Простые женщины

Мариана Намаконова

Простые женщины

Глава 1 Анфиса

До этого я бывала только на речке или барахталась в водохранилище. В Сочи гиганские морские волны вводили меня в гипнотический транс. Я могла часами сидеть на берегу и жадно тянуть ноздрями мелкодисперсную пыль солёных брызг, пока не начинали слезиться глаза. Потом префронтальная кора врубала сентиментальный трек и вот уже вовсю ревущая дева, покачивая завитками вертикальной химии, безвучно шевелила губами: " Happy nation living in a happy nation"…

Сегодня счастливая история должна была ненадолго прерваться. Мои пальцы крутили в тугую трубочку дорожные билеты Сочи – Краснодар. Уходить из ресторана не хотелось. Тёплый свет от люстры из стеклянных бусин расслаблял, время растягивалось, как жвачка у меня во рту, вынуждая никуда не торопиться. На вялое напоминание с моей стороны о том, что пора бы уже выдвигаться, Aнфиса недовольно цокнула языком:

– Да здесь на такси пять минут всего.

И я, поддаваясь спокойствию старшего в нашем тандеме, тянула свой капучино, поглядывая на огромный циферблат громко тикающих часов. Моя тётя Анфиса строила глазки лысому спутнику, с которым познакомилась полчаса назад. Его решимость оплатить наш ужин пробудила в молодой женщине страстное кокетство. В такие моменты она щедро улыбалась и часто хлопала огромными ресницами. Выглядело весьма комично, но на мужчин действовало безотказно. Мне оставалось только ждать и прятать свою ухмылку за кофейной чашкой.

Все засуетились буквально за несколько минут до отправления поезда. Провожающая нас с Анфисой тётя Тата металась по парковке в поисках подходящей машины. На фоне её суетливых движений контрастировало эмоционально спокойное лицо. Как у социопата Барни из фильма «Исчезновение», когда тот пытался пристроить свою жертву. Анфиса невозмутимо курила, надменно указывая сестре подбородком на светящиеся в сумерках шашечки вновь прибывших такси. Медленно приподнимая руку, она стучала по рыхлому сигаретному телу вытянутым указательным пальцем, провожая взглядом пепел.

Я тоскливо вздыхала. Распирало желание кинуть эту семейку и вернуться в ресторан прибрежного отеля, чтоб созерцать оттуда через высокие панорамные стёкла вечерний прилив…

Зал ожидания железнодорожного вокзала встретил нас громогласным объявлением об отправлении нашего состава со второго пути.

«Прощай, пыльное купе, да здравствует солёный бриз!» – подумала я.

Но Анфиса неожиданно крикнула:

– Побежали!

И мы рванули к камерам хранения за багажом, разбавляя гул мраморных интерьеров звонким топотом туфель, не рассчитанных на такие нагрузки. Перед выходом на платформу какой-то мужчина окинул наш забег растерянным взглядом и завопил вдогонку:

– Девочки, ваш поезд ушёл!

– Наш поезд ушёл… – повторила я через мгновение, глядя вслед уходящего вагона, мысленно заказывая пенный капучино. Дыхание сбилось, я не чувствовала пальцев ног.

Но Анфиса вдруг снова закричала:

– Бежим!

Безнадёжно и отчаянно мы неслись по перрону под аплодисменты окружающих людей. Мне было неловко от их оценивающих взглядов. Любопытные пассажиры высовывались из окон преследуемого нами поезда.

– Девчонки, давайте! Молодцы! – скандировала толпа.

В тот момент, когда я уже была готова оставить эту сумасшедшую женщину с её безумной затеей, раздался оглушительный скрежет металла, и состав, страшно лязгнув, встал.

Из последнего вагона на подножку соскочил молодой парень в форме проводника. Он протягивал нам руку и тревожно озирался:

– Запрыгивайте скорее! Я дёрнул стоп-кран – у меня отсидитесь.

– Этого просто не может быть… – прошептала я.

***

В Краснодар мы прибыли рано утром.

Я купила в ларьке бутылку прохладной воды и опустошила её залпом. В желудке забродило красное полусладкое, выпитое ещё в купе. Всё вокруг оживлённо качнулось. Ночью проводник угощал нас, хитро поглядывая на Анфису. Ей льстило внимание молодого человека. Она благосклонно кивала с кривой улыбкой, когда студент практикант подливал напиток в её гранёный стакан. Железнодорожный атрибут ценителей кочевать под монотонный стук колёс глухо позвякивал в своей металлической оправе. Я скоро уснула, радуясь тому, что пропущу ещё одну сцену обольщения в исполнении тётушки. – Пойдём? Пока жара не поднялась. – Анфиса смачно затянулась сигаретой.

– Пойдём, – я подавила винную отрыжку и уже собиралась ввернуть каблук белоснежной туфли в асфальтовую крошку привокзальной площади, как вдруг моя попутчица склонилась над столом местного шулера.

Костлявый парень, сидя на корточках, ловко жонглировал напёрстками перед сосредоточенным лицом приезжего мужчины. Затем широким жестом отвёл руки в стороны, как будто завершил магическое действо.

– Здесь! – игрок ткнул пальцем в центр композиции. – Шарик здесь!

– Нет, не здесь, – Анфиса деловито цокнула языком. – Шарик слева.

Её пухлые губы показали лёгкий оскал, и ресницы ритмично замахали над белками выпуклых глаз. Мужчина отдёрнул указующий перст и, открыв рот, уставился на кудрявую блондинку в облегающих бриджах. Парень с напёрстками снизу вверх беззастенчиво глазел на нас с Анфисой.

– Ну так чего? – он нервно поправил козырёк, обращаясь к игроку, но продолжая сверлить нас оценивающим взглядом.

– Ша-арик сле-ева, – неуверенно нараспев повторил за Анфисой любитель лёгкой наживы.

Катала недовольно нагнул крайний напёрсток, из-под которого показался маленький белый катыш. Игрок радостно подскочил. Девушка в бриджах подбоченилась. Я, вздохнув, отпустила ручки дорожной сумки – она шлёпнулась к моим ногам, подняв лёгкое облако пыли.

Когда шулер опять перестал мельтешить руками, которые ещё двоились в моих глазах, мужчина вопросительно посмотрел на тетю. Она сдвинула брови, шумно засопела и мотнула головой вправо. Шарик послушно выкатился из указанного колпачка.

– Слышь, ты!.. – хозяин столика сплюнул сквозь зубы. – Вали отсюда!

Он нервно озирался, подозревая какой-то подвох. Блондинка, загадочно улыбаясь, смотрела на парня в упор и не двигалась с места. В наступающей городской духоте по моей спине вдруг пробежал холодок. Хмель рассеялся, подсознание выдавало тревожные сигналы. Игрок от нетерпения потирал ладони в предвкушении очередного выигрыша. Нас обступила толпа зевак. Каким-то невероятным образом Анфиса угадывала каждый ход этой затянувшейся игры.

На седьмой раздаче ведущий угрожающе вскинул к нам руки:

– Я сказал, пошла отсюда, алкашка!

Пока Анфиса закипала, как чайник, преисполненная гневом, её и без того на выкате глаза, казалось, готовы были вывалиться из орбит. Мне с трудом удалось утянуть её в сторону.

Закусив пластинку жевательной резинки, она выгребла из сумки косметичку и стала активно размазывать по лицу весь арсенал.

– Я ему сейчас покажу алкашку! – приговаривала она, звонко хлопая по своим отёкшим щекам.

Наблюдая за этим действом и разбавляя розовую дымку компактной пудры клубами сигаретного дыма, я думала о том, что именно такое «Рождение Венеры» должен был писать Боттичелли. Если бы та была настолько же порочна, как моя неугомонная тётя. У Анфисы жесты неловкие, как у больного рассеянным склерозом. Когда из её конечностей скользила коробочка с тенями, она хлопала ртом на хриплом вдохе и смачно материлась.

Тётя закончила свой туалет, подмигнула мне подведённым веком и коснулась указательным пальцем с длинным алым ногтем впадинки на шее. В воздухе растворился цветочный аромат.

Когда мы вернулись в круг криминального азарта, мужичок уже успел проиграться и встретил заметно похорошевшую девушку как своего спасителя – заискивающим взглядом.

– Шарик посередине, – громко огласила свое появление Анфиса.

Шулер вздрогнул, напёрсток опрокинулся, шар покатился к краю стола и сорвался вниз…

Через мгновение мы бежали, не представляя куда, без оглядки, опасаясь погони, с короткими остановками, чтобы отдышаться. Но в ту же минуту начинали дико хохотать, протяжно подвывая, не в силах разогнуться, держались за животы.

Солнце румянило наши разгорячённые скулы.

Мы были молоды, совершенно безумны и неоправданно счастливы.

***

Спустя неделю.

Я потянулась и предплечьем нечаянно задела обжигающий холодом каркас раскладушки. Одернула руку и сразу сунула её под одеяло, освобождая тёплую волну воздуха. Бархатный сезон в Сочи не ласковый по утрам. На балконе было очень свежо, но стойкий запах купейного вагона, казалось, въелся прямо мне в кожу и сейчас не давал свободно вздохнуть. Домой мы вернулись поздно ночью и без церемоний завалились спать. Из комнаты доносился раскатистый храп Анфисы. Его бульканье мешало мне определиться с выбором первого шага: в ванную – смыть с себя дорожную пыль, или в кухню – за глотком крепкого кофе. Скрипя пружинами своего спартанского ложа, я поднялась и застыла в нелепой позе от резкого стука в дверь. Перебрала в уме кандидатуры возможных визитеров. Стук повторился. Чей-то кулак настойчиво впечатывался в фанерную обшивку. На цыпочках я подкралась к дверному глазку. По ту сторону входной двери стояли двое незнакомых мужчин.

– Вам кого?

– Анфису. – Ответили хором и дружно засмеялись.

– Минуточку. – Мои слова перемежались с глупой пантомимой.

Зачем-то продолжая двигаться на цыпочках, я подошла к спящей Анфисе и сильно потрясла её за плечо. Она вскочила, страшно пуча глаза.

– Там к тебе пришли…– Меня очень смешил её растрепанный вид.

– А? Кто? – моя тётка смахнула влагу с раскисших губ.

–Не знаю, парни какие-то.

–Много?

–Двое – Ответила я, не понимая какое это имеет значение.

Анфиса метнулась к двери, странно подволачивая ноги и судорожно сгребая на полном животе халат, который успела таки накинуть. Её ковыляние сопровождалось ругательством.

– Я их не знаю! – Отпрянув от глазка, тётя отрицательно замотала головой. А потом снова обратилась к двери – Вам кого?

– Ан-фи-су!

– Подождите! – Наверное парни показались тёте симпатичными, или включилось чисто женское любопытство. С нехарактерной для себя скоростью она принялась создавать ухоженный вид. В конце ритуала уверенно распахнула халат на груди, показывая декольте и решительно толкнула дверь. Игриво подперла одной рукой проём, а второй обозначила место, где по её мнению должна была находиться талия. На мой взгляд взяла высоковато.

– Нам Анфису. – Отозвался брюнет, после короткой заминки.

– Я Анфиса.

Парни переглянулись и снова стали хохотать.

– Нам другую.

– Другой нет – Возмутилась тётка. – Берите ту, что есть – добавила она, всхлипывая от смеха.

Оказалось, ребята были знакомы с хозяйкой апартаментов, которую звали так же, как и мою тётю. Спустя пять минут я помешивала кофе в серебряной турке и разливала его по непарным чашкам, что хранились в нашей съёмной квартире. Потом в клубах табачного дыма, вглядывалась в паспорт моряка одного из гостей, гордо выставленным владельцем на показ. Размышляла. Как у такой не очень привлекательной женщины, легко получается создать хоть и кратковременную, но определённо любовную историю? Будучи старше всех своих избранников, Анфиса искусно плела, как чёрная вдова, вокруг них липкую паутину страсти и сладкозвучно напевала им в уши, подобно обольстительной сирене. Выходила из отношений роковая дама так же стремительно, как и погружалась в них. Без сожалений и длительных прощаний. Как будто просто выключала свет в одной комнате, прежде чем зайти в другую. Чтоб в иных обстоятельствах, чутко коснувшись пальцами выключателя, обеспечить себе новый источник жизненной энергии.

До конца увольнения юных моряков Анфиса светилась от переполнявших её романтических чувств. А спустя неделю в нашей маленькой кухне я принимала мастер класс по завариванию настоящего турецкого кофе от нового любовника тёти, статного восточного красавца.

Через месяц тётя Тата, расчитавшись с тезкой своей сестры за аренду, озабоченно собрала чемоданы и увезла нас в самый, прекрасный город на земле – Санкт-Петербург.

***

Четыре месяца спустя.

Я никогда не видела столько снега. Высокими шапками он лежал на верхушках елей, тянулся плавными сугробами вдоль дороги и свисал толстым слоем затвердевшего наста с треугольной крыши маленькой железнодорожной станции. К основанию здания примыкало деревянное крыльцо, по его скрипучему настилу я стучала носками своих коротких ботинок, в напрасной попытке согреться. Такими же одеревеневшими пальцами, как и всё вокруг, я сжимала сигарету так близко к тлеющему краю, что в других климатических условиях могла бы получить ожог. О таком ожоге я в тайне сейчас мечтала – хоть немного тепла. Рядом пыхтела запряженная в почтовую телегу тяжеловесная лошадь. Густой пар валил из её раздутых ноздрей и оседал инеем на морде и свисающей промеж острых ушей пушистой челке. Я как будто взирала на зимний пейзаж Саврасова, только изнутри. Абсотлютное погружение так сказать… Но к моему несчастью это была реальность. Я – в забытом богом поселке между Сыктывкаром и Ухтой снова в компании моей сумасшедшей тетушки, по вине которой мы и застряли здесь. В этот раз поезд ушёл без нас.

– Спасибо, дура! – Поежившись я бросила окурок в мятое жестяное ведро, примерзшее ржавым донышком к дощатому полу, и шагнула в помещение. У единственного окна, сквозь которое сочился тусклый свет, едва освещая крошечный зал ожидания, стояла Анфиса. Она прижималась всем телом к отопительной батарее, в полуприседе, для большей тепловой проходимости. Её не пропорционально тонкие ноги, которые она намеренно выделяла брюками в обтяжку, сильно контрастировали с полной грудью и внушительным вторым подбородком. Величина последнего усиливалась привычкой Анфисы склонять голову. Она давила эту жирную складку к зоне декольте, к синеющей татуировке невнятного цветка и вглядывалась в мутное стекло, выискивая транспорт. Обозримый участок был слишком мал. Отсюда разглядеть автомобиль на достаточном расстоянии, чтоб успеть выбежать ему навстречу, не представлялось возможным. А ждать на морозе уже не было сил. Да и когда мы выходили к обочине, трасса пустела. Стоило вернуться на станцию оттаивать у змеевика, тут же мимо проносились десятки машин. Вот прямо как сейчас. Решение отправиться до Ухты пешком, что бы голосовать в пути, далось не легко. Но необходимо было увеличить наши шансы покинуть это злополучное место. Перспектива замерзнуть насмерть пугала. Но раннее наступление сумерек не оставляло выбора. Медлить было нельзя и мы, откупорив бутылку крепкой настойки для согрева, поплелись на дорогу.

Полумрак сгущался. Думаю, что большинству рулевых было плохо видно силуэты наших фигур. Честно говоря , до сих пор не представляю как велика была вероятность, что нас просто собьёт фура. В какой-то момент я вспомнила, что можно написать направление.

– Понимаешь, нужна табличка, "Ухта"! Кому туда надо, тот и остановится.

Анфиса смачно цокнула в своей манере, а потом всхлипнула и захохотала.

– Ага… Тебе табличку "Ухта", а мне " Ух эта". Тогда точно кому надо – остановится.

Две неудачницы громко смеялись, глотая морозный воздух. Наши вопли разносила местная парма за сотню километров от ближайшего города на заснеженной трассе, которая своими концами утопала в глубине бескрайних лесных массивов. В ответ доносилось завывание то ли собаки, то ли волка. Стемнело окончательно. Мы не сразу заметили, как на противоположной стороне дороги у развилки притормозил автомобиль. В салоне вспыхнул свет, обозначив кроме водителя ещё двух пассажиров. Я и тётя настороженно замолкли. Боковое стекло легковушки опустилось, заполняя тихую зимнюю сказку ритмами восточных дудуков. Поверх этих звуков раздался голос мужчины с сильным акцентом

–Дэвушка, куда ехат?

– Спасибо, мы уже ждём! – крикнула Анфиса, не уточняя кого и почему. Дудуки смолкли. Авто медленно тронулось по ходу движения и уже собиралось развернуться нам вдогонку, когда неожиданно для всех перед нашими закоченевшими телами затормозил грузовик. Тяжёлая дверца кабины выпустила пар, я облегченно вздохнула.

– до Ухты довезете?

– Только не спать! – скомандовал дальнобой.

– И не храпеть – ткнула я Анфису локтем.

Она недовольно хрюкнула, поправляя бюст, где согревалась бутылка с остатками настойки.

***

– Я сказал не спать! – Мужчина толкнул своим плечом мою поникшую голову. Я еле разлепила веки и с трудом вздохнула под тяжестью навалившегося тела Анфисы. Кажется, она пустила слюну. Не спать вторую ночь подряд было сложно. Тяжёлое путешествие изрядно вымотало, а Анфиса осточертела. Мне до боли хотелось домой в мягкую постель и упиться свежесваренным кофе. Спустя пару часов наш суровый спаситель высадил нас на окраине города, а ещё через 20 минут на стылом дребезжащем трамвае мы добрались до железнодорожного вокзала. Красный кирпич сталинского ампира только усилил тоску по любимому московскому проспекту. Но признаки цивилизации и обилие электрического света немного успокоили. Ещё один день в пути до Санкт-Петербурга и потом я навсегда распрощаюсь с этой семейкой .

Только к одному человеку в роду отца я испытывала нежные чувства. Тётя Тата. Мне она казалась островом надежды, зерном разума, единственной выжившей в зомби апокалипсисе, где остальным сёстрам моего папаши, включая его самого, смертельный вирус выел весь их невеликий ум. Спустя годы я поняла, что будучи действительно разумной, она никогда бы не отправила девочку подростка в колонию-поселение на свидание с отцом в компании своей безбашенной сестры. Думаю, Тату тяготил груз ответственности за нового члена и без того многочисленной династии. Но её покладистый нрав и болезненная потребность всем угождать вели эту уставшую женщину на поводу эгоистичных желаний своих близких. Одно из которых явило меня сюда. Отец оставил маму сразу после моего рождения 18 лет назад. Всё наше свидание он играл покаяние, щеголяя улыбкой чеширского кота на широком лице. Таким похожим на моё, с высокими скулами и болотной радужкой миндалевидных глаз…

Анфиса отошла к кассам. Я прильнула лицом к воротнику и нагоняла дыханием тёплый воздух в глубь своего пуховика, исподлобья наблюдая за людьми.

Народу перемещалось немного, среди них легко вычислить местных и приезжих. Вот командировочный из столицы. На нем слишком лёгкие для этого климата ботинки и отличающий любого делового человека кожаный портфель. Он выглядел напряженным, смотрел только прямо перед собой, как будто боялся лишний раз взглянуть по сторонам, руки глубоко утопали в карманах модного пальто. Спокойствие этого гражданина грубо нарушил местный пьяница, бесцеремонно плюхнувшись рядом. Владелец портфеля нервно оглядел множество пустующих кресел вокруг и ещё больше напрягся. Но пьяному не было до франта никакого дела. Он бережно сжимал дрожащими с похмелья руками свою прелесть – жестяную банку с пивом. Не сводя глаз с вожделенного напитка, он долго шарил в недрах замусоленного кармана, а затем победоносно вынул оттуда открывалку. Заторможено и ритмично покачивая руками и головой, как шаулиньский монах, мужичок вертел тару в разных направлениях. Не найдя  подходящего места, куда можно было бы вставить своё устройство, он устало выдохнул. Затем с интересом воззрился на сидящего рядом мужчину, с жалобной гримасой протянул соседу оба предмета, сумев выдавить только одно слово :" По-братски".

Приезжий покосился на открывалку, взяв только банку с пивом, двумя пальцами потянул за колечко, раздался характерный звук. – О как! – удивлённо воскликнул пьянчужка и радостно похлопал командировочного по плечу. Я тихо засмеялась. Но моя улыбка быстро сошла с обветренных губ, когда взгляд выхватил из толпы знакомую фигуру. Анфиса возвращалась с билетами и новым кавалером.

– Ну всё, девочка, держись…