Ад

скачать книгу бесплатно

– Любовь Николаевна запретила мне рассказывать вам то, что может вас огорчить. Она очень вас бережет, – усмехнулась Раиса. – Каждый раз, когда мы с ней встречаемся, она мне напоминает об этом.

Родислава замутило. Как же так вышло, что его жена, его Любаша, встречается с сиделкой его внебрачного сына, чтобы заплатить ей за услуги, и просит не расстраивать его? Это абсурд, это сюрреализм какой-то, театр теней! Ведь все началось с ерунды – с того, что он когда-то, шестнадцать лет назад, рассказал Любе о беременности Лизы и робко высказал предположение о том, что ему надо бы давать любовнице деньги на усиленное питание. Как давно это было! И это казалось такой мелочью… Во что же это вылилось? В то, что у него двое внебрачных детей, которых нужно содержать за счет бюджета семьи Романовых, и пьющая бывшая любовница, которую невозможно бросить на произвол судьбы, потому что она мать этих детей. В то, что сестра его жены на протяжении нескольких лет оплачивала сиделку для Дениса, а Люба сама, если Родислав был занят, возила эти деньги Раисе. Слава богу, хоть сейчас они отказались от Тамариной помощи. Маленький пушистый щенок, неуклюжий и игривый, вырос, заматерел и превратился в огромного, вечно голодного пса с острыми большими клыками и злобно горящими глазами, который того и гляди вцепится тебе в глотку.

– Что же делать? – растерянно спросил он совсем по-детски.

– Я не знаю, – тихо ответила Раиса. – Я не специалист в семейных отношениях. Моя задача – Денис, и я стараюсь сделать все, чтобы окружить его любовью и лаской, которых ему не дают ни мать, ни сестра. Кстати, Родислав Евгеньевич, раз уж мы с вами заговорили о Лизе, то позволю себе заметить… Впрочем, я понимаю, что это не мое дело и негоже мне в это лезть.

– Говорите, Раиса, говорите, – подбодрил ее Родислав.

– Вам не кажется, что Лиза нуждается в лечении? Если раньше речь шла о бытовом пьянстве, то теперь, мне думается, впору подумать о самом настоящем алкоголизме.

– Но что же делать? – повторил Родислав. – Я ведь не могу насильно заставить ее лечиться. Как вы считаете, она сама понимает, что слишком много пьет?

– Родислав Евгеньевич, если бы Лиза это понимала, я бы не вела с вами этот разговор. В том-то и дело, что она, как настоящий алкоголик, ничего этого не видит и не понимает. Я пыталась говорить с ее матерью, но все бесполезно, мать плачет, причитает и ругает вас, она считает вас источником всех бед ее дочери, ничего конструктивного я от нее добиться не смогла. Я пыталась говорить и с самой Лизой, но у нее один ответ: вас наняли с Дениской сидеть – вот и сидите и не суйтесь, куда вас не просят. Но она же пропивает те деньги, которые вы даете на детей. Хорошо, если вы привозите деньги и отдаете мне, тогда я быстрее бегу в магазины и покупаю самое необходимое – одежду, продукты, книги, канцтовары и все прочее. Но если деньги попадают в руки Лизе, то можно заранее быть уверенным, что дети их не увидят. А теперь еще акции эти… Разве так может продолжаться?

– Я подумаю над вашими словами, – уклончиво ответил он. – И постараюсь отдавать деньги лично вам в руки.

Ну вот, еще один пушистый шкодливый щенок превратился в страшного прожорливого пса. Каким романтичным когда-то казался ему вечер, проведенный в постели с Лизой, когда рядом стояли бутылка коньячку и коробочка конфет, какой милой представлялась ему ее любовь к шампанскому, какой очаровательной выглядела Лиза, когда позволяла себе немного выпить, какой раскованной, радостной, искрящейся! И во что это вылилось? Лиза превратилась в худую, изможденную, вечно растрепанную бабу с красными глазами и длинным острым носом, с неприятным, визгливым, каким-то сипловатым голосом, злую и постоянно чем-то недовольную. И почти постоянно нетрезвую.

Лизу надо лечить, это очевидно. Но надо лечить и соседа Геннадия, иначе, не ровен час, дело может закончиться трагедией. Как это устроить? Теперь не советская власть, теперь без согласия больного никакого лечения не будет, если этот больной не совершает общественно опасных действий. Ни Лиза, ни Геннадий на лечение добровольно не согласятся, значит, придется терпеть и приспосабливаться, прятать от Лизы деньги, укрывать у себя Ларису и Татьяну Федоровну, которая в последнее время здорово сдала, часто и тяжело болеет, и Любе приходится с ней возиться, организовывать врачей, больницы и лекарства. С лекарствами совсем тяжело, в аптеках ничего нет, в больницах тоже, все надо доставать самим, хорошо еще, что есть Аэлла со своими связями и возможностями. Когда-то, много лет назад, они с Любой промолчали, позволили невинному человеку оказаться на скамье подсудимых, и теперь огромный зубастый кобель злобно лает у них под дверью и требует мяса, мяса, мяса… Этих кровожадных псов вокруг них целая стая, и в любую минуту они могут порвать их с Любой в мелкие клочья. Как же так вышло? Почему? Кто в этом виноват?

На улице лил дождь, у Родислава не было зонта, и он на несколько секунд замешкался в подъезде, прикидывая, как бы половчее добежать до припаркованной метрах в пятидесяти машины, не попав в глубокую, растекшуюся по тротуару лужу. Поставить машину ближе не получилось – прямо перед подъездом велись дорожные работы. Пока он размышлял, из-за угла появились Лиза и Даша.

– Привет, – хмуро бросила Лиза, вытирая мокрое от дождя лицо ладонью.

– Здравствуй, – ответил Родислав и повернулся к дочери: – Здравствуй, Дашенька.

– Здрасьте, дядя Родик, – угрюмо буркнула девочка, не глядя на него.

– Не дядя Родик, а папа, – поправила ее Лиза. – Сколько можно тебе повторять? Бери пример с Дениски, он его всегда папой называет.

– Был бы папой – жил бы с нами, – зло сказала Даша. – И денег бы больше давал. А то приходящий какой-то… Только одного Дениску и любит. Опять небось игрушек ему натащил и конфет дурацких, а у меня колготки рваные.

– А ты слушай, слушай, что ребенок тебе говорит, – голос Лизы сорвался на визг. – Сам как сыр в масле катаешься, а на детей лишнюю тыщу жалеешь. Мало того, что нас государство обобрало, так еще и от тебя помощи не дождешься.

– Тебя не государство обобрало, а мошенники, которые пирамиду построили. Кто тебя заставлял покупать акции? Я тебе даю деньги на детей, а ты их пропиваешь или тратишь непонятно на что. Лиза, когда это кончится, а?

– Что?! – она уже почти кричала. – Что должно кончиться? Дети твои должны кончиться? Конечно, ты был бы счастлив, если бы мы все умерли, вот так взяли в одночасье и сдохли: и я, и Дашка, и Дениска, и ты жил бы дальше, богатый и свободный. Мы тебе не нужны и никогда не были нужны, ты просто не знаешь, как от нас отделаться, подачки свои приносишь и думаешь – всё, откупился, отмазался. А то, что я на эти подачки хочу детям своим нормальную жизнь построить, потому и покупаю акции, – это как? Тоже неправильно? Вон сегодня снова полдня в очереди простояла и ничего не получила, деньги кончились! Тоже, скажешь, я виновата? Это вы там, в милиции, разожрались, разленились, пузо наели и в потолок поплевываете, а на то, что мошенники честных людей грабят, вам всем наплевать. Вместо того чтобы их ловить и под суд отдавать, а нам наши денежки возвращать, ты только и можешь, что поучать. И не смей мне говорить, что я детские деньги пропиваю, я на свои пью, на заработанные, а дети у меня накормлены, одеты и ухожены, не хуже других. И вообще, я не пью, а отдыхаю. И не твоего ума дело, на что я свою зарплату трачу. А если ты такой умный, так лучше поговорил бы с кем надо, чтобы мне деньги вернули. У тебя наверняка связи есть, вот и сделай для нас хоть что-нибудь полезное.

Только тут Родислав наконец заметил слезы на глазах у Лизы. А он-то считал, что небрежно наложенная косметика на ее веках и ресницах расплылась от попавших на лицо капель дождя. Сейчас она казалась ему некрасивой и старой, даже старше Любы, и какой-то отталкивающей. «И эту женщину я должен содержать? Почему? Зачем? Как так получилось, что она повисла на моей семье тяжким бременем? Неужели я любил ее до самозабвения? Трудно в это поверить… И эта девочка рядом с ней, моя дочь, к которой я не испытываю ровным счетом ничего, кроме раздражения. Даже странно думать, что это мой ребенок. Почему я ее совсем не люблю? Ведь говорят, что матери больше любят сыновей, а отцы – дочерей, но я очень люблю Дениску, а Дашу не люблю совсем. Совсем. Она для меня чужая и какая-то неприятная. И давать деньги на ее содержание мне не хочется. Была бы моя воля, я бы давал деньги только на Дениса. А еще лучше – отобрал бы его у Лизы и воспитывал бы вместе с Любой. Любаша согласится, я уверен. Тем более Колька у нас неудалый, гордиться нечем, а так была бы возможность воспитать еще одного сына. Любаша поняла бы меня, ведь она сама говорила о второй попытке, когда отпускала меня к Лизе девять лет назад, сразу после рождения Дениса. Господи, что за мысли лезут в голову! Мало Люба настрадалась, мало ей проблем, так я собираюсь еще и Дениску на нее повесить. Идиот… Ладно, пусть будет так, как есть, только нельзя, чтобы Лиза узнала размер моих доходов, иначе совсем проходу не даст».

– От тебя вообще никакой пользы, – продолжала между тем Лиза дрожащим от ярости голосом. – Что ты для нас сделал за все эти годы? Чем помог? Подачками своими? Нет чтобы квартиру нам выбить побольше или на хорошую работу меня устроить, чтобы зарплата была, на которую можно безбедно жить! Толку от тебя никакого!

«Ну вот, конечно, – с каким-то мрачным удовлетворением подумал Родислав, – как только она узнает, что я стал полноправным партнером в крупном бизнесе, так сразу же начнет требовать квартиру. Она ведь ни перед чем не остановится, станет звонить домой, терроризировать Любу. Как же меня угораздило так вляпаться? Зачем мне нужна была эта женщина? Зачем мне ее дети? Зачем мне все эти проблемы? Интересно, как бы я отреагировал, если бы мне сказали, что Лизы больше никогда не будет в моей жизни и Даши не будет, но не будет и Дениса. Я бы согласился? Наверное, да. Я, конечно, люблю мальчика, но не настолько, чтобы ради него все это терпеть. И куда мне теперь деваться? От Лизы все равно не отделаться, она присосалась, как пиявка. Любаша столько лет терпит это унижение, а я ничего не могу сделать. Мне cтыдно признаться жене, что я равнодушен к собственным детям, она перестанет меня уважать, настоящий мужчина в ее представлении обязательно должен любить своих детей и заботиться о них. И мне точно так же стыдно признаться ей, что женщина, ради которой я все разрушил в своей семье, теперь вызывает у меня только брезгливое отвращение. Получается, что Лиза – это был всего лишь кратковременный каприз, а я ему в угоду так оскорбил Любашу. Правда, она всегда напоминает мне, что договор предложила она сама, и предложила она его в тот момент, когда я фактически застал ее с любовником, но она говорит так только для того, чтобы мне было легче. На самом деле и любовник-то этот несчастный, мальчишка, пацан, появился только потому, что я перестал уделять ей внимание, отстранился, охладел, начал изменять, закрутил романчик с Лизой. Дурак я, дурак! Слабый, безвольный дурак! Зачем, ну зачем я тогда согласился? Надо было попросить прощения, пообещать все, что угодно, порвать с Лизой, но сохранить супружеские отношения. Но это я сейчас так думаю, потому что остыл и успокоился, а тогда мне казалось немыслимым прожить без Лизы хотя бы день, и я готов был на все, лишь бы иметь возможность ложиться с ней в постель. Разве могло мне тогда прийти в голову, что настанет время, когда Лиза будет мне отвратительна, а сам я готов буду на все, что угодно, лишь бы иметь возможность лечь в постель хоть с кем-нибудь! Лишь бы у меня хоть с кем-нибудь что-нибудь получилось! Черт, стыд какой… И посоветоваться не с кем, разве можно в таком признаваться?»

– Ну что ты стоишь столбом? – голос Лизы прервал его унылые думы. – Дай пройти, мы и так все вымокли. Собрался уезжать – так уезжай уже, не загораживай дорогу. А если хочешь быть полезным, купи Дашке джинсы или денег дай.

– Сколько? – устало спросил Родислав.

– Семьдесят пять тысяч, – с вызовом ответила Даша. – Или тебе слабо? Тебе же только на Дениску денег не жалко, а я должна в обносках ходить.

– Почему семьдесят пять тысяч? – нахмурился он. – Что за странная цена?

– Потому что «Кельвин Кляйн». Или я что, по-твоему, должна индийское барахло носить?

Ну конечно, фирменные джинсы за сумму, равную тридцати пяти долларам. Курам на смех.

– Даша, настоящие джинсы «Кельвин Кляйн» стоят намного дороже, а то, что ты собираешься купить за семьдесят пять тысяч, – подделка, сшитая в Турции или в Китае. Ты хоть помнишь, что курс доллара – почти две тысячи рублей?

– Ну и тебе какая разница? – сердито проговорила девочка. – Твое дело денег дать. А если не дашь – так сразу и скажи. А то стоит тут, рассуждает про подделки, сто слов готов сказать, только бы денег не дать. Правда, мам?

– Точно, – поддакнула Лиза.

Родислав молча достал бумажник, вынул купюры и протянул дочери. Та схватила деньги и, не поблагодарив, нырнула в подъезд. Лиза фыркнула напоследок и скрылась следом за Дашей.

Он забыл про дождь и про лужу и решительно двинулся к машине кратчайшим путем. Через несколько шагов Родислав почувствовал, как вода залилась в ботинки, но не обратил на это внимания. Скорее уехать отсюда, подальше от этого дома, от этой ужасной женщины и ее противной дочки. Ее дочки… Но ведь это и ЕГО дочь. Как же так получилось, что у него выросла такая девочка? Вот ведь Леля совсем другая – спокойная, вежливая, очень добрая, всех жалеет, никогда никому дурного слова не скажет, умница. Почему же Даша такая… даже слов не подобрать, чтобы описать ее. Корыстная, злая, завистливая, брата ненавидит, отца ненавидит, со взрослыми груба и бесцеремонна. Откуда в ней эти качества? Неужели от Лизы? Неужели Лиза и в самом деле такая, просто он в своем ослеплении любовью ничего не видел, не замечал, не понимал?

Надо же, джинсы за семьдесят пять тысяч! Всего два с половиной года прошло с того момента, как впервые государство отпустило цены, и уже такая бешеная инфляция! Два с половиной года назад сумма в семьдесят пять тысяч рублей казалась запредельной, ее умом трудно было охватить. За десять тысяч рублей можно было приобрести кооперативную двухкомнатную квартиру или автомобиль, а зарплата в триста пятьдесят рублей считалась более чем достойной. А сегодня триста пятьдесят рублей – это cущие копейки, примерно пятнадцать центов, на которые даже сигарет не купишь. Курс доллара растет так быстро, что ахнуть не успеваешь, еще в начале года – Родислав помнил это совершенно отчетливо, потому что, как обычно, сразу же после получения зарплаты помчался в обменный пункт переводить рубли в более надежную валюту, – доллар стоил 1247 рублей, а сегодня, спустя всего семь месяцев, уже 2000. Если бы зарплаты росли так же интенсивно! Как быстро меняется экономическая ситуация… Куда заведут реформы – одному богу ведомо, во всяком случае, темпы спада российской промышленности в текущем году достигли двадцати пяти процентов. Так сообщил Госкомстат. Но Родислав, не один год проработавший в аппарате министерства и хорошо знающий, какие цифры и каким путем попадают в официальные документы, в эти двадцать пять процентов не очень-то верил. Наверняка спад на самом деле куда значительнее, по крайней мере если судить по показателям работы в бизнесе Бегорского. Андрей, приглашая Родислава к себе и предлагая ему партнерство, честно предупредил, что прибыли пока вряд ли будут расти, хорошо бы остаться «при своих» и не уйти в минус, но даже и не возросшие прибыли от его заводов и совместных предприятий все равно достаточно высоки. Интересно, сколько Родислав получит в конце года, когда Андрей выделит ему его долю? Заранее спрашивать об этом он постеснялся, тем более что зарплату ему Бегорский установил, по сравнению с окладом в МВД, просто огромную, и даже без этой половины всей прибыли Романовы могли бы жить припеваючи. Наконец-то Любаша перестала считать рубли и копейки и экономить на всем, наконец-то она может позволить себе купить новую одежду не только для Лели и мужа, но и для себя. И в отпуск они в сентябре поедут в Турцию, а на будущий год, если с деньгами все будет в порядке и холдинг Бегорского не придет в упадок, Родислав запланировал отправиться в круиз по Средиземному морю, благо с загранпаспортами теперь нет проблем, не то что раньше.

Он с удовольствием предался мыслям о том, как уже изменилась и еще изменится к лучшему его жизнь после увольнения со службы и перехода в частный бизнес. Думать об этом было куда приятнее, чем о Лизе и Даше. Была бы его воля, он бы никогда больше их не видел и дела с ними не имел. Но куда ж деваться? Даша – его дочь, а Лиза – мать его детей.

Ему удалось отстраниться от тяжких раздумий, и домой Родислав явился в приподнятом настроении и даже слегка взбудораженным.

– Любаша, давай завтра поедем покупать тебе обновки для отпуска.

– Давай! – обрадовалась Люба. – Ой, Родинька, я с удовольствием.

Как же отличается его жена от Лизы! Любаша благодарна любому проявлению внимания к ней и не стесняется эту благодарность выказывать, а Лиза постоянно ворчит, злится, скандалит и всем недовольна. Если бы Лиза была такой же, как его жена, если бы искренне радовалась каждому подарку, а не подвергала его злобной критике, то Родислав давал бы ей куда больше денег, ему нравилось быть щедрым и нравилось, когда его благодарили.

Однако на следующее утро, в субботу, выяснилось, что ехать за обновками, в сущности, некуда, одежда во всем разнообразии ассортимента продавалась на вещевых рынках, где был весьма высок риск нарваться на подделку или на низкое качество товара, а бутики, в которых продавались бы настоящие фирменные вещи, в Москве только-только начали появляться, и было их совсем мало.

– Мы ничего не сможем найти для меня, – грустно говорила Люба, наливая мужу кофе, – даже если хорошие вещи и найдутся, то не моего размера. И почему в магазинах висит все на низкорослых тоненьких подростков? Мне с моим ростом и пятидесятым размером можно одеваться только на рынках. Придется ехать в Лужники или, в крайнем случае, на ВДНХ, где иногда можно найти что-то стоящее, не поддельное.

Родислав со вздохом поднялся и направился к телефону.

– Я позвоню Аэлле, – решительно заявил он. – Она решит проблему.

Аэлла с энтузиазмом отозвалась на просьбу друзей, попросила полчаса на сбор необходимой информации, потом перезвонила и сказала, что сейчас сама заедет за Романовыми и повезет в магазины, в которых совершенно точно есть то, что нужно, и не поддельное, высококачественное. Люба повеселела, быстро навела порядок на кухне, надела шелковый летний костюм, купленный года четыре назад, сделала макияж и заглянула в комнату дочери.

– Лелечка, ты с нами поедешь? Тебе нужно что-нибудь купить к отпуску?

– Мне ничего не нужно, – меланхолично ответила девушка, отрываясь от толстой книги на английском языке. – У меня все есть.

Это было правдой, как только Родислав стал приносить большую зарплату, Лелин гардероб значительно обновился. Появившиеся деньги Люба с удовольствием тратила на мужа и дочь, а вот до себя самой руки как-то не доходили. Но ведь это была первая в жизни Любы и Лели поездка за границу! Неужели девочка не хочет купить для этой поездки, которая наверняка окажется потрясающей и интересной, что-нибудь новое, красивое, совершенно замечательное? Самой Любе этого очень хотелось, и равнодушия дочери она не понимала.

– Может, какой-нибудь красивый купальник? – предложила она. – Или сарафан, или шорты. Говорят, там очень жарко, вещи нужны совсем легкие, а у тебя вся одежда в основном для города.

– Я же сказала: у меня все есть. Мне не будет жарко, я и так постоянно мерзну.

– Ну, как хочешь, – вздохнула Люба.

Настроение у нее слегка упало, ей так хотелось провести этот день радостно, и чтобы все были вместе, и чтобы всем было весело, и чтобы все дружно готовились к отдыху в Турции и мечтали о ярком солнце и теплом море. Николаша не в счет, он с ними не едет, у него дела, проблемы… Господи, как его оставить здесь одного на целых две недели? Ведь если что случится, родителей рядом не окажется, и найти их сразу будет невозможно, пройдет какое-то время, прежде чем узнают, в каком отеле они отдыхают и как туда позвонить. А если Колька попадет в больницу? Кто будет разговаривать с врачами, сидеть с мальчиком, платить медперсоналу? А вдруг еще какая-нибудь неприятность? Не смогут найти родителей и обратятся к деду. Папа не выдержит. Может, не ехать никуда? Отправить Родика с Лелей на море, а самой остаться дома и караулить сына? Нет, это не выход, Родик так радовался, что может наконец поехать вместе с ней за границу, он так и сказал ей: «Любаша, я так виноват перед тобой, из-за моей глупости ты столько лет считала копейки и во всем себе отказывала, и вот теперь у нас появились деньги, и я могу вывезти тебя на Средиземное море. Наконец-то я могу почувствовать себя настоящим мужем и добытчиком в семье». Ну разве может Люба омрачить ему эту радость?