скачать книгу бесплатно
– А еще каким-то образом Федерация может влиять на спортсменов?
– Сколько угодно. Например, деньги. Это очень болезненный вопрос, наш вид спорта достаточно дорогой. Вы знаете, сколько стоят хорошие коньки? Не знаете? Так вот, комплект хороших ботинок с коньками стоит около полутора тысяч евро. Откуда у подростка такие деньги? Если состоятельные родители – другой вопрос. Но ведь талантливые фигуристы не все сплошь из состоятельных семей. Членам сборной ботинки с коньками положены бесплатные, их оплачивает Федерация, а остальным как быть? Костюмы тоже весьма недешевы, один костюм стоит от семисот до тысячи евро, а их на сезон нужно не меньше трех-четырех, на каждую программу, на каждый показательный номер. Так что за год набегает очень прилично. Топ-спортсменам положены деньги на костюмы, они их получают в Федерации и расплачиваются ими в ателье или у частных портних, кто где шьется. Но положены – не значит выделены, вы же понимаете. Денег у Федерации всегда не хватает на то, чтобы сразу и вовремя выплатить их всем, кому положено. И начинается борьба за деньги. Тут очень важно, как Федерация относится либо к самому спортсмену, либо к его тренеру. Ведь на то, чтобы пошить костюм, нужно время, если портниха не очень загружена – то все равно не меньше двух недель, а если загружена – то и месяц, и два. И вот что спортсмену делать, если у него через три недели соревнования, а Федерация ему до сих пор не выделила деньги? Кого она любит – тот денежки давно уже получил и костюмчик пошил, а кого не любит – тот решает вопрос самостоятельно. Как именно – никого не волнует. То есть если тебе положены деньги – ты их рано или поздно, конечно, получишь, но иногда это бывает, к сожалению, поздно.
– Понятно. А еще какие есть варианты?
– Есть еще очень распространенный и неприятный конфликт талантливых юниоров и лидеров взрослой сборной. Дело в том, что девочки тринадцати-четырнадцати лет лучше технически оснащены, чем взрослые спортсменки.
– Это как? – удивился Антон. – С трудом верится.
– И тем не менее. Взрослые девушки и молодые женщины в силу веса и форм уже не могут так много, как легкие и худенькие девочки-подростки. С прошлого года запретили девочкам до определенного возраста участвовать во взрослых соревнованиях, а раньше это разрешалось. И вот представьте: девочка-юниорка настолько сильная, что на чемпионате России обыгрывает первые-вторые номера взрослой сборной. Стране и Федерации от этого ни холодно ни горячо, потому что участвовать в международных соревнованиях она по правилам не может в силу возраста. А тем фактом, что она обошла лидеров сборной, она сильно понизила их рейтинг и статус. Спортсмены недовольны, их тренеры тоже, само собой, злятся. И вот в этой ситуации очень опасно, если лидеры сборной катаются у тренера, имеющего хорошие завязки в Федерации или в Спорткомитете, а тренер талантливого юниора административно слабее. Самое ужасное, что страдать от сведения счетов будут не только спортсменка и ее тренер, но и вся группа, в которой девочка катается. С группой можно сводить счеты при помощи, например, информационного вакуума.
– То есть?
– Не сообщить, что можно получить форму. Или премию. Всем спортшколам полагаются бесплатно какие-то спортивные вещи. Членам сборной, конечно, полагается намного больше, но и то, что дают школам, тоже довольно существенно. Можно льдом ущемлять, это самый действенный и самый широко распространенный способ влияния. Вообще у Федерации много возможностей изгадить человеку жизнь, начиная с расстановки мест на соревнованиях и заканчивая вообще всей последующей судьбой. Именно поэтому спортсмены часто при выборе тренера ориентируются не столько на тренерский талант, сколько на наличие покровителей в Федерации.
– Даже судьбой? – не поверил Сташис. – Это в каком же смысле?
– Да в самом прямом! Например, выдача разрешения на выступление за другую страну. Это же страшно доходная штука! Вы не знали?
– Нет, – признался Антон, – в первый раз слышу.
– Я вам расскажу конкретную историю, но таких историй – десятки, если не сотни, и все одинаковые, как под копирку. У меня был много лет назад ученик, хороший мальчик, парник, остался без партнерши, мыкался на тренировках один, и вдруг ему предложили уехать в другую страну и встать в пару с девочкой, которая искала партнера. Парень пришел в Федерацию и попросил его отпустить. А ему ответили: «Никуда ты не поедешь. А если ты уедешь самовольно, мы тебя дисквалифицируем на два года». Вы представляете, что такое для фигуриста два года не участвовать в соревнованиях? Два сезона – это очень много, ты просто уходишь на дно. А по правилам – все верно, если нет разрешения Федерации, то ты должен пропустить два сезона.
– Но почему? Почему не отпустить, если парень все равно не выступает за Россию, у него же нет партнерши!
– Почему? Да потому! Федерация хочет денег. И вымогает их всеми доступными способами. Либо у Федерации той страны, которая приглашает спортсмена, либо у родителей девочки, если они богатые и готовы купить партнера своей дочке. Это тоже сплошь и рядом. Либо сам спортсмен может откупиться. А бывает, что и просто откровенно вредничают, демагогию разводят: «Я тебя не отпускаю – и все!» Спортсмен возмущается: «Да зачем я вам? Я все равно в России только четвертый-пятый, я вам золотые медали не принесу». – «Ну и что? Ты – наш спортсмен, российский. Зачем мы будем способствовать конкуренции? Мы тебя вырастили, вложили в тебя деньги, а ты теперь выйдешь на лед за другую страну и будешь конкурировать с нашими фигуристами. Нет и нет!» И что спортсменам делать? Если они находят деньги или Федерация приглашающей страны платит за них, то все в порядке. А если нет, то и нет. Зачем другой стране нужен спортсмен, который вынужден будет пропустить два сезона? Да и девочка ждать два сезона не будет.
– Вашему ученику именно так и сказали? «Не пускаю – и все!»?
– Да нет, с моим парнем как раз вышло совсем по-дурацки. Федерация готова была его отпустить, видно, он попал под хорошее настроение того, кто принимал решение. Но этот человек имел тесные дружеские связи с одной дамой из Москомспорта, жадной до темноты в глазах. Видно, он с ней постоянно делился доходами, а может, они и еще какие-то дела вместе проворачивали. Одним словом, он ей рассказал, что к нему приходил мой ученик и просил отпустить его. Диалог между ними состоялся весьма примечательный, их встреча имела место во время соревнований, когда кругом была масса журналистов, и один из них, мой хороший знакомый, все слышал и мне пересказал. Звучало это примерно так: «И что нам за него дают?» – «Да ничего, я его так отпускаю, пусть едет. Я думал отдать его так, чтобы не ссориться, голоса этой страны нам при решении вопросов в ИСУ очень пригодятся». – «Да ты что, с ума сошел? Да никогда в жизни не нужно этого делать! Это же прецедент! Одного отпустишь просто так – потом ни с кого больше ни копейки взять не сможешь». – «Ну ладно, ладно, не кипятись, не пущу я его, раз ты против». Вроде бы шуточный разговор, трудно себе представить, чтобы взрослые серьезные люди вот так, походя, на пути между трибунами могли за несколько секунд решить судьбу человека.
– Ничего себе! Неужели эта дама из Москомспорта рассчитывала получить большие деньги за вашего ученика? Вы же сами сказали, что он не чемпион, а всего лишь четвертый-пятый.
– Как знать… Она настолько любила деньги, что не отказывалась даже от крохотных финансовых вливаний. Но возможно, дело и не в деньгах.
– А в чем?
– В данном конкретном случае дело было, пожалуй, наверняка не в деньгах. Просто она не любила меня, а следовательно, терпеть не могла всех моих учеников и пакостила им всюду, где только можно. Вы теперь, наверное, спросите, почему она меня не любила? – усмехнулась Волынец.
– Конечно, спрошу. Ну грех ведь не спросить, когда такие интересные подробности вдруг открываются. Так за что дама из Москомспорта вас невзлюбила?
К чиновнице из Москомспорта обратилась ее подруга, бывшая одноклассница, живущая в том же сибирском городе, откуда родом была сама дама. Дочь одноклассницы занималась парным катанием, а ее партнер приходился им каким-то родственником, кажется, был троюродным братом самой девочки. Родители юниоров решили, что надо продвигать детей в Москву, к самому лучшему тренеру. Лучший, по их представлениям, был как раз тот, кто имел регалии. Волынец не была самым сильным тренеров юниоров, но она была чемпионкой, у нее было имя. И они хотели попасть именно в ее группу. Обратились к чиновнице из Москомспорта, та заверила, что все будет в порядке, у нее есть влияние, связи и возможности и она вопрос решит. Почему-то она была уверена, что Людмиле Волынец пара понравится и проблем никаких не возникнет. Однако результаты просмотра оказались не такими, на которые рассчитывали сибиряки и их родители. Девочка Людмиле Волынец понравилась, тренер сочла ее перспективной, а вот мальчик ей категорически не был нужен. О чем она прямо и сказала родителям. Те пытались уговаривать, но Волынец проявила твердость: мальчика из пары она взять не готова. Или только девочку, или вообще никого. А ребята не захотели расставаться, девочка проявила великодушие и сказала, что без своего партнера она в Москве не останется и лучше вернется домой. Родители, разгневанные, заявились в Москомспорт к той чиновнице и орали, что та их обманула, что никаких возможностей у нее на самом деле нет, что она дутая величина и пустое место, полное фуфло, которая дает пустые обещания и строит из себя невесть что, а сама сволочь и обманщица. В общем, скандал был некрасивый и громкий, и все, естественно, узнали, в чем причина.
– Вообще эта ситуация очень болезненная, – задумчиво говорила Людмила. Было заметно, что воспоминания ее расстроили. – Очень часто ведь бывает, что приводят на просмотр пару, а тренеру нужен только кто-то один. Тренер видит сразу, какой спортсмен может вырасти профессионально, а какой – нет, не вырастет уже. Но они пришли парой. Они пришли вместе. Некоторые берут обоих, прекрасно понимая, что пройдет совсем немного времени – и он пару разобьет и все равно оставит у себя только кого-то одного из них.
– А как это делается технически? Как можно разбить пару?
– Ну, есть разные методы. Один из них – плохо готовить к соревнованиям или совсем не готовить. Равнодушно отнестись. Пусть уж там сами как-нибудь выплывают. Ребята будут стараться, но все равно им трудно, и результаты будут плохими, а тренер потом скажет: «Ну, ты, конечно, понимаешь, что в этом составе у тебя ничего не получится, надо тебе менять партнера или партнершу на более сильного, чтобы добиться какого-то результата».
– Ничего себе! А еще какие есть варианты?
– Можно действовать через родителей, это тоже достаточно эффективно. Приглашают родителей того спортсмена, который больше нужен тренеру, и начинают им дуть в уши, что, дескать, понимаете, они, конечно, пришли вместе, но у вас такой чудесный мальчик, у него такие перспективы, а с этой девочкой у него не получается, я вам найду партнершу более сильную, или она у меня уже есть, но вы там между собой решайте ваши проблемы сами. Но самый травматичный способ, как ни странно, это честный. Сразу после просмотра тренер говорит, что ему нужен мальчик, а девочка не нужна, или наоборот. Если вы готовы расстаться – значит, готовы, а если нет – значит, мне никто из вас не нужен. Как пара вы мне не нужны. Дети страдают, плачут, переживают, кто-то один должен предать другого и сказать: «Я остаюсь в этой группе, а ты иди куда хочешь». Это очень трудно, особенно если у них хорошие отношения. Бывает, что мальчик ведет себя по-джентльменски и говорит: «Нет, я с ней не расстанусь» – и не уходит к новому тренеру, пара остается у прежнего тренера, но потом он всю жизнь ее этим будет попрекать. Он ради нее отказался, а мог бы согласиться, остаться у нового тренера и занимать высокие места, а с тобой у нас ничего не получилось… Или наоборот, девочка остается с мальчиком, не бросает его и потом попрекает несложившейся спортивной карьерой и принесенной жертвой.
– Вы так откровенно обо всем рассказываете… Не боитесь? – поинтересовался Сташис.
– А чего мне бояться?
– Понимаете, мы уже со многими тренерами и функционерами встречались, но все как один повторяют: я надеюсь на вашу сдержанность, мне еще в этой сфере работать… Ну, вы понимаете.
– Ах вот вы о чем… А мне осталось в этой сфере работать всего неделю, – усмехнулась Волынец. – Меня уже предупредили. Кстати, ваш знакомый, Игорь Эдуардович, постарался. Очень он меня не любит. Впрочем, как и я его.
– А ему-то вы чем насолили?
– Ничем конкретным. Просто у меня репутация испорченная. После того случая, о котором я вам рассказала, после отказа взять пару, присланную на просмотр влиятельным человеком из Москомспорта, обо мне стали говорить: она осмелилась пойти против самой Ефимовой! У Ефимовой такие завязки в Федерации, на самом верху, а эта дура Волынец ухитрилась с ней поссориться. Так что у меня репутация не только склочницы, но и дуры, – грустно закончила Людмила. – А кто захочет иметь среди коллег склочников и дураков?
Ефимова из Москомспорта… Ефимова…
– Вы не знаете, эта дама, Ефимова, осталась в сфере спорта? – осторожно спросил он.
– Инна Викторовна? Нет, она сделала блестящую карьеру, из спортивных функционеров давно ушла, теперь она где-то не то в Госдуме, не то в Совете Федерации. Там тоже, наверное, нашла, как деньги заработать.
Вот оно как… Так может быть, Инну Викторовну Ефимову убили вовсе не за ее деятельность в качестве сотрудника аппарата Госдумы? И не в поджоге дома на вожделенном участке дело? Может быть, корни этой истории уходят в прошлое намного глубже? Интересно, почему никому в голову не пришло поинтересоваться, чем Ефимова занималась десять-пятнадцать лет назад? Выяснили только, что в аппарате Госдумы она трудится уже пять лет, а до этого занималась примерно теми же вопросами, но на уровне Мосгордумы. Этим и удовлетворились.
Но за что Инне Викторовне могли так жестоко отомстить спустя столько лет? Может быть, за то же, за что и Болтенкова застрелили? Надо срочно искать точки соприкосновения тренера и бывшего функционера Москомспорта. На сегодняшний день о Болтенкове собрано огромное количество информации, но нигде и никогда не мелькало имя Инны Ефимовой.
Без десяти пять Людмила Волынец попрощалась с Антоном, вышла из его машины и пересела в свой автомобиль, чтобы подъехать к другому зданию комплекса. Сташис задумчиво смотрел ей вслед, потом, не выезжая с парковки, достал телефон и позвонил Каменской. Да, Ромка свалял дурака, обратившись к Киргану, это понятно. И в этом смысле Антон его, само собой, не одобряет. Но после нескольких дней, проведенных в сборе информации о мире фигурного катания, Антон уже засомневался в безошибочности решения следователя. В таком клубке интриг и конфликтов наверняка водятся самые разные ядовитые змеи, готовые вонзить жало в тренера Болтенкова. И ограничивать внимание обвинения только одним Ламзиным как-то неправильно.
Каменская сразу согласилась с тем, что хорошо бы встретиться и обменяться информацией, чтобы подвести хотя бы промежуточные итоги.
– У нас с вами уже получаются Лебедь, Рак и Щука, – заметила она. – Ходим по одному и тому же кругу, обращаемся к одним и тем же людям. Делить нам нечего, а вот работу надо распределять рационально. Так что у меня встречное предложение: давайте пообщаемся втроем, вы, я и Роман.
Антон пообещал привезти Дзюбу и стал записывать адрес, куда ехать, и ориентиры.
– Не хило вы живете, Анастасия Павловна, – хмыкнул Антон. – Это частные детективы теперь так хорошо зарабатывают? Может, мне снять погоны и переквалифицироваться?
– Если бы… – она насмешливо вздохнула. – Это дом моего брата. Они с женой младшего ребенка повезли за границу на лечение, а меня попросили пожить со старшим, чтобы он совсем уж безнадзорным не оставался.
* * *
На зрительную память Роман Дзюба никогда не жаловался и дорогу до дома, где временно обитала Анастасия Каменская, показывал Антону безошибочно, хотя и приезжал сюда отнюдь не на машине.
– Ну и хоромы! – покачал головой Антон, когда они зашли на участок. – Кто у нее брат-то? Олигарх-банкир какой-нибудь?
– Банкир, – кивнул Дзюба, – но не олигарх. Я в интернете про него посмотрел, он нормальный мужик, и жена у него нормальная, дома не сидит у мужа на шее, сама работает.
Анастасия Каменская приветливо махнула им рукой с высокого крыльца.
– Мальчики, давайте быстрее, ужин стынет!
И в этот момент Роман Дзюба окончательно перестал ее бояться.
Он даже не понял, вкусной ли была еда, которой накормила их хозяйка. Ромка постоянно хотел есть, и от этого любая пища казалась ему вкусной. Тем более внимание его было привлечено не к тому, что находилось в тарелках, а к тому, что рассказывал Антон, который за все время, что они провели в дороге, ни словом не обмолвился о полученной в течение дня новой информации.
На прямой вопрос Ромки он так же прямо ответил:
– Вот приедем – все равно рассказывать придется, а два раза одно и то же повторять мне в лом.
– Вредный ты, – вздохнул Дзюба. – Я-то тебе все рассказал, как дурак, а ты…
– Ты не дурак, – рассудительно заметил Антон, пряча улыбку. – Ты настоящий надежный товарищ. И слушать твои рассказы во второй раз я не собираюсь. Мы обсудим с Каменской то, что необходимо, и я поеду домой, а ты останешься и будешь ей рассказывать все, что захочешь. А уж обратно добираться будешь на электрическом поезде. И попробуй не обижаться на меня, ладно, Ромчик? Ты же понимаешь, что мне нужно домой. И ждать, пока ты все расскажешь Каменской, я просто не могу. При всем моем уважении к ней.
Роман несколько секунд колебался, обижаться или не стоит, и решил, что, пожалуй, смысла в этом никакого нет. Теперь же он с большим интересом слушал, как Антон рассказывает о продажах спортсменов.
– Это прямо рабство какое-то! – удивился Дзюба. – Ну как это так: взять и продать человека, как будто он кукла. А почем берут – не сказали?
– Я не спросил, – рассмеялся Антон, – но, наверное, недешево. Во всяком случае, как мне сказала Волынец, иногда деньги брали официально, типа на нужды Федерации, но чаще – наличными, себе в карман.
– Два сезона пропустить, – удрученно покачал головой Дзюба. – Могу себе представить…
– Или один, если тебя отпустили и дали разрешение, – заметил Антон. – Пропускать-то в любом случае придется, вопрос только в том, сколько: год или два.
– А что будет, если все-таки самовольно уйти? – спросила Каменская. – Что Федерация может сделать? Ловить его по всей Европе или Америке? Какой механизм воздействия?
– Насколько я понял, Федерация пишет протест в ИСУ с требованием дисквалифицировать спортсмена на два года за самовольный переход в другую Федерацию.
– А если они не напишут? – продолжала допытываться Настя.
– Тогда никто не узнает, наверное, – пожал плечами Антон.
– То есть получается, что Федерация банально стучит на своего бывшего спортсмена? – возмутился Дзюба. – Ничего себе нравы у них там! Выходит, даже если спортсмен нашей стране не сильно нужен, с него либо сдерут три шкуры, либо накатают ябеду.
– Ну, или с него самого, или с другой Федерации, или с родителей заинтересованной стороны. Но в целом ты прав, так и получается.
– Все равно я не понимаю, – заупрямился Роман. – Ну, парник там или танцор – понятно, если партнерши нет у нас, а где-то там за границей она есть. Но одиночники-то зачем уходят? Неужели для того, чтобы стать чемпионом какой-нибудь маленькой страны?
– Вот я тоже об этом спросил у Волынец, а она мне объяснила, что золотая медаль – это не цель, что первым местом в маленькой стране никого не обмануть, все равно весь спортивный мир понимает, что ты катаешься плохо, если ты катаешься плохо. Но если ты первый в своей стране, то как чемпион имеешь право выехать на международные соревнования. А это дорогого стоит. Тебя увидят и заметят судьи… В общем, для них это важно. Но это важно и для самой страны: показаться на международном турнире, название страны будет звучать, а то ведь многие даже и не знают о том, где эта страна находится и вообще такая есть на карте, – объяснил Антон и в очередной раз посмотрел на часы.
По тому, как изменилось выражение его лица, Роман понял, что его товарищу пора уезжать. Еще минут десять они договаривались, кто из них и что именно будет делать для поиска связи между Михаилом Болтенковым и Инной Ефимовой, после чего Антон уехал в Москву, к детям.
* * *
Этот добродушный рыжеволосый голубоглазый мальчик вызывал у Насти Каменской глубокую симпатию и какие-то почти материнские чувства: он был таким искренним и, при всей специфике своей работы, так хотел верить в торжество добра и справедливости!
– Анастасия Павловна, что-то у меня сомнения насчет того, что Антон рассказал со слов этой Волынец. Ну не может такого быть! Ну правда же, рабство какое-то!
– Давай проверим, – согласилась она.
Хорошее качество у мальчика – во всем сомневается, все перепроверяет, не ленивый, любит искать информацию. Чем-то он напоминал Насте ее саму в двадцать пять лет. Только у Ромки уверенности в себе побольше. Она в его возрасте всех боялась, и начальников, и коллег. Но больше всего на свете Настя Каменская тогда боялась совершить ошибку.
А вот Ромка совсем другой, ошибка для него – не катастрофа, а просто источник извлечения нового полезного опыта. Эх, если бы она в молодости была такой же умной, как это Рыжик! Сколько нервных клеток удалось бы сохранить…
Она принесла свой компьютер, и Дзюба уселся искать информацию, а Настя принялась мыть оставшуюся после ужина грязную посуду. Со второго этажа не доносилось ни звука: Санек и Петруччо ухитрялись проводить время совершенно бесшумно, сидя каждый за своим компьютером и почти не разговаривая. Только изредка раздавались тяжелые Петины шаги, когда парень выходил в туалет.
– Вот, сейчас посмотрим документы Международного союза конькобежцев, – приговаривал Роман, открывая по очереди ссылки. – Их тут целых три штуки: Конституция ИСУ; Общие правила ИСУ; Специальные и технические правила по одиночному и парному катанию и танцам на льду. Прикиньте, Анастасия Павловна, у них своя конституция есть. Прямо настоящее отдельное суверенное государство это ИСУ.
Перспектива изучать нормативные документы, регулирующие фигурное катание, ее отчего-то не вдохновила, пусть Ромка читает, если ему интересно, а она пока позаботится о племяннике: его пора накормить и заставить принять лекарства. Кормить Саню, когда рядом Петруччо, – задача не для слабонервных. И за все время, что Настя жила здесь, решить ее не удалось ни разу. Как, скажите, люди добрые, можно заставить восемнадцатилетнего компьютерного гения съесть манную кашу, если рядом целый день находится еще более крутой гений программинга, который принес с собой целый огромный пакет чипсов, жареной картошки, гамбургеров и колы? Тут объединяются психологический и физиологический моменты: и в лом, и неохота. Настя все прекрасно понимала, но ведь она обещала брату и его жене… Задача казалась невыполнимой. Но, тем не менее, она предпринимала все новые и новые попытки, искала варианты и подходы, и в конце концов проблема «накормить Саню в присутствии Пети» превратилась для нее в веселую шараду, которую она разгадывала с азартом и увлечением.
Она разогрела в микроволновой печи кашу, на этот раз рисовую, а на сковороде – изрядную порцию жаркого с бараниной, положила на тарелку нарезанные крупными дольками помидоры и маринованные огурцы, поставила все на поднос, не забыв хлеб, приборы и салфетки, и поднялась на второй этаж. Саня и Петруччо увлеченно занимались чем-то, сидя рядом за одним компьютером.
– Петя, вот твоя каша, – механическим голосом, чтобы не было понятно, что она давится от смеха, произнесла Настя. – Съешь, пожалуйста, все, у тебя диета, тебе нужно следить за здоровьем.
– Ага, – машинально бросил толстяк Петруччо, не поворачивая головы.
Он, похоже, даже не расслышал, что именно сказала ему Санькина бабка-пенсионерка, но на всякий случай агакнул, чтобы та быстрее отвязалась.
– Саня, тебе жаркое, у тебя ограничений по питанию нет. И не забудь дать Пете таблетки.
Племянник оказался более внимательным, и какое-то несоответствие в порядке слов все-таки задело его слух.
– Питеру кашу, а мне? – спросил он, однако глаз от экрана не оторвал.
– А тебе ничего, – ответила Настя. – Я же сказала: Пете кашу и таблетки. А ты перебьешься.
Оставив Саню в полном недоумении, она быстро повернулась и сбежала вниз по лестнице. Ромка в кухне-столовой тоже сидел, уткнувшись в компьютер, и на какой-то момент Насте показалось, что она живет в сюрреалистическом мире, в котором ее поколение доживает свой век на помойке, никому не нужное с наивными и бесполезными представлениями о чувствах, переживаниях и страданиях, а следующее поколение вообще не живет, углубившись в мир бездушного железа и лживой информации. А кто же тогда дышит на Земле, если одни уже заканчивают свой путь, а другие его и не думают начинать?
– Анастасия Павловна, а давайте я вам вслух технические правила почитаю, – неожиданно предложил Дзюба.
Она опешила.
– Зачем?
– Интересно же!
Вот какой парень, и все-то ему интересно…
– Ну, давай, – согласилась Настя. – А я пока картошку начищу, чтобы на завтра своим мужчинам отваренную оставить.
Дзюба начал читать.
– …Правило триста два, пункт один: парное катание состоит из короткой программы и произвольного катания.
– Очень познавательно, – фыркнула Настя. – Можно подумать, никто об этом не знает.
Она на несколько секунд отвлеклась в поисках обычного ножа – специальный нож для чистки картофеля основательно затупился, и очнулась только тогда, когда ей показалось, что она ослышалась.
– Повтори! – потребовала Настя. – Или я чего-то не поняла?
– Правило триста два, пункт четыре, – послушно повторил Роман. – Состав пары: одна женщина и один мужчина.
