скачать книгу бесплатно
Конечно, мы не провели всю неделю безвылазно в постели: во-первых, я работала в редакции журнала "Вокруг спорта", а во-вторых спешила продемонстрировать своему мужчине родной город с такой же гордостью, с какой он показывал мне свою страну. Мы посетили Красную площадь, парк Горького, храм Христа Спасителя и ВДНХ.
Витторио также навещал меня дома, стараясь подгадать время так, чтобы сначала насладиться уединением со мной, а потом ещё и пообщаться с моим отцом. Мужчина говорил, что это очень важно для него – благословение родителей – и старался выразить папе всяческое почтение, но тот, как ни странно, принимал потенциального зятя весьма прохладно. Может быть, из-за того, что он очень слабо владел английским и они не могли толком ничего обсудить…
После очередного такого визита отец спросил меня, чем занимается Витторио у себя на родине, и я, к своему стыду не смогла ответить. Удивительно, но мне до сих пор не пришло в голову поинтересоваться этим! Я попыталась восполнить пробел на следующий день, но мой горячий итальянский мачо старательно уходил от ответа:
– Бизнес, bella donna (ит. «красавица»).
– Какой?
– Ну, там, купить… продать…
– Что?
– Разное.
Я чертыхнулась про себя: наркотиками он, что ли, торгует? Что за странные секреты?
– Не забивай свою красивую голову всякими глупостями, – посоветовал мне мой мужчина и чтобы закрепить свои слова, страстно поцеловал.
О свадьбе он завёл речь почти сразу. Я удивлялась его поспешности: мы ведь так мало знаем друг друга… Но он уверял, что давно всё понял: я – его судьба, и отказа не примет. К тому же, по его собственному мнению, иное недостойно дочери учёного – красивой и интеллигентной барышни. Витторио даже предлагал расписаться по-быстрому в Москве в тот же его приезд, но папа встал стеной:
– Что за безумие? – возмущался он. – Вижу человека впервые, знаком несколько дней – и отдам свою дочь вот так просто, за здорово живёшь?!
В принципе, я поддерживала его. Как можно связать свою жизнь практически с незнакомцем? Нет, раскидываться своей рукой и сердцем я не планировала. Сначала нужно как следует узнать друг друга. В ответ на такое утверждение Витторио потребовал, чтобы я поехала с ним – знакомиться как следует, но в редакции на меня посмотрели, как на умалишённую, и в отпуске, даже за свой счёт, отказали. Однако за следующую неделю в одиночестве я так соскучилась по южному темпераменту, что опустилась до лжи: придумала басню про болеющую бабушку и таки выбила себе недельку счастья. Витторио оплатил билеты на самолёт в бизнес-классе и поселил меня в уютной студии в Баколи – маленьком посёлке недалеко от Неаполя. Там не было никаких его вещей, если не считать чемодана с самым необходимым.
– Я не живу здесь, – пояснил он, – но это место будет гораздо удобнее для тебя, чем шумный и суетливый Неаполь.
Как же мы общались, если наш языковой барьер, по большому счёту, никуда не делся? – спросите вы. Отвечу честно: первые пару дней он абсолютно нам не мешал – мы больше разговаривали на языке тела, чем словами. А потом потихоньку приспособились использовать современную технику для перевода. Конечно, многочасовых философских диспутов у нас не случалось, но на бытовые вопросы этого метода вполне хватало.
Пару раз за эту неделю Витторио оставлял меня одну на несколько часов – прочее же время мы провели вместе. В основном питались в ресторанчике неподалёку, но под настроение он мог и сам что-нибудь приготовить. Да-да, настоящий мужчина мечты: пицца и лазанья в его исполнении – это нечто невероятное. Не еда, а произведение искусства. Я тоже пыталась блеснуть талантами в кулинарии: один раз испекла блинчики и один раз пожарила картошку, но Витторио остался недоволен тем, что кухня забирает меня у него на непозволительно долгое время: целых 40-50 минут – и впредь запретил готовить.
Один раз мы съездили на оперу в Рим. Я удивилась: зачем ехать так далеко, если в Неаполе есть прекрасный оперный театр? Витторио ответил, что там сейчас не идёт ничего достойного. Знаю, нехорошо проверять своего мужчину, но очень уж мне было любопытно, что же такое недостойное показывает неаполитанская сцена – и я наткнулась на афишу, которая пестрела мировыми знаменитостями и легендарными постановками. Тогда у меня впервые появилось смутное чувство, что мой мужчина противится моему появлению в своём городе. Бережёт меня от него или его от меня? Странно, но тогда я посчитала нетактичным задать ему этот вопрос и решила, что на всё есть свои причины. Нужно доверять возлюбленному, а не подозревать бог знает в чём.
Провожая меня в аэропорту, Витторио заявил, что далее откладывать не намерен: прилетит в Москву через неделю-другую, и мы распишемся. Не стану скрывать, такая постановка вопроса, точнее, утверждения – уверенного и безапелляционного – мне не понравилась. Я хотела бы участвовать в принятии решений, которые кардинально меняют мою жизнь. Но спорить с ним сейчас не хотелось: к чему портить момент расставания? И без того он печален. Я подумала, что у меня есть время ещё раз спокойно всё обдумать и в случае положительного решения подготовиться к переезду: перейти в онлайн или уволиться и найти другую редакцию, которая согласится принимать результаты труда по интернету.
А дома встретила суровый отпор всем своим романтическим устремлениям. Папа буквально встал стеной против моего выбора возлюбленного – о свадьбе не желал и слышать. И в качестве ответной реакции я твёрдо вознамерилась стать синьорой Кастеллано. Нет, я вовсе не хотела рассориться с отцом, но меня возмущал тот факт, что все вокруг пытаются указывать мне, что делать. И это в 24 года! Я не глупая малолетка, в конце концов! Самое странное, что папа даже не мог толком объяснить, чем ему так не угодил мой итальянский мачо. Всё сваливал на какую-то мифическую интуицию и нежелание отпускать меня так далеко. Согласна, нам будет непросто поддерживать отцовско-дочерние отношения на таком расстоянии, но ведь я не могу всю оставшуюся жизнь провести возле него. Я взрослый, самостоятельный человек. Конфликт с родителем дошёл до такой стадии, что мне пришлось временно переехать к Лерочке в Ясенево.
Витторио задерживался с приездом – его отвлекли какие-то дела – и я медленно но верно погружалась в хандру от раздиравших меня противоречий. Похоже, это одно из любимых состояний моей нервной системы…
Но однажды утром я проснулась со смутным радостным предчувствием: сегодня что-то изменится, сдвинется с мёртвой точки. Может быть, Витторио наконец приедет или папа позвонит и скажет, что погорячился и что моё счастье – самое главное для него. И моя измученная душа наконец обретёт покой.
Отец действительно позвонил мне, когда я ехала в метро на работу. Попросил прийти домой сегодня вечером для важного разговора. Я напряглась:
– Пап, мы ведь не будем опять мусолить моё замужество по десятому кругу, правда?
– Отнюдь, Никусь. Я бы даже сказал, совсем наоборот.
У меня отлегло от сердца.
– Спасибо, пап. Я очень рада. Буду вечером. Целую.
В квартире было прибрано, а отец выглядел бодрым. Не то чтобы сияющим, но уж точно не в тоске. Это снова подзарядило меня позитивом после долгого утомительного рабочего дня. Папа налил нам обоим чаю, достал и открыл мои любимые конфеты – "Ferrero Rocher".
– Что празднуем? – улыбнулась я и не стала отказывать себе в удовольствии – взяла из коробочки золотой шарик.
Папа вздохнул:
– Никусь, я бы очень хотел прекратить это наше противостояние. Я вижу, что оно ни к чему хорошему не приведёт, и мне больно, что меж нами появился разлад. Мы ведь с тобой всегда были хорошими друзьями, с самого твоего детства.
– Правда. Конечно, это странно – дружить с собственной дочерью…
– В действительности, дорогая, это самая естественная вещь на свете, нужно только правильно выбрать момент. Начиная с какого-то возраста – и это далеко не 18 – любой родитель перестаёт быть воспитателем для своего ребёнка, это неизбежно. В общем, у нас всё было гармонично до появления этого… синьора Кастеллано. Но ты не думай, я не затем тебя позвал, чтобы принижать его достоинства. В целом, я понимаю: ты сама вольна решать свою судьбу. Прошу только одного: не торопись. Такой поспешный брак может стать большим разочарованием для тебя именно из-за своей поспешности. Понимаешь?
Я опустила глаза и наклонила голову в знак согласия.
– Но что же делать, если он настаивает? И ведь намерения его честны…
– Может быть. Наверняка мы этого не знаем.
– Паап…
– Подожди. Я что хотел сказать… На самом деле, у меня к тебе совсем другое дело… эмм, поручение. От научного общества, в котором я, как ты знаешь, состою вот уже двадцать с лишним лет.
– Неожиданно! И что за поручение?
– Недавно наш журнал запустил новый проект "Яблоко от яблони", про детей членов общества, которые достигли незаурядных результатов, – он сделал паузу, чтобы перевести дух. Я заметила, что папа изрядно волнуется – это было на него не похоже. – Ты помнишь, Никусь, моего хорошего друга и коллегу Илью Петровича Алексеева? Этнографа.
Я пожала плечами:
– Ты дружил и дружишь со многими коллегами, не поручусь за то, что помню их всех.
– Ну ладно. Так вот. Его сын – Тимур Алексеев – является главой компании "Сиберикс". Её ты точно знаешь, мама там работала…
Моё сердце сжалось. Да, я знаю эту компанию. Мама действительно там работала – там же и погибла, при исполнении, так сказать, своих трудовых обязанностей. Она была золотым директором в этом злосчастном сетевом бизнесе. Как раз направлялась на очередной семинар, где её и других таких же бедолаг заряжали сектантским духом. Мама любила и умела водить машину и даже сама на неё заработала в этом самом "Сибериксе" – но на той трассе ей не повезло. Попала под перевернувшуюся фуру, у неё не было ни единого шанса. С тех пор я не езжу по трассе – только по городу и желательно по пробкам. И своей машиной обзаводиться не тороплюсь – изредка беру у папы. И маму не вернёшь. И винить в этом "Сиберикс" неразумно. Но и относиться к этой компании непредвзято – тяжело.
Глава 4. Специфический фрукт
Вероника
Дальше начался какой-то сюр: папа предложил мне съездить в гости к основателю "Сиберикса" и взять у него интервью. Я ж журналистка – мне что, сложно? Было трудно поверить в то, что он не шутит, и стоило большого труда сохранять спокойствие.
– Я последняя журналистка в Москве? – уточнила я у папы. – Всех остальных скосил какой-то особый вирус, приживающийся только на журналистах? А почему сотрудники вашего общества сами не съездят к этому успешному яблочку и не пообщаются с ним за жили-были?
Папа помялся:
– Тут деликатный момент… понимаешь, этот молодой человек… то есть, мужчина… он, так сказать, не совсем обычный. Хм… ну, в общем, желательно, чтобы интервью у него взял кто-то из своих, деликатный и понимающий человек. И кому как не тебе это под силу – ты даже знакома с его отцом…
– Может, и знакома, но даже не помню этого. А что касается личности самого фрукта, то я скорее в Бангладеш перееду, чтобы не никогда не видеть и не знать человека, что основал компанию, из-за которой я лишилась матери. Молодой и бодрой, между прочим.
– Ах вот как, – горько проговорил папа и покачал головой. – Значит, вот так, дочь? Значит, я должен принять незнакомого, абсолютно чуждого мне по уму и характеру человека в свою семью на вторую неделю знакомства… а ты ничем мне не обязана и можешь мастерить какие-то нелепые алогичные конструкции, обвиняя абсолютно постороннего человека в своей личной трагедии! Что ж, давай тогда будем последовательны. Давай обличим на телевидении и в интернете ту транспортную компанию, которой принадлежала фура, родителей того человека, который был за рулём – разве они не причастны к твоему горю? – отец буквально захлёбывался эмоциями, обличая мой эгоизм и несправедливость. Я снова не узнавала его.
– Папа… папочка, прости, – я даже всхлипнула от нахлынувших чувств. – Ты прав, абсолютно прав, это глупо и мелко с моей стороны… я понимаю, умом всё понимаю. Просто… не знаю, как смогу смотреть ему в лицо. Он лично, конечно, не виноват, но наша встреча принесёт мне страдание, хочу я того или нет. Это словно сыпать соль на рану. Неужели ты сам не чувствуешь того же?
– Нет, милая, прости, но я не могу с тобой согласиться. Данный конкретный человек не имеет никакого отношения к смерти твоей матери. Всё, о чём я тебя прошу – это крошечное одолжение, которое вполне тебе по силам. На неделю съездить в Курскую область, пообщаться с интересным человеком, немного пофотографировать и вернуться…
– На неделю?! – изумилась я. – Зачем так долго? Для интервью вполне достаточно одного дня. Ну, пусть будет три – прибавим день приезда и отъезда…
– Всё не так просто, дорогая. Там производство. Посмотришь, побеседуешь с сотрудниками, сделаешь хороший материал не на бегу.
– Но Витторио должен приехать со дня на день…
– А Витторио подождёт. Он хочет забрать у меня дочь на всю оставшуюся жизнь, увезти её за многие тысячи километров – и за это не готов пожертвовать неделей своего времени? Дёшево же он тебя ценит…
Я тяжело выдохнула и взяла время подумать. Заодно залезла в сеть и нашла там целую массу материалов о "Сиберикс", в том числе и интервью с основателем. Правда, почему-то это был не Тимур Алексеев, а некий Юрий Негматов. Я позвала папу и показала ему статьи.
– Это его партнёр, – кивнул родитель. – Он занимается маркетингом, логистикой, связями с общественностью… а Тимур – производством.
– Тут и о производстве есть статьи… с фотографиями. Папочка, пожалуйста, давай сделаем материал из этого… обещаю, я всё переоформлю так – никто не подкопается, отрерайтю текст…
Отец молча смотрел на меня несколько секунд, а потом строго спросил:
– Ты серьёзно сейчас говоришь или шутишь?
Я невинно захлопала глазами.
– Милая, если бы я признавал такие методы, то не был бы ни доктором, ни профессором. И дочери своей халтурить не позволю. Ты понимаешь, что свет до сих пор не видел ни одного интервью с Тимуром? Это уникальная возможность – где твоё журналистское тщеславие?
Его придавила фура на трассе М10… Я обмякла и зажмурилась, не находя никакого выхода из этого мучительного тупика.
***
Мы уже давно съехали с асфальтированной трассы и тряслись по грунтовой дороге, а усадьбы дражайшего Тимура Ильича всё не наблюдалось на горизонте. Поля сменялись лесками, пересекались мелкими речушками, всюду потихоньку вступала в свои права осень. Глядя на пожелтевшую траву и плачущие листочками осины, я с тоской вспомнила пальмовые аллеи в далёкой тёплой Италии. Я не сказала Витторио, что еду в командировку на целую неделю, да ещё к мужчине. Понадеялась, что управлюсь быстрее, а насчёт цели поездки соврала, мол, надо навестить подругу. Он был недоволен, так как собирался со дня на день сорваться ко мне, а я там путешествовать придумала. Ну конечно, лишь у мужчин бывают важные дела, а мы, женщины, только всякими глупостями занимаемся… Для нас сидеть и неделями ждать любимого у окошка – самое естественное дело, а вот любимый не готов терпеть и дня проволочек.
Я зевнула и вдруг заметила выглядывающие из-за деревьев треугольные крыши дома. Оживилась:
– Приехали? – спросила я, подскакивая на сиденье, у водителя, что спокойно крутил баранку большого чёрного джипа "Мерседес".
– Почти, – подтвердил он.
Красивый двухэтажный дом выплыл на поле обозрения уже целиком, прикрываемый только оградой, и теперь потихоньку начал показываться производственный корпус: большое современное здание, почти сплошь состоящее из стекла – по крайней мере, передний фасад. На высоко поднятой крыше крыльца красовалась фиолетовая надпись фирменным шрифтом: "Сиберикс". Мы успешно проехали ворота и нырнули во внутреннюю территорию, огороженную монументальным забором. Хозяин встречал нас на пороге своего дома – я издалека увидела его мощную фигуру в синих джинсах и чёрной майке. Чем ближе мы подъезжали к нему, тем яснее становилось: да, это он. В сети оказалось на редкость мало его фотографий, но всё же составить мнение о его внешности у меня получилось. Он очень крупный, широкий в плечах, темноволосый – не такой, как мой Витторио, но недалеко ушёл – а ещё внушительное суровое лицо покрывала довольно длинная поросль – не то короткая борода, не то давняя щетина. Ни дать ни взять – викинг. Только длинной шевелюры с косичками не хватает.
Я изо всех сил старалась подавить в себе негативный настрой по отношению к этому человеку. Дело было не только в связи его компании и маминой гибели – стоило мне согласиться, и отец вывалил на меня кучу дополнительной "приятной" информации. Оказывается, БАД-магнат – весьма специфический человек. Зная папину осторожную интеллигентную манеру высказываться, это могло означать что угодно: от "бывает несколько высокомерным" до "настоящий псих". Конечно, отец вряд ли отправил бы меня в лапы какому-то невменяемому мужику, но учитывая, что он сам с ним толком не знаком… В общем, я вылезла из машины в смешанных чувствах, и были там намешаны, в основном, страх, недоверие и неприязнь.
Наверное, этот восхитительный коктейль всё же отразился на моём лице, потому что Тимур, только что протягивавший мне руку с неким подобием улыбки, вдруг сжал губы в тонкую полоску и нахмурился:
– Здравствуйте, Вероника Львовна, – буркнул он и отнял ладонь, едва я её коснулась.
– Здравствуйте, Тимур Ильич, – ответила я ему в тон и тайком потёрла руку о полу пиджака.
Мы вошли в дом. Прихожая была отделана в классическом стиле: на стенах декоративный камень, на полу паркет, почти сразу от входа начиналась лестница на второй этаж, всюду стояла интересная деревянная мебель с красивыми статуэтками, висели пейзажные картины.
– Надеюсь, дорога не утомила вас, – произнёс мужчина с каким-то холодным колким смешком.
– Благодарю, я устала, – решила не врать. – Вы забрались довольно далеко от цивилизованного мира.
– Что поделаешь, продукция для здоровья требует экологически чистых мест производства, – сказал он таким тоном, будто обвинял меня в чём-то, и вдруг без пауз, громко, резко крикнул: – Лиза! – так, что я даже вздрогнула.
Через несколько секунд из боковой двери выглянула энергичная пожилая женщина в форменном платье, белом переднике и с пучком седых волос на голове.
– Проводите Веронику Львовну в её комнату, пожалуйста, – последнее слово хозяин процедил сквозь зубы, будто проявлять вежливость было ниже его достоинства.
Лиза с готовностью кивнула и принялась отнимать у меня сумку с вещами, но я не отдала:
– Спасибо, я сама.
Ещё не хватало нагружать пожилого человека своими пожитками!
Горничная бодро потопала вверх по лестнице, я сделала пару шагов следом, а потом обернулась:
– Когда мы сможем приступить к интервью, Тимур Ильич?
Он пожал плечами:
– Полагаю, завтра. Вам же нужно отдохнуть с дороги.
– Спасибо, но я не устала.
– Вы только что сказали, что устали.
Чёрт!
– Да, но… в общем, я тороплюсь и хотела бы покончить с этим поскорее. Думаю, это и в ваших интересах. Папа говорил, вы не любите вторжения в вашу прайваси.
Ещё один ледяной смешок и презрительное:
– Прайваси… Что ж, постараюсь что-нибудь придумать.
Глава 5. Дикаарь!
У микрофона сын профессора этнографа, основатель компании производителя товаров для здоровья "Сиберикс", Тимур Ильич Алексеев (далее – Тимур)
В отношении предстоящего интервью я был настроен благодушно, так как оно сулило встречу с отцом. Мы с ним в последнее время очень мало общались – это точило меня, так как я смутно ощущал, что разочаровываю его. Очень тонкое ощущение, и не может быть другим, когда твой ближайший предок – доктор исторических наук и профессор университета, пусть и бывший. Он никогда не скажет прямо, претензии и обвинения – вообще не его стиль, но несколько лет назад он вернулся из своей экспедиции, продлившейся полжизни, поселился у меня – и съехал через полгода. В одинокую квартиру на окраине Москвы. Сказал, дело молодое, чего я тут буду под ногами мешаться, слушать возражения не стал. И только по виду устало опавших плеч да новой бороздке на лбу я понял: ему больно смотреть на меня, он ожидал чего-то другого, и я не оправдал этих ожиданий. Всё было бы не так плохо: не оправдал и ладно, я же не для этого на свет появился – но интуиция подсказывала, что он к тому же винит в этом себя. В чём именно, трудно было понять – от прямых вопросов отец уходил, но между нами повисла тишина и холод отчуждения. Даже когда он продолжал скитаться по сибирским деревням и сёлам, а я учился и строил бизнес здесь, наши отношения были теплее.
А на днях он позвонил и заговорил с неожиданно бодрыми, радостными, тёплыми интонациями. Мол, привет, сынок, как дела? Давно не виделись… Я воспрял духом, поддержал атмосферу. Он никогда не просил меня об одолжении. Никогда. И вот теперь настал момент. Отец знает, как отрицательно я отношусь к публичности и тому, что кто-то посторонний лезет в мою жизнь и душу, поэтому заговорил об интервью осторожно, сначала долго топтался вокруг да около. Наконец поняв, к чему он клонит, я чуть не рассмеялся от облегчения: подумаешь, какая малость! Если для него это важно… Немного напряг тот факт, что интервью будет брать девушка, а не мужчина, но так как батя пообещал поучаствовать, и раз других вариантов нет… Что ж, я возьму себя в руки и постараюсь быть вежливым и корректным. Это решение оставалось твёрдым, пока во мне жила уверенность, что и сама мадемуазель (или мадам?) проявит себя как профессионал. Но здесь меня ждало разочарование.
Перво-наперво, она оказалась красивой. Вот чего я терпеть не могу, так это красивых женщин. Ну, то есть, разумеется, они нравятся мне внешне, а некрасивые – не нравятся, но что касается бизнеса и связанных с ним вопросов, то я однозначно предпочитаю… иметь дело с мужчинами, а если выбора нет – то с некрасивыми женщинами. Эта же буквально поражала свежестью и правильностью черт, сияющими светлыми локонами, невероятно привлекательной фигурой: тонкая талия, округлые бёдра (не то что нынче модно в "цивилизованном" мире – сушёные скелеты), приятной формы грудь. В общем, образец женственности – что называется, хватай и тащи в пещеру. Вот только я тащить никого никуда больше не собирался. Натаскал уже в дом всякого хлама, и больше экспериментировать был не намерен.
Дело в том, что среди красивых женщин (а их я повидал и перепробовал немало, когда вырвался из сибирской тайги на "большую землю") я не встретил ни одной приличной. Доброй, милой, искренней. Все они были жеманны, лицемерны и до смешного эгоистичны. Любая мало-мальски привлекательная женщина, очевидно, лет с 15 начинает считать, что ей все вокруг должны просто за удовольствие созерцать её рядом. А уж если хотите от неё получить какие-то тактильные или звуковые ощущения, то вам следует забыть покой и отдых – отныне вы в рабстве у её скудного, но капризного и жадного ума. В общем, на красивых женщин у меня давно выработалась стойкая аллергия.
