скачать книгу бесплатно
Уличный классик, или Записки на коленке. Нон-фикшен 88%
Марат Шахманов
На первый взгляд сборник прозы состоит из несвязанных между собой многочисленных историй, рассказов, авторских записок, сюжетов из жизни реальных людей, антиутопий, и всё же большинство текстов отражает собой стремление автора поделиться невыдуманным, прожитым, увиденным или услышанным лично. Я живу, я смеюсь, я борюсь – без этих свойств, действий, любое слово (книга) теряет смысл, благодаря им – может вдохновить на Новое…
Уличный классик, или Записки на коленке
Нон-фикшен 88%
Марат Шахманов
Юмор переносит душу через пропасть и учит ее играть со своим горем.
Л. Фейербах.
© Марат Шахманов, 2018
ISBN 978-5-4485-9451-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Уличный классик
Читателю от автора
Порой ты не знаешь, что предложить читателю. Это, как дневное меню, хочешь, чтобы ему было вкусно, чтобы ему понравилось, а ему, наоборот, то солоно, то горько, то, вообще, тошнит от твоей стряпни. Что ж, простите автора за несовершенство. Если бы автор был поваром, то обязательно приготовил для вас самые вкусные и сладкие блюда, но в том-то и дело, поэту не всегда удаются медовые десерты, иногда в нём пробуждается тяга к жгучим перцовым приправам, которыми он сдабривает свои малоудобоваримые блюда; и тогда, прости, читатель, ты был прав, когда намеревался соблюсти диету и предпочесть голодание столь острой пище. Поэт неидеален, автор не совершенен, вопреки своему антагонисту – идеальному, наисовершенному миру, в котором мы имеем счастье жить. Хвала Прародителям!
Но отнюдь не каждую открытую книгу следует читать, даже если уведомление в правом верхнем углу твоего фейсбука предлагает тебе перейти по ссылке. Однако я, как и любой автор, буду рад, если ты не откажешься разделить вместе со мной мою скромную, пусть и далеко не самую роскошную трапезу. Надеюсь только, что любая частица того, что называется духовной пищей, пойдёт на пользу вкушающей её душе, и ни в коем случае не станет причиной даже самого лёгкого отравления её драгоценного организма.
Рад тебе, мой читатель, даже больше, чем ресторатор рад своему старому богатому клиенту, а ювелир своему преданному заказчику, ведь автор не зарабатывает на тебе ни денег, ни рейтингов, не просит от тебя ни лайков, ни восторженных отзывов, лишь ожидает от тебя внимательного прочтения, иначе он никак не сможет называть тебя своим любимым читателем, ценителем и критиком, с кем он ведёт свой бесценный мысленный диалог на страницах этой книги.
И как говорил француз Пьер Буаст: «Никогда не шутите иначе, как с умными людьми».
В дорогу!
Переезд, переезд, переезд. Переезд всегда обременителен, и не только из-за необходимости «транспортации» своих пожитков на новое место жительства. У некоторых особые сложности вызывает сам факт глобальной пертурбации, затрагивающий, прежде всего, сознание, планомерно следующее к новой точке невозврата, к новому бытию, пытающемуся определять его (сознания) состояние. Раздражение вызывают и вещи, особенно те, которые давно уже вышли из эксплуатации, но всё ещё упрямо занимают место в твоём гардеробе, в надежде завтрашним днём не оказаться на помойке или на немытом месяцами теле какого-нибудь нереспектабельного бомжа. Но желание избавиться от ненужного, хоть и дорогого когда-то сердцу, балласта, сильнее, лозунгов в стиле: «в хозяйстве всё пригодится!»
Как проехать всю Европу со свежим номером «Deutsche Zeitung»
Один наш знакомый рискнул проехать всю Европу от самого Севера Германии до самого её континентального края, с несколькими сотнями в кармане, без визы и паспорта и, с весьма подорванным в результате долгого лечения, здоровьем.
Удачно осуществив это эпохальное путешествие, он решил поделиться своим опытом с теми, кто нуждался в нём. Так как наш знакомый был достаточно эмоциональной по природе натурой, а также наделён богатым воображением, его рассказ вылился в целое посвящение странникам и путешественникам, волей судьбы оказавшимся в дороге.
– Итак! – начал он, – прежде всего вам нужно будет приобрести «Sch?nes Wochenende Ticket» (недельный билет), который даёт возможность передвигаться по выходным вдоль всей территории родины Бисмарка и Гогенштауфенов. Взяв его, без лишних раздумий отправляйтесь в путь, положившись на волю судьбы и собственную удачу.
Только в пути придётся сделать, как минимум семь-восемь пересадок, пока волшебный «тикет» не приведёт вас прямиком к границам восточной империи, успешно аннексированной в своё время самым великим и ужасным из австрийцев, воцарившимся на «большой земле». Вам придётся оббегать множество вокзалов, пока вы не пересечёте административную границу (гренце) Баварии, и не окажетесь в приграничном с Зальбургерланде городке.
Дальше поезд не пойдёт, так как недельный билет действует только внутри территории страны. Но можно сесть и на другой «цуг» (поезд), только билет приобрести обычный. Однако не спешите садиться в поезд, добравшись до Фрайласинговского вокзала, если не хотите нарваться на проверку документов в одном из вагонов, в котором вы нервно будете делать вид, что читаете свежий номер «Deutsche Zeitung»[1 - Немецкая газета – («Дойче Цайтунг»).], а на вопрос: «Bitte, ihre Ausweiss!»[2 - С немецкого: «Пожалуйста, ваши документы»!], оглядываться по сторонам в поисках запасного выхода. Шучу. Берите лучше такси, и за двадцать евро вас отвезут прямо до Зальцбурга, до Моцартштрассе к окнам той самой моцартовской квартиры, облепленной глазастыми туристами, а ещё лучше до Хауптбанхофа[3 - Hauptbahnhof – главный вокзал.], откуда вы, если успеете, доберётесь, опять-таки с пересадками, до самого города Инсбрука, что на границе со страной вашей мечты – родиной Микеланджело, Челентано и Орнеллы Мути.
Одно замечание: старайтесь пересекать границу днём, одевайтесь при этом в самое лучшее, не забудьте отдохнуть, побриться и всегда имейте при себе внушительного вида книгу, желательно, на немецком языке. Сойдёт и газета, старый добрый номер «Дойче Цайтунг».
Итак, вы на пути в Болонью, итальянские Альпы вас особо не привлекают, так как вы уже не хотите смотреть в окно, где всё ещё бродит призрак вокзального карабинера в поисках внутриевропейских перебежчиков. Из города болонок и болоньевых курток вы добираетесь по железной дороге до Милана, где полюбовавшись на разодетых в «гуччи» и «армани» итальянок, покупаете билет, нет, не на автобус, без документов вам его не выпишут, – правильно, используете всё тот же пролетарский вид транспорта, и доезжайте (обрадую, снова с пересадкой) до приграничного городка Вентимильи. Если вам повезёт и вас не заберёт местная полиция, то в 6.00 утра за вами прибудет потрясающий экспонат, гордость французских железнодорожных линий, эдакий картонный паровозик со съёмок фильма «Фантомас», на котором, могу поспорить, сам Луи де Финес гнался за неуловимым преступником.
И вот на ретро-поезде a la de Fines вы въезжаете не куда-нибудь, а в саму Ниццу, жемчужину Средиземноморских курортов. Со спортивными сумками наперевес вы спешите к камерам хранения. Оставив вещи в надёжном месте, вы покупаете билет до Барселоны и спешите совершить круг почёта по Ницце, ограничивающийся периметром площади, окружающий центральный вокзал. Неважно, что недолго, но зато вы были в Ницце, зато вам улыбались симпатичные француженки, а привлекательные эмигрантки провожали вас любопытными взглядами.
Ну, всё, побыв в Ницце, перекусив в бистро близ вокзала, потянув время за компом в интернет-кафешке, вы садитесь на скоростной поезд и мчитесь…
– В Барселону? – обрывали его нетерпеливые слушатели, которым видимо уже не терпелось оказаться на солнечном берегу Жемчужины Каталонии.
– Неет, не в Барселону, а в Монпелье! – опускал он их на землю.
И только потом, сделав ещё одну пересадку, вы отправляетесь «конкистадорить» неведомую Испанию. До вашей Терра Новы остаётся совсем немного, вам кажется, вы уже на родине Сервантеса, но Франция никак не желает уступать свои владения своей извечной сопернице, – и тянутся без конца водянистые французские поля вплоть до Сербера, расположившегося в уютной бухте, окружённый горной возвышенностью угрюмых Пиренеев.
Слезайте в Сербере! Слезайте там, если не хотите, чтобы вас сняли с поезда испанские пограничники и не отправили вместе с остальным весёлым людом обратно во Францию, где злая женщина в погонах пригрозит вам тюрьмой, если вы сейчас же не уберётесь туда, откуда приехали.
Разочарование во взгляде слушателей нисколько не смущало его, и он также весело продолжал.
– Понимаю ваше недоумение. В каких-то километрах от заветной цели вы вынуждены остановиться, склонить голову пред стенами непокорных пиренейских крепостей и отступить. Судьба Наполеона осталась к вам равнодушна. Не отчаивайтесь, соберитесь духом, расправьте плечи, вдохните побольше воздуха в свои лёгкие, подумайте о подвигах, какие совершали великие люди, и вызовите такси. Да, такси фирмы «Россинант» или какой другой, главное, чтобы оно было испанским, потому что французы ночью не повезут, ночью они почему-то спят. Найдите себе попутчиков, желательно испаноговорящих, так вам выйдет надежней, а язык (la lengua), он, как известно, и до Барселоны доведёт…
Вы поймёте сразу, что вы в Испании – по тому, как молодые люди отдыхают по вечерам, «кучкуясь» то там, то здесь в поисках шумных развлечений. Что-что, а шуметь испанцы любят и умеют, это их яркое достоинство, отличающее горячих «эспаньолес» от других европейцев.
Но мы отвлеклись на дела праздные, а впереди уже – обрадую вас! – госпожа Барселона: её нескончаемые улицы, пёстрые такси, спешащие люди и большой автовокзал. Оттуда, если вам туда,… вы едете на автобусе в направлении Валенсии и Аликанте, а если нет, то Малаги или Севильи, Мадрида или Бильбао. В общем, куда ваша душа пожелает. Здесь вам уже нечего опасаться, особенно проверки документов, потому что вы на родине Странствующего Рыцаря самого сеньора Эль Кихота, который продемонстрировал всему миру чудеса отваги и благородной безрассудности.
Оставляя вас в завершении вашего увлекательного вояжа, скажу напоследок:
Следуйте бескорыстному, беззаветно преданному, выдуманным мечтам и возлюбленному образу, пути лучшего из испанцев. Обходите только глупых людей, пьяниц и ветряные мельницы. И хотя это уже другая история, и она никак не вписывается в маршрут моего настоящего путешествия, скажу: ветряная мельница подобна пьяному человеку, машущему своими неуклюжими лопастями и перемалывающая в своих жерновах зёрна и плевела прожитого дня, отдавая муку, полученную из них, на волю ветра. Не бросайте своих зёрен на крыльцо трактира, где каждый второй после всякой выпитой порции становится призраком, способного свести вас с ума. Одним словом, не сражайтесь с ветряными мельницами, вам их всё равно не победить!…
Итак, дерзайте, друзья! Пусть подвиги великого рыцаря освещают ваш путь, и пусть семена ваших зрелых чувств ложатся только на благодатную почву, которую не унесёт лихой ветер и не спалит зной.
– Adios, amigos! Mucho suerte por la camino grande![4 - С испанского: «Прощайте, друзья! Удачи вам в великом пути»!] – напутствовал он в финале своих слушателей.
Да, и не забудьте выбросить в урну «Немецкую газету», в последнее время немцев развелось на юге Европы больше даже, чем во времена Ремарка. Избавьтесь от этого, безусловно, занимательного чтива, хотя бы просто для того, чтобы вам не было неловко, если вас вдруг спросят: «Was sagt denn heute «Deutsche Zeitung»?[5 - С немецкого: «О чём вещает сегодня „Deutsche Zeitung“?»]
2011
Премия «Вязаный Чулок»
Не зря я сегодня зашёл в офис к Карине. Прочитав мои стихи, она предложила опубликовать их в каком-нибудь местном немецкоязычном издании.
– По крайней мере, парочку стихотворений мы точно опубликуем. – подмигивая мне, с оптимизмом заявила она.
– Что ж, я не против, – послушно согласился я.
– И, кстати, сегодня вечером в литературном кафе пройдёт конкурс литераторов. Адрес я тебе напишу, сходи, поучаствуй. Правда, все авторы местные австрийцы, но ничего, как говорят в России, – главное не победа, а участие.
«Откуда она знает этот девиз», – подумал я, вновь согласившись с её предложением.
– Хорошо, я схожу.
– Вот адрес, – сказала она, протягивая мне листок, – спроси Верену и Кристофа, их группа организует сегодняшний вечер.
Волнуясь, я стал готовиться к предстоящему сражению. Читатель, вероятно, подумает, что я стал наизусть заучивать свои стихи и поэмы на немецком языке, читать их вслух, судорожно редактировать тексты. Но нет. Взяв свои бумаги, скрутив их, словно свиток ваганта, я отправился в общежитие, где жили мои знакомые. Не обнаружив ничего выпить и покурить, кроме продирающего лёгкие табака, скрученного в обрывок какой-то немецкоязычной газеты, я отправился на поиски кафе, представлявшегося моему воображению приютом для странствующих поэтов. Так как денег с утра у меня не было ни цента, я пошёл пешком. Кафе располагалось в центре Линца, в старинной его части. Возможно, где-то именно тут кельты основали поселение и назвали его Лентос, которое затем в военно-оборонительных целях освоили римляне, исказив название до неузнаваемости, придав ему более поэтическое звучание – Ленция. Со временем город стал называться коротко по-немецки – Линц. Вполне симптоматично, что в годы аншлюса он стал образцовым городом Третьего Рейха.
Отыскав литературное кафе, расположенное на одной из улочек Старого города, я вошёл внутрь. Внутреннее убранство кафе на первый взгляд ничем не отличалось от многих других городских заведений. Сразу у входа находился бар. В глубине кафе располагалось просторное помещение, вдоль стен которого, стояли деревянные столы и стулья, а в углублении возвышалась небольшая, хорошо освещённая сцена. Всё выглядело достаточно уютно. Вскоре отыскалась Верена. Мы поприветствовали друг друга и разговорились. Оказывается, Карина предупредила её о моем приходе. Я узнал от неё, что участники будут состязаться в различных литературных жанрах – от поэзии до прозы. Из иностранцев буду один я, остальные жители Линца и предместий.
– Да это же турнир вагантов! – неожиданно воскликнул я.
– Вы сказали! – рассмеялась девушка в ответ. – Только в Австрии и в Германии вагантов принято называть шпильманами. Но вы можете, если вам угодно, называть себя вагантом. Кстати, а как в России зовутся ваганты?
«Хороший вопрос», – подумал я, не зная, что ответить на него. Пока я вспоминал всевозможных персонажей из русско-кавказского фольклора, Верена стала раскладывать по столам какие-то буклеты, одновременно общаясь с кем-то из подошедших официантов.
Если английские ваганты – это менестрели, французские жонглеры, а немецкие шпильманы, то я так и буду зваться – вагантом – «странствующим», так как за годы скитаний по землям Европы я вдруг осознал, что начало моих странствований уже давно позади, а финал скрыт за бескрайним, недоступным земному взору горизонтом.
– Ну, вы вспомнили, как в России именуют вагантов?
– Вагантами, – непринуждённо ответил я.
Девушка удивлённо посмотрела на меня сквозь толстые стекла очков и весело рассмеялась. После этого я уже нисколько не чувствовал себя скованно, хотя волнение продолжало накапливаться. И это было даже не волнение, а некое возбуждение, какое бывает перед боем или важным экзаменом.
Наконец, зрители и участники стали собираться. Вскоре помещение было заполнено до отказа. После оглашения приветствия гостям, начались чтения. Словно кадры киноленты проносились у меня перед глазами, погружённые в свои писания лица линцевских авторов. Я заметил, что в зале царила некоторая скука и в то же время ожидание чего-то неожиданного. И вот, неожиданное появилось. Никто не ожидал увидеть здесь в логове австрийских графоманов (прошу прощения, возможно среди них были и профессиональные литераторы, мне сложно судить, но в таком случае, я буду вынужден признать, что сражался с самыми что ни на есть серьёзными соперниками… однако я забегаю вперёд) – русскоязычного боксёра, пишущего стихи на немецком языке. Меня встретили загадочными, слегка удивлёнными взглядами. Разложив перед собой свои письмена, я оглядел публику и заговорил на языке Гёте и Хайдеггера, с заметным русским акцентом:
– Приветствую вас! Скажу вам, что мне, наверное, проще выступать на ринге, чем сейчас перед вами…
Зрители с недоверием разглядывали меня, ожидая, вероятно, не самой удачной для меня развязки.
Я вкратце рассказал о себе, о том, что побудило меня попробовать писать на иностранном языке, откуда я пришёл и, чем собираюсь поделиться с ними. Затем я начал читать. Я прочитал им стих, который назывался «в поисках Грааля» («Auf der Suche nach dem Gral» 6.10.2004). В моей памяти отрывок из него звучал так:
Ich gehe fort… Wohin? Egal!
Nach Norden und nach Westen…
Ich werde suchen Seinen Gral,
lass Leute mich vergessen.
Dort der Ritter Titurel
erschafft die Grosse Stadt —
majestaetische, ohne Fehl —
si heisst – Monsalvat!
В переводе это означало: «Я ухожу. Всё равно куда. На Севере или на Востоке я буду искать Грааль. Пусть люди забудут обо мне. Там, куда я держу путь – Странствующий Рыцарь Титурэль воздвигает величайший Город по имени Монсальват…»
И тут мной овладело чувство, которое являлось ко мне, когда мне хотелось написать что-либо сверхважное, без разницы на каком языке. Я читал, понимая, что мои вещи явно не дотягивают до высокой литературы, но мысль, облечённая в несложную форму, была искренней и обнажённой, как сталь рыцарского меча, рассекавшего полночную мглу. Я прочитал ещё с десяток стихотворений и уступил место следующему по списку любимцу муз. Наконец, пришло время определения финалистов. Главным критерием оценки выступлений являлся выбор зрителей. Кому из участников доставалась большая доля аплодисментов, тот и побеждал, проходя в финал. Определял уровень силы аплодисментов специальный прибор под названием «шумомер» или «Schallpegelmesser» по-немецки. В результате, оказалось, что больше всех ладони зрителей нашумели в пользу нескольких участников, в число которых, к большому моему удивлению, попал и я. Впереди ждал финал.
Я вспоминал, что в мыслях говорил Аннете, там, на берегу Восточного моря или Ostsee, как называла его она. Я говорил ей, прощаясь с ней навсегда…
«… Первый миг любви – есть подлинное счастье и воспоминание о нём, – просветляющее душу наслаждение, но и, сводящее незрелый разум с ума, чувство.
Он вспомнил её, и в этом была драма его любви. Тепло её души ворвалось в него, отогревая оледеневшее от страданий и одиночества сердце. Одновременно тоска и радость охватили его. Радость по воскресшей из небытия любви и тоска о неизбежной разлуке с той, что даровала ему мгновения покоя. Он боялся потерять её, а с ней, те драгоценные ощущения, которые он испытывал, когда-то очень давно, которые превращали его жизнь, его детство в светящийся океан счастья.
О, это лишь утешение перед ожидаемой тоской, прелюдией приближающейся разлуки. Утешение, возрастающее в самозабвении и открытости сердца всему тому, что должно было всколыхнуть его, подобно разрывающим береговую гладь, волнам…»
Теперь я рассказывал им, людям, сидевшим напротив сцены, историю моей встречи, которая казалась для них сказкой, нереальным мифом. Хорошо, что моя история, моя любовь была лишь мифом для них, иначе бы они не смогли в неё поверить. А в сказку люди охотно верят и это замечательно. Я делился с ними сокровенными чувствами на их языке, и они понимали меня. Они слышали, звучавшее из моих уст имя, видели её сияющую тень, оставшуюся там, на Севере, у порогов спящей Скандинавии.
Я пел им о неизбывном Германском мифе, о моём Асгарде, о воскресших валькириях, и они слышали меня.
«… С разлукой, мир вокруг поблек. Мир вновь стал обыден, а в этой обыденности – смертельно опасен для души.
Но в сердце уже цвел тот Цветок, – семя которого было принесено из сада Небесной Обители одной из воплощённых дочерей Валькирии…»
…Зал поочерёдно упражнялся в овациях. Буду откровенен – ни о какой победе я и не помышлял. Мои мысли находились сейчас далеко, там, где я оставил их несколько месяцев назад, тех бесконечных месяцев…
Я вернулся в себя, когда произнесли моё имя, когда зал стало трясти, не то от хохота, как мне казалось, не то от восторженных криков. Schallpegelmesser зашкаливало. Аплодисментов по мою душу (измерявшихся в децибелах) оказалось больше, чем у остальных финалистов, а это значило, что публика выбрала своего победителя. И им был я.
Особенности конкурсов в том, чтобы дарить победителям призы в виде грамот, кубков, статуэток, банковских чеков и других приятных вещичек, а мне вот подарили огромный вязаный чулок, примерно такой, какой носила Пеппи Длинный чулок. Помните эту историю? Да, полосатый вязаный чулок, до верха наполненный монетами, пожертвованными самими зрителями в фонд победителя.
«Что это? Как я это унесу?» – подумал я сразу после того, как мне вручили эту странную, но необыкновенно приятную вещь, позвякивавшую в своём теле монетами разного достоинства.
Я предложил угостить всех оставшихся в зале гостей вином или пивом, но мой искренний жест не был оценён по достоинству, люди отказывались пить за чужой счёт. Зато не отказались организаторы турнира, но и то, как мне показалось, чтобы поддержать компанию. Общаясь с новыми знакомыми, я не заметил, как выпил свой бокал вина, а следом и бокал Верены, которая до этого упорно отказывалась пить. Поняв, что совершил оплошность, я предложил ей новый бокал, но она, едва скрывая недоумение, вежливо отказалась. Мне до сих пор неудобно перед Вереной за тот выпитый бокал вина, хотя после этого вечера я больше никогда о ней не слышал.
Но в тот момент я на всех порах спешил в своё логово, чтобы разбудить других волков, оставшихся в этот день без пищи и питья. В общей сложности мы насчитали что-то около семидесяти евро, позволившие нам отпраздновать победу моей лиры над шпильманами Восточного рейха и прожить следующий день, не думая о послезавтра.
Я был рад тому, что судьба доставляла мне в те дни не только сплошные неприятные сюрпризы, но хоть и редкие, зато весьма приятные, – как эта моя победа в сражении под Лентосом.
7.06.2015.
Редактору от автора
Отправляю часть рассказов в жанре нон-фикшн, некоторые из которых в качестве отдельных глав планирую ввести в роман, в котором, исходя из личного опыта, описываются события разных лет с участием героев, волей судьбы оказавшихся в незнакомой прежде среде и жизненных условиях.
В последнее время обострилась актуальность темы мигрантов и беженцев, вылившаяся в глобальную общеевропейскую проблему. Однако эти процессы начались задолго до последнего потока беженцев, заполонивших старушку Европу. В преломлении жизненных историй обычных людей политизация любого негативного процесса, в том числе массовой миграции, выглядит иначе, чем передают СМИ, поэтому в любой теме необходим иной взгляд на проблему, и, вероятно, взгляд художника, писателя может раскрыть читателю больше, чем те же «говорящие ящики» (а они идентичны практически в любой стране), вещающие в русле той или иной политической конъюнктуры.
Отправляю свои тексты, понимая, что данная литература, отнюдь. не является полезной, в утилитарном смысле, или модной литературой. Describo lo que veo, lo que siento, lo que recuerdo… (Описываю то, что вижу, то, что чувствую, то, что помню…). При этом уважение чувств и человеческих взглядов других людей, как и собственных ценностей и прав, остаются главным принципом работы с информацией, касающейся тех или иных сторон приватной жизни.
Бегущие от себя
Он прибыл в Мафенхауз поздно вечером. Точнее, конвой из двух полицейских доставил его на автомобиле, в расположенный на окраине Ризенбурга лагерь временного содержания для иностранных граждан. Это была его очередная остановка на пути к Северной границе. Сдав его администрации учреждения, полицейские оперативно удалились.
«Надо было попасться им в руки перед самым отъездом, – огорченно вздохнул он, – теперь сиди тут в лагере».
Подписав какую-то бумагу, узаконивающую дальнейшие отношения с администрацией, он направился в жилой блок, где его должны были поселить в одну из множества комнат.
Идя по тёмному коридору, он смутно улавливал еле заметные силуэты обитателей лагеря. Будучи не в состоянии разглядеть их лиц, терявшихся в густой темноте коридоров, он силился понять, кто все эти люди, сновавшие вдоль стен жилого блока, выныривавшие из его чёрных дыр и вновь исчезающие в его потайных углах и дверных проёмах.
И только разглядев, что на фоне расплывчатых мглистых силуэтов их лиц, на месте, где анатомически должны располагаться рты, сверкают ослепительно белые линии зубов, он догадался, что его подселили в дружную семью африканских народов, волею судьбы оказавшихся за пределами родного континента. Постепенно нарастал гул, доносившийся из глубин гортаней африканских братьев, напоминая трубный глас коллективного чревовещателя, зазывавшего разрозненное племя на войну с чужаком. Тут, конечно, автор преувеличил, несмотря на скрытую воинственность в поведении белозубых силуэтов, их обладатели сами заметно побаивались пришельца. Неожиданно в коридоре посветлело, и он смог, наконец, видеть своих новых соседей, различать едва различимые черты их удивительно похожих друг на друга лиц.
– Хай, мэн! – приветствовали его некоторые из них.
– Ей! – раздавались откуда-то звонкие, нахальные женские голоса.
– И вам хай, – отвечал он, напоминая самому себе путешественника, заблудившегося в труднопроходимых африканских прериях.
– Вот цап! – кричали другие, протягивая ему свои мрачноватого оттенка руки.
