скачать книгу бесплатно
Раздраженная и чуточку смущенная, она отключилась. Ее муж не отвечал по своему мобильному с позавчерашнего вечера. Каждый раз, пытаясь дозвониться до него, она натыкалась на автоответчик, сообщение на котором он упрямо сохранил на английском, хотя они приехали домой из Вашингтона четыре месяца назад. И потом это четко произнесенное нараспев и небрежным тоном «Department of Justice», боже…
Ее второй телефон, издательский, зазвонил на самом дне сумки. Анника неторопливо отыскала его, поскольку стояла в пробке.
– Что за снимки ты прислала?
Патрик Нильссон, редактор бумажной версии, явно получил сделанные ею на тропинке фотографии.
– Мертвая мать маленького ребенка. Оставила сына в детском саду сегодня утром и непонятным образом умерла на пути домой. Я ставлю десятку на то, что она в разводе и папаша малыша прибил ее.
– Выглядит как вывернутый из земли корень. Как все прошло у Ингвара?
– Ингвара?
– Главы фирмы ИКЕА.
Ей пришлось покопаться в памяти, чтобы вспомнить задание, по которому ее послали изначально.
– Забудь.
– Ты уверена?
Патрик вбил себе в голову, что крыша магазина ИКЕА в торговом центре «Кунгенс Курва», самого крупного в мире, вот-вот рухнет из-за скопившегося на ней снега. Из этого, бесспорно, мог получиться хороший материал, если бы именно так все и обстояло. Однако в бюро информации ИКЕА на Аннику вытаращили глаза, когда она спросила относительно такой проблемы. По ее утверждению, ей пожаловались на это читатели, что в принципе не соответствовало истине. «Сигнал» родился тем же утром на встрече редакционного руководства и, скорее всего, в мозгу Патрика Нильссона. И ее отправили проверить, не могла ли действительность каким-то образом соответствовать потребностям «Квельспрессен». В итоге тамошний персонал позвонил техническому шефу в какой-то главный офис, и тот гарантировал по телефону, что крыша выдержит двадцать два метра снега. И это минимум.
– В общем, там все нормально, – сказала она лаконично.
– Да, но, черт побери, ты смогла подняться и проверить все лично?
– Само собой, – солгала она.
– И даже никаких трещин?
– Не-а.
Автомобили вокруг нее внезапно пришли в движение. Она включила первую скорость, колеса пробуксовали по снежной слякоти, и, прибавив газу, ей удалось поднять скорость до двадцати километров в час.
– Что мы будем делать с мертвой мамашей? – спросила она.
– С кем? С вывернутым корнем?
– Полицейские практически уверены, кто она такая, – еще днем сосед позвонил и заявил о ее исчезновении, но они, вероятно, сегодня не станут разглашать ее имя.
– И она, значит, лежала за детским садом? – спросил Патрик на сей раз с явными нотками интереса в голосе. – Ее нашел кто-то из деток?
– Нет, – ответила Анника и переключилась на вторую скорость. – Лыжник.
– Ты уверена? А может, чье-то чадо наехало на нее на санках? Рука трупа, наверное, вывалилась наружу и ухватилась за одно из полозьев?
– Я сейчас за рулем, – решила прекратить пустой разговор Анника. – Буду через четверть часа.
Она оставила машину на парковке у здания издательства и по лестницам спустилась в систему подземных коридоров. Раньше в редакцию можно было подняться четырьмя путями, но сейчас из-за угроз взрыва и самых разных психопатов все их заперли, за исключением одного. Единственным способом обойти охранника стало низом добраться из гаража до лифта, шахта которого находилась позади него. Конечно, Торе Брандта выгнали, когда обнаружили, что он продавал «левый» алкоголь в редакции по ночам, но неприятное ощущение от необходимости проходить вдоль длинной стойки охраны сидело у нее в крови, и она почти всегда выбирала путь через подвал.
Ей пришлось ждать лифт несколько минут. Поднимаясь, Анника почувствовала знакомый зуд в животе, каждый раз посещавший ее, когда она находилась на пути в редакцию, некое ощущение напряженного ожидания, готовности к тому, что тебя могут втянуть буквально в любую авантюру.
Анника сделала глубокий вдох, прежде чем шагнула на пятнистое ковровое покрытие.
Обстановка в офисе по меньшей мере пару раз поменялась за те три года, что она трудилась специальным корреспондентом в Вашингтоне, в соответствии с требованиями нового времени к производственной среде и организации рабочего места. Посередине располагался выпускающий редактор новостей, как притягивающий все внимание центр вселенной. Он клонировал себя, и сейчас вместо одного их стало трое. И двое отвечавших за бумажную и интернет-версии, которых ее любимая коллега Берит Хамрин называла «слойками с сыром», сидели спиной друг к другу и таращились каждый в свой дисплей. Тогда как третий, имевший отношение и к Интернету, и к телевидению, примостился сбоку, там, где раньше находился факс. На дюжине огромных телевизионных экранов над их головой мелькали новостные программы самого разного свойства вперемежку с мыльными операми, наполняя редакцию духом рынка и всевозможными анонсами. Раньше такие же экраны, но меньшего размера стояли между столами дневных репортеров. Сейчас от них не осталось и следа.
Стоило Аннике попасть сюда, и она становилась одинаково собранной и спокойной.
По сути, здесь все всегда оставалось тем же самым, только тесноты прибавлялось. Сотни люминесцентных ламп заливали помещение мерцающим голубым светом. Столы с горами бумаг. Склоненные над ними головы. Сопутствовавшая напряженной работе нервозность, из-за которой желаемое порой принималось за действительное, но которая в конечном счете все равно не мешала добиваться нужного результата.
Годы в Вашингтоне уже казались историей, рассказанной ей кем-то или некогда прочитанной в романе, или обрывком сна. Жизнь вернулась на круги своя. Как раз здесь она начинала, подменяя отпускников, тринадцать лет назад, проверяла сигналы, была девочкой на побегушках и подручным на ниве новостей.
На Аннику навалилась усталость, казалось, время повернуло вспять, сейчас она занималась примерно таким же убийством женщины, как в ее первом деле, пусть и по приказу других шефов. Она вернулась и жила в том же самом квартале, пусть и в другой квартире. Действительность как бы убежала вперед, а она осталась где-то в прошлом.
– Ты ела? – спросила она Берит Хамрин, которая сидела на своем месте и сосредоточенно работала на ноутбуке.
– Перехватила бутерброд, – ответила та, не отрывая взгляда от экрана и быстро барабаня по клавиатуре.
Анника распаковала свой компьютер. Даже механические движения остались теми же самыми: сунуть вилку в розетку, поднять экран, включить машину, войти в Сеть. У Берит появились седые волосы, и она поменяла очки, в остальном мир мог крутиться вокруг нее с таким же успехом, как и в ту пору, когда ей было двадцать четыре года. Именно тогда жарким летом молодую женщину нашли мертвой за надгробием на кладбище. Сейчас стояла холодная зима и женщины лежали в лесу за детским садом. Или на парковочной площадке. Или на улицах среди вилл, или…
Анника наморщила лоб.
– Послушай, – окликнула она Берит, – осенью не случалось убийств женщин в Стокгольме? Вне дома?
– Не больше чем обычно, по-моему, – ответила та.
Анника вошла на mediearkivet.se, платный сайт, куда большая часть средств массовой информации Стокгольма складывала опубликованные у них статьи и прочие материалы. Забила в поисковик «женщина убитая стокгольм» после 1 августа того же года и получила несколько попаданий. Однако речь шла не о полноценных статьях, а о заметках, прежде всего из «Моргонтиднинген».
В конце августа на парковочной площадке в Фисксерте около Стокгольма нашли мертвую женщину пятидесяти четырех лет. С ножевыми ранениями в спину. Ее муж ранее заработал небольшой тюремный срок за то, что избивал ее и угрожал ей. Его задержали за это убийство, но потом отпустили ввиду отсутствия доказательств. Поскольку супруга забрали сразу, данное событие не вышло за рамки короткой новости в разделе происшествий в Стокгольмском регионе. Его представили как семейную трагедию.
В той же рубрике она обнаружила следующую заметку, опубликованную неделю спустя. Девятнадцатилетнюю иммигрантку убили на популярном пляже на озере Уллна в Арнинге, к северу от столицы. Смерть наступила в результате многочисленных ножевых ранений. Ее жениха, приходившегося ей кузеном, арестовали по обвинению в данном преступлении. Однако он отрицал свою причастность.
В середине октября тридцатисемилетнюю женщину, мать троих детей, нашли зарезанной на улице в Хессельбю. По подозрению в этом душегубстве задержали ее бывшего мужа. Арестовали его, в конце концов выпустили или приговорили, было из материала неясно.
Кроме того, некое количество убийств или насилия со смертельным исходом имело место в других концах страны, но заметки о них оказались еще короче.
– Послушай, Анника, – сказал Патрик, горой выросший сбоку от нее. – Ты не могла бы проверить один пожар в Соллентуне? Опять началась та же история – бабы перебарщивают с рождественскими подсвечниками. Сделай обзор о том, как плохо шведы умеют использовать огнетушители и не меняют батарейки в пожарных датчиках, может получиться дьявольски хороший потребительский материал для всех и каждого. Тогда тебе не придется освещать пожары…
– У меня мертвая мамаша около детского сада, – ответила Анника.
Патрик моргнул недоуменно.
– Но там же ерунда, – пробормотал он.
– Четвертое убийство после моего возвращения, – сказала она и повернула к нему компьютер. – Все женщины, все из Стокгольма, все зарезаны. Подумай, а вдруг ты что-то упустил? Вдруг у нас действует серийный убийца?
Шеф редакции новостей явно смутился.
– Ты так считаешь? Как она умерла? Где это было, в Бреденге?
– В Аксельберге. Ты же видел снимки, что сам думаешь?
Патрик оглядел редакцию и вытащил из памяти фотографию с вывернутым корнем. Пока он видел только кучу снега. Его взгляд прояснился.
– Серийный убийца? – ухмыльнулся он. – Пустые мечты!
Потом повернулся на каблуках и отправился со своими пожарами к какому-то другому репортеру.
– Так это тебе подкинули, – сказала Берит. – Мать маленького ребенка? Развод? Ей угрожали, но никто не воспринял ее заявление всерьез?
– Вероятно, – согласилась Анника. – Полиция еще не обнародовала ее имени.
Без имени не могло быть и речи о том, чтобы найти адрес женщины и ее соседа, и тем более о какой-то истории, если несчастную и в самом деле убили.
– Что-то интересное? – спросила Анника и кивнула на текст Берит, одновременно вылавливая из сумки апельсин.
– Ты помнишь Алена Тери? О нем еще писали прошлой осенью.
Анника порылась в памяти. Прошлой осенью она была поглощена «Движением чаепития» и выборами в американский конгресс. Покачала головой.
– Французский бизнесмен, взорвавшийся на своей яхте около Пуэрто-Бануса, – сказала Берит и посмотрела на нее поверх очков.
Анника задумалась.
Пуэрто-Банус, белые лодки и синее море, именно там она сошлась с Томасом снова, в комнате рядом с автострадой в отеле «Пир». Она занималась отравлением газом семейства Сёдерстрём, а Томас в ту пору жил вместе с Софией Гренборг, но находился в Малаге на конференции и там изменил своей новой подруге с Анникой.
– На «ютьюбе» еще выложили фильм, – продолжила Берит, – подтверждавший, что Ален Тери являлся самым крупным работорговцем в Европе. Вся его бизнес-империя служила лишь фасадом для контрабанды африканских молодых людей в Европу и их эксплуатации до смерти, при необходимости.
– Звучит как клевета на покойного, – сказала Анника, бросила кожуру от апельсина в корзину для бумаг и отломила себе дольку. Она оказалась кислой, как лимонная кислота.
– Согласно «ютьюбу», сейчас в мире больше рабов, чем когда-либо, и они никогда не были столь дешевыми.
– Томас придерживается того же мнения, – кивнула Аника, скривилась и взяла новую дольку.
– «Фронтекс»[2 - «Фронтекс» – агентство Европейского союза по безопасности внешних границ (англ.).], – буркнула Берит.
Анника отправила остатки апельсина вслед за кожурой.
– Точно. «Фронтекс».
Томас и его странная работа.
– Мне кажется, это опасно, – сказала Берит. – «Фронтекс» сам по себе – невероятно циничный эксперимент, новый железный занавес.
Анника вошла на свою страницу в «Фейсбуке» и проверила, какими новостями поделились ее коллеги.
– Цель, – продолжила Берит, – состоит в том, чтобы отрезать бедный мир от европейского изобилия. А при такой центральной организации местным правительствам удается отвезти от себя реки критики. Вышвыривая из своих стран людей, они просто могут ссылаться на «Фронтекс» и две свои руки, примерно как Понтий Пилат.
Анника улыбнулась ей.
– И ты еще в молодости входила в группы поддержки Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, – заметила она, не отрывая взгляда от экрана своего компьютера.
Ева Бритт Квист собиралась в театр вечером, во всяком случае, если ей верить. Патрик перекусил фастфудом сорок три минуты назад, а Пелле Фотограф сделал коллаж из снимков, опубликованных в «Квельспрессен» летом 1975 года.
– Последняя затея «Фронтекса» сводится к попытке заставить страны третьего мира самих закрывать свои границы, – не сдавалась Берит. – Это же ужасно практично. Мы здесь первые, старый и свободный мир тогда целиком и полностью уходит от необходимости заниматься данным вопросом. Каддафи в Ливии получил полмиллиарда от нашего собственного посредника ЕС за то, чтобы удерживал беженцев из Сомали, Эритреи и Судана в огромных лагерях для интернированных лиц.
– Все так, – согласилась Анника. – Именно поэтому Томас сейчас в Найроби. Они хотят, чтобы кенийцы закрыли на замок их собственную границу с Сомали.
Она взяла свой личный мобильник и снова набрала номер Томаса.
– А ты разве не получила новый телефон? – поинтересовалась Берит.
– Ну да, получила, – ответила Анника.
«Hello, you have reached Thomas Samuelsson at…»
Она отключилась, попыталась определиться со своими чувствами. Вопрос состоял в том, с кем он спал вечером. Анника больше не испытывала обиды при этой мысли, что ее место заняло некое ощущение дискомфорта, пусть она и привыкла к такому порядку вещей.
Когда все семейство летом вернулось в Швецию, Томас получил должность научного секретаря в Управлении по вопросам миграции. Не слишком гламурную по своей сути. Поэтому он ходил с кислой миной. В его понимании после нескольких лет в Вашингтоне он заслужил что-нибудь более приличное. Пожалуй, его утешала только мысль обо всех тех конференциях, которые ему следовало посещать.
Анника постаралась избавиться от неприятных дум и позвонила в прокуратуру, занимавшуюся преступлениями, совершенными в коммуне Нака. Насколько она знала, их коммутатор отвечал круглосуточно.
Однако телефонистка не смогла подсказать ей, за кем из прокуроров числилось убийство, имевшее место в августе на парковке в Фисксетре.
– Мы в курсе лишь последних событий, – сказала она с сожалением. – Я могла бы соединить тебя с приемной, но они закрываются в пятнадцать ноль-ноль.
Итак, один шанс мимо.
Она набрала номер прокуратуры Норрорта и Вестерорта, но, кто занимался мертвыми женщинами на пляже в Арнинге и на улице в Хессельбю, там также не знали. (Зато всем были известны имена руководителей расследований дерзких преступлений, вроде сенсационного ограбления инкассаторской машины, осуществленного при помощи вертолета, или в отношении попавшихся на наркотиках звездах спорта.)
– Сейчас «Фронтекс» начал организовывать чартерные авиарейсы, – сказала Берит. – Из всей Европы собирают нелегальных иммигрантов и высаживают их в Лагосе или Улан-Баторе. Швеция отправляла людей таким образом несколько раз.
– По-моему, мне хватит на сегодня, – проворчала Анника.
Она выключила компьютер, упаковала его привычными движениями, сунула в сумку, поправила жакет и направилась к выходу.
– Послушай, Бенгтзон! – услышала Анника оклик охранника, когда уже почти вышла на улицу.
«Черт, – подумала она. – Ключи от машины».
А потом ей пришлось толкать вращающуюся дверь почти целый круг перед собой, прежде чем она снова вошла в вестибюль с натянутой улыбкой.
– Мне ужасно жаль, – сказала она и положила ключи от ТКГ-297 на стойку.
Однако охранник, новый парень, просто принял их, даже не отругав ее и не спросив, заправила ли она машину и заполнила ли журнал поездок (а она не сделала ни того ни другого).
– Шюман ищет тебя, – сообщил он взамен. – Сидит в «Лягушке» и жаждет, чтобы ты сразу же явилась туда.
