скачать книгу бесплатно
Папа ухватил его за волосы и дёрнул, запрокинув голову. Денис заскулил от боли. Папа снова ударил. Потому что нечего распускать нюни.
Ничего страшного. Рано или поздно это закончится. Всегда заканчивается. Папа устанет и вернётся к бутылке. Боль можно и потерпеть, выдержать, не впервой. А синяки появляются и исчезают. Исчезают в считаные часы.
– Че-честное слово, я на-нашёл её на улице!
– Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Ты меня вынуждаешь, Денис. Я заставлю тебя сказать мне правду!
Папа схватил первое, что попалось ему под руку, – половник – и огрел Дениса по руке чуть выше локтя, а потом удары посыпались без разбору. Денис пытался закрыться руками, но это слабо помогало. Он вдруг подумал о ноже-бабочке, лежащем в ящике стола на самой вершине денежной горы, которую папе и за месяц не заработать.
А что если?..
Нет! Нет! Перестань! Ведь это папа!
Нельзя так думать. Нельзя. За такие мысли непременно попадёшь в ад.
Ты и так попадёшь. Тупица…
Время потеряло смысл, а потом Денис обнаружил себя на полу, грязном полу из потрескавшейся плитки с присохшими кусочками еды, а сверху лился болезненный, жёлтый, как масло, свет. Кожа там, где ударил папа, горела. Рядом упал деревянный расписной половник, и Денис осторожно глянул вверх. Папа уходил из кухни, что-то бормоча себя под нос, в руке он сжимал смятую сотку. Через минуту хлопнула дверь, заскрежетал замок. Ушёл за пивом. Куда же ещё. Не каждый день ему в руки попадает лишняя сотка, хотя бы и краденая. Любовь к пиву перевешивала папины принципы. Как говорят в рекламе, «имидж ничто, жажда всё».
Денис приподнялся и сел, прижав к груди колени и уперевшись в них подбородком. По щекам всё ещё текли слёзы, но он не обращал на них внимания. Вот и всё. К утру боль пройдёт. А завтра его снова ждёт Ростикс. Фишки с покемонами по рублю штука. Горячий чай с булочкой на обед. И Макс, который будет слушать его истории, открыв рот. До следующего вечера можно жить.
– Эй, идём. – Денис и не заметил, когда Женя появилась на кухне. – Пока он не вернулся. Идём.
***
Они сидели на кровати, обнявшись, – с тревогой ждали, когда вновь хлопнет входная дверь. Денис со стыдом осознавал, что совсем не против, если папа не вернётся. Совсем не вернётся. А вот сестру он никак не мог заподозрить в подобных низменных мыслях. Женя сказала бы, что грешно так думать.
Ведь это папа.
– Жень.
– Да?
– Я ведь просил тебя не лезть. – Денис взглянул в огромные глаза сестры, ярко-синие, как у папы. – Он ведь и тебя может ударить. Я-то всё выдержу, а вот ты…
– Но я так не могу!
– А ты смоги.
Женя опустила густые ресницы и обхватила пальцами левой руки маленький крестик, висящий на серебряной цепочке. Денис злился на неё и в то же время понимал, что злиться бесполезно. Она – лучшая в мире старшая сестра и считала своим долгом защищать его. Даже в ущерб себе.
Когда дурочка Настя единолично занимала вторую спальню, они с Женей жили в одной комнате, и в тот период очень сблизились, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте. Денис любил смотреть, как Женя рисует какой-нибудь натюрморт или красивую женщину в воздушном платье, скачущую на белой лошади. Он пересказывал ей истории про призраков и вампиров, которые слышал от Макса. Она читала ему книжки про ковбоев или про бездомных малолетних воришек, или рассказывала о боге и том, что он всех любит и никогда ничего не подстраивает просто так. А в последнее время они всё чаще вместе мечтали, что сбегут из дома и будут жить далеко от папы, как Настя. Заживут вдвоем. Денис будет готовить макароны с сыром, потом научится печь и пироги, и даже торты с пирожными, а Женя поступит в университет, выучится на художника и станет знаменитой, как Пикассо.
Но пока они слишком маленькие, чтобы жить отдельно от мамы и папы. Слишком маленькие. Дни пробегают быстро, а вечера тянутся словно в замедленной съёмке. И никуда не деться им от здешней синевы, как поёт Дискотека Авария.
– Знаешь, что бы я хотел? – прошептал Денис.
– Что?
– Вырасти. Тогда буду сам зарабатывать деньги и уеду отсюда. Буду высоким как папа и накачаю себе огромные мускулы, и он больше не посмеет меня тронуть. Ни меня, ни тебя.
– А маму?
Денис на мгновение задумался, затем кивнул.
– И маму. Никого. Бесит быть маленьким. И слабым.
Женя улыбнулась и поцеловала его в лоб. От неё веяло тёплой грустью, именно тёплой. Денис никогда не был на море, но верил, что эта грусть похожа на волны, которые тихо перекатываются по берегу. Такую морскую грусть умела испытывать только Женя. А может быть, это суперспособность людей, которые верят в бога? Людям нравится верить во что-нибудь особенное. Бигмакс верил в пришельцев, Настя – в собственную неотразимость, мама – что соседям есть дело до того, как она живёт, и только Ира ни во что не верила. Или он просто так и не успел разгадать, во что.
– А мне ты ведь можешь сказать, где ты нашёл те сто рублей, Денис?
Денис напрягся. Женя, как и папа, считала, что воровство – это грех. Потому что так, видите ли, в библии написано. Что ж, он уже давно смирился с тем, что попадёт в ад, не за то, так за другое. Лишь бы не в один котёл с Настей.
– Нашёл на улице.
– Честно?
– А ты думаешь, я их в школе украл? Я больше так не делаю.
Можно сказать, что не соврал. Нашёл на улице. В машине у одного богатенького рыжего урода, которому эти сто рублей что пыль на ботинках. В школе Денис больше таким не промышлял. Слишком велик был риск, что раскроют.
Женя ничего не ответила. И не получалось прочитать в волнах её эмоций – размеренных и спокойных морских волнах, – поверила она или нет. Денис подозревал, что нет. Было больно её расстраивать, но ничего уже не изменишь.
Глава 3. Андрей. Дети
Как обычно, за окном давно стемнело, а я всё ещё торчал в офисе, решая, кого отправить в командировки по нашим недавно открывшимся точкам на Урале, а кем заткнуть дыры, образовавшиеся с тех пор, как Антон перестал выходить на работу. Я не разговаривал с ним уже почти две недели. Точнее, это он отказывался со мной говорить. Не появлялся в офисе. Не отвечал на мои звонки. Ну а заходить к нему домой я даже не пытался, памятуя, как мы расстались в последний раз. Антон имел право злиться на меня, но со временем он поймёт, что я не мог поступить иначе. Должен понять.
Я всегда мечтал о сыне. Наверное, ещё с тех времён, когда вообще стал допускать возможность, что у меня будут дети. И вот нам с Лерой уже по сорок шесть лет, у нас пять прекрасных дочерей, и я в полной мере осознавал, что моя жена вряд ли сможет забеременеть ещё хотя бы раз.
Мы с Лерой знали друг друга почти всю жизнь. Мы сидели за одной партой. Списывали друг у друга контрольные. Бегали на свидания, несмотря на протесты её родителей. И впервые поцеловались прямо во время салюта в честь дня основания Новосибирска. А через полтора года – незадолго до нашего с ней выпускного вечера – я сделал ей предложение. А ещё через три родилась Алина.
Нет, я ни разу не пожалел, что связал свою жизнь именно с Лерой, хотя мог бы выбрать любую девушку, благо парнем я в то время был видным, да и сейчас ещё не растерял прежнее обаяние. Мы через многое с ней прошли. И порой нам приходилось несладко. Из-за меня она оборвала связи с родителями, которые мечтали выдать её за друга семьи и так и не смирились с нашим браком, поэтому помощи от них ждать не приходилось. Я сам и вовсе похоронил мать в семнадцать, а отца потерял в десять, и слава богу, хотя бы квартира мне от них досталась.
Кое-как я совмещал учёбу и работу, чтобы прокормить свою маленькую семью. Лера поддержала меня, когда я бросил всё и ушёл добровольцем на Афган, хоть у нас только недавно родилась Мила. И Лера же радостно встречала меня, ушедшего на войну лейтенантом запаса, а вернувшегося уже майором. Нас изрядно помотало по стране из-за моей службы, пока мы вновь не осели в Новосибирске и мой бывший одногруппник Олег не предложил мне вписаться в, мягко говоря, сомнительную авантюру, включающую в себя закупку компьютерной техники за рубежом. И даже тогда Лера поддержала меня, просто сказав: «А что, рискни, Андрюш. Мне кажется, это наш шанс». И как в воду глядела.
Спустя всего несколько лет Союз превратился в руины, а наша с Олегом сомнительная авантюра – в легальный и довольно успешный бизнес-проект. Спасибо Олегу, который за пару дней до дефолта по какому-то наитию перевёл весь наш скромный капитал в доллары.
Много лет я работал как проклятый, чтобы обеспечить моему девчачьему батальону безбедное существование. И никогда, даже в тяжкий период после развала страны, мои дамы не могли пожаловаться, что им нечего есть и не во что одеваться. Да, я делал всё, что в моих силах. До сих пор. Я продолжал любить Леру, несмотря на то что в последние годы деньги сделали из неё капризную истеричку. Я безусловно любил своих дочерей. На них я никак не мог пожаловаться, лучших детей я и просить не мог. Алина уже несколько лет жила в Москве, работала в посольстве сурдопереводчиком, Мила получала второе высшее в Германии, близняшки Инна и Жанна заканчивали девятый класс, а моё маленькое медицинское чудо – Анечка, про которую все врачи в один голос говорили, что она не протянет и месяца, в прошлом году пошла в первый класс. Да, хоть с какой стороны ни посмотри, я по идее должен был чувствовать себя счастливым. Успешный бизнес, красавица жена, прекрасные дети…
Я отложил бумаги в сторону и взглянул на часы. Вот зараза, восемь вечера! Даже моя секретарша давно ушла домой. Странно, что Лера всё ещё не обрывает мне телефон звонками. Но что поделать: несносный мальчишка подкинул мне проблем там, где я их совсем не ожидал.
Я как-то и не задумывался раньше, сколько всего тащил на себе Рудзинский, причём тащил – это не самое удачное слово, потому что долгое время он играючи справлялся с теми задачами, которые сейчас не могли осилить трое опытных менеджеров, включая меня самого. Он умудрялся везде успеть и ни капли не устать. Тот самый кролик из рекламы батареек ему в подмётки не годился. А главными его преимуществами были подвешенный язык и невероятное чутьё на деньги. Срывается сделка с важными поставщиками комплектующих? Антон посылал их к чёрту, и не успевал я прийти в себя от его выходки, как он находил других, гораздо более сговорчивых и с товаром, который расходился как горячие пирожки. Упали продажи в магазинах в условном Томске? Бес его разбери, как он это делал, но после его поездки на место эффективность точек взлетала до небес. Цены бы ему не было, если бы не периодические загулы и ветер, который, не переставая, свистел в голове этого мальчишки, но я мирился с его недостатками. Ничто не совершенно в этом мире. Гениальность нередко сочетается с безумием. А отличный работник, тем более если это молодой парень, совсем недавно извлечённый не из самой благополучной среды, время от времени плюёт на свои обязанности ради острых впечатлений или охоты за очередной юбкой.
Что ж, никто не идеален. Я знал об этом не понаслышке, сам ведь далеко не образец добродетели. Но в этот раз Рудзинский превзошёл сам себя.
Запищал мобильник, и я глянул на дисплей. Нет, снова не Лера, но этот звонок я ждал с нетерпением. Я ответил.
– Здорова, Андрей…
– Артём, давай без церемоний. Есть новости?
Артём запнулся, затем отрапортовал:
– Ничего нового. Из дома выходит. Ездит по городу, стал ходить в качалку, иногда шатается по барам. К себе никого не водит, но заходит в чужие подъезды, проводит там какое-то время. До сих пор выглядит неважно, но не думаю, что…
– Артём, не нужно гадать на кофейной гуще. Только факты, – проворчал я.
Нет, мне очень хотелось надеяться на то, что Антон завязал на этот раз, но от него можно было ожидать чего угодно.
– Понял. Так точно. – В голосе Артёма прозвучала лёгкая усмешка, но я решил, что оно не стоит моего внимания. – Если он и брал где-то дурь, то я того не видел, извини.
– Ещё что-то?
– Думаю… Нет, я уверен. Он знает о слежке.
– Знает?
– Да. Сегодня он довольно грамотно оторвался, и я потерял его из виду почти на полдня.
– Ну что ж, – пробормотал я. – Этого следовало ожидать. Парень он опытный в таких делах. Где он сейчас?
– Приехал домой на такси, вошёл в подъезд, больше не выходил. Где его «ниссан», я не знаю.
– Ладно. Смени машину, если сможешь, и продолжай наблюдение. Отчёт завтра в это же время. В течение дня меня не беспокой, только если будет что-то важное. Вопросы?
– Нет вопросов.
– Тогда всё, отбой.
Не успел я отключить мобильник, как дверь распахнулась и в кабинет с радостным визгом влетела Анюта.
– Папа, папа, папа! А мы за тобой!
Мы? Я тяжело поднялся с кресла и подхватил дочку на руки. Ну конечно, не одна же она приехала. И, будто бы подтверждая мои мысли, в дверях возникла мрачная, как сибирский февральский пейзаж, Лера: дизайнерское платье плотно обтягивает стройную фигуру, светлые локоны падают на плечи, зелёные глаза горят яростным огнём. Несмотря на возраст и беременности, сейчас она выглядела ничуть не хуже, чем в свои тридцать лет. А в те времена она была настоящей красоткой.
– Привет, котёнок!
Я чмокнул Анюту в нос и, стараясь не морщиться от боли, осторожно опустил её на пол. Старая травма колена давала о себе знать особенно сильно в такие морозы.
– Почему ты так долго? – заканючила дочка. – Мы с мамой скучаем! Поедем домой!
Она потянула меня за руку, а я посмотрел на Леру. Та всё так же стояла в тёмном проёме двери, сложив руки на объемной груди, вскормившей пятерых младенцев. Поза молчаливого порицания. Честно сказать, я всерьёз опасался, что по возвращении из Питера обнаружу наш дом пустым, но Лера ждала меня там, вот с этим самым взглядом, в котором сквозила обида и боль.
– Лера…
Я подошёл к жене и хотел поцеловать её, но она отстранилась и, взяв Анюту за вторую руку, развернулась к выходу.
– Аня, идём.
Анюта держала маму одной рукой, меня – другой, и в этот момент я вдруг подумал, что наша младшенькая – последняя хрупкая ниточка, которая всё ещё нас связывает. Подумал, что я должен что-то с этим сделать. Должен как-то всё исправить. Я по-прежнему не сомневался в правильности своего решения лететь в Питер в начале января, но ничто не могло убедить в этом мою жену. Возможно, я тогда излишне грубо повёл себя с ней, и я признал это и извинился за всё, но Лера оставалась глуха к моим извинениям и оправданиям. Мне пришлось пообещать ей оборвать все связи с Антоном, хотя я знал, что не смогу сдержать этого обещания. И, как мне казалось, Лера тоже это знала.
Я слишком многое на себя взвалил. Сам загнал себя в угол, и выбираться мне тоже придётся своими силами. У меня нет другого выхода.
Глава 4. Школа
До звонка оставалось две минуты. Уже опоздал – можно и не торопиться.
Тяжёлый ранец давил на плечи, и Денис ненавидел его, ненавидел колючий снег, летящий прямо в лицо, ненавидел всё на свете. Вчерашняя добыча лежала под учебниками и тетрадями, которые он не открывал, должно быть, с самого Нового года. От мамы всё утро веяло какой-то тревожной нервозностью, и Денис очень боялся, что она планирует обыскать ящики его стола. Да, сегодня пятница, и маме нужно бежать на работу, но что, если она специально решила задержаться после того, как выпроводила их с Женей? Он мог прочитать, что мама чувствует, но не мог прочитать её мысли.
А жаль.
Макс обозвал бы его страхи «пра-но-ей». Макс любил выпендриваться всякими умными словечками. Ты слишком сильно паришься, сказал бы он. Но Денис называл это перестраховкой. Родители Бигмакса никогда не рылись в вещах сыночки в поисках чего-то не того. Чего-то, за что толстяк мог бы заслужить ремня.
Уходишь из дома – захвати улики. В первую очередь – деньги. Деньги в доме – самая подозрительная вещь, потому что их никогда нет. А если вдруг появляются, то папа быстро решает эту проблему.
Вот только в школе рюкзак могли отобрать и выпотрошить старшие ребята. Или одноклассники, те ещё сволочи. Можно было забить на школу – всё равно домашка, как обычно, не готова, да ещё сегодня дурацкие труды. Возможно, на этот раз мальчишек из его класса отправят убирать снег. Со вчерашнего дня намело целые горы, кто-то ведь должен разгрести их, а то к школьному крыльцу пройти нельзя, ноги по колено проваливаются. А возможно, и не отправят и их класс опять будет стругать деревяшки. И оба варианта вгоняли Дениса в уныние. Дурацкие труды, и зачем они нужны?!
Вот только куда идти, если не в школу? Папа сегодня дома, невыспавшийся и злой. К Феде? Тоже нет. Рыжий урод наверняка поджидает неподалёку, чтобы отомстить и отобрать украденное. Шататься всё утро по улицам? Очень уж метель противная. И ранец тяжёлый, как камень.
Оставалось только отсидеть уроки и отыскать Макса. Бигмакс непременно придумает, где спрятать деньги. Бигмакс тот ещё чёртов гений. Когда котелок не варит – забрось туда шоколадку, его универсальный девиз на все случаи жизни. Этим правилом Макс пользовался часто, вон какие бока отрастил! Хотя порой Денис подозревал, что именно в боках и кроется умственная сила друга. Сам-то он, сколько ни ел шоколадки, толще от этого не становился, и, вопреки шоколадной теории Макса, ума у него тоже не прибавлялось.
Оказавшись в тёплом школьном вестибюле, Денис скинул ранец на скамейку и принялся отряхиваться от снега. Первый урок уже двадцать минут как начался, и в коридорах стояла непривычная тишина. Никто не орал, не визжал, не врезался в стены и не топал по лестницам. В вестибюле находился всего один человек – лениво жующий жвачку сонный девятиклассник, которого сегодня назначили дежурным по сменке.
Вот блин: а ведь пакет со сменкой до сих пор висит дома на крючке вперемешку с куртками и шарфами. И этого бугая «на страже порядке» фиг обойдёшь. Проще проскочить мимо стаи голодных собак. Хотя если попытаться пробежать быстро, пока дежурный не успел опомниться… Хотя нет, с тяжеленным ранцем такой трюк не провернёшь. А ранец бросать было нельзя.
Помощь подоспела откуда не ждали.
Денис ещё дёргал заевшую молнию и с опаской поглядывал на девятиклассника, когда входная дверь с грохотом распахнулась, впустив в вестибюль потоки ледяного воздуха и какое-то красное размытое пятно, обернувшееся высокой рыжеволосой девчонкой. Шумно отдуваясь с мороза и воинственно размахивая шапкой с помпоном, она пронеслась мимо опешившего Дениса, с изяществом газели и криком «банзай!» перемахнула через перегородившую проход скамейку и с диким хохотом унеслась к лестнице. Дежурный секунды три ошарашенно хлопал глазами, затем опомнился и, завопив: «А ну стой, дура!» – кинулся вдогонку.
Денис не растерялся, подхватил ранец и спешно скрылся в коридоре напротив. Он узнал Рыжую Чёлку, семиклассницу, которая держала в страхе всю школу, даже старших, потому что по слухам у неё папа то ли бандит, то ли ещё кто. Дежурный, должно быть, её не признал, иначе с какой стати погнался за ней? Вот ведь дурак. Денис всегда тщательно избегал встреч с Чёлкой, потому что она обожала, как сама говорила, «играть с букашками», а для неё он был самой любимой букашкой. Стал ею, как только перевёлся в эту школу в прошлом году.
Но сегодня она, сама того не подозревая, спасла его.
***
Он всегда сидел один, за последней партой. Здесь можно было глядеть комиксы. Или смотреть в окно. Наблюдать, как зимой прыгают по снегу воробьи и синицы, как весной старшеклассники играют в футбол, как осенью по воздуху медленно парят разноцветные листья. А самое главное, что на «камчатке» было легко скрываться от взора учителей, и они редко вспоминали про него, когда выбирали жертву для допроса.
А на переменах, затаившись в углу, он следил за кипящей вокруг жизнью. Взгляд перебегал от столпившихся у доски кучки ребят на двух девчонок, которые менялись наклейками с поп-звёздами, а через несколько секунд уходил в сторону мальчишек, с гиканьем ворвавшихся в класс. На самом деле это даже было интересно. В такие моменты казалось, что его здесь вовсе нет. Он воображал одноклассников какими-нибудь обезьянками из передачи «В мире животных», а себя – Николаем Дроздовым, комментирующим их выходки. Лишь бы никто не попытался затянуть его внутрь телевизора.
Денис не помнил имена большинства одноклассников. Да и не старался запоминать. Какой смысл? Ему нравилось в самой первой школе, где они с Максом сидели за одной партой, но, когда Ира уехала, мама посчитала, что та школа слишком далеко от дома, а это опасно. Из второй школы его выгнали за то, что он воровал деньги у других детей. Эта была третьей. Возможно, что через неделю он окажется в другой школе, и там будут всё те же мало отличающиеся друг от друга морды обезьянок. Прошло уже пять месяцев, а Денис до сих пор оставался для них всех странным новеньким. Дурацким желтоглазым коротышкой. Никто из них не годился ему в друзья. Они все были слишком примитивные.
Последние пару минут Денис наблюдал за двумя девочками, которые что-то оживлённо обсуждали. Он не помнил их имён, но придумал прозвища: Спичка и Крыса, потому что одна – тощая, а другая – остроносая.
Плевать, о чём они там говорят. Какие-то девчачьи глупости, не более. Но вот что интересно…
Спичка улыбалась, но воздух вокруг неё буквально дрожал от напряжения. Денис не мог даже сам себе объяснить, как это работает. Спичка злилась где-то глубоко внутри и умело скрывала свои чувства, но только не от него.
Обида? Злость?
