скачать книгу бесплатно
Она выпрямила спину и солидно откашлялась, словно ей предстояло сейчас отвечать на выпады.
– От Бо Свенссона, – прочла она вслух.
Чертова обезьяна.
«По будним дням репортер Анника Бенгтзон лихо критикует шведские власти и правительство, – гласило начало статьи. – Сегодня мы имеем возможность разоблачить ее и показать, что в своих отношениях с властью она заходит еще дальше. Позавчера вечером ее видели в ресторане «Железо» в стокгольмском Старом городе с правой рукой министра юстиции, статс-секретарем и социал-демократом Джимми Халениусом.
На снимке видно, как целуется и обнимается эта сладкая парочка.
Но в «Квельспрессен» доверяют и такому репортеру.
– Да, я полностью полагаюсь на ее суждения, – говорит главный редактор Андерс Шюман.
– Пострадала ли в ваших глазах репутация Анники Бенгтзон?
– Абсолютно нет.
Находятся, однако, и критики, не согласные с такой оценкой.
«Анника Бенгтзон перешла границы дозволенного, целуясь со своим источником», – пишет политический обозреватель Арне Польсон.
Как повлияет этот случай на доверие к Аннике Бенгтзон как к критику власти?
– Понятно, что он подорвет это доверие…»
На этом месте ей пришлось встать и немного размяться.
Кто такой этот Арне Польсон, чтобы сидеть и критиковать ее? Разрекламированный, но совершенно заурядный журналист, которого подают чуть ли не как гуру по вопросам этики и морали. Поцелуйте меня в задницу!
Она вернулась к компьютеру.
«В министерстве юстиции, где Джимми Халениус занимает один из самых высоких постов, считают, что ничего ужасного в публикации фотографии нет.
– Политики и журналисты регулярно контактируют друг с другом, это не новость, – заявил пресс-секретарь министра юстиции.
Должен ли был Джимми Халениус в тот вечер дежурить, в министерстве не комментируют.
Анника Бенгтзон, сославшись на закон о защите источников, от высказываний воздержалась».
Она отодвинула компьютер и встала, чувствуя, как бьется в груди сердце.
Как это неприятно – читать о себе в третьем лице! Сама она как человек ничего особенного собой не представляет. Она стала лишь символом, битой, которую вставили в сконструированную действительность, не соответствующую никакой реальности.
Она понимала, насколько бессильна она перед неразборчивыми газетными обобщениями. Не играло никакой роли, было ли сказанное правдивым или важным, единственно важным было решение газеты, ее мировоззрение, отредактированная истина.
Она взялась за компьютер и подавила желание отбросить его в сторону.
Потом села, трижды глубоко вдохнула, протерла глаза и решила взглянуть на статью профессионально.
Она прочитала ее еще раз.
Это был и в самом деле плохой текст.
Конечно, все такие статьи пишутся согласно определенным правилам жанра, но эта отличалась невероятной стереотипностью. У Боссе были большие проблемы с формулировками и выражением мыслей.
Аннике стало стыдно за свою первую реакцию, нельзя журналистке поддаваться эмоциям по поводу таких глупостей.
Но не пишет ли и она сама подобное? Не смотрит ли в своих статьях на людей свысока?
Несомненно, она это делает, причем, наверное, ежедневно.
Была ли у нее альтернатива? Она начала считать себя точкой отсчета журналистского мастерства? Не стала ли она считать единственно верной свою точку зрения, поиск названий и фотографий, не стала ли она просто нерассуждающим повествователем?
Она прошлась по комнате, отгоняя эти неприятные мысли.
Снова села за компьютер и пролистала домашнюю страницу конкурентов, чтобы посмотреть, что они пишут о газовом убийстве. Репортажи писала их мадридский корреспондент, элегантная дама пятидесяти лет, которая, разумеется, в совершенстве владела испанским. Газета опубликовала снимки дома, но уже в сумерках и под другим ракурсом. Фотограф был испанцем. Таким образом, работала команда, и они опередили Аннику на один день.
В статье были приведены те же факты, что Анника выяснила у Никласа Линде, но конкуренты воспользовались источниками в испанской полиции.
Кроме того, команда конкурентов посетила гольф-клуб «Лос-Наранхос» и поговорила там со скорбящими шведами. Репортеры конкурентов приводили практически такие же цитаты, как и она сама после посещения «Ла-Гаррапаты».
Между нею и мадридскими спецами не было особой разницы.
Это было бы большим облегчением, если бы не удар ниже пояса.
Снова зазвонил мобильный, на этот раз громче, чем в первый раз. Она подождала, пока телефон позвонит дважды, и только потом взяла его в руку, посмотрела на дисплей и тяжело вздохнула.
– Здравствуй, Патрик, – сказала она.
– Гольф-клуб скорбит! – закричал в трубку Патрик. – Теннисный клуб тоже. Посмотри, может быть, ты найдешь старых хоккейных звезд, пусть они устроят минуту молчания где-нибудь на фоне зелени. Собственно, зачем нам ограничиваться хоккейными звездами? Пойдут любые спортсмены.
– У меня немного иной взгляд на это, – сказала Анника. – Я сделала снимки снаружи и внутри дома, сняла те места, где приняли смерть члены семьи. Мы можем найти еще одну девочку, члена семьи, которая осталась жива. Я должна смотреть на это дело шире.
– Звезды спорта – это намного лучше. Проследи, чтобы у них были скорбные лица.
Анника закрыла глаза.
– У меня нет фотографа, – сказала она.
– Но у тебя же есть камера! Позвони, когда перешлешь фотографии. Да, кстати, что это ты завела привычку обниматься по ночам со статс-секретарями?
Пожалуй, он зашел слишком далеко.
Она уронила телефон на пол.
Это было неумно.
Она встала и, подойдя к окну, стала смотреть на шоссе.
Да, давно она не оказывалась в такой ситуации. Став независимым репортером, она научилась избегать поручений, отражавших исключительно мировоззрение шефа отдела. Она руководствовалась своими собственными суждениями, своими взглядами, сама решала, что было верным и важным.
Однако есть разница между сотворением сущности и суждением о ней.
Если группа звезд спорта возьмет на себя инициативу почтить память коллеги минутой молчания, то долг журналистов – подстеречь этот момент и зафиксировать его, но инсценировать такое действие – это совсем другая песня.
Она вернулась к компьютеру. На домашней странице испанского телефонного справочника нашла номера теннисного клуба Себастиана Сёдерстрёма и гольф-клуба «Лос Наранхос». Записав телефоны, она позвонила в оба клуба.
Теннисный клуб уже закрылся. Аннике ответил человек, говоривший по-английски с испанским акцентом. Нет, клуб не планирует никаких траурных церемоний по случаю смерти его владельца. Да, он перезвонит ей, если будет принято иное решение.
В гольф-клубе тоже не помышляли о какой-либо церемонии в связи со смертью Себастиана, но так как он фактически был членом клуба, то сама идея показалась им неплохой. Это будет очень мощная инициатива. Завтра утром они об этом подумают…
Она прикусила губу, прежде чем отключилась.
Так она пытается приспособить действительность к своему пятиполосному таблоидному формату.
Она снова подошла к окну.
Облака висели так низко, что окутали гору толстым серым покрывалом. Плотный поток машин, извиваясь, двигался по старой имперской римской дороге.
Кому бы позвонить, чтобы что-нибудь разузнать о Сюзетте?
Она спустилась в мини-бар, запаслась у уборщицы сникерсом и вместе с ним и телефоном забралась в кровать.
Кнут Гарен сразу прервал разговор. Казалось, что он стоит на берегу ревущего водного потока.
– Я в Гранаде, – сказал он. – Позвони Никласу Линде, если он там, то где-нибудь на берегу.
Она не стала спрашивать, что он делает в Гранаде, и набрала номер Линде. Он ответил после четвертого гудка.
– Сижу отдыхаю. Что-то я сегодня устал, – подавляя зевоту, признался он.
– Один короткий вопрос, – сказала Анника. – Ты что-нибудь знаешь о девушке по имени Сюзетта, которая жила на вилле Себастиана Сёдерстрёма?
– Нет, не знаю. Мне сейчас надо бежать.
Анника отключилась. Надо сказать, она чувствовала себя разочарованной.
Неужели они и в самом деле так сильно заняты или они просто не желают с ней разговаривать?
Она сняла со сникерса упаковку и села к компьютеру.
Снова вывела на экран испанский телефонный справочник.
Написала в поисковой строке имя Маргит – женщины, члена образовательной ассоциации. Она не значилась на «Белых страницах», и Анника не смогла ей позвонить.
А вот Майя-Лиза в справочнике была. Она жила в городском квартале под названием Лос-Куэрвос в Эстепоне. Наверное, она уже спала, когда Анника ей позвонила.
– В чем дело? – хрипло произнесла Майя-Лиза, громко кашляя. – Почему ты спрашиваешь о Сюзетте?
– У нее есть комната в доме Сёдерстрёма, – объяснила Анника. – Кто она?
– Можешь немного подождать?
Не дождавшись ответа, женщина отложила трубку. Анника слышала, что она куда-то пошла, потом послышался громкий натужный кашель и следом шум спускаемой воды. Наконец женщина вернулась к телефону.
– Да, маленькая Сюзетта, – сказала пожилая дама и вздохнула. – Это дочка Себастиана от первого брака. Настоящая грозовая туча. Что ты хочешь о ней знать?
– Что это за девушка? Сколько ей лет?
Майя-Лиза откашлялась.
– Время не стоит на месте, ты этого еще не поняла? С годами оно мчится все быстрее и быстрее. Сколько сейчас Сюзетте? Думаю, лет пятнадцать – шестнадцать.
– Она не была дома во время газовой атаки. Где она живет?
– Ну, полагаю, что живет она со своей матерью в Швеции.
– Значит, здесь она не живет?
– Только на каникулах. С Сюзеттой очень трудно общаться.
Анника раздраженно щелкнула шариковой ручкой. У нее была настоящая аллергия на эти обобщения относительно девочек-подростков. Про нее тоже говорили, что с ней «трудно общаться», когда она училась в Хеллерсфорснесе.
– Но почему тогда у нее в доме своя комната?
– На этом настояла Астрид. Астрид всегда за ней присматривала, я иногда думаю, что она была единственным человеком, которому эта девочка нравилась. Сюзетта звала ее бабушкой.
– Хотя Астрид ей не бабушка?
Майя-Лиза шмыгнула носом и замолчала. Когда она снова заговорила, голос ее стал слабым и ломким.
– Мне так тяжело сознавать, что ее больше нет. Почему люди могут так просто исчезать? Куда они уходят? Господи, как бы я хотела быть верующей христианкой!
Она громко высморкалась.
– Да, это ужасно – то, что случилось с Вероникой, Себастианом и с их детьми, но Астрид была мне ближе. Я ощущаю ее присутствие, она здесь, со мной, я чувствую ее тело, ее вибрацию… Подожди.
Анника услышала чавкающий звук пробки, извлекаемой из бутылки.
– За тебя, Астрид.
Сделав громкий булькающий глоток, Майя-Лиза выпила за старую дружбу.
– Значит, Сюзетта живет с матерью, – сказала Анника. – Но где именно? Ты знаешь, как зовут ее мать?
– Первая жена Себастиана была прямой, как штанга. Это терминология самого Себастиана, а не моя. Я не помню, как ее звали, но имя было каким-то очень простым. Напоминало об актрисе, которая снималась в порнофильмах в конце семидесятых. Она была кумиром гимназистов в нашем пригороде, если я не ошибаюсь. Я никогда не видела мать Сюзетты.
Майя-Лиза снова с бульканьем выпила.
