Я шагаю по России и не только

скачать книгу бесплатно


– Вам не повезло, они кормят всех даром. Народ днём валом валит.

– Мне больше всего нравятся интерьеры деревянного храма и строгость в убранстве.

Все согласились, что церковь Серафима Вырицкого, действительно, достойна похвал. Она пользуется большой популярностью у верующих, на службы в выходные дни подъезжает и подходит великое множество народа.

Тут коммуникабельный Кирилл был просто незаменим. Он стоял перед входными воротами и с улыбкой давал пояснения, куда идти, где покупать свечи и пирожки, где наливать святую воду, в каком направлении могила Святого Серафима. Если какие-то молодые нечестивцы были неподобающе одеты, он их просто не впускал. Он резко наставлял девицу в купальнике или парня в шортах:

– Девушка, вы что, на дискотеку пришли? Закройте тело платком! А вы, молодой хиппи, наденьте брюки, не позорьтесь!

После празднования юбилея церкви сосед просто захлебывался от гордости:

– Вы не представляете, сколько вчера на службу приехало паломников! Из Грузии, из Средней Азии, уж не говорю о России… Я не успевал давать пояснения…

– Впечатление такое, что ты настоятель этого храма Божьего.

– Не смейтесь, а то не буду больше привозить вам святую воду.

– Нет-нет, не будем смеяться. Мы уже так привыкли пить освящённую воду и умываться ею! Видишь, как все твои подшефные похорошели? Даже характер у некоторых стал улучшаться, и речь стала более деликатной…

– Завтра я отвожу лекарство в церковь. Могу взять двоих, заедем на рынок за свежими овощами.

– У нас же свои овощи.

– Там много других прекрасностей, а Наталье надо посмотреть материал на крышу – это рядом в строительных товарах.

Поездки с Кириллом в магазины всегда оказывались удачным: то резиновый водоем Ксении купили, то кухонный столик Эльвире присмотрели. Если денег у кого-то не хватало, он добавлял. Когда надо было, сосед помогал погрузить тяжесть на крышу своей маленькой машины и на участке – был главной рабочей силой при разгрузке.

– Что-то обсуждение богоугодного Кирилла стало главной темой вечерних бесед. Предлагаю сменить героя!

– Согласна. А скажи, пожалуйста, милый друг, Александр Сергеевич, давно ли ты навещал свою нянюшку?

– Ох, и не спрашивай, любезная Наталия Николаевна! Пожалуй, года три к ней не захаживал. Стыдно ужасно. Раньше, бывало, каждый год в день рождения своего великого тёзки приходил, смотрел, как у её домика девки в сарафанах и кокошниках на поляне пляшут, песни весёлые поют. Даже сам мысленно подпевал. А теперь стар стал, лень идти туда, а с велосипедом вообще неудобно.

– А я и сейчас туда с удовольствием хожу. От нас, кстати, недалеко, пешочком не больше получаса, иногда внуки со мной ходят, если не проспят. А возвращаюсь и начинаю накрывать праздничный стол, ведь у меня день рождения в этот же день. Девушки, помните, как мы этим летом на нашей веранде песни пели? Не хуже, чем самодеятельные артисты в деревне.

– Да уж, Натальюшка, пели с чувством, когда прежде винца хорошего испили. А стол ты, подруга, организовала отменный. Каких только салатов не наделала, и пироги были отличные с красной рыбкой и с лимоном!

– Захвалили. Все потому, что дочери мне привезли разную вкуснятину из города, без них ничего бы не вышло. А пироги они всегда берут в немецкой пекарне. Вы же не первый раз у меня едите.

– Кстати, помню, Пушкин тоже брал пироги в немецкой пекарне Вольфа… Но песни любил народные, деревенские.

– Насчёт музыки. Предлагаю завтра перед картами устроить музыкальный час и послушать в моем саду… но не деревенские песни, а фортепианные концерты Рахманинова. После этого можно выпить чайку и за игру!

– Отлично, Ксеньюшка, у твоего плейера звук хороший. Будем воображать себя на седьмом ряду в Большом зале Филармонии.

– А я завтра не смогу. Давно наметила, иду на кладбище к Володе.

Местное кладбище у всех вызывало положительные эмоции. Во-первых, оно было красивым, ухоженным и спокойным. Через это старое кладбище дачники часто ходили на автобусную остановку и, соответственно, возвращались по его дорожкам из города. Почти все окружённые высокими решетками могилы утопали в красно-жёлто-синих цветах. Даже у дамы со строгим вкусом Эльвиры Николаевны такая пестрятина уже не вызывала отторжения. Рядом с некоторыми могилами стояли длинные деревянные столы и скамьи для поминок, это тоже было привычно. Горы увядших цветов выпадали из мусорных ящиков и покрывали крайнюю дорожку перед речкой и сам спуск к реке.

Во-вторых, кладбище выходило на берег живописной темноводной речки. С берега к воде склонялись серебристые ивы, они придавали, казалось бы, не слишком приятному месту какое-то очарование. Дамы сошлись на мнении, что путь через кладбище у них не вызывает отрицательных эмоций, особенно в солнечную погоду.

– Вы помните, как много лет назад мы по кладбищу тащили тяжёлые тележки, нагруженные камнями? Камни брали на дороге у конюшни и укладывали их на своих садовых дорожках. Я помню, однажды сделала пятнадцать ходок, чуть не упала без чувств у какой-то могилы… Зато садик стал красивым и организованным.

Это истинная правда. Личные садики у всех присутствующих за карточным столом со временем стали красивее и ухоженнее.

Что касается речки, собственности общественной, то бишь ничьей, то и русло, и берега со временем значительно поплошели. И было видно это невооружённым глазом. Во-первых, зацвела вода. Все вспоминали, что в былые годы утром, когда никого не видно было на километр вокруг, входить в воду было истинным удовольствием. А медленно плыть сначала к островку с раскидистой серебристой ивой!.. Под ивой можно было постоять в лёгкой тине и отдохнуть, а потом плыть не спеша дальше до фермы, которая торчала над водой почти у самого кладбища. Как приятно было, держась за металлические стояки, лежать на воде, чуть пошевеливая ногами, смотреть на безлюдный освещённый утренним солнцем островок и мечтать о чём-то приятном…

Потом быстрыми сажёнками вернуться к берегу, вытереться, надеть халат и возвращаться по безлюдному полю на дачу…

В последний год в жёлтых рясках вода уже не располагает к утреннему плаванью. Некогда существовавший пляжик раздолбали – он ведь ничейный, значит, можно на нём оставлять следы своей нехитрой жизнедеятельности. Грунтовая дорога на берегу оттого стала ухабистой и грязной. И это во-вторых.

– Помните, сколько раньше здесь машин останавливалось в выходные дни на отдых? Где они теперь?

– Противно и пешеходам и автомобилям, едут мимо. Например, в Латвию.

– Вот к чему приводит владение государственной собственностью!

– Собственность эта муниципальная, бедного хозяина, у него нет денег на улучшение и создание зоны рекреации. Вы не в Чикаго, моя дорогая! И так много чего сделано: три современных удобных дома построили, кусок улицы к зданию администрации асфальтировали, заводик по изготовлению «хреновины» создали. Вам всё мало!

– Молодцы. Но хочется, чтобы становилось лучше – чище, по крайней мере.

Дамы задумались. Оптимистка Наталья Николаевна оценивала изменения положительно, пессимистка Екатерина – с неодобрением, практичная Эльвира понимала, что до красивой жизни им не дожить, хоть бы правнуки дожили.

– И всё-таки, сударыни, приглашаю вас завтра утром пойти на речку, чтобы торжественно закрыть дачный сезон. Поплаваем, пусть в немного цветущей воде.

– Спасибо, Александр Сергеевич. И на берегу разопьём бутылочку шампанского, мы его давно храним для такого случая.

– А в 19 часов тогда устроим у вас на веранде сеанс прощального книга.

– С ароматным чаем и «под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди…»

На том и порешили.

Где эта улица, где этот дом?

На очередной встрече краеведов руководитель выступила с неожиданным предложением:

– Милые дамы, как вы относитесь к идее нового цикла на следующий год?

– Какого цикла? Мы же ещё не закончили изучать архитектуру модерна!

– Модерн подходит к концу, но в творческой головке наших энтузиастов уже созрела новая идея, которая мне понравилась. Представьте себе, что вы все по очереди будете рассказывать о своих домах – об истории создания, архитекторе, интерьерах, истории вашей семьи, о соседних домах.

– Давайте. Мы же все живём в историческом центре самого красивого города на Земле, – добавила активная Людмила Николаевна.

– Пожалуй, и правда интересно… – быстро согласились культурные дамы пенсионного возраста.

Так начались лекции-презентации об интереснейших зданиях и уголках Санкт-Петербурга. Дамы готовились серьёзно, привлекали кучу литературы и информацию из Интернета, ходили с фотокамерами по улицам, дворам и лестницам, а потом в течение часа увлечённо рассказывали и показывали на большом экране всё, что узнали и увидели, отвечали на вопросы, слушали слова благодарности…

Дошла очередь и до меня. Я за свою длинную жизнь сменила в Ленинграде-Петербурге с десяток квартир. Рассказывать об одном каком-то доме значило обижать другие дома, но всё-таки есть у меня в любимом городе одно место, о котором хочется рассказывать без конца. Называю я его своей малой родиной. Ведь у каждого человека есть малая родина. Место, где человек родился и провёл светлые детские годы, откуда он уехал, но всегда хранит его в памяти и непременно хочет туда вернуться. Не жить, а просто пройтись, посмотреть, вспомнить. Причём вспомнить обязательно о добром и радостном, нет, конечно, можно и о печальном, но обязательно тоже о светлом…

Кто-то малой родиной назовёт деревню Погореловку, кто-то – город Малую Вишеру, а моя малая родина – это улица Рубинштейна в Санкт-Петербурге-Ленинграде. Она и правда улица небольшая: двадцать домов по чётной стороне и пятнадцать – по нечётной, но каждый дом для меня – это не только архитектура, но и люди интересные и связанные с ними события.

История улицы началась в первые десятилетия жизни Санкт-Петербурга. Новый город строился в дельте Невы на нескольких островах и на территории заболоченной суши. Граница города шла по реке Фонтанке, на её берегах служивые люди возводили свои дома и особняки. За наделами служивых шумел лес, а в тёмные осенние вечера из леса выбегали голодные волки…

Вот как раз на этой окраине в 1740-х годах и был проложен мощённый деревом проезд от Невской перспективы до Большой Загородной дороги, которая связывала Петербург с российскими городами. Поначалу проезд называли то ли Головкинским переулком по имени канцлера Головкина, чья дача находилась поблизости, то ли – Головинским переулком по имени графа Головина, по задней стороне усадьбы которого и проходил проезд. В 1798 году его переименовали в Троицкий переулок, весьма невзрачный, где деревянные дома чередовались с пустырями. Новые каменные здания появились только после пожаров 1862 года, которые послужили стимулом для интенсивного строительства, а в апреле 1887 года переулок назвали Троицкой улицей.

На Троицкой жили и работали многие деятели культуры. В честь столетия одного из них в 1929 году улица была переименована. Антон Григорьевич Рубинштейн (1829–1894) поселился в Петербурге в 1848 году, будучи европейски известным пианистом и дирижёром. Вернувшись в Россию после большого концертного турне, в 1862 году он основал Певческую академию, Русское музыкальное общество и учебные классы при нём, преобразованные в Петербургскую консерваторию. Он возглавлял учебное заведение первые пять лет, а двадцать лет спустя, после интенсивных гастрольных выступлений, Рубинштейн вновь занял пост директора Консерватории и её профессора. Именно в эти годы (1887–1891) он и поселился в большом доходном доме № 38 на Троицкой, о чём свидетельствует мемориальная доска на фасаде.

Как-то так случилось, что дома по чётной стороне улицы в моей жизни не играли большой роли, лишь некоторые хочется упомянуть.

Угловой доходный дом № 2, выходящий на Невский проспект, был построен архитекторами Гуном и Сюзором для владельца булочных и кондитерских Филиппова, который открыл там модную кофейню. Интересно, что после его кофейни в советское время здесь долгие годы радовал жителей очень популярный в Ленинграде кафе-автомат. Кажется, подобного ему в городе не было. Там всегда было полно посетителей, особенно мужчин. Объяснялось это существованием под окнами кафе стоянки такси. И пассажиры из длинной очереди, и водители – все стремились быстро и недорого перехватить кофе с бутербродом, а заодно и пообщаться.

Владельцем доходного дома № 4, построенного уже в начале XX века в стиле модерн архитектором Хреновым, был П. К. Палкин из династии трактирщиков. Первый трактир в Петербурге выходец из Ярославля А. С. Палкин открыл в 1785 году, затем рестораны Палкиных появлялись сначала на Невском проспекте в доме № 5, позже на углу Невского проспекта и Большой Садовой улицы («Старопалкин»), в 1850 году – на Невском проспекте № 76 («Новопалкин»). В 1874 году был открыт ресторан на Невском проспекте № 47 на углу с Владимирским проспектом. Постоянными посетителями ресторана были Чайковский, Чехов, Куприн, Блок, Бунин, Менделеев, Достоевский. Здесь в 1885 году пышно отмечали столетие фирмы Палкиных.

В советское время ресторан был переоборудован в кинотеатр «Титан», в нём было красивое с лепкой и богатым декором фойе и неуютный длинный как кишка зал с сорока одним рядом. Правда, «Титан» не принадлежал улице Рубинштейна, но ходили мы, школьники, туда часто, бывало, по нескольку раз в неделю, – так хотелось посмотреть на незнакомый мир! Перед началом кино непременно шёл журнал «Новости дня», где под жизнерадостные марши мелькали победные кадры с заводских цехов и колхозных полей, со съездов партии и великих строек коммунизма. В советских фильмах жизнь обычно сопровождалась песнями и маршами, а вот в трофейных фильмах, которые в большом количестве были вывезены из Германии, можно было увидеть что-то совсем непохожее. Элегантные мужчины в шляпах и дамы в длинных красивых нарядах пели и танцевали танго или фокстроты, совершенно непопулярные, подчас запрещённые на танцевальных площадках города.

В доме № 4 много лет была небольшая уютная парикмахерская. В ней после десятого класса я обрезала косу и сделала модную причёску «венчик мира», сразу преобразившую меня из лягушки в прекрасную царевну. Многие наши девчонки обкорнали надоевшие косички, без них жизнь стала совершенно другой, взрослой и независимой.

В двухэтажном доме № 18 почти напротив нашей школы располагался уютный маленький кинотеатр «Баба-яга». Там в послевоенные годы проходили концерты. Моя тётушка, которая много лет после войны работала администратором в областной филармонии, занималась культурным развитием племянницы. Однажды она дала нам с подругой, школьницам седьмого класса, контрамарку на эстрадный концерт, где среди прочих артистов выступала худенькая молодая певица Галина Вишневская. Нам она понравилась, особенно трогательный романс про букет цветов из Ниццы.

В этом здании с 1956 года обрёл свой кров Малый драматический театр под руководством Льва Додина. Театр набирал силу и репертуар, стал успешным не только в России, в Советском Союзе, но и за рубежом, в последние десятилетия он называется Театр Европы. Конечно, жители улицы Рубинштейна не могли не посещать этот знаменитый театр. Честно сказать, отдавая должное гениальности режиссёра, я не отношусь к его почитателям: уж очень мрачная цветовая палитра окрашивает большинство спектаклей. Театр расширил территорию за счёт соседнего здания, углового красного цвета дома за № 18, с которым у меня связана забавная история.

В этом доме в советские времена находилась знаменитая «Скупка». Я долго придумывала оригинальный подарок дочке к окончанию школы, наконец, сообразила, что в «Скупке» можно продать ненужную золотую монету, оставшуюся от родителей, и на вырученные деньги у них же купить ребёнку изящную цепочку. Отстояв длинную очередь, совершила, как казалось мне, выгодную сделку и вручила ребёнку подарок. Подарок, конечно, имел успех. Через день я поинтересовалась, где цепочка, почему я её не вижу.

– Ты знаешь, мамусик, перед лыжной тренировкой я её сняла и оставила в раздевалке, а когда пришла, нигде не могла найти. Извини, пожалуйста!

Было обидно, тем более что муж, когда узнал о моём «гешефте», сообщил, что за тот «золотой» я могла получить не только детскую цепочку.

Дом № 36, типичный в стиле эклектики с балконами на втором этаже и многочисленными скульптурами по всему фасаду, привлекал моё особое внимание в школьные годы в дни экзаменов. Мы с подругой обычно накануне экзамена сидели на нашем балконе и повторяли материал по билетам. Она читала ответ, я должна была слушать и запоминать, но постепенно, глядя на скульптуры на противоположном доме, потихоньку засыпала.

– Ты что, спишь? Просыпайся сейчас же. Читай ты теперь!

Я продолжала читать, через минуту замечала, что на нас с противоположного балкона смотрит мальчишка и смеётся, а у подруги глаза закрыты.

– Ритка, проснись! Что ты слышала последнее? Повтори.

Как-то так получилось, что я больше люблю нечётную сторону улицы. Именно с ней были связаны самые главные события в моей жизни.

В начале улицы от Невской перспективы дома строились для людей обеспеченных и именитых в архитектурном стиле эклектики, часто встречающемся в конце XIX века, с богатым декором. Хозяином дома № 1, что соседствует с дворцом Белосельских-Белозерских, был великий князь Сергей Александрович. Для меня этот дом был интересен по ряду причин.

Во-первых, в одной из квартир этого богатого дома жила и живёт до сих пор моя одноклассница Инночка. Для представителей нашего поколения жизнь в отдельной, то есть не коммунальной квартире являлась чем-то нереальным, сказочным. А у Инночки кроме членов её семьи днём никого не было. Да и вечером родители иногда отсутствовали, можно было кричать, танцевать, высовываться из окон, когда по Невскому проезжали машины с почётными гостями города, наконец, встречать Новый год.

Во-вторых, в этом доме много лет был рыбный магазин, один из лучших в Ленинграде. Какой только живой рыбы, каких только рыбных продуктов мы там не пробовали! Кстати, на лестнице у Инночки, куда выходила задняя дверь магазина, всегда стоял стойкий рыбный запах. В студенческие годы я помню себя, выбирающую из лоханок на прилавке по 100 грамм чёрной паюсной и красной икры, она – икра была не так дорога.

В-третьих, в доме с царских времён было знаменитое шляпное ателье! Модные девушки и дамы с помощью любезных продавщиц подбирали себе шляпки на любой вкус. Я к этим модницам никогда не относилась, но не презирала их, приобрела там пару шляпок, правда не на заказ, а готовых, они были дешевле.

Интересный шестиэтажный дом под № 7 на углу с Графским переулком был построен архитектором Андреем Олем при советской власти в 1929–1931 годах в стиле раннего конструктивизма. Назывался он Дом-коммуна инженеров и писателей, а в народе за бытовые неудобства дом получил прозвище «Слеза социализма». На балкончиках дома невозможно встать даже одному человеку. Чтобы не осложнять быт, душевые комнаты разместили в конце коридора, кухни в квартирах отсутствовали. Помещения общего пользования: детские комнаты, библиотека-читальня и столовая на двести мест с кухонным блоком находились на первом этаже. В 30-е годы в этом доме проживала поэтесса Ольга Берггольц, называвшая его «самым нелепым домом Ленинграда».