скачать книгу бесплатно
Противник начал растекаться. Наше сопротивление было сковано.
Позднее мне пришлось действовать с пехотой. Чтобы не потерять её, я должен был держать с ней систематическую связь. Приходилось ей всё время помогать.
В итоге получилось так, что противник, в силу удачного наступления – а Орёл был ему сдан очень быстро, – продолжал двигаться в этом направлении. Перед тем как был взят им Орёл, я информирую командование, что противник движется к Орлу. А в это время десять танков противника пересекли Кромы и вышли в поле, где и замаскировались соломой. Так они там и сидели. А у нас никто их не видел, да если авиация уж не видела, то едва ли ещё кто-нибудь мог заметить, а если и видели бы, то всё равно не смогли бы донести во фронт[26 - То есть командованию фронта.]. Но всё же наутро я обнаружил эти 10 танков – они уже двигались к Орлу, а связь с Военным советом и вообще со всеми была прервана. Причём нужно сказать, что перед этим меня бросили в район Курска, но я несколько схитрил и оставил связь со своими старыми точками. Я базировался – Орёл-гражданский, Хотынец, Хотьково, Александрово, Мёртвый, Нарышкин. На прежние мои аэродромы села другая авиация, и мне пришлось взять их в своё управление. А когда я вышел в район Ельца – и выходил уже из окружения, то я стал там и пехотным, и танковым, и авиационным начальником.
Здесь я провёл удачную операцию в части вывода всей авиации, а также по концентрации её. Тогда сотни самолётов я обрушивал на эту группу противника, за что и получил второй орден Ленина.
После я стал командовать ВВС 61[-й] армии[27 - В тексте ошибочно: «61 ВВС армией».]. Вскоре началась реорганизация, ликвидировали ВВС армии и стали создавать вновь дивизии. Я получаю на Калининском фронте 210[-ю] дивизию.
* * *
Решением Ставки была сформирована 210[-я] истребительная дивизия. Командиром этой дивизии я и был назначен. 20.06.42 [г.][28 - В оригинале: «20/VI-42». Здесь и далее такой стиль написания дат заменён на более привычный.] был уже приказ о сформировании дивизии, дивизия считалась оформленной. Свою годовщину мы празднуем 21 июня. Я прибыл первый на то место, где мне было приказано сформировать дивизию. Не было ещё ни одного человека. Затем ко мне приезжает начальник штаба полковник СКЛЯР*, замечательный начальник штаба (сейчас он отозван в штаб корпуса). Через некоторое время ко мне приезжает ЯНЬКОВ со своим политотделом. Работники штаба были взяты из расформированной ВВС 31[-й] армии. В конце концов, управление дивизии к 20 июня [19]42 г. было укомплектовано, и дивизия начала работать. Полки находились в составе Калининского фронта, 3[-й] Воздушной армии, а к этому времени формировались и отдельные воздушные армии. В дивизию пришёл 1[-й] гвардейский краснознамённый и ордена Ленина полк. Командиром полка был ЮДАКОВ*. Полк пришёл ко мне уже потрёпанный в боях, с остатками материальной части, с обновлённым личным составом. Что касается материальной части, можно сказать, что он пришёл даже без неё, так как та материальная часть, с которой он пришёл (английские самолёты типа «Харрикейн»[29 - Истребитель «Харрикейн» спроектирован в КБ фирмы «Хаукер эйркрафт» под руководством авиаконструктора С. Кэмма.]), была сдана. И тут же полк стал получать новую материальную часть.
Затем пришёл 163[-й] полк, он пришёл тоже полуразбитый, потрёпанный в боях, с остатками материальной части. Но всё же у него материальная часть была на половину полка.
Третий полк – 521[-й] – сам по себе молодой полк, в общем, мог бы воевать неплохо, но он имел всего шесть самолётов.
Таким образом, дивизия в составе частей была укомплектована полностью, но в материальной части и в личном составе была укомплектована не полностью[30 - На 17 июня 1942 г. в 1-м гиап имелось 10 «Харрикейнов», из которых 8 подлежали передаче в 157-й иап, один, выработавший моторесурс, в 116-е стационарные авиамастерские (Рыбинск) и ещё один – в 55-е САМ (Иваново). Также имелось три неисправных МиГ-3 и один У-2. На 19 июня, согласно «Донесению о формировании 210 иад», в полку оставалось три МиГа и два подлежащих отправке в мастерские «Харрикейна». Полк приступал к изучению новой материальной части – самолётов Як-1. В других полках формируемой дивизии положение было примерно таким же. В 163-м иап на 17 июня имелось 15 Як-1, из них исправных только четыре. На 19 июня семь Яков находилось в стационарных мастерских, а у двух не было моторов. За 521-м иап числилось 13 Як-1, из которых четыре стояли без моторов (они проходили чистку в мастерских г. Калинин) и восемь находились в САМ. Ещё один должен был войти в строй 20 июня. На 1 июля в 163-м иап имелось 15 Як-1 (исправных 4), в 521-м иап – 12 (исправных 5). В 1-м гиап, помимо неисправного МиГа и трёх У-2 (2 исправных), появилось 3 Як-7 (2 исправных). В Управлении был один У-2. Что касается личного состава, то на 19 июня в 1-м гиап не хватало десяти лётчиков и начальника химслужбы. В 163-м иап – трёх пилотов и главного инженера, три человека находились на переучивании. В 521-м иап (из которого ранее убыла группа опытных бойцов) не хватало штурмана и начальника воздушно-артиллерийской службы. Начальник штаба 210-й иад полковник Скляр отмечал, что из всей дивизии боеготовыми могли считаться 5–7 экипажей. Лучше оценивалось положение в 163-м иап, который признавался «готовым ограниченно». Полки требовалось укомплектовать матчастью и пополнить людьми, причём в отношении 1-го гиап, по мнению Скляра, делать это следовало в тылу. ЦАМО РФ. Ф. 3 гиад. Оп. 1. Д. 58. Л. 1, 3, 5; Д. 8. Л. 2, 3.].
Таким образом, в задачу дивизии входило сколотить полки, которые ей были даны, как-то их увязать в смысле взаимодействия между частями дивизии. Нужно было, во-первых, чтобы они понимали друг друга в воздухе, чтобы они знали друг друга, чтобы, находясь в воздухе, могли бы помочь друг другу. Нужно было провести большую организационную работу, нужно было укомплектовать и подготовить личный состав, пользуясь боевым опытом, который был у меня уже и в этой войне. Нужно было укомплектовать дивизию материальной частью. Причём нужно было, чтобы 1[-й] гвардейский полк изучил и усвоил «яки», которые были ему даны. Полк и начал работу над освоением этой материальной части. Те два полка уже были на «яках», они уже усвоили эту материальную часть, но машин у них не было. Но ту молодёжь, которая была им дана как пополнение, нужно было ещё учить.
И я взялся за эту работу немедленно, и вскоре дивизия была уже введена в бой.
В районе Белый – Оленин[о] в то время была окружена наша 39[-я] Армия[31 - Речь идёт об оборонительной операции войск Калининского фронта (командующий генерал-полковник И.С. Конев) в районе города Белый (2—27 июля 1942 г.). Весной 1942 г. в ходе Ржевско-Вяземской наступательной операции войска 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса глубоко вклинились в западный фас так называемого немецкого Ржевско-Вяземского выступа. Это создало угрозу коммуникациям противника, игравшим важную роль в снабжении войск группы армий «Центр», и грозило ликвидацией самого выступа. Для устранения угрозы коммуникациям и тылам войска немецкой 9-й армии (командующий генерал-полковник В. Модель) провели наступательную операцию «Зейдлиц» по окружению 39-й армии (командующий генерал-лейтенант И.И. Масленников, после его ранения – генерал-лейтенант И.А. Богданов), 11-го кавкорпуса (командующий полковник, затем генерал-майор С.В. Соколов) и части сил 22-й и 41-й армий. Наступление началось 2 июля, а 5-го узкая горловина, через которую 39-я А и 11-й кк сообщались с основной массой войск фронта, была перерезана. После этого немцы нанесли рассекающий удар по окружённой группировке. Наши оказали упорное сопротивление, значительной части (до 20 тысяч) удалось прорвать окружение. Но, несмотря на это, войска Калининского фронта потерпели серьёзное поражение, понесли большие потери и утратили важный плацдарм, угрожавший тылам ржевско-вяземской группировки противника.]. Она находилась в очень тяжёлом положении. Когда противник её окружил, она ещё могла собраться в какой-то кулак, выйти на северо-запад в направлении на Белый и ударить, прорвать войска противника и выйти спокойно в сделанную горловину. Но чтобы помешать ей это сделать, противник начинает нашу армию уничтожать авиацией, а кроме того, его наземные войска противодействовали наступлению наших войск. Затем своими наземными частями противник здесь уже начал действовать. Наша штурмовая авиация уничтожала их. Поэтому нужно было всеми силами способствовать успеху нашей штурмовой и бомбардировочной авиации, т. е. оградить её от нападения вражеских истребителей, прикрыть нашу ударную авиацию от их нападения. И перед нами стояла серьёзная задача в общем ходе операции – уничтожение самолётов противника в воздухе и защита нашей ударной авиации от истребителей противника.
Здесь началась усиленная борьба. В силу такой создавшейся обстановки дивизия и выполняла свою боевую работу. Все задания мы получали через 3[-ю] воздушную армию, которой командовал тогда М.М. Громов*. Мы должны были во что бы то ни стало решить эту задачу. Дислоцировались мы в районе Торжка – деревни: Никольское, Коробово, Б[ольшое] Ильино.
Здесь мы вели работу и в ходе работы имели успех и неуспех. В воздухе мы имели успех. Мы дрались здесь неплохо, несмотря на то что мы не успели ещё как следует сформироваться и сколотить свои части. Мне же подбросили материальную часть, и я с ходу бросил её в бой. Здесь уже ни на что не обращалось внимание, всё было направлено к тому, чтобы только выполнить возложенную на нас задачу.
Таким образом, в задачу истребителей входило – не дать ударной авиации противника бомбить наши наземные войска, не давать истребительной авиации противника уничтожать наших штурмовиков и бомбардировщиков. Затем – вести разведку поля боя и обо всём своевременно информировать командование. Уничтожать авиацию противника.
Эти задачи, как узаконенные, всегда ставились перед истребителями. Их мы должны были выполнять и здесь.
В работе авиации есть свои детали.
Вот, например, имеется какая-нибудь точка на земном шаре. Вам говорят – летите туда и сбросьте бомбу. Как будто бы это сделать просто – прилетел, посмотрел, сбросил и улетел обратно. Но когда вам говорят – летите и сбейте самолёт противника в воздухе – это уже более сложная задача, и даже очень сложная. Если я лечу и меня кто-то хочет сбить, то я тоже хочу его сбить, и я ему противодействую. И самый трудный элемент работы нашей авиации заключается в том, чтобы сбить самолёт.
В чём заключается сложность этого момента? Если вам говорят: летите на Берлин и сбросьте туда бомбу, то Берлин стоит на месте, это – солидная махина, и он никуда не денется. Если нужно сбросить бомбу на какой-нибудь завод, то это тоже колоссальный объект. Если туда летит бомбардировщик, его дело – сбросить туда прицельно бомбу, и можно свободно попасть, хотя не всегда и попадают. Но вот у вас на скорости порядка 500–600 километров ходит маленькая цель, точка, и вам говорят – сбейте эту цель пулькой. И если на завод бросают двухтонные бомбы, то в эту точку я должен попасть пулей. Причём она двигается и двигается отнюдь не по прямой. И опять-таки, если бы она двигалась по прямой, то я бы взял некоторое упреждение, выпустил бы пулю с упреждением и попал бы – всё это достигается эмпирическим путём. Но эта точка двигается не по прямой и двигается на каких-то скоростях. Двигаюсь и я. И таким образом, мне нужно учесть скорость противника и свою скорость так, чтобы мой снаряд совпал бы с этой точкой в пространстве. Причём я могу стрелять различными способами. И когда я по нему бью, то и он по мне бьёт. И он так же успешно может маневрировать. Допустим, я за ним гонюсь, выпускаю очередь, но получается неудачно, потому что он встал в какое-то положение, может быть, перевалился, и я не имел успеха.
Причём когда мы стреляем из пистолета, даже по мишени, мы говорим – попади все пять в «яблочко», и когда попадают в 8 или в 5, то мы говорим – как плохо! Но в этом случае мы стоим спокойно, тщательно наводим пистолет. Попробуйте вы попасть в пространстве, когда всё движется и кувыркается. И мы попадаем. Но попасть в самолёт в воздушном бою на маневре – куда труднее, чем прийти и сбросить бомбу в определённом районе на определённый объект.
Для истребителя же может быть и более лёгкая задача – расстрелять автомашину или повозку, движущуюся по дороге, по прямой. Я беру и по дороге вывожу точку упреждения и выпускаю туда свой снаряд. Снаряд летит, и машина подбита. В воздухе таких линейных ориентиров нет у меня, и поэтому сбить самолёт в воздухе не такая простая вещь.
И мы говорим поэтому – молодец, виртуоз, ас, потому что он – смел. И мы говорим поэтому, что для того, чтобы расстрелять самолёт, нужно подойти к нему в упор и в упор его расстреливать. А если будешь бить за километр, за полтора, то это будет затея с негодными средствами, и тебя тогда собьёт враг. Поэтому я говорил своим лётчикам – бейте его с 20 метров, нужно бить в упор, и тогда только он[32 - То есть огонь.] будет страшен для противника. А если противник будет расстреливать наших в упор, тогда мои люди будут бояться, и я не буду иметь успеха. И вот за счёт таких жёстких требований у меня и был успех в боевой работе. И мои истребители имеют хорошую славу, приезжают к нам товарищи из Москвы и рассказывают, как там отзываются о лётчиках 3[-й] дивизии, или о лётчиках Ухова, и мне это приятно как руководителю.
Затем у меня есть такой личный взгляд, может быть, он и неверный с чьей-нибудь точки зрения, но я считаю его правильным и не откажусь от него. Страна готовила в течение какого-то времени лётчиков. За это время лётчики выбывали, были войны, они погибали, и вообще какая-то убыль была. Из школы приходит зелёный молодняк. Его нужно быстро научить, так как время не ждёт, фронту нужны силы, кругом течёт море нашей русской, советской крови. И если я сейчас скажу, что не могу воевать, потому что у меня – молодняк, его нужно тренировать, то мне просто скажут – уходи ты к чёрту, мы здесь другого посадим. Поэтому тренировка молодых лётчиков должна быть организована чрезвычайно быстро. Старший вывозит его над линией фронта – пусть посмотрит, освоится. Спросишь – всё ясно? Всё. Он никогда ещё не стрелял в жизни, а я ему говорю – стреляй в противника в упор, нужно лезть на противника так, чтобы не дать ему возможность повернуться. И такое смелое настойчивое требование вселяет в людях уверенность. Я ему говорю – там сидит такой же человек, как и ты, и бей его. Он так и делает. И противник начинает бояться этого сосунка. Он не видит, кто там сидит в самолёте, а чувствует в нём какого-то зверя, который бросается на него[33 - А далее стояло: «без ума и без рассудка». Но эти слова в тексте стенограммы были вычеркнуты. Очевидно, их посчитали неподобающими тому, как должен вести себя советский лётчик. Однако думается, что эти слова были сказаны Уховым неспроста. Возможно, по его мнению, именно дерзостью атак должен был компенсироваться недостаток в подготовке (в том числе огневой) молодых лётчиков. Ставилась задача психологически подавить противника, убедить его в том, что в кабинах советских истребителей сидят отчаянные бойцы. В таком контексте становится понятна и оговорка Валентина Петровича о том, что кто-то может считать его точку зрения неверной.]. И когда их бросается двое, четверо или восемь, то противник уже начинает теряться. Так они и действуют под руководством опытного ведущего.
Затем в ходе действий по ликвидации Ржевской группировки мы дерёмся ещё в составе 3[-й воздушной] армии за Ржев. Ржев нам встал очень дорого. Пошли сильные ливневые дожди, почва была размыта, операция на время затормозилась, противник успел сконцентрировать свои силы и оказал нам активное противодействие. Это и помешало нам тогда взять Ржев. За это кой-кому попало, но в основном была виновата погода.
После этого полки были выведены в район Калинина, где велась тренировка. Затем мои полки забирает Калининский фронт, а мне дают новые полки: 434[-й] (32[-й] гвардейский) и 169[-й] (63[-й] гвардейский). С этими полками я вошёл в состав 1[-го истребительного] корпуса и вышел вновь на Калининский фронт, где встал против Белого[34 - Город Белый Тверской области.] на аэродромах Зубково и Гряды. Действуем мы здесь в составе 1[-го] корпуса против Белого, но операция уже стала развёртываться в районе Великих Лук. Там было несколько туговато в воздухе в том смысле, что противник был очень активен, и нужно было обеспечить в воздухе господство. Поэтому мою дивизию снимают и бросают к Великим Лукам. Господство в воздухе нами было обеспечено. Здесь мы уничтожали и бомбардировщиков, и транспортные самолёты, в частности, теперь наш 63[-й] гвардейский полк, тогда 169[-й], уничтожил за один вылет 12 бомбардировщиков[35 - Речь о 29 декабря 1942 г. В целом сказанное верно, хотя есть небольшая неточность: за один вылет было сбито не 12 бомбардировщиков, а 12 самолётов разных типов. По итогам трёх боевых вылетов лётчикам 169-го иап была засчитана 21 победа. В первом вылете было сбито пять самолётов противника (2 Ю-87 и 3 Ме-109), во втором – четыре (2 Хе-111 и 2 Ме-109), а в третьем – двенадцать (6 Ю-87, Ю-52, 3 Ме-109 и 2 «ФВ-198»). На следующимй день, 30 декабря, счёт полка пополнили ещё пять «лаптёжников», сбитых в ходе одного вылета. ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245843. Д. 23. Л. 4 об.—6.].
После операции по ликвидации Демянской группировки[36 - Демянская наступательная операция войск Северо-Западного фронта (командующий маршал С.К. Тимошенко, представитель Ставки ВГК маршал Г.К. Жуков). Проходила 15–28 февраля 1943 г. Своей задачей имела ликвидацию Демянского плацдарма противника и окружение войск 16-й немецкой армии (командующий генерал-полковник Э. Буш) с последующим развитием наступления в северо-западном направлении. Планировалась как часть совместной с Ленинградским и Волховским фронтами операции «Полярная Звезда» по разгрому группы армий «Север». Осуществлялась силами 11, 27, 34, 53, 1-й ударной и 6-й воздушной армий. В феврале 1942 г. немецкая группировка численностью около 100 тыс. человек была окружена в районе Демянска (Новгородской области). 21 апреля немцам удалось прорвать окружение и создать так называемый Рамушевский коридор, связывающий полуокружённую группировку с основной массой войск 16-й армии. Неоднократные попытки перерезать его, предпринимавшиеся в мае 1942 – январе 1943 г., к успеху не привели. Накануне Демянской операции противник начал отвод войск через Рамушевский коридор, одновременно упорно обороняясь. Окружить и уничтожить их не удалось. Планировавшийся последующий удар в тыл блокирующей Ленинград 18-й немецкой армии также осуществлён не был, равно как и совместный удар силами трёх фронтов. Тем не менее Демянский плацдарм, который немцы удерживали в течение 17 месяцев (поддерживая свои войска с помощью воздушного моста), был ликвидирован. Демянская операция и состоявшаяся почти в те же дни ликвидация Ржевско-Вяземского выступа устранили угрозу окружения войск Калининского и Северо-Западного фронтов и наступления немцев на Москву.] Новиков* не успел подписать приказа на присвоение моей 210[-й] дивизии гвардейского звания. Все материалы пошли в Москву. На Северо-Западном фронте моя дивизия действовала одна из всего корпуса. Но корпус хотел быть тоже гвардейским. И когда операция закончилась, а закончилась она неплохо для нас, авиационных командиров-истребителей, то Новиков подписал приказ на присвоение звания гвардейского и корпусу, хотя фактически работала там одна дивизия.
32-й гвардейский полк представляет собой мобильную единицу с сильным лётным составом по своей квалификации. Командовал полком полковник Сталин*, он отобрал в полк самых лучших лётчиков, и в результате была создана мощная боевая единица. Материальной частью полк владеет прекрасно, и поэтому всюду, где бы он ни появлялся, он имеет успех. У него грамотная техника действий. У него грамотное построение тактики, у него боевые порядки всегда соответствуют решению поставленной задачи. Полк всегда умеет расставить свои кадры так, чтобы это содействовало успеху операции. Его ведущие также были соответствующим образом подобраны, прекрасные, сильные лётчики, в воздухе они вели себя совершенно спокойно. А если ведущий уверен, что в его строю идут смелые лётчики, то он идёт совершенно спокойно, зная, что его лётчики сумеют схватиться с врагом. Он идёт стремительно и смело в атаку, все берутся за дело, и получаются прекрасные результаты.
В чём выражается их умение, тактика и техника действий?
Во-первых, этот народ не просто бросается «на ура» в атаку с любого положения. А увидев противника, не выпускает уже его из поля своего зрения. После того как противник замечен, наши лётчики занимают исходное положение для нанесения удара, для атаки. Если противник оказался выше них, тогда группа наших самолётов 8—10 разбивается, например, пополам. Одна группа остаётся в том же положении, а вторая отходит куда-нибудь в сторону и начинает набирать высоту. А первая группа идёт на сближение с противником. Когда они идут на сближение с противником, то противник вынужден либо удирать, либо принять бой. Если противник убегает, то отошедшая группа возвращается к своим. Если противник принимает бой, то свободная группа продолжает набирать высоту, а потом сверху уже наваливается и ударяет. Таким образом, противник становится как бы скованным, и в этом случае группа достигает успеха.
Если противник находится ниже нашей группы, то делается всё очень просто. Группа заходит со стороны солнца и сваливается, в большинстве случаев вся, на противника. Начинает его бить. А пара или четвёрка ходит и смотрит, как у них идут дела – успешно или неуспешно. Ага, здесь – неуспех, они сваливаются – раз, помогут и опять занимают своё положение. Такого рода хитрости в приёмах, использование солнца, облачности и т. д. прекрасно используются лётным составом 32[-го] гвардейского полка, всё это говорит о том, что здесь мы имеем грамотный, сильный состав, с хорошим боевым опытом, которого просто так, голыми руками не возьмёшь, разве только кто-нибудь из-за угла подойдёт, но у меня этого почти никогда не было.
В части боевых порядков у них ведущими идут сильные товарищи. Его прикрывают один-два или три человека, наиболее опытных, на которых ведущий надеется вполне. Таким образом, вторая пара идёт тоже сильная, которая увлекает за собой в атаку остальных. Последняя парочка – крылья – могут быть несколько слабее, потому что впереди получается броня, таран, которым группа идёт вперёд, начинает драться, это ударная её сила. Первая сильная четвёрка нападает, получается какой-то эффект, а тогда уже и остальные, предварительно каждый заняв своё место, тоже переходят в атаку, конечно, всё делается в зависимости от обстановки, которая диктует тот или иной боевой порядок.
Вот так и распределяются кадры в бою.
Построение порядка может быть такое, что четыре идут на одной высоте, а четыре ещё выше. Или же может быть оставлена пара в стороне. Она смотрит на группу, смотрит за воздухом, ходит она высоко, и, как только начинается бой, она неожиданно, сверху вносит дезорганизацию в ряды противника.
Таким образом, лётный состав 32[-го] полка – храбрый, умелый и умный народ, народ очень сильный. И поскольку это сильный полк, приходится его и использовать соответствующим образом. У меня, например, есть в дивизии молодой полк 160[-й] (командир Яманов*). Этот полк у меня начинает работать с утра, поскольку утром не предполагаются встречи с крупными силами противника. А противник ведь в ходе операций уже нами изучается, мы следим за тем, как он себя ведёт, в какое время чаще всего появляется, на каких высотах, какими группами, в какое время суток, в каком районе он чаще всего появляется, какими группами над какими своими наземными войсками, какие у него самолёты, какие боевые порядки. Всё это нами тщательно изучается, всё это нами учитывается, конечно, не в деталях, так как в деталях противника расшифровать трудно, да притом, пока расшифруешь, операция закончится. Берёшь основные характерные моменты, а детали уже вырисовываются в зависимости от той эскадры, которая здесь представлена, и они могут быть различными у различных групп.
И например, здесь я знаю, что с утра больших встреч не бывает, появится какая-нибудь парочка, и я считаю очень полезным для группы Яманова встретиться с такой парочкой, и не потому, что они должны победить её, а потому, что они имеют возможность здесь получить какой-то боевой опыт, они могут, встретив врага в малом количестве, напасть на него, подраться с ним. А потом они делятся своими впечатлениями. После этого я эту группу Яманова подкрепляю четвёркой из 63[-го] полка (Иванова) на всякий пожарный случай, если они встретятся с большой группой противника, то всё же смогут выйти из тяжёлого положения. А уже с 18 по 21 час держишь в кулаке весь 32[-й] полк. И я уже нюхом, интуицией чувствую, что вот-вот уже надо вылетать, нажимаешь кнопку, даёшь установки станции наведения, которая находится в соответствующем месте. Она уже передаёт, что противник идёт таким-то курсом, в таком-то направлении, нацеливает, исправляет. И вот вылетает штук 20 и начинается сильная схватка. И при такой тактике я не имею потерь. А когда у меня идут четвёрки – это уже хуже, это не даст нужного успеха. Но приходится считаться здесь и с приказами сверху, так как иногда сил не хватает, приходится учитывать все свои возможности и организовывать бой.
Так что 32[-й] гвардейский полк – полк очень сильный, это, конечно, объясняется и методом подбора его кадров, а также и пополнения его, так как он пополнялся не молодняком, а пополнялся старыми опытными лётчиками, и поэтому он сохранил свою боеспособность и на сегодняшний день.
Теперешний 63[-й] гвардейский пришёл в дивизию молодым полком (169[-й]), который имел очень слабый налёт[37 - Полк принимал участие в боях с 24 июня 1941 г., выполнив за июнь 1941 – февраль 1942 г. (с перерывами) 1914 б/в (налёт 1692 ч 04 мин). Однако Валентин Петрович был прав, говоря, что полк был молодым: к моменту вхождения в состав дивизии почти две трети лётчиков не имели боевого опыта. ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 21–22; Оп. 245843. Д. 23. Л. 1 об.—2.]. Лётчики были молодые, только из школы, но сразу пришлось идти в бой. И когда я перед ними поставил вопрос так, как я говорил, что бейте в упор, бейте на 20 метров, они просто навели ужас на немцев. Пленные немцы считали, что у нас в самолётах сидят не наши русские лётчики, а американцы, и летают они не на русских самолётах, а на американских типа «Бруствер»[38 - Здесь и ниже – так в тексте. Правильно – «Брюстер». Американский истребитель Ф2А «Буффало» (Brewster F2А «Buffalo»), создан фирмой «Брюстер», конструкторы Д. Браун и Р. Мак-Кест.]. А наши молодые лётчики сбивали их «рыцарей», их асов. И этот молодой полк, у которого я не видел особых боевых перспектив, дал мне прекрасные показатели именно за счёт такой постановки вопроса. Одним словом, об этом полке стали говорить по всему фронту, и даже слух о нём дошёл до Москвы. И теперь к нему там относятся очень внимательно, дают хорошие машины – обязательно 63-му, его там любят, хвалят и ценят.
Командиром этого полка – гвардии подполковник Иванов Николай Павлович. Это внешне несколько, может быть, даже флегматичный человек, не столь острый на мысль, не очень живой. Кажется, что он ходит иногда и о чём-то думает. Он необычайно исполнительный человек, обязательно сделает так, как ему сказали. В последнее время он уже оформился в самостоятельного командира: иногда ему говоришь – делай так, а он уже делает какое-либо предложение. Например, сегодня утром Иванов мне звонит:
– Товарищ командир, я четвёрками ходить не могу, прошу усилить группу, например, можно идти восьмёркой по четвёркам, тогда наши будут ходить на встречных курсах друг к другу.
Это его тактический приём, его понимание вопросов войны. Они тогда будут видеть друг друга, будут видеть противника, будут друг другу помогать.
Таким образом, в те установки, которые ему даются, Иванов теперь старается внести известные коррективы, он обнаруживает большую деловитость, и его предложения очень дельные. Этот командир формируется в самостоятельную фигуру и может быть скоро командиром дивизии. Эти его способности дали ему возможность вывести свой полк в армии на почётное место, вывести 169[-й] полк в 63[-й] гвардейский полк. Сам Иванов получил в нашей дивизии два ордена. Сейчас он представлен к званию Героя Советского Союза. Имеет сбитых 14 самолётов. Конечно, для рядового лётчика такое количество сбитых самолётов, может быть, и неудивительно, но, когда командир полка сбивает 14 самолётов – это очень серьёзные показатели. И сейчас я хочу дать ему и английский орден.
Таким образом, говоря о 63[-м] полке, я ещё раз повторяю, что когда мы имеем возможность для учёбы людей, мы их учим, тренируем, а когда нет такой возможности, то вводишь их в действие путём определённой постановки вопроса.
Здесь играла роль, безусловно, и работа политотдела. Политотдел, зная мои установки, подхватывает их, и вся система политотдела, весь его аппарат включается на обеспечение моих требований в отношении всего личного состава. Они следят, всё ли так выполняется, как говорил командир дивизии. Вам как говорил командир дивизии? А вы как делаете? Таким образом, они претворяют все мои мысли в практику, для достижения единой цели – успехов в боях, а успехи эти были.
Тактика противника
Из опыта боевых действий можно заключить, что противник так же, как и мы, постепенно перестраивает тактику своих действий в связи с ростом нашей Красной Армии, ростом нашей авиации, ростом наших истребителей в частности.
Нужно сказать, что в самом начале боевых действий немец действовал так, что если у него идут бомбардировщики, то для их прикрытия даётся два и максимум шесть истребителей. Построение его группы носило несистематизированный характер. Летит общая масса бомбардировщиков и где-то в несистематизированном порядке болтаются истребители, т. е. без определённого места, где хотят, там и идут со своей группой.
Но вот прошёл первый период войны, когда наши истребители были ещё не так организованы, как сейчас, и противник уже не может появляться отдельными парочками или маленькими группами. А нашим истребителям он начинает противопоставлять массу своих истребителей.
Какие здесь можно отметить детали? Когда-то в своё время противник действовал очень смело. Их способ «молниеносной войны» сказывался во всём и во всех видах оружия германской армии. Эта молниеносность, развёртывавшаяся сначала по какому-то их плану, потом вдруг застопорилась. И сейчас, как известно, они говорят уже о продолжительной войне, которая, в конечном счёте, должна окончиться их победой.
Раньше они надеялись на моральный эффект своей бомбардировочной авиации так же, как и при быстром передвижении танковых групп. Но теперь противник изменил и эту тактику. Вот, например, в настоящей Орловско-Курской операции[39 - См. стенограмму А.А. Большакова.]. Здесь идут группы самолётов по 60–70 штук, и прикрывает их группа истребителей в количестве 20–30, т. е. свои бомбардировщики он прикрывает массой истребителей, так как наша истребительная авиация выросла, выросли наши кадры и по своей квалификации, и в смысле осознания, оценки противника. Раньше видели немца, но ещё не знали, что он из себя представляет. А теперь народ подходит к этому немцу как к такому противнику, которого нужно уничтожить, а для этого нужно уметь с ним драться. И вот это упорство, эта настойчивость наших истребителей и заставляет изменить немцев тактику их действий и ходить большими массами истребителей. Кроме того, он теперь вынужден строить своих истребителей не просто на хитрость, а вынужден их строить эшелонированно, так как он идёт в атаку. Раньше он действовал хитро, из-за угла, старался действовать из-за облака, заходя с тылу или сверху, падая на наши самолёты. А сейчас он вынужден идти в открытую, так как иначе его бомбардировщики будут сбиты нашими самолётами. Наши истребители действуют прямо и открыто, и поэтому он должен всё время находиться около своих бомбардировщиков.
Таким образом, отличительные черты тактики немецких лётчиков в настоящее время сводятся, во-первых, к тому, что мы сейчас видим массированные полёты, и, во-вторых, соответствующее построение боевых порядков для защиты охраняемой группы бомбардировщиков.
Чем вызвана такая их перестройка? Это вызвано ростом наших истребителей, тем, что наши истребители действуют теперь по-иному, у наших истребителей появилась своя определённая тактика действий, которую противник не может не учитывать.
Затем дальше, если раньше противник своими бомбардировщиками ходил на низких высотах, поскольку он не встречал нашего сопротивления и просто свободно и даже варварски зачастую расстреливал гражданское население и наши войска, то сейчас мы не видим у линии фронта такого положения, чтобы бомбардировщики подходили бы к нам на низких высотах. Они сейчас идут на высоте порядка 5–6 тысяч метров в надежде на то, что в случае если поднимутся наши истребители, то они, имея такую высоту, за это время могут далеко уйти, так как скорость у них 300400 км/ч, и за пять минут они, конечно, уйдут. Причём на больших высотах он сейчас ходит и в прифронтовой полосе[40 - Подчёркнуто в тексте.] – и это очень важно отметить. Казалось бы, уже здесь вражеский самолёт должен идти пониже, так как ему нужно всё высмотреть, всё узнать, но он всё же ходит на большой высоте, что в корне отличается от его прежней тактики действий.
Таким образом, наша организованность, наша активность в противодействии заставили изменить противника свою тактику.
В порядке конкретного примера я могу привести такой случай. 19 июля в направлении нашей территории шла большая группа бомбардировщиков. Причём они шли в 20 часов, т. е. когда уже начинало темнеть и, по их расчётам, наши истребители уже успокоились, что давало им возможность безнаказанно нанести свой удар. Днём это сделать очень трудно, а вечером они могут защитить себя темнотой. Таким образом, открытых действий, которые раньше немцы вели под Москвой, сейчас они вести не в состоянии. Сейчас они действуют очень и очень осторожно, стараются сохранить свои силы, так как те потери, которые они несут, обходятся им, как говорится, в копеечку и создают в стране большое напряжение. И в смысле вот такой осторожности немцы сейчас сильно перестроились.
Что касается нашей авиации, то она в большинстве действует в открытую. Во-первых, у наших лётчиков – открытая русская душа. Он увидел – «ура», и заставляет противника удирать. Но, не говоря об этом, конечно, нужно признать, что наша авиация сильно выросла. И материальная часть у нас – другая. Конструкторы дали хорошие самолёты и хорошие моторы. И такое сочетание хороших самолётов и моторов дало машину, в которую лётчик верит. В частности, мы теперь имеем мотор воздушного охлаждения, который не имеет воды, и если пуля в него и попадёт, то вреда реального она ему не принесёт. Если же пуля попадает в мотор водяного охлаждения, то из него выливается вода и машина выходит из строя. Поэтому лётчик с таким мотором[41 - То есть воюющий на самолёте с мотором воздушного охлаждения.] действует смелее. Причём мотор весь стальной, у него имеется крепкая броня. Лётчик свободно может подставлять его под вражеские выстрелы, он свободно может идти в лоб противнику. Всё это даёт лётчику уверенность, а в силу этого у лётчика выросла и моральная сила. И в смысле огня – это сильная машина[42 - Речь идёт о Ла-5.]. На самолёте стоят две пушки, а не пулемёты, и они стоят прямо на моторе, стоят не широко, а узко, и здесь же у него прицел, что даёт ему возможность свободно расстреливать противника.
Все эти факторы, вместе взятые, создают такую фигуру в воздухе, которую немцы начинают серьёзно опасаться. А когда наш лётчик чувствует, что немец его боится, то его моральная сила возрастает ещё больше. Всё это плюсуется, и мы немцу противопоставляем большую силу.
Так что в ходе войны обстановка по линии авиации изменилась в нашу пользу.
* * *
Машина Лавочкина[43 - То есть истребитель Ла-5, созданный под руководством авиаконструктора С.А. Лавочкина.] и Фокке-Вульф-190[44 - В тексте ошибочно: «Фокке-Вульф-198».] на поле боя появились одновременно. Трудно сказать, какая из них появилась раньше. Раньше у нас был самолёт ЛаГГ-3 (Лавочкина – Гудкова[45 - На самом деле конструкторов было трое, и фамилии всех троих включены в название самолёта – ЛаГГ. Самолёт под изначальным индексом И-301 проектировался начальником Самолётного отдела Наркомата оборонной промышленности В.П. Горбуновым и его подчинённым, курировавшим один из авиазаводов, С.А. Лавочкиным. Третьим был сотрудник того же отдела, конструктор М.И. Гудков. Весной 1941 г. все трое были удостоены Сталинской премии I степени. Постепенно на первые роли вышел Лавочкин, в ноябре 1940 г. назначенный главным конструктором авиазавода № 21 (хотя ОКБ-301 возглавлялось последовательно Горбуновым и Гудковым). Приказом НКАП № 704 от 27 декабря 1940 г. боевые самолёты получили новые обозначения по фамилиям главных конструкторов. И-301 стал ЛаГГом, причём первой стояла фамилия Лавочкина. А самолёты начиная с Ла-5 вело уже ОКБ Лавочкина, и потому они связаны лишь с его именем.]), но Лавочкин учёл то обстоятельство, что мотор воздушного охлаждения имеет ряд преимуществ, быстро начал работать, чтобы поскорее ввести такой мотор в действие, и машина оказалась замечательной. Теперь он уже выпустил на фронт много таких машин. Немцы тоже убедились, что мотор с воздушным охлаждением лучше, чем с водяным, и тоже перестроили свои машины.
«Фокке-вульф» имеет шесть огневых точек, но особой цены эти шесть точек не имеют, и наши две точки в равной степени сильны. Нужно, главным образом, то, чтобы снаряды из этих двух точек попали бы в уязвимое место машины. И если мы выпустим залп в одну очередь 50 снарядов и только один попадёт в уязвимую часть самолёта, он будет сбит. Таким образом, этот снаряд может быть и первым, и пятидесятым. Основное – чтобы снаряд попал в цель и произвёл эффект, т. е. или зажёг бы самолёт, или разрушил бы мотор. Для этого нужен бронебойный снаряд, чтобы он вонзился в металл мотора и разорвался бы там внутри. Таким образом, можно поставить сколько угодно огневых точек на самолёт и выпускать неограниченное количество снарядов, но если эти снаряды не имеют тех качеств, о которых я говорил, то эффективности стрельбы также не будет. У немцев их огневые точки разнесены по крыльям, а у нас пушки стоят рядом – через винт и тут же – прицел, т. е. снаряд, выйдя из пушки, идёт на той же линии, на которой я прицелился. А здесь я имею две вместе расположенные точки, и куда я целю, туда снаряд и должен попасть. И это для лётчика очень важно. Если я даю огонь из двух точек, то если попадаю, то сразу двумя, а так как стреляешь осколочно-зажигательными или бронебойно-зажигательными, то это – очень большая сила. Так что можно сказать, что если бы пришлось драться с противником один на один, то, несмотря на различное количество огневых точек, эффект получился бы равный, так как основное – в расположении этих двух точек, т. е. то, что они расположены через винт, а их шесть точек разнесены по крыльям. А мы отказались от того, чтобы монтировать пушки на крыльях, так как такая крыльевая пушка даёт меньший эффект, чем та, которая находится на моторе. Поэтому мы говорим, что эти две пушки нас вполне удовлетворяют. И немцы теперь уже об этом тоже говорят – зачем эти лишние точки, они только создают лишний груз, они только утяжеляют машину, лучше снять эти пушки и увеличить скорость. И сейчас уже попадаются немецкие самолёты другого варианта, на которых вместо шести точек имеются только три или две точки, т. е. самолёты уже с увеличенной скоростью.
Когда противник думает наступать, он сосредотачивает силы на определённом участке, он накапливает большие силы, давление его бывает очень сильное, но и мы стараемся ему противодействовать. И успех будет у того, у кого больше сил.
И здесь, на Орловском направлении, мы имеем у немца очень много бомбардировщиков и не так уж много истребителей. У нас истребителей – больше, мы всегда висим над полем боя, одни уходят, другие приходят, а противник на поле боя бывает не всё время, а он поднимает большую группу бомбардировщиков и кидает на их прикрытие всех своих истребителей. Они пришли, ударили и ушли. Т. е. они не в состоянии висеть, как это делаем мы, а в определённые единицы времени у него получается перевес сил. Поскольку же мы наступаем, мы его обязаны ловить, а он старается нам не попадаться.
На Калининском фронте у немцев «фокке-вульф[ов]» было очень мало, там у него было больше «мессершмиттов». И несмотря на то что тогда в количестве у немцев был перевес, мы всё же имели успех. Успех был потому, что, во-первых, у нас качественный состав лётчиков был лучше, лётчики, в частности, 32[-го] полка у нас были очень сильные, и 169[-й] полк тогда дрался прекрасно. В основном тогда у противника были «МЕ» с мотором водяного охлаждения[46 - Речь об истребителе Ме-109.], и было штук 30 «фокке-вульф[ов]», которые сидели далеко от линии фронта, а мы были от линии фронта близко.
Причём есть ещё такая деталь в отношении нашего самолёта Ла-5. Он очень легко идёт кверху. Когда самолёты идут по прямой, то «фокке-вульф», может быть, и перегонит наш самолёт, но когда нужно идти кверху и делать горку, то здесь наш самолёт перегонит «фокке-вульф». И в части аэродинамических качеств наш самолёт имеет преимущество перед немецкими конструкциями, потому что они везут свои шесть точек, а мы везём только две. Имея такое преимущество, наши лётчики на манёвре занимают более выгодное положение. Если противник идёт кверху, то наш идёт обязательно за ним, так как он знает, что он там его всё равно снимет – догонит и в упор расстреляет, тем более что тот имеет мёртвое положение и должен как-то повернуться, а в этот момент наш его и расстреливает. Поэтому естественно, что немцы стремятся облегчить свои самолёты за счёт уменьшения количества огневых точек. Но пока на этом фронте из всех попадавшихся нам сбитых самолётов был только один с тремя точками.
Есть и ещё одна небольшая деталь нашей тактики, которая содействует нашему успеху. Мы меньше, чем восьмёркой, в боях не действуем, а противник попадается и четвёркой, и парой, и шестёркой. Здесь мы имеем перевес. И так почти систематически бывает. Но, как исключение, бывает и так: 20–30 штук они выпускают истребителей и штук 70 бомбардировщиков. И в таких случаях нужно уже уметь реагировать. И вот недавно, когда полетел Гаранин* из 32[-го] полка, я как раз был на поле боя и нацеливал их – противника было очень много, а наших – мало. В это время нужно было бы поднять просто всю дивизию. И вот нужно всё в такие моменты учитывать, нужно поймать такой момент, и поймать его очень трудно, так как здесь, помимо всего, нужно техническое совершенство, нужно иметь определённую массу авиации.
Например, здесь – линия фронта. От линии фронта в одном, двух километрах в нужном направлении помещается наш КП[47 - Командный пункт.]. От него идёт провод ко мне в дивизию, а кроме того, из дивизии идут провода в полки. На аэродромах сидят люди в самолётах, часть отдыхает, если же посадить всех в самолёты, то они могут просидеть и час, и два, и полдня, и целый день – сколько же можно сидеть? А только вышли, будет сигнал о вылете. Так что нужна определённая масса авиации, чтобы люди могли бы чередоваться посменно. А сейчас мы делаем так: составляем график на три дня, и группа за группой летают целый день, всю авиацию мы не поднимаем, как это бывало раньше – есть истребительная авиация, и её используют зачастую без надобности. Это сильно выматывало людей и обходилось очень дорого государству. Это называется «война большими силами». А нужно «бить не числом, а уменьем». Для этого нужно опираться на хорошую технику, на хорошую связь, а связь у нас тоже частенько хромает. А если раньше ещё можно было дать сигнал, по которому все взлетают и идут куда нужно, то сейчас это трудно, так как теперь всё делается на скоростях.
О Гражданинове*
Это человек, который дрался просто исключительно. Он, например, в одном бою расстреливает самолёт противника, во второго не попадает, идёт в лобовую, затем поворачивается к третьему и опять его расстреливает. Буквально с остатками самолёта возвращается на свой аэродром, тут же берёт другой самолёт и опять дерётся.
Это был такой человек, которого знали и любили не только его товарищи-истребители, но его хорошо знали и штурмовики, и бомбардировщики. Он получал очень много писем, где ему писали – тов. Гражданинов, поздравляем тебя с очередной победой – его знали все.
О Перцове
В прошлом преподаватель, политработник. Преподаватель социально-экономического цикла, очень неглупый человек, не верхогляд. Очень содержательный и честный человек, имеет неплохую подготовку и природную ориентировку. Я его очень уважаю и считаю его очень дельным товарищем. До этого он был комиссаром штаба. А когда прошла реорганизация[48 - Реорганизация политических органов Красной армии. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 г. «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной армии» вводилось единоначалие командиров, а институт военных комиссаров «в соединениях, частях, штабах, военно-учебных заведениях, в центральных и главных управлениях НКО и учреждениях Красной армии» упразднялся. Вместо них вводился институт заместителей командиров по политической части. В подразделениях упразднялся институт политических руководителей. Наиболее подготовленные в военном отношении политработники переводились на командные должности или направлялись в военные учебные заведения. 24 мая 1943 г. вышло Постановление ЦК ВКП(б) «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет», установившее структуру партийных организаций полкового уровня и ниже. Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938 г. – июль 1956 г. М., 1956. С. 200–201; Великая Отечественная война. События. Люди. Документы. М., 1990. С. 442–443.], я решил его никуда не отпускать, и сейчас он у меня работает начальником оперативного отдела.
НА ИРИ РАН. Фонд 2. Раздел I. Опись 79. Дело 1. Л. 1—14
Гвардии полковник
Яньков Андрей Ильич
Заместитель командира 3[-й] гвардейской истр[ебительной] авиадивизии по политчасти. 1904 г. рождения[49 - Так в тексте. По документам – 1902 г.]. Член партии с 1926 г. Награждён орденом Красной Звезды.
В армии нахожусь с 1924 г. В [19]38 году окончил Военно-политическую академию им. Ленина. В [19]39 году окончил Высшие военно-политические курсы. Участвовал в ликвидации басмачества на Туркестанском фронте, затем в финской кампании[50 - Советско-финляндская война (30 ноября 1939 г. – 13 марта 1940 г.). Имела тяжёлый для Красной армии характер, но завершилась победой СССР и присоединением ряда территорий на Карельском перешейке и в Карелии, утраченных Советской Россией после революции. Сопровождалась активным применением авиации обеими сторонами (разумеется, соответственно их возможностям и размеру авиационных группировок).] и в польском походе[51 - Освободительный поход Красной армии (17–29 сентября 1939 г.) – вступление советских войск в западнобелорусские и западноукраинские земли Польши. По причине того, что польская армия почти не оказывала нашим войскам сопротивления, сопровождался незначительными боевыми действиями. Занятые территории вошли в состав СССР (включены в УССР и БССР). 28 сентября 1939 г. был подписан советско-германский договор «О дружбе и границах», установивший западную границу СССР примерно в соответствии с линией Керзона (рубежом, рекомендованным в 1919 г. Верховным советом Антанты в качестве восточной границы Польши). Запад признал присоединение в 1945 г. С исторической точки зрения поход действительно был освободительным, по крайней мере в отношении западнобелорусских земель и Волыни (российских территорий, захваченных во время Гражданской войны Польшей и присоединённых к ней по Рижскому миру 1921 г.).]. Работал на руководящих партийно-политических должностях, был комиссаром бригады, потом комиссаром дивизии. В этой дивизии нахожусь со дня её формирования.
15 июня [19]42 г., как раз в тяжёлый период для нашей родины, когда враг рвался на юг, Ставкой была дана директива о формировании 210[-й] истребительной дивизии. Командиром дивизии был назначен полковник УХОВ, комиссаром дивизии был назначен я. Начальником штаба был полковник Скляр. 18 июня [19]42 г. мы сошлись в деревне Никольское на Калининском фронте. Я приехал из ВВС 4[-й] Ударной армии, где я работал на должности комиссара, находились мы тогда в Велиже. Ухов приехал с Брянского фронта. Скляр с Юго-Западного. Задача была такая – в короткий срок сформировать дивизию в составе: 1[-го] гвардейского Краснознамённого и ордена Ленина истребительного полка, 163[-го] истребительного полка и 521[-го] истребительного полка. Сроки формирования были очень сжатые, так как на Калининском фронте пока что развёртывалась единственная истребительная дивизия. Таким образом, задача наша заключалась в том, чтобы быстро сколотить части дивизии, сделать её боеспособной, чтобы она могла бы быстро войти в состав действующих частей. На это были направлены все усилия командования дивизии, на это было направлено и всё внимание партийно-политической организации. Вся партийно-политическая работа была построена именно так, чтобы быстро освоить части, организационно их сколотить, закрепить, быть готовыми к выполнению боевых задач.
Помимо всего прочего, трудность ещё заключалась в том, что 1[-й] гвардейский полк тогда переходил на новую материальную часть. До этого он летал на английских самолётах типа «Харрикейн», а теперь ему нужно было переходить на самолёты Як-1. И это был как раз и период его переучивания, освоения его материальной части, ввода 70 % молодого лётного состава в строй, так как после тяжёлых боёв он потерял значительное количество лётного состава и теперь должен был пополняться. Полученный как пополнение, молодой лётный состав нужно было вывозить на новой материальной части, чтобы как можно скорее ввести в бой.
163[-й] полк тоже получал молодой лётный состав на одну эскадрилью. К тому же он не имел почти совершенно исправной материальной части, а его материальная часть за время зимних боёв была также потрёпана, моторы были уже выработаны, требовался их ремонт, и, таким образом, из большого количества материальной части, которую он имел, очень много было неисправных машин.
521[-й] полк к тому времени отдал лучшую часть своего личного состава 32[-му] гвардейскому полку, туда ушли во главе с Клещёвым*[52 - В стенограммах его фамилия написана через «о».] его лучшие лётчики, а взамен их получил 12 человек молодняка[53 - 12 июля 1942 г. из Качинской авиашколы прибыло 10 человек лётного состава: лейтенант Варнавский А.Н. на должность командира звена, старший сержант Пидрез П.Я. и сержанты Калиниченко Г.Я., Лапшенков Н.Ф., Михальченко С.К., Нещадим А.К., Расчепляев А.И., Редигер Л.С., Рыбаков Г.И., Сулаев Б.А. – на должности пилотов. ЦАМО РФ. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 1. Л. 18.].
Работать в таких условиях было чрезвычайно трудно. Нужно было людей обучить, научить на новой скоростной материальной части, научить драться, как следует спаять весь народ. Причём трудности эти усугублялись тем, что лётный состав для нас был совершенно новый, это были для нас совершенно незнакомые люди.
К счастью, со мной прибыл партийно-политический аппарат, который прошёл большой боевой опыт работы в частях. Он работал со мной и в 4[-й] дивизии, и в ВВС 4[-й] Армии, это был аппарат, имеющий большой практический опыт в условиях войны, и мы быстро стали ориентироваться в обстановке, направлять партийную организацию на решение основных задач, стоящих перед дивизией. Таким образом, с этой задачей мы справились сравнительно быстро и неплохо. Правда, обошлось и не без таких элементов, которых пришлось просто изъять. Так, например, в роте связи оказался политрук – предатель, изменник родины. Он был сначала исключён из партии, а потом арестован особым отделом[54 - Речь идёт о М.А. Елпидине*.]. Нашлись и пораженцы вроде Зенько[55 - Так в тексте. Правильно – Зенкин*.] – техник-интендант в 163[-м] полку, который был исключён из партии и потом тоже арестован. Это также помогло направить работу партийной организации на решение основных задач.
Ровно через две недели, 2 июля [19]42 г., мы получили уже боевой приказ на операцию. К этому времени в основном мы считали дивизию укомплектованной, части сколоченными; лётный состав был введён в строй, отлетался. В отношении технического состава нужно сказать, что он во главе с инженером Большаковым работал очень много, работал буквально и день и ночь, и бывали и такие случаи, что техники монтировали моторы М-105 на Як-1, и всё это в полевой обстановке. Так что такой самоотверженный труд мог быть только у людей, которые впереди имели в виду только победу и ради этой победы они делали всё, что было в их силах. Работать приходилось всё время, как я сказал, в полевых условиях, не было необходимых приспособлений, не было таля, надо было как-то приспособиться, чтобы снять или поставить мотор. И технический состав выходил из всякого затруднительного положения, делал всё необходимое, и материальную часть мы тогда очень сильно подтянули.
Задача была поставлена очень серьёзная и ответственная. Она заключалась не только в том, что людям нужно было идти в бой, но люди должны были действовать на территории, занятой противником. Это – во-первых. Во-вторых, наши самолёты ходили на большое расстояние от аэродромов, т. е. ходили с большим пределом по радиусу. И в результате правильной ориентировки партийно-политических организаций, правильного направления работы партийных организаций в полках и в дивизии в целом мы имели успех в первой нашей операции – это Белыйская операция по выводу нашей 39[-й] Армии из окружения, операция, которая началась 2 июля [19]42 г.
В этой операции исключительный героизм проявил командир эскадрильи 1[-го] гвардейского полка капитан ТОЩЕВ*, который тогда же погиб смертью героя. Об этом очень интересно после рассказывали документы наземных войск – как дерутся наши гвардейцы. Мы получили акт наземных войск, которые наблюдали за воздушным боем, который вёл Тощев с 6 «мессершмиттами». Он ходил звеном, пара вернулась, а он не ушёл с поля боя, а выполнял там свою задачу, несмотря на то что превосходящие силы противника угрожали ему гибелью. В этом бою он сбил три самолёта противника, но отдал и свою жизнь[56 - В оперативной сводке штаба 210-й иад отмечен один Ме-109, сбитый Тощевым в паре со старшим лейтенантом Забегайло. В документах полка победа записана троим лётчикам (см. УБС).].
Был у нас лейтенант ПАНТЮХОВ*, он был простым лётчиком и до этого он ничем не выделялся из среды других лётчиков. Но в этих боях он показал буквально чудеса мужества и смелости. Однажды в неравном бою он был подбит и выпрыгнул из самолёта с парашютом; попал он на нейтральную полосу, перейти к нашим бойцам ему не удалось, потому что его захлестнуло быстрое продвижение противника. Он остался на территории, занятой противником. В течение двух месяцев он дрался вместе с партизанами с винтовкой в руках, а потом уже был переброшен в свою часть, причём партизаны характеризовали его как одного из лучших бойцов их отряда. Он был награждён Орденом Красного Знамени[57 - Андрей Ильич перепутал. То, о чём он рассказал, произошло не с Пантюховым (он вышел к своим уже 13 июля), а с его однополчанином, младшим лейтенантом Полеохой*. Он не вернулся с боевого задания в тот же день, что и Пантюхов, 10 июля. Его Як был подбит, лётчик получил ранение и приземлился на вражеской территории. Он встретился с партизанами и после выздоровления участвовал в нескольких операциях (налёте на штаб немецкой пехотной дивизии, подрыве моста). 12 сентября был переправлен через линию фронта и 30 сентября прибыл в полк. Был представлен к ордену Красного Знамени, но награждён орденом Отечественной войны I степени.].
Немало молодых лётчиков воспитала и дивизия, в частности, был у нас такой лётчик, как сержант УВАРОВ*, совсем молодой паренёк. Из 12 полученных нами лётчиков мы не имели ни одного, который не показал бы исключительное мужество и самопожертвование в этих боях. Уварова мы потеряли, и потеряли кроме него ещё двух: НУЯТОВА* и………[58 - Отточия в тексте.].
Чем достигалось? Мужеством и самопожертвованием лётчиков. Достигалось это тем, что в этих полках партийные организации работали так, как они должны работать в условиях войны. Коммунист ЗОТОВ*, тогда комиссар полка, водил людей в бой сам, прекрасно летал, имел несколько сбитых самолётов, дрался успешно. Правда, впоследствии он погиб. Но в тот момент он подавал пример лётчикам своего полка, как нужно драться. Много в этом направлении работал и неосвобождённый секретарь партийного бюро полка[59 - Неосвобождённый секретарь исполнял одновременно и свои прямые служебные (профессиональные) обязанности, и вёл партийную работу. В отличие от него освобождённый секретарь занимался только партийной работой (что и являлось его служебными обязанностями).], по занимаемой должности – врач полка[60 - Имеется в виду старший врач 163-го иап Ф.Ф. Галушкин. См. стенограмму Д.А. Матлахова.], КУЗНЕЦОВ* – комиссар эскадрильи, который в исключительно короткий срок переучился с самолёта типа бомбардировочной авиации на истребитель и стал прекрасно летать на «яке».
Затем ДРАНЬКО*[61 - Здесь и далее: так в тексте.], дважды награждённый орденом Красного Знамени за свои боевые успехи. У этого лётчика мог поучиться весь лётный состав. Для характеристики его мужества и отваги можно привести такой пример. В августе [19]42 г. шли сильные бои на Ржевском направлении. Они дрались шестёркой против 12 «МЕ», которые прикрывали группу 24 самолётов бомбардировочной авиации. У ДРАНЬКО на самолёте отказала пушка, стрелять он не мог, но он из боя всё же не вышел. Он был ведущим, он должен был руководить боем. И хотя сам он стрелять не мог, он всё же продолжал вести бой с ложными атаками на противника. Это был сильный, авторитетный, серьёзный руководитель, боевой командир.
Партийная организация, в свою очередь, по-боевому подходила к разрешению отдельных вопросов, к устранению тех или иных недостатков. Люди пересели на новую материальную часть, недостаточно ещё владели ей, был целый ряд недостатков. Нужно было в ходе боя уже изучать машину, доучиваться технике пилотирования на этой машине, нужно было освоить наиболее выгодные тактические приёмы для этой машины, нужно было знать слабые и сильные стороны этого самолёта. Всё это, безусловно, сказывалось на эффективности работы полков. Лётчики 1[-го] гвардейского работали раньше на английских машинах, и своей машины они не знали в достаточной степени, и незнание машины в воздухе приводило к невыполнению задания. И партийная организация прилагала все усилия к тому, чтобы лётный состав в совершенстве овладел машиной, в совершенстве знал свой самолёт.
спечить наши наземные части, которые должны были выбить противника из Ржева, так как это был плацдарм противника, нечто вроде трамплина, который служил для последующего прыжка и удара по Москве после зимней операции [19]42 г. И в этой Ржевской операции наша дивизия принимала активное участие. За Ржевскую операцию у нас 40 с лишним человек было награждено орденами.
Этот период для истребительной авиации был характерен рядом жёстких и суровых приказов Наркома обороны по поводу неэффективности работы нашей авиации, по поводу проявления трусости отдельными людьми в боях[62 - Очевидно, имеются в виду следующие документы. Приказ Народного комиссара обороны Союза ССР «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций» № 227 от 28 июля 1942 г. Приказ НКО СССР «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей» № 0685 от 9 сентября 1942 г. Директива Ставки Верховного главнокомандования командующим войсками Западного и Калининского фронтов Г.К. Жукову и И.С. Коневу № 170549 от 4 августа 1942 г.]. И такие вещи имели место у нас, в частности, командир эскадрильи 1[-го] гвардейского полка Петров был за трусость переведён в штрафную эскадрилью. Когда ему было об этом объявлено, то он, запутавшись во всех своих противоречиях, покончил жизнь самоубийством[63 - Андрей Ильич ошибся: покончил жизнь самоубийством не Петров, а другой комэск – Антонов*. А судьба Петрова* была иной.].
За трусость из 163[-го] полка в штрафную эскадрилью был переведён и Кутьков*[64 - Перепутаны фамилии. Андрей Ильич имел в виду лётчика Кутового (о нём см. стенограмму Д.А. Матлахова). А Кутьков в 163-м иап действительно служил, но он был не лётчиком.]. Правда, он кончил тем, что через несколько дней в боях сбил четыре самолёта противника, он был тяжело ранен и таким образом кровью своей смыл с себя прежний позор. После ранения он в полк не возвратился.
Но было немало примеров в 163[-м] полку и героизма. Был там лётчик ШАРОЙКО*. Если вы на него посмотрите на земле, то вы никогда не подумаете, что в этом человеке таится такая громадная сила, которая способна наводить ужас и страх на врага. Это был небольшой, невзрачный человек, чрезвычайно жизнерадостный по своей натуре. Он говорил так быстро, как будто пулемётом строчил. Где бы он ни появлялся, вокруг него собирается весь лётный состав, так как никто не умеет рассказать так смешно, как Шаройко, и от этого людям даже в такое тяжёлое время, как тогда, становилось легче на душе. Он был дважды награждён орденом Красного Знамени за боевые дела. 14 августа [19]42 г., в период Ржевской операции, он не вернулся с боевого задания. Они ходили бомбить аэродром противника, расположенный в Сычёвке.
Был у нас трижды награждённый орденом Красного Знамени совсем ещё молодой паренёк 23 лет – КАТЮКОВ*. Он чрезвычайно быстро вырос до помощника командира эскадрильи. Причём раньше у него был элемент некоторой недисциплинированности. Когда мы его принимали в полк, нам его характеризовали как хорошего бойца в воздухе и недисциплинированного на земле. Я это учёл. Кстати говоря, комиссар и командир полка, где был Катюков, были оттуда сняты, и полк мы приняли с новым командиром и новым комиссаром, которые, естественно, людей ещё не знали. Поэтому нам самим пришлось осваивать этот полк. Командиром полка там был КУКИН*.
И вот у меня как-то с Катюковым произошёл разговор. Я задал ему вопрос:
– Товарищ Катюков, в одной характеристике я прочитал, что вы на земле – недисциплинированный, что, разве вы только в воздухе любите родину, а на земле не любите её, если вы нарушаете дисциплину?
Он подумал, подумал и сказал:
– Товарищ комиссар, до меня это как-то не доходило, впредь я постараюсь быть дисциплинированным и на земле.
