скачать книгу бесплатно
Тир Нан Ог
Мария Виргинская
Два друга высадившись в поселке попадают в прошлое, откуда они отправляются на поиски своих родителей.
Мария Виргинская
Тир Нан Ог
Электричка отошла, загромыхала, согласно маршруту и расписанию, к Симферополю, и пять минут спустя на платформе станции Верхнесадовое Ксаверий и Станислав остались одни. Немногочисленные попутчики разбрелись кто куда, а толпы, с которой должны были слиться Ксаверий и Станислав, не наблюдалось ни близко, ни далеко.
Ксаверий Кораблин и Станислав Чапан переглянулись. Первый – с недоумением, второй – раздражённо, и вновь закрутили головами.
– Ну и?.. – спросил, как сплюнул Чапан.
– А ты не видишь? – в тон ему ответил Ксаверий.
– И какого мы припёрлись? Я тебе сразу сказал: «Это развод!».
– А смысл?
– Дядька был больной на всю голову!
– Вчера он тебе таким не казался.
– Казался! Но я не стал спешить с выводами.
– Вот и не гони коней. Возможно, они раньше приехали, первой электричкой, а мы что-то напутали…
– Я никогда ничего не путаю! – оскорбился Чапан. – В отличие от некоторых. Фантастов! Шарлей Перро! Тот кадр что сказал? Доехать до Верхнесадового второй электричкой! Второй, Ксар! Мы доехали!
– Теперь идти надо. В это село, посёлок, как оно там?
– Деревня Красная. Я вчера не поленился, поискал её в Интернете. И не нашёл! Что ты на это скажешь, Колумб?
– Что это село сто раз могли переименовать. А у киношников вечно что-нибудь не срастается, поэтому…
– Всё-то ты знаешь! – метнул на него Стас чёрный, огненно-свирепый взгляд.
– Я, как ты знаешь, работал в театре, где тоже вечно всё не срастается! И давай ты не будешь кидаться на меня. Давай расспросим людей!
И Ксаверий решительно пошагал к очагу цивилизации – табачному киоску на перроне. Обратно он вернулся бегом.
– У нас деньги есть? – спросил он возбуждённо. – Давай!
– Послушай!.. – начал было Стас, но Ксар перебил: «Деньги нужны, брат! Деньги! Чем больше, чем лучше!».
– Мы сюда зарабатывать приехали или…
Ксар не дослушал, схватил Стаса за руку и поволок к киоску: «Смотри! Нет, ты на ценники смотри! Видишь?!».
Некоторое время Стас озадаченно рассматривал витрину, туго сведя и без того сросшиеся над переносицей брови, а затем поглядел свысока на взбудораженного Ксаверия.
– Фильм про что? – спросил он тоном, каким боевой командир обратился бы к дебильному новобранцу. – Время действия – семидесятые годы?
– Я знаю? – рассердился Ксаверий. – Мы не спросили! Мы впали в эйфорию и ни про что вообще не спросили!
– Лично я ни в какую эйфорию не впал, – огрызнулся Чапан и, вмиг сделавшись обаятельным, сунул в окно киоска свою смуглую черноглазую физиономию.
– Девушка! – рокочущим баритоном обратился он к женщине средних лет. – Вы здесь киношников не видали? Большую толпу?
– Кого? – удивилась киоскёрша. – Каких киношников?
– Не было здесь стечения народа? – белозубо разулыбался Чапан. – Вы здесь со скольки вообще?
– С восьми, – не поддалась очарованию Стаса женщина. – И уберись давай из окошка! Если вам кадрить некого, так я не в том уже возрасте! Что ты лыбишься? Брать что-то будешь?
– А как же! – протянул ей Чапан синенькую пятигривенную купюру. – «Золотой пляж». На все.
– Ты мне что суёшь? – возмутилась киоскерша. – Что ты мне фантик суёшь?!
И Ксар, торопливо выхватив у Стаса пятёрку, оттолкнул друга от окошка.
– Это реквизит! – извиняющимся тоном заговорил он. – Мы на съёмки приехали, а тут – никого…
– Ну, не знаю даже, чем вам помочь, – успокоилась и сменила гнев на милость табачница. – Вы на станции поспрашивайте. Или, вот, у Михайловны, – указала она на соседний киоск «Союзпечати». – Хотя Михайловна навряд ли, она тоже с восьми…
– Обязательно спросим! – пообещал Ксар и потащил Стаса за киоск. Здесь они закурили.
– Слушай! – мрачно глянул на друга Стас. – Чего ты влез? Где ты ещё купишь курево по 35 и менее копеек за пачку?!
– Нигде, Стас, – объявил непререкаемо Ксар. – То-то, что нигде! Ты заметил, как она глянула на купюру? Она такую деньгу впервые в жизни увидела!
– Как бы впервые! – поправил Стас. – Кажется, мы с тобой уже снимаемся, Ксар! Ты вон туда погляди! – указал он глазами на витрину «Союзпечати». – Что видишь?
– Газеты.
– Какие? Ты присмотрись, присмотрись!
– «Правда», «Известия»… Мать твою! 12 июля 1974 года!
– Влетели мы, Ксар! Нам ни черта теперь не заплатят! Сделайте ручкой, улыбнулись – бывайте! Вас снимала скрытая камера!
– Убьём! – пообещал Ксаверий. – Мы на такое не подписывались!
– А на что мы подписывались? Ты лично что-то подписывал?
– Мы согласились сняться в массовке! За денежку!
– У других людей были другие планы. Насчёт нас.
– Уроем гадов и положим конец издевательствам над людьми! – объявил Ксаверий решительно и дёрнул на себя дверь киоска «Союзпечать». Дверь распахнулась.
– Где режиссёр? – грозно вопросил Ксар. – Автор проекта, администратор, оператор? Где все?!
– Вот сейчас милицию вызову, будут тебе все! – и рассердилась, и испугалась женщина в пёстром платье. И закричала пронзительно: «Шура! Ко мне лезут! Шура!».
– Не дрейфь, Михайловна, – выбралась из своего киоска табачница. – От своих они отбились. Ты тут кино не видела? Не слыхала, что у нас кино снимать будут?
– Ой, Шура, да какое кино! – отмахнулась Михайловна. – Если б кино, уже бы весь посёлок гудел!
И спросила настойчиво, с любопытством и подозрительностью: «А вы откуда, ребята?».
– Из Севастополя. – устыдился своего налёта на киоск Ксар.
– Наши, крымские! – обрадовалась табачница Шура. – Люди денежку приехали заработать, и вот…
– Про кино ничего не знаю, – посочувствовала незадачливым ребятам Михайловна. – Я пока сюда шла, чужих не видела. Может, вы станцию перепутали? – оживилась она. – Может, вам не сюда?
– Всё может быть! – вздохнул Стас и глянул с тоской на Ксара. – Ну что, флибустьер? Ложимся на обратный курс? Когда ближайшая электричка?
– Да погоди ты с электричкой, успеем! – отмахнулся Ксаверий – Женщины, а посёлок или село Красное – это где?
– Красное? – переглянулись киоскёрши, и Станислав Чапан шумно, раздражённо задышал Ксару в затылок. – Что-то мы такого не знаем… Точно не туда ребята заехали.
– Погоди, Михайловна! Красное! Это ж старое название Солнцедара! Точно! Он был сперва Новый путь, а ещё раньше, перед войной – Красное! Деревня Красная! – Это вам направо и за горку! – дружно замахали киоскёрши руками. – А там по грунтовочке пройдёте наискосок! Туда и асфальтовая дорога есть, но по ней крюк делать надо, а кому отсюда на Солнцедар – те лесочком!.. Киношники, наверное, по асфальту поехали, вот мы их и не видели!..
– Вы их на месте, в Солнцедаре нагоните! Недалеко, если напрямки!
– Спасибо! –хором поблагодарили друзья.
– Успехов! – пожелали добрые женщины. А Шура, объятая запоздалым любопытством, закричала вслед : «Кино-то какое? Про что?».
– Фантастика! – обернулся на ходу Ксар. – Про будущее!
– А-а-а, – протянули уважительно киоскёрши. – Ну, как обратно ехать будете, загляните! Если вы электричкой! Расскажете!
– Стойте! – спохватилась Шура. Метнулась в киоск, выскочила с голубой пачкой «ТУ-134» в руках и сунула пачку Ксару: «Вот, возьмите!».
– Берите, берите! – подключилась Михайловна. – А то ж куда целый день без курева! Не до работы без этого курящему человеку!
– Заработаете, тогда отдадите денежку, – улыбнулась по-свойски оторопевшим от неожиданности друзьям киоскёрша Шура. – Вы ж наши, свои.
– Севастопольские! – подхватила Михайловна. Это слово в её устах прозвучало как высшая похвала, гарантия благородства и честности незнакомцев.
– Фантастика! – повторил Ксаверий, когда платформа и все, кто на ней, скрылась за ближними деревьями. Он рассматривал голубую пачку. –Помнишь такие?
– А то! – пожал плечищами Стас. – Я их курил, пока Одесская фабрика не накрылась.
– И я. И мамы.
– Всё их поколение. Ещё «Опал» был, «Вега»…
– «Флуераш».
– То Молдова. А эти как бы Болгария. «Феникс»…
– Прикол! Были бы у нас советские деньги! Вот бы мы затарились! На весь год!
– На всю жизнь! – съязвил Стас и глянул свысока на Ксаверия. Это ж всё – понарошку!
– А вдруг?
– Утопист!
– Вот бы мы и проверили. Себя на везучесть! А ведь были у меня советские червонцы, прикинь! Я начку мамы-Лилину нашёл в книге! И выбросил, идиот!
– Точно идиот! – поглядел на него Стас как на неразумного салажонка, вздумавшего броситься под танк с бутылкой «пепси». – Что ты себе навыдумлял, брат? Мы в кино попали, доходит? Куда ехали, туда и попали!
– А жаль! – искренне расстроился Ксар. – Такие цены! Давит жаба со страшной силой!
– Вот и пойдём пошукаем, где бы нам задавить нашу жабу! – призвал без особой надежды на успех Станислав.
– На что? – риторически вопросил Ксаверий. – Мир не без добрых людей, конечно, да что-то редко они стали встречаться!
– Оператора найдём. Деньги на бочку или расколотим, к чёрту, скрытую камеру!
Станислав Чапан и Ксаверий Кораблин дружили, сколько помнили себя. Вполне возможно, подружились они ещё до рождения, находясь в утробах своих матерей- подруг. Подруги даже рожали почти одновременно – мама Зита через три дня после мамы Лили, и до трёх лет дети с мамами жили дружной коммуной в большой квартире Чапанов. Жили небогато, но весело – две неполные семьи и мамы Лилина сестра тётя Лика – пока не вернулся в Севастополь как бы отец Ксаверия, папа Саша.
Мамы объяснили, что все эти годы папа Саша трубил где-то на Северах, зарабатывал на квартиру, и вот заработал, и теперь объединится с женой и сыном…
Мама Лиля утверждала, что Ксар, в силу малолетства, не может помнить ни явление папы, ни их с мамой Лилей свадьбу, но Ксар всё отлично помнил. Атмосфера в доме сделалась суетной – и праздничной, и панической. Стас капризничал, требуя папу и себе тоже, а мамы и тётя Лика то восклицали, то шушукались. Феноменальная память Ксара сохранила обрывки загадочных фраз: «Не убудет тебя, а там поглядите!», «Главное – с плеча не руби!», «За что боролась…».
Мама Лиля ходила растерянная, то грустная, то сурово-сосредоточенная, мама Зита сделалась нарочито бодрой и то и дело заводила какую-нибудь громкую песню. Пела она, как рыдала, а потом и впрямь принималась рыдать, и тогда мама Лиля бросалась успокаивать ее: «Зита, солнце! Мы никуда не денемся друг от друга!».
Мама Зита рыдала, бормотала что-то несвязное, снова пела, а тетя Лика, и без того насмешливая до крайности, стала форменной язвой и с удовольствием подначивала обеих мам: «Клуши вы деревенские! Вы ж красавицы! Я б, на мой характер, этого Сашу…».
– Ты влюбись сначала, а потом старших будешь учить! – огрызалась мама Лиля. И тётя Лика отвечала свысока, что сто раз влюблялась, но при этом и в мыслях не имела тащить в постель каждого первого. Ей такой мужчина нужен, за которым тётя Лика жить будет, как за каменной стеной, а этот мужчина радоваться должен, что именно его тётя Лика выбрала. На руках он её должен носить, и подарки ей делать каждый день, а не только по большим праздникам, и чтоб никаких претензий! Борщ не нравится – вали в ресторан! А вздумаешь попрекнуть – скатертью тебе дорога на четыре стороны света!
Мама Лиля, наслушавшись сестру, сперва протестовала горячо, а затем задумывалась тяжко, не по-невестински.
Наконец, настал день, которого все ждали со столь сложными чувствами. В дверь позвонили, и на пороге возник невысокий, но плечистый блондин с ромашками. Мама Лиля отступила, во все глаза всматриваясь в него, но дядя папа не дал долго себя разглядывать – сгрёб маму Лилю в охапку, закружил и только затем, отстранив от себя, голосом с хрипотцой спросил: «Старый стал, страшный? Такой, что и не узнать? На Северах год за три! Ну, теперь всё, вернулся!».
Только теперь заметил в дверях Стаса и Ксара и справился деловито: «Который мой байстрюк? Тихо, сам отгадаю! Белявый! Ну, байстрюк, не смотри волчонком, иди к батьке!». Он раскинул длинные жилистые руки, пригнулся, намереваясь обнять Ксаверия, но Ксар и Стас перепуганными зайчатами прыснули в глубину квартиры. Вслед им нёсся смех дяди папы.
Смеялся он один и недолго.
– Ты обиделась? – спросил дядя папа виновато и примирительно. – За байстрюка? Так ведь это я так… Поженимся, я ему свою фамилию дам.
Ксаверий так и остался на фамилии матери, а семейная жизнь продлилась недолго. Мама Лиля была слишком самостоятельной и независимой, чтоб ворковать над папой Сашей, когда он её своим поведением «вымораживал». А папа Саша вымораживал её то и дело, потому что каждый день пил. Возвращаясь, по маминому выражению, на ушах, дядя папа сперва ластился к маме Лиле, винился и лебезил, но затем срывался на крик: «Я что, не мужик?! Не могу с друзьями пива попить?! Я у твоей юбки должен сидеть, байстрюку твоему жопу подтирать?!».
