одеяло, и они спали, прижавшись друг к другу. Лока клала голову Янису на ноги. Ночи были короткие, а как только рассветало, они снова пускались в путь. Несколько раз им попадались жилища. Тогда Фрид ускорял шаг и продолжал идти, пока дома не оставались далеко позади.
Янис всё спрашивал, почему же они не взяли ослика. Сильно уставали ноги, и лучше было бы ехать верхом.
– Ослики слишком шумят, – отвечал Фрид. – Нельзя, чтобы нас услышала Великая хворь.
– У нее, что, уши есть?
– Вот такие, – Фрид развел руки далеко от головы, показывая, где у хвори кончаются уши.
Лес кончился, и началась голая пустошь. Они шли мимо озера. Было пасмурно, вода казалась черной. Потом опять был лес и горы. Шерстяное одеяло истончилось, по ночам они дрожали от холода.
Однажды промозглым вечером они вышли к узкой тропе над ущельем. Впереди шел Фрид, за ним Янис, сзади Лока. Янис шел по краю пропасти мелкими шажками, вплотную прижавшись в скале. Внизу бурлила река, ущелье заполняли шипящие и ревущие водовороты. Янис плакал, но Фрид его не слышал. А потом было самое страшное. Они подошли к созданной самой природой арке над водой – каменному мосту, перекинувшемуся на ту сторону реки. Ухватиться было не за что, не было ни перил, ничего, только тоненькая перемычка меж двумя отвесными скалами.
– Не смотри вниз! – прокричал Фрид. – Просто иди вперед!
Конечно же, Янис посмотрел вниз. А то как бы он знал, куда ставить ноги? Он покачнулся и расставил руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Узкая арка выгибалась над водой – сначала вверх, потом вниз, к тому берегу. С той стороны в ней были высечены грубые ступеньки разной высоты.
В начале спуска Фрид остановился и протянул руку.
В этот момент Янис почувствовал, как его подошвы соскальзывают вниз.
Фрид схватил его и стащил с моста, а потом прижал к себе.
Янис вывернулся из объятий. Ему хотелось поскорее отойти от пропасти.
С этой стороны тропинка уходила в лес – узкий протоптанный след между деревьями. Еще долго до них доносился шум воды.
В глубине леса Фрид наконец развернул одеяло. Янис вслушивался в неясный шум – может, из ущелья, а может, от ветра. А потом прижался к Фриду и уснул.
На следующее утро с первыми лучами солнца они снова выдвинулись в путь. Фрид продолжал идти по узкой лесной тропинке – сначала она лишь слегка забирала вверх, потом стала круче. Был уже день, холодный, с моросящим дождем, когда они одолели последний отрезок пути и оказались на уступе скалы, где стояла хижина.
– Тут и останемся, – сказал Фрид. – Великой хвори и в долине хватит кем поживиться. Что ей дела до одного мальчика, не полезет она за ним на гору. Но и приманивать ее сюда мы тоже не будем, малыш, так что носа со двора не высовывай. Лесная тропинка для тебя под запретом. Ты не будешь ходить ни в лес, ни к ущелью.
Янис хотел было открыть дверь в хижину.
– Ты слышал, что я тебе сказал? – спросил Фрид. – Повтори.
– Не ходить по тропинке.
– Если увижу, что ты всё равно идешь в ту сторону, получишь у меня.
– Что получу?
– Парочку оплеух, – пояснил Фрид. И помахал рукой, чтобы показать, как это выглядит. Его рука опустилась на голову Яниса. Получилась не оплеуха, а как будто он его погладил.
– Если будешь себя вести, как я говорю, – сказал Фрид, – Великая хворь нас не найдет. – Он показал на склон горы над хижиной. – Вон туда, наверх, тебе можно ходить. Там спокойно. Ни одной живой души, куда ни глянь.
На мрачном каменистом горном склоне было всего несколько деревьев да клочок зелени. Вершину окутывала серая дымка.
– Обещай мне, – сказал Фрид, – не ходить в лес и к ущелью.
