скачать книгу бесплатно
– Угу, – рассеянно отозвался Кирилл. Мысленно он был далеко от искомого населённого пункта с интересным названием. – И большая деревня?
– Ну как деревня… Это посёлок городского типа. Несколько улиц с домами в три-пять этажей – это центр, а нам с тобой окраина нужна, частный сектор. Это почти на въезде. А сразу за посёлком город начинается.
Кирилл кивнул, не ответив.
Дом действительно оказался на самой окраине деревни, вернее даже не дом, обширный участок, обнесённый глухим металлическим забором, выкрашенным в ярко-зелёный цвет, дома за ним видно не было. Над калиткой висела табличка с названием улицы и номером дома.
– Фу, как пошло, – презрительно скривился Глеб. – В наше время зелёный забор… мерзость какая.
– Вот ты со своим ремонтом сдвинулся… – усмехнулся в ответ Кирилл, – Дизайнером стал, никак не меньше! Может, хозяин движение Гринпис поддерживает? Или цвет зелёный уважает, нам-то что за дело?
– Решительно никакого, но он уже потерял вес в моих глазах.
На звонок чуть приоткрылась зелёная дверь, выглянула из-за забора любопытная детская мордочка. Из-под пуховой, невероятно пушистой шапки и широкого шарфа наружу торчал остренький веснушчатый носик и яркие зелёные глаза.
– Привет, пушистик, – улыбнулся Кирилл. – Ты кто?
– Я Светка. А вы, дяди, кто?
– А мы… мы, наверное, к папе твоему. Сенцов Владимир Васильевич папка твой?
– Да, – девочка загрустила, задумалась. – Я позову его, а вы… подождите на улице.
Не прошло и пяти минут, как к ним вышел высокий, крупный мужчина в толстом свитере и спортивных брюках.
– Вы ко мне? – он окинул обоих внимательным взглядом, прищурился, внимательно изучая протянутую Глебом «корочку». – Журналисты, значит… По какому вопросу?
Глеб начал туманно, долго и путано объяснять, что пишут они статью о детской смертности, произошедшей из-за несчастных случаев, что по задумке Ваня является одним из персонажей статьи, а соответственно, хотелось бы побольше узнать о нём.
– Да что же вам всё неймётся-то?! – в сердцах перебил Глеба мужчина. – Что ж вы никак мальчонку в покое не оставите?! Лезете… лезете…
Кирилл успел подумать, что вот сейчас калитка перед ними просто захлопнется, но мужчина посторонился, пропуская их во двор.
– Ладно, в дом ступайте, поговорим.
Дважды повторять не пришлось, Глеб, а за ним и Кирилл вошли на просторный двор. Пока шли до низкого одноэтажного дома, расположенного в глубине участка, Кирилл с недоумением озирался, разглядывая всё вокруг, и никак не мог понять, что именно кажется ему странным. Но что-то во дворе казалось неправильным, ненастоящим. Казалось, будто двор является декорацией к фильму. Вот закончатся съёмки, и всё здесь разберут, оставив за кадром симпатичную полянку на опушке… Под ногами чисто выскобленный деревянный настил, доски местами прогнили, потрескались, прогнившее крыльцо, на нём – коврик, сплетённый из старых лоскутов – яркий, разноцветный, но какой-то… унылый, кричащий о крайней степени нищеты. Прошли в дом, разулись в сенях. Тапочки уж конечно, никто гостям не предложил.
– В горницу проходите, – неприветливо буркнул Владимир Сенцов, отпихнув с дороги беременную женщину и льнущую к ней девчушку. – В комнате сиди и не высовывайся! – вполголоса, но очень грубо приказал он. В большой комнате небрежно махнул рукой, указывая гостям на стулья у стола. – Присаживайтесь. Спрашивайте.
Обстановка в комнате была проста и незатейлива: стол посреди комнаты, два дивана, оба советских времён, огромный полированный шкаф, штопанные занавески на окнах. На стенах пёстрые ковры, лавка под окном, на подоконнике детская фотография в дешёвой рамке… Кирилл сразу зацепился взглядом за снимок, с него смотрел тот самый мальчик, что выскочил на дорогу перед машиной. Хмурый, неулыбчивый с тревожным совсем не детским взглядом, но это определённо был Ваня.
В комнате было жарко, Владимир Сенцов стянул с себя свитер, бросил его на лавку, заметил фото на подоконнике, поставил перед гостями, даже не взглянув на сына.
– Вот он, Ванька… всё, что осталось от него… – показалось, или отец действительно раздавлен горем? – У нас ведь с женой девчонок пятеро, пацан один был… – он отвернулся от собеседников, прикрывая ладонями лицо. Глеб с Кириллом переглянулись. Кир нахмурился, пожал плечами, а Владимир продолжил, – Простите… до сих пор в себя прийти не могу. Он родился нормальным, мы с женой нарадоваться не могли, смышленый, заговорил рано, а потом… что-то произошло, он изменился, другим стал. Замкнутым, злобным, истеричным. Говорить перестал. Врачи диагноз поставили – задержка психического развития, что с этим делать, они не знали. Говорят, всё развилось на фоне болезни, в три года мальчик перенёс пневмонию в тяжёлой форме, не знаю…
Кирилл достал блокнот, раскрыл его, принялся карандашом черкать в нём что-то, оставив вести переговоры Глеба.
– Ну а лечить мальчика вы не пытались? – покосившись на друга, взявшего самоотвод, спросил Глеб.
– Что толку? Врачи сказали, что он безнадёжен, а мы смирились. – Он уронил на стол тяжёлые ладони, подтянул к себе фотографию, мельком посмотрел на детскую мордашку. Поникли плечи, подёрнулся туманом взгляд… – Здесь Ванька болен уже. Видите, какой он? Как зверёк… Он и вёл себя так же, всё время куда-то прятался, убегал. Анжелка с ног сбилась, его разыскивая. А потом вот… несчастный случай.
– И вы вот так сразу поверили, что это именно несчастный случай? – не отрываясь от блокнота, подал голос Кирилл.
– Это действительно кажется странным, – подхватил Глеб. – Обычно родители сомневаются до последнего. До тех пор, пока доподлинно причина смерти установлена не будет, верить отказываются.
– А мы поверили! – с вызовом усмехнулся мужчина. – Сразу. Я даже дело уголовное свернул. Почему? Да просто сына своего хорошо знали. Его эта чёртова река как магнит к себе манила, сколько раз сбегал туда. И потом… – он обхватил руками голову… – Может, лучше так, чем идиотом жить, а? Уходите! – вдруг поднялся из-за стола Владимир. – Не рвите мне душу! Уходите!
Он опрокинул рамку с фотографией изображением вниз, впечатал её в стол ладонью, побагровел.
– Да… не получилось у нас с вами разговора, Владимир Васильевич, – констатировал Глеб, – А жаль. Я надеялся, вы рады будете, что хоть так, через статью газетную, о Ване вспомнят. Прощайте и… берегите детей.
Кирилл даже прощаться не стал, вышел молча, лишь подмигнул во дворе девчонке, бросившейся закрывать калитку, вручил бумажный пакет с шоколадными конфетами, она, прижав к себе нежданный подарок, в неверии распахнула глаза.
– Это мне?!
– Тебе.
Быстро обернувшись на крыльцо, девчонка, позабыв сказать спасибо, принялась запихивать пакет под курточку.
– Что скажешь, друг? – усмехнулся Глеб, когда девочка захлопнула за ними калитку.
– Глеб, давай так… сначала по соседям, а после впечатлениями делиться. Мне надо их как-то рассортировать.
– И не говори… у меня тоже картинка не складывается, присутствует ощущение размытости и недосказанности. Может, соседи прояснят ситуацию?
Калитка соседнего двора была закрыта на амбарный замок, а вот во дворе напротив, огороженном опять же, зелёным металлоштакетником, кто-то ходил. Звенел цепью дворовый пёс, поскуливал радостно, заливисто тявкал щенок, беззлобно осаживал его мужской голос. Глеб постучал. Калитка распахнулась сразу же, перед визитёрами возник молодой мужчина.
– Здравствуйте! – приветливо улыбнулся Глеб. – Мы являемся представителями скромной профессии слова и пера, меня зовут Глеб, это Кирилл…
– Журналисты, короче… – невежливо перебил мужчина. – К соседям приезжали?
– Да. К Сенцовым.
– И? Я чем могу вам помочь? – хмуро осведомился он, отпихнул ногой льнущего щенка, сунул в карманы руки. – Сплетен я не собираю, и уж тем более не распространяю, жизнью соседской не интересуюсь, живу себе, никого не трогаю…
– Примус починяю… – едва слышно пробормотал Кирилл.
Мужчина коротко глянул на него, но переспрашивать не стал, ответил сухо, по-армейски:
– Вряд ли я могу быть вам чем-то полезен.
– Мы о Ване хотели поговорить. Вы его знали? – поинтересовался Глеб.
– Видел, конечно, но у Сенцовых детей столько, что в глазах рябит, а я не приглядываюсь. Вроде бегал один мальчишка… – он равнодушно пожал плечами.
– Надо же, вы на редкость ненаблюдательны, – хмыкнул Кирилл. Он легко перетянул разговор на себя. – Не слышали, что соседский мальчик погиб прошлым летом?
– Слышал что-то такое, жаль, конечно, мальчонка занятный был…
– То есть всё-таки знаете его?
– Видел, – настаивал на своём мужчина. – И только лишь.
– Через забор, вероятно? – уточнил Кирилл.
– Через забор тоже. Мы всё-таки соседи, бывало, что и на улице встречались.
– И при своём поразительном равнодушии к окружающим, вы как-то успели понять, что мальчик занятным был, так получается?
– Выходит, что так… – говорил он ровно и спокойно, не выказывая каких-либо эмоций, но в глаза не смотрел, взгляд его будто приклеился к какой-то одной, выбранной заранее точке. Кирилл проследил его взгляд, увидел царапину на калитке, кивнул собственным мыслям. Врёт мужик. Определённо врёт. Так не бывает, чтобы уж совсем без эмоций, тем более, когда речь о беде заходит. Пусть не своей, чужой, случившейся с соседским мальчишкой… Человек не умеет общаться совсем без эмоций, тут скорее самообладание непробиваемое, о чём и говорит отсутствующий взгляд на калитку. Но к чему оно? Ведь не с обвинениями они пришли, просто поговорить. Версия напрашивается сама собой. Единственная. Сосед любопытен сверх меры и знает куда больше, чем хочет показать.
– Вы чего-то боитесь? – в лоб спросил Кирилл.
Собеседник дёрнулся, моргнул, быстро глянул на Кирилла и снова отвёл глаза. Удалось-таки выбить его из колеи, пусть на миг, но маска сброшена, за личиной безразличия проступило что-то живое. Неужели действительно страх?
– А мне-то чего бояться? – после непродолжительной паузы поинтересовался он, схватившись за собачку молнии на куртке. – С мальчиком несчастный случай произошёл. Не здесь, на реке, вернее, на утёсе, я туда не хожу, так чего мне бояться? – а рука непроизвольно гоняла собачку молнии вверх-вниз.
– Сломаете, – заметил Кирилл.
– Что? – мужчина растерялся, глянул на молнию, застегнул куртку и сунул руку в карман.
– Нет, ничего… – Кир дежурно улыбнулся, пожал плечами. – Ладно, раз вы ничего не знаете, говорить нам больше не о чем. Извините за беспокойство, мы пойдём…
Калитка мигом захлопнулась, мужчина даже попрощаться не соизволил.
– Хам трамвайный, – прокомментировал Глеб.
– Не хам, – возразил Кирилл. – Думаю, у него есть веские основания так себя вести. Ну что, Глеб, идём дальше? Мне всё интереснее и интереснее это расследование.
– Вот кому надо было в журналистику идти! – рассмеялся Глеб. – Или в полицию. Такие способности пропадают всуе…
– Нет уж. Мне моё дело нравится. А это так… хобби… – он уже стучал в следующую калитку.
Открыла им молодая и очень привлекательная женщина. Заулыбалась, захлопала ресничками.
– Мы из газеты, – хмуро бросил Глеб. – Можете уделить нам несколько минут?
– Конечно! – женщина ослепительно улыбнулась ему, снова застенчиво хлопнула длиннющими ресницами. – В дом проходите… – спохватилась она. – За чаем сподручнее разговаривать.
Они прошли в дом на тёплую застеклённую веранду, уселись на широкую скамью за столом, на яркие смешные подушечки. Разительно отличалось это жилище от того, где довелось побывать пятнадцать минут назад. Здесь царил простой деревенский уют, заботливо созданный умелыми женскими руками.
– О чём вы хотели поговорить? – небрежно бросила хозяйка, заставляя стол чайными чашками, вазочками с вареньем, плетёнками, доверху набитыми крохотными на два укуса пирожками. – Вероятно, о Сенцовых? – сама ответила на свой вопрос она. – Тогда по адресу. Я с Анжелкой и Вовкой в одном классе училась.
– Да, именно… – подтвердил её догадку Глеб, а Кирилл снова с отсутствующим видом уткнулся в блокнот.
– Вот за чаем и поговорим, – зарделась под Глебовым взглядом хозяйка. – Меня Алёной зовут.
– Я Глеб, это Кирилл.
Кир не удосужился даже кивнуть, увлечённо что-то записывая карандашом в блокнот. Алёна разлила чай. Только теперь Кирилл оторвался от записей, поднял голову, улыбнулся Алёне.
– Извините меня за временное отсутствие, боялся мысль потерять.
– Ничего. – Алёна равнодушно кивнула, стрельнула глазами в сторону Глеба, присела на лавку, пододвинула к себе чашку. – Что именно вы хотели узнать? – пряча смущение, спросила она.
– Наверное всё. Что за семья? Что не так с Ваней было? Почему он погиб? – засыпал её вопросами Глеб.
Алёна нахмурилась.
– Да семья как семья, – пожала плечами она. – Обычная. В деревнях многие так живут.
– Как?
– Да не очень… но у Сенцовых всё как-то издалека складывалось. Я начну оттуда, со школы. Можно?
– Конечно! – Глеб обрадовался. Неужели им повезло, и они нашли человека, знающего всю подноготную семьи?
– Они дружили класса с четвёртого. Ну как дружили… Дружил Вовка, а Анжела уже тогда непростой девочкой была. Вовку при себе как пажа держала. По принципу «поди, подай». Смотрела свысока, насмехалась. Ещё бы! Первая красавица в школе! Она очень рано осознала своё преимущество перед другими, вовсю пользовалась им. А мы все, одноклассники, при королеве холопами были. Она казнила, она миловала, она подарки дарила с королевского плеча, она же их и отбирала. Сейчас это всё невероятным кажется, а тогда… всё было правильным, мы даже не задумывались о том, что дружба другой бывает, и от прислуживания ох как отличается. Вовка служил преданнее всех. Он обожал Анжелу, разве что не молился на неё. И в старших классах она вроде как отвечать ему начала взаимностью, а потом, никого не предупредив, уехала в Москву, поступать в театральный.
Алёна задумчиво болтала ложечкой в вазочке с вареньем и всё поглядывала на Глеба. Она будто забыла, о чём минуту назад рассказывала. Не занимал её разговор, куда больше интересовал видный мужчина, зашедший в гости. Только вот незадача, не один он зашёл с приятелем, и этот приятель Алёне ох как не нравился!
– А что было дальше? – поторопил её Глеб, устав от ожидания. – И кстати, пирожки у вас – объеденье!
– Понравились? – щёки Алены зарделись, на губах снова заиграла застенчивая улыбка. – Это с левашом. Вы знаете, что такое леваш? Это сушёные и спрессованные ягоды, для пирогов самое то!
– Бесподобные пироги! – снова похвалил Глеб. – Но может быть, вернёмся к повествованию? Вы безумно интересно рассказываете, – нагло польстил он. – Заслушаться можно!
– Да… – Алёна на миг задумалась. – Потом Анжела вернулась. Через полтора года. В институт, конечно же, не поступила, там таких как она… бесталанных, пруд пруди.
– Вы считаете, нет у Анжелы таланта?
– Однозначно! Кроме красоты и самомнения у неё вообще ничего нет. Вернее, так раньше было. Сейчас нет ни того, ни другого. Всё, что имела, растеряла.
– Однако! Не слишком ли вы категоричны?
– Она того заслуживает! – уверенно заявила Алёна. Поднялась из-за стола, подлила Глебу чая, снова присела на лавку. – Она вернулась немножко беременной. Месяцев этак на семь. Родила вскоре. Девчонку. И спесь-то с неё как копоть слетела. Человечнее стала что ли… А может, сломалась просто. Не могу односложно сказать. Я как раз замуж собиралась. За Вовку. А она… Увела его.
– Вот так человечность! – ухмыльнулся Кирилл.
– Хорошо, что так вышло, – тихо проговорила Алёна. – Мне через год человек встретился. Хороший. А ей… а и вся жизнь у неё наперекосяк пошла. Видели её?
– Это вы о синяке в пол-лица? – без особого интереса уточнил Кирилл.
– Это я о детях её. И о муже. Про синяк ничего не знаю. Беременность – это её естественное состояние. Ну подумайте, восьмые роды!
– Стоп! – насторожился Глеб, – Как восьмые? По моим данным детей вместе с Ваней у неё было шестеро. Ну ладно, сейчас седьмым беременная, вы не путаете, Алёна?
– Вовсе нет. Это, наверное, по Вовке данные. А у Анжелы восемь детей. В смысле, беременная восьмым. Я же говорила, что с Москвы она беременной приехала. Вскоре дочку родила. На себя записала, под своей фамилией. А за Вовку она уже после вышла, через год примерно. Он всё определиться не мог, от меня к ней бегал и обратно.
