скачать книгу бесплатно
– Советую вам уйти с крыльца, если не хотите погибнуть под обломками, – говорит преподобный ведьмам, но ветер относит в сторону его голос.
Кран приходит в движение.
– Айви, – взмаливается Квини. На ветру ее волосы хлещут по лицу. – Сейчас самый подходящий момент, чтобы зажарить кран.
Айви продолжает бормотать заклинание: глаза закрыты, пальцы прижаты к вискам, на лбу выступает пот. Она буквально звенит от напряжения, камелии в ее волосах клонятся вниз, увядая. Квини мельком смотрит на небо, а потом снова переводит взгляд на Айви. Но как ни старается Айви, она больше не способна извлечь молнию.
Кран дергается вперед, и стрела начинает понемногу раскачиваться, а с ней и ядро, набирая амплитуду. Толпа отодвигается в сторону, спрятавшись под ангельским дубом. Квини прекрасно понимает, что только там они могут укрыться от потопа.
– Вот поганцы, – сурово бормочет она, начиная узнавать некоторых горожан, по мере того как дождь смывает с их лиц боевую раскраску, стекающую с их бород цветной водичкой. Обернувшись к сестрам, Квини говорит: – Скорее, встанем в круг. – Ведьмы приходят в движение. – Айви, – снова умоляет Квини, чувствуя нарастающую панику, потому что за ее спиной ядро раскачивается все сильнее и сильнее. – Нам срочно нужна молния. Прямо сейчас или никогда.
Сестры, все, кроме Табиты, которая не смеет выйти за порог дома, встают в круг, взявшись за руки, Айви же остается посередине. Все закрывают глаза, словно обращаясь внутрь себя, но на самом деле сейчас они связаны друг с другом как никогда, и внутренняя энергия каждой подключается к общей на пределе возможностей. Ток любви, проходящий сквозь них, столь силен, что у женщин покалывает руки.
Сестры концентрируются на Айви, вливая в нее всю свою коллективную силу. Айви в свою очередь пересылает энергетический поток небесам, которые, становясь все темнее, вспыхивают и искрятся, образуя вихревые потоки. Тем не менее по какой-то необъяснимой причине небеса отказываются вмешиваться в происходящие события. А потом словно из ниоткуда раздается собачий лай.
Ведьмы сразу вспоминают про Персефону, размыкают руки и оборачиваются к ней. В некотором замешательстве они видят, что эта белокурая девочка приковала себя наручниками к массивным ручкам входных дверей, а под мышкой у нее тявкает Рут Бейдер Гинзбург.
– Какого черта…
Но ее слова заглушает крик преподобного:
– Остановитесь! Не раскачивайте ядро! Там дочка мэра!
Квини издает тихий стон. Теперь мы точно в полной жопе.
– Долой патриархат! – кричит Персефона, и щеки ее задорно пылают.
11
Суббота, 23 октября День
Коттон Мазер бежит к крыльцу, где собрались ведьмы. Теперь не одна лишь Квини нервно поглядывает на мэрскую дочку, своим присутствием здорово осложняющую ситуацию. Все прекрасно представляют, сколько проблем обрушится на их головы из-за этой девчонки.
Преподобный пытается подойти к Квини, но сестры окружают ее плотной стеной. Может, они и злы на нее, но не позволят, чтобы с ней что-то случилось.
– Вы взяли в заложники невинное дитя! – шипит Коттон.
Квини хочет сказать, что они представления не имеют, кто эта девочка, и тут Персефона кричит, перебивая Коттона:
– Меня никто не брал в заложники!
Лицо преподобного приобретает синюшный оттенок, словно ему пару раз вмазали.
– Ты и сама не понимаешь, что говоришь. Эти ведьмы тебя заколдовали.
– Никто меня не заколдовывал. – Персефона упрямо вздергивает подбородок. – Я пришла сюда по доброй воле, чтобы предотвратить беззаконие.
Коттон Мазер таращится на нее, изумленный, что какая-то малявка имеет наглость высказывать тут свое мнение. Поэтому он просто игнорирует Персефону и зло тычет Квини в грудь:
– Ну погоди у меня! Сейчас сюда приедет сам мэр и мигом упечет вас всех в тюрьму.
Персефона отворачивает от него лицо и сердито говорит:
– Вы можете не орать?
– А в чем дело? Я тебя что, трогаю?
– Нет, но вы все лицо мне оплевали, прямо биологическая атака какая-то.
На секунду Коттон теряет дар речи, а потом оборачивается и кричит, чтобы кто-нибудь помог ему отстегнуть девочку.
Трое полицейских с радостью спешат покинуть укрытие под ангельским дубом, который только что устроил им, это в октябре-то, сильный желудепад. Желуди оказались огромного размера, да еще и прилетели невесть откуда.
– Где ключи от наручников? – спрашивает один из полицейских Персефону.
– У меня в кармане.
Полицейский засовывает руку девочке в карман и начинает вытаскивать оттуда… длиннющую гирлянду из шелковых платков.
– Какого…
Квини с трудом подавляет смех.
– Да не в этом кармане, а в другом, – невозмутимо говорит Персефона.
Полицейский лезет в другой карман, но извлекает на свет лишь огромный букет искусственных цветов.
– Попробую своим ключом, – бормочет полицейский.
Несмотря на то что ключ у него универсальный, наручники не расщелкиваются. Ему пытается помочь второй полицейский: он отодвигает локтем собаку, чтобы не мешала, и ухмылка слетает с лица Персефоны.
– Вы ударили мою собаку! Я буду жаловаться в общество защиты животных! Вы что, не видите, что она старенькая?
Может, Рут Бейдер Гинзбург и старенькая, но собачиться не разучилась. Она бешено вращает глазами и рычит, не позволяя приблизиться к девочке.
Наконец, мужчины сдаются. Склонив голову набок, Персефона шепчет Квини:
– Это наручники с максимальной защитой. Еле достала, и ведь пригодились же.
– Не слишком ли ты рискуешь? – говорит Квини, втайне восхищаясь смелостью малышки. – Это ж сопротивление полиции, может плохо закончиться.
– Ничего, я же белая, меня не тронут, – говорит Персефона, пожимая плечами.
Понимающе хмыкнув, Квини качает головой:
– Эх, устами бы младенцев…
Персефона доставила ведьмам много хлопот, но она все равно нравится Квини. Когда-то и они были такими же горячими юными максималистками, да время остудило их пыл. На протяжении многих десятилетий ведьмы сталкивались с одной и той же фигней, и ничего не менялось.
Посоветовавшись, мужчины решают послать человека в хозяйственный магазин за керамической пилкой, усиленной карбидом вольфрама. Слыша это, Персефона веселится пуще прежнего.
– Это сработает только на стандартных наручниках, но не на моих, – цедит она сквозь зубы.
И вот вокруг Персефоны суетятся большие дяди, а она лишь посмеивается. Глаза блестят, как сокровища сороки, щеки раскраснелись. Что ж, переполох пошел девочке на пользу, и от ее анемичной бледности не осталось и следа.
Преподобный уже послал за отцом Персефоны, а между тем буря не утихает. Впрочем, она получилась как по Фолкнеру – много «шума и ярости» [19 - «Шум и ярость» – роман Уильяма Фолкнера.], но без молний, с которыми у Айви случился промах. Поняв, что с дочкой мэра не справиться, оператор крана ссылается на заказ в соседнем городке. По выходным он работает за двойную ставку, а здешнее мероприятие – всего лишь общественная нагрузка.
– Скатертью дорога, – говорит Квини и делает ему ручкой.
Через минуту к дому подъезжает машина с репортером.
Знаете, что происходит, когда переворачиваешь в лесу гнилое дерево? Из-под него сразу же разбегаются во все стороны насекомые, которые солнцу предпочитают темноту и сырость. То же самое произошло и с горожанами. Все уносятся вприпрыжку, в том числе и судья с адвокатами – никому не хочется быть замазанным в таком грязном деле, как охота на ведьм.
Журналист промок до нитки, пока добежал до крыльца. Обойдя Квини, он обращается к Персефоне:
– Привет, юная леди. Не расскажешь, для чего ты устроила этот протест?
Персефона молча передает ему Рут Бейдер Гинзбург.
– Не подержите минутку, а то у меня рука затекла. Если вы понравитесь моей собачке, то получите интервью.
Квини хмыкает, глядя, как журналист неловко берет РБГ, с улыбкой поправляет ее вязаный ошейник и гладит по голове, что производит на животное усыпляющий эффект. Оно и понятно: денек выдался бурный и собака устала.
Снова хлопает дверца машины, и Квини оборачивается: оказывается, к месту происшествия приехал и отец Персефоны, мэр города Уилл Стоутон. Стоутон – крупная фигура как по должности, так и по обхвату. Ему где-то за пятьдесят, он лохмат и неухожен, как запущенный газон, а из-под добротного пиджака выглядывает мятая рубашка.
Под глазами у мэра мешки, на щеках играет нездоровый румянец, а подбородок, несмотря на столько ранний час, покрыт щетиной. Стоутон топает по ступенькам – он уже насквозь промок, в мокасинах хлюпает вода.
Квини поворачивается к сестрам: они окружили Персефону, стараясь оградить девочку от рассерженного отца.
Несмотря на усталость, Айви грозно выпрямилась во весь рост. Урсула глубоко втягивает воздух носом, боевито выпятив свою пышную грудь. Она берет за руку Иезавель, которая уже отбросила привычное кокетство: внутри нее клокочет ярость, грозя извержением в случае малейшей провокации. За порогом сверкает глазами Тэбби.
Игнорируя ведьм, Стоутон обращается прямо к дочери:
– Фони, какого черта? Что тут происходит?
– Я же просила не называть меня так, – сердится Персефона.
Ее отец грустно вздыхает и говорит:
– Это всего лишь ласковое прозвище, тыковка.
– Ага, Пухлячок тоже, но тебе же не нравится, когда тебя так обзывают.
Квини хрипло смеется, заставив Вильяма Стоутона покраснеть. Сделав глубокий вдох, он втягивает живот и пытается застегнуть пуговицы на пиджаке. Сокрушенно покачав головой, он подзывает к себе дочь:
– Ну все, пойдем домой. Тебе здесь не место.
– Женщины должны быть везде, где принимаются неправомерные решения, – парирует Персефона, и Квини испытывает гордость за эту девочку.
Мэр озабоченно пыхтит, возводя очи к небесам. Сейчас он думает о том же, о чем думает любой отец девочки-подростка: что же случилось с его покладистой малышкой? Еще недавно она была такой лапочкой, ангелочком, лучшей из дочек, и вдруг – ежик колючий, чертик летучий.
– Зачем вообще ты приковала себя к дверям этого ведьминского…
И тут в разговор вмешивается Квини:
– А вот интересно, господин мэр, откуда вашей дочери стало известно, что наш дом собираются снести? – Журналист делает шаг вперед, желая что-то сказать, но Квини останавливает его. – Сдается мне, один маленький кувшин имеет уши с аршин. И если Персефона подслушала какой-то ваш разговор, значит, имеет место сговор. И приказ отдали вы. Уверена, что мистер… эээ… – Квини кивает в сторону журналиста.
Тот вздрагивает и поправляет спящую у него на руках Рут Бейдер Гинзбург.
– Регги Коллинз, мэм.
Поблагодарив, Квини снова поворачивается к Стоутону:
– Уверена, что мистеру Коллинзу будет интересно провести журналистское расследование.
– Да-да, разумеется, – с пылом восклицает Коллинз, переходя на шепот, потому что Рут Бейдер Гинзбург открывает один глаз-бусинку и начинает рычать.
– И я готова все вам выложить, – говорит Персефона журналисту-очкарику, а затем прибавляет, повернувшись к отцу: – Только если ты, папочка, не пообещаешь мне дождаться законных сроков по сносу дома. Иначе нечестно получается.
Господин мэр озабоченно проводит ладонью по своей взлохмаченной голове, представляя весь возможный урон для своей репутации. Квини придвигается к нему и тихо говорит:
– Не волнуйтесь, можно сделать так, чтобы мистер Коллинз забыл о сегодняшнем эпизоде.
Видно, как Стоутона корежит от этого предложения – хотел бы он знать, к каким методам прибегнут ведьмы, заставив кое-кого забыть кое о чем.
Персефона вытаскивает из кармана сотовый и говорит:
– Могу завирусить в ТикТоке пару роликов о том, как ты довел меня до слез и как ты издеваешься над бедными старушками.
Квини понятия не имеет, что такое ТикТок. Наверное, какое-то мощное оружие. Так что она «за».
Стоутон понимает, что его взяли за жабры, и даже не пытается оправдываться или блефовать. Нервно расправив широкие плечи, он горько вздыхает.
– У вас есть девять дней. До конца рабочего дня, – хмуро говорит он Квини.
– Вообще-то – до полуночи, – поправляет его Квини, ибо все контракты с ведьмами включают этот пункт.
– Хорошо.
Неподалеку что-то тикает. До Квини не сразу доходит, что это жук-древоточец начал отсчет времени. Нельзя терять ни минуты.
12
Суббота, 23 октябряДень
Итак, Квини идет в лабораторию Айви, расположенную на втором этаже. Она ни за что не выкажет своего волнения, признав таким образом, что не со всем способна справиться, потому что она, конечно же, справится. Просто нужно подергать кое за какие ниточки.
У Квини имеются некоторые подозрения насчет происходящего с мужчинами из Кричли Хэкл. Только рассеяв их, Квини сможет разработать план действий. Через два дня возвращается Руби, и нужно подготовить дом к ее приезду, после чего останется еще два дня на то, чтобы раздобыть сокровище. Сокровище она передаст паромщику Харону, и это, как надеется Квини, станет идеальной сделкой.
