скачать книгу бесплатно
– А вот интересно, смогу ли я соблазнить священника, – мечтательно вслух размышляла Марина над своими стратегическими планами во время очередного утреннего чаепития, пока я вспоминала и мысленно опробовала на мужчине новый приём самообороны, изученный накануне.
Она даже зеркало редко удостаивала своим вниманием, не сомневаясь в своей красоте, и снисходительно наблюдала за стараниями ближайшей конкурентки.
Но если Тамара была избирательна в отборе потенциальных поклонников, Марина предпочитала отвоевывать у ней своё превосходство количеством, а не качеством. Если Тамара терпеливо ждала заслуженных знаков внимания, Марина шла напролом и была их инициатором. Тамара жила тайной мечтой об идеальном сексуальном партнёре, которым так и не смог стать для неё муж, а для Марины секс был вторичен и рассматривался лишь в качестве награды мужчине за его полезный практический вклад в судьбу женщины.
– Я иногда сплю с мужем, но только с презервативом, и когда он трезвый, – делилась своим опытом семейной жизни Марина.
И судя по тому, как часто она жаловалась на его пьянство, семейного секса ему передавало крайне редко.
Мне всегда было интересно наблюдать психологические особенности людей, а способ сексуального удовлетворения Марины выглядел, как некое отклонение от общепринятой нормы, которое я для себя назвала женским эксгибиционизмом. С подобным своеобразием у мужчин я знакома давно – даже в нашей глухой провинции нашлась пара экземпляров, напугавших меня когда-то в подростковом возрасте к их глубокому удовлетворению, но то, что такое может случаться и с женщинами, я узнала благодаря Марине. Она не распахивала полы верхней одежды для сексуального возбуждения и получения удовольствия, а просто направлялась к мужчине, стреляя глазками и мурлыкая какую-нибудь ерунду, и когда он в качестве логического продолжения её заигрываний предлагал свои услуги, возмущалась и удалялась, к крайнему недоумению несостоявшегося кавалера. Это расценивалось Мариной не только как грубое посягательство на женскую честь, от которого далеко не каждый мужчина в данном случае сможет удержаться, но и как очередная закономерная победа её неотразимости и совершенства. А утро в рабочем кабинете как правило начиналось с очередного рассказа о новой «звёздочки на бампере»:
– Хожу вчера по магазину. Подходит ко мне мужик и говорит: «Я тебя хочу» и смотрит так, как будто сейчас съест. А я испугалась до смерти, а сама ему в ответ: «А я тебя – нет», и бегом оттуда.
Марина могла часами выяснять отношения по телефону с «продинамленными» мужчинами, соблазнёнными и тут же отвергнутыми ею накануне, а нам в очередной раз приходилось выслушивать возмущённые оправдания честной замужней женщины, которой накануне опять пришлось отбиваться от навязчивых мужских притязаний, пока вконец озверевшая Тамара, стараясь держаться максимально спокойно, не просила её освободить телефон для служебного пользования.
Марина влетала в кабинет, возвращаясь с очередной пробежки по цехам, красная и запыхавшаяся, со всеми признаками спасшейся от опасного преследования, устало плюхалась на стул и, чтобы справиться с невыносимым волнением, быстро забрасывала в рот конфеты из пакета, который для этих случаев всегда хранился в ящике стола. Это значило, что охота удалась и весь рабочий день пройдёт тихо и спокойно. Если же встреченные в течение рабочего дня мужчины равнодушно пропускали её игру и даже отворачивались, Марина возвращалась на своё рабочее место потухшей и раздражённой, и в этот день к ней стоило обращаться только в случаях острой необходимости, а по возвращении домой её молодого мужа ждала очередная разборка по малейшему поводу.
Первый муж Марины долго терпел насмешки от родных и знакомых по поводу странного поведения своей жены, но однажды не выдержал и, когда однажды она, счастливая и удовлетворённая, вернулась вечером домой, смачно выругался и замахнулся. Возмущённая и незаслуженно обиженная Марина тут же переехала с маленьким сыном к матери, а вскоре развелась и срочно вышла замуж за молодого парня, гораздо младше её, соблазнённого уже отработанным способом.
– А что мне оставалось? Должна же я где-то жить, – оправдывала свою поспешность Марина.
Её второй муж Николай жил с матерью в малюсенькой двухкомнатной квартирке, в которую переехала и Марина со своим ребёнком. Но как бы настойчиво не требовала жена, у Николая не нашлось возможностей для улучшения жилищных условий, и оказалось, что он ещё меньше достоин королевы красоты.
– Я иногда даю ему, но только с презервативом, – лаконично поделилась с нами Марина подробностями своей интимной жизни с мужем, презрительно поджимая губы.
– Этак вы быстро разоритесь, – удивилась я, – иногда, наверное, можно и без него.
– Да нет. Он нечасто этого заслуживает.
– Так с презервативами ты ему никогда не родишь. Он, наверное, просит у тебя ребёнка. Для чего ж ты замуж выходила? – вмешалась Тамара.
– Ну, просит. Только какой ему ребёнок? – возмутилась Марина. – Пусть сначала квартиру нормальную получит. Что я, этого ребёнка под своей кроватью буду держать что ли? Я не какая-нибудь там дешёвка, чтобы всю оставшуюся жизнь бомжевать в этой халупе.
Мы с Тамарой хором вздохнули по несостоявшемуся молодому отцу и больше старались не затрагивать этой темы.
Под причитания матери Коля всё чаще забывался за бутылкой спиртного, но, если очередная охота Марины оказывалась удачной, и она возвращалась вечером домой удовлетворённой, муж мог рассчитывать на тишину и покой. Если среди набора встреченных за день мужчин не оказывалось ни одного, обратившего на неё внимание, Николая дома ждал разнос с мордобоем по малейшему поводу.
Социалистическое соревнование
Мои ближайшие коллеги не воспринимали меня опасной конкуренткой в борьбе за личное счастье, и я с удовольствием общалась с каждой из них, а иногда даже выступала посредником в неизбежных диалогах на производственные темы, когда женские конфликты двух красавиц разгорались с новой силой и их общение по любому поводу надолго прерывалось. Но всё кардинально менялось в конце каждого отчётного месяца, когда итоги традиционного женского соревнования становились менее значимыми, чем победа в общезаводском социалистическом соревновании, обязательном для всех участков, цехов и отделов. Оно было провозглашено основным условием роста производительности труда и благосостояния народа, а за ходом соревнования наблюдал и оценивал его результаты ценный специалист, который так и назывался – инженер по соцсоревнованию. Этому инженеру для выполнения своих обязанностей достаточно было освоить навыки работы на калькуляторе и не поддаваться на провокации, но претендовать на эту должность могли лишь избранные.
Наш отдел максимально сплачивался в борьбе за дополнительную купюру в ежемесячном скромном доходе, для чего мне приходилось заполнять объёмную стандартную форму, в которых перечислялись отчетные показатели: выполнение плана, участие в общественной жизни, дежурство в добровольной народной дружине, количество поданных рационализаторских предложений, отсутствие нарушений и прочее. Успехи по каждому из показателей оценивались в баллах и заверялись ответственными лицами, а по итоговым результатам распределялись призовые места, соответственно которым начислялись премии. Формализм и показуха этой канители были очевидны всем, но уклоняться от узаконенного и обязательного никто не рисковал.
Кроме должностных обязанностей приходилось выполнять множество других, и не самых приятных. Периодически в медкабинете организовался сбор крови, отлынивать от которого можно было только по медицинским показаниям. Компенсировал этот благотворительный дар талон на бесплатный обед в одной из городских столовых, никак не восполняющий потерянные клетки, и два отгула, которые молодыми мамашами ценились гораздо больше и всегда находили полезное применение. С учётом уже усвоенного «от каждого – по способностям», любой советский гражданин обязан был жертвовать собой под девизом: «Сам погибай, а товарища выручай!» добровольно и бесплатно, освобождаясь от излишков крови, как и во многих других аналогичных мероприятиях. Что касается выручки «товарищей», то некоторые из них и в условиях загнивающего социализма умело процветали, а скромным труженикам причитались лишь дополнительные баллы за это мероприятие, которые в общем наборе оказывались весьма ощутимыми. За значительные надои особенно кровеобильные дополнительно получали звание почётных доноров и очередное удостоверение в красной обложке.
А когда все подразделения завода ознакомили с приказом об обязательном ежегодном проведении конкурса художественной самодеятельности, у моих соседок появился дополнительный шанс блеснуть на этом грандиозном конкурсе красоты, которому надлежало стать неотъемлемой частью производственного процесса, а мне – вспомнить детство и ленинградский курс бальных танцев. Как бы смешно и нелепо это не выглядело с одной стороны, с другой – было лишним поводом пообщаться друг с другом и почувствовать себя частью большого и общего, а я, как обычно, стала связующим звеном для своей компании и режиссёром этих мероприятий. Наше трио, подкреплённое рабочими из подведомственного цеха, переросло в весёлый ансамбль, а в кабинетах и цехах, кроме основной работы, теперь в любое подходящее и не очень подходящее для этого время проводились шумные репетиции в подготовке к основному зрелищу.
– «Только пуля казака во степи догонит», – регулярно нарушало тишину коридора, на котором располагался наш кабинет, трио под моим дирижированием.
– «Только пуля казака с коня собьет», – горланили мы потом со сцены хором, переходя от песни к молдовеняске.
Яркие юбки, взятые напрокат у детского городского ансамбля, высоко взлетали над женскими коленями под одобрительные сальные улыбки и хлопки членов мужского жюри, а народный танец больше походил на номер варьете.
– «Мой милый, что тебе я сделала?», – разбавляла Тамара русской поэзией интернациональный колорит.
И жюри не устояло, наградив нас первым местом, почётной грамотой и денежной премией.
Активная социализация не оставляла места скуки и печали, а молодое здоровье спасало от последствий всех огорчений и неудач, но мы с Тамарой стали замечать изменения в привычном настроении Марины. Семейная жизнь не ладилась, и однажды она надолго задумалась и загрустила после телефонного звонка своего бывшего мужа.
– Зовёт обратно, – поделилась новостью Марина, заедая охватившее её волнение очередной конфетой.
Насколько это предложение было серьёзным, можно было только гадать, но Марина в его искренности, как и в своей непреходящей соблазнительности, нисколько не сомневалась, а спустя несколько дней сообщила нам о том, что долго скрывала. Её свекровь уже полгода умирала от рака, Николай всё свободное от работы время ухаживал за ней, а бывший муж позвонил ей в отместку после того, как уже женился на другой.
После смерти матери Николай лишился единственного родного человека и надолго запил, оставшись в конце концов без работы, а Марина, возвращаясь вечерами домой, отоваривалась в ближайшей кондитерской любимыми пирожными, заедая ими свои несчастья. Её тело всё более округлялось, благодаря и конфетам, которых в заветном ящике рабочего стола становилось с каждым днём всё больше, но врождённая самоуверенность, несмотря ни на что, обеспечивала её надеждой на нового состоятельного мужа.
– Мне и цыганка нагадала третьего, – поспешила заверить нас в скором благополучном изменении своей личной жизни Марина.
Но в ожидании позитивных изменений в результате очередной удачной охоты предстояло как-то выживать на свою скромную зарплату и крошечные алименты первого мужа, и Марина заметалась по городу в поисках менее престижной, но более оплачиваемой работы.
От труда – к обороне
В конце восьмидесятых «жить стало веселее» с перспективой на дальнейшее ускорение, а построенный с таким трудом социализм дискредитировал себя всё больше, и изобретение новых его форм только усугубляло ситуацию. Падение производства и рост дефицита товаров продолжились и под новыми лозунгами «Перестройка, хозрасчет, ускорение, гласность», сопровождающими очередной передел мира. Опыт, полученный в детстве в компании родителей, ставших одними из прототипов современных «челноков», теперь пригодился. Но частые шопинги в Москву с каждым годом окупались всё меньше, и в конце концов обеспечили лишь удорожание скромной «продовольственной корзины», а для максимального эффекта от этих мероприятий нужно было родиться верблюдом. Каждый повод навестить по случаям юбилеев или свадеб подруг-одноклассниц, осевших в столице, был всегда кстати и использовался мною параллельно для обеспечения семьи основным набором продуктов хотя бы на несколько недель.
Каждый вечер приходилось возвращаться с работы, проводя полчаса в переполненном общественном транспорте, чтобы затем несколько часов посвятить простаиванию в огромных очередях для отоваривания продовольственных талонов и приобретения любой мелочи, необходимой для самого скромного существования. Тесного пространства автобуса вполне хватило, чтобы стать однажды свидетелем импровизированного моно-митинга с участием молодого худосочного юнца. Он долго нервно кричал всему автобусу, видимо, призывая к каким-то активным революционным действиям:
– Чо, есть, чем подмыться теперь? Вы и рады? – судя по всему, по поводу талонов на мыло и не только.
Бедный мальчик ещё не знал, что вопить под регулярно обновляющимися лозунгами придется ещё долго, и неизвестно, дожил ли он до полной победы добра и справедливости. Где-то впереди уже маячили нашумевшие девяностые, не предвещающие позитивных перемен, но российские новоявленные вожди не уставали напоминать об основных причинах развала и о необходимости в окружении многочисленных врагов крепить оборону страны и воспитывать патриотизм.
Если художественной самодеятельностью удобнее было заниматься в холодные сезоны, то каждое лето в масштабах всего города между предприятиями стали проводиться соревнования санитарных дружин. Подготовка к нему начиналась заранее, и в течение нескольких месяцев дружину завода на несколько часов в день освобождали от основной работы. Отряд под командованием начальника производственного отдела Любови Ивановны, полной, но очень живой и подвижной, состоял в основном из тех же молодых и озорных участниц художественной самодеятельности, способных к быстрому обучению. У Любы на любой случай жизни всегда был наготове свежий анекдот на соответствующую тему, но скучать на уроках и так не приходилось, поэтому на то, чтобы просто похохмить, времени оставалось немного.
Первым делом группу обучающихся посадили в автобус и повезли на экскурсию в городское бомбоубежище, находящееся в противоположной стороне города в сорока минутах езды от завода. Оно оказалось реально существующим, с объёмными подвальными залами, заставленными двухъярусными лежаками, и подсобными помещениями, запылёнными и пустыми. Разместить здесь весь город, срочно снабдив всем необходимым, было очевидно невозможно, а насколько полезно это сооружение, и не являлось ли оно лишь одним из многочисленных учебных макетов и имитаций, оставалась только догадываться.
Было что обсудить по возвращении: почему бомбоубежище не было предусмотрено при проектировании и строительстве завода, и насколько возможно обеспечение безопасности людей во время эвакуационных мероприятий. Ведь для того, чтобы собрать всех работников завода и довезти до спасительной цели, пока сверху летит нацеленная на них вражеская ракета, потребуется не один час. А при полном отсутствии на заводе пассажирского транспорта логичнее было строем следовать сразу на городское кладбище, которое располагалось от завода гораздо ближе бомбоубежища. Мы и не подозревали, что тренировки на быстроту освоения пассажирского транспорта нас ожидают уже в ближайшем будущем, а пока приступили к обучению.
Санитарки-инженеры научились быстро надевать противогазы и производить в них несложные процедуры, изучили основные приемы оказания первой медицинской помощи в различных ситуациях с помощью специалистов различных городских предприятий. Как взрослые здравомыслящие люди, они понимали, насколько условно и формально это обучение, и насколько эффективно использование таких медиков в экстремальных ситуациях. А назначение этого соревнования, хоть и организовывалось оно под другим девизом, было созвучно целям проведения конкурса художественной самодеятельности, поэтому и относились к нему соответственно.
С преподающими женщинами-медиками, монотонно надиктовывающими теорию оказания первой доврачебной помощи, было скучновато, но, когда на очередном уроке появился молодой практикующий травматолог, это вызвало всеобщее оживление. Инженерши использовали опыт врача по полной и устроили целое представление, с которого он удалился красным и распаренным. Самой сложной оказалась технология остановки кровотечения в паховой зоне, которую сначала врач преподал теоретически, но, услышав команду командира отработать изученное на практике, засидевшиеся дамы, оттеснив Любашу, наперегонки ринулись к травматологу-пациенту…
Инструктор из военкомата познакомил санитарок с основами психологии и обучил основным правилам поведения в чрезвычайных ситуациях во избежание особенно опасной в этих случаях паники. Если учесть, что критических ситуаций в жизни любого человека предостаточно, то рекомендации, согласно которым в таких случаях необходимо остановиться и для принятия спасительного решения задать себе несколько элементарных вопросов – кто я, где я и что делаю, актуальны всегда. Суметь бы ещё быстро сориентироваться и найти ответы на эти элементарные вопросы!
Соревнование проходило в лесной зоне и начиналось с построения и рапортов командиров городских команд, которые принимала делегация мужчин разных возрастов и званий в погонах и без, собравшихся поглазеть на зрелищное массовое мероприятие с участием женщин. Накануне дружина задержалась на заводе до темна, чтобы отшлифовать полученные навыки, освежить и укомплектовать набор медикаментов в санитарных сумках, изготовить свежие ватно-марлевые повязки, уложить в чехлы противогазы, а самое главное – закупить всё необходимое для «сухого пайка». А утром, одетые в постиранные и отглаженные зелёные комбинезоны, перепоясанные ремнями санитарных сумок и противогазов, максимально заправив волосы под белые косынки с красными крестами, мы отправились защищать честь родного предприятия.
Большую лесную поляну окружили построенные по росту городские команды в одинаковых камуфляжах. Люба, дождавшись своей очереди и на ходу заправляя под косынку белокурые локоны, побежала к крупному военному, чтобы подмигнуть ему и доложить о том, что её отряд тоже готов, после чего громыхнуло неразборчивое приветствие его членов. По всему лесу в различных позах отдыхали имитаторы пострадавших, как правило, учащиеся школ и профессиональных училищ с закреплёнными на телах записками. В них перечислялся набор симптомов повреждений, для большинства из которых самым объективным рецептом спасения в реальных условиях могла быть только кремация. После приветственной речи военкома, поднятия флага и жеребьёвки Люба отправила наше звено в кирпичную коробку какого-то недостроенного строения, где действительно был обнаружен пострадавший.
– Какой хорошенький! – возликовала Марина, присаживаясь у изголовья, и глубоко наклоняясь к лицу черноволосого паренька в спортивном костюме.
– Осторожнее, не задуши его окончательно своими бидонами, – прошипела Тамара.
– Читай задание, – переключилась она на меня, опережая реакцию Марины на своё замечание.
– Он не дышит, – констатировала Марина, укладываясь на груди пострадавшего, – нужно срочно сделать искусственное дыхание.
– Нееет! Только не это! – завопил, очнувшись, «раненый».
И пока Тамара, скривившись в презрительной усмешке, молча наблюдала за кривляньями Марины и спешно завязывала на затылке пострадавшего тесёмки ватно-марлевой повязки, извлечённой из своей санитарной сумки, я поторопилась включиться в процесс:
– Какое искусственное дыхание? У него рёбра сломаны. Видишь, гематомы и деформации на груди. Сделай ему обездоливающее.
– О, это она умеет, – очнулась от первого приступа ярости Тамара.
Мы наложили жгуты на места кровотечений, зафиксировали шинами поломанные конечности и осторожно переложили пацана на носилки.
– Хорошо хоть, местность не заражена, а то дышали бы сейчас прогнившей резиной в противогазах, – подбадривала всех Гуля, одна из членов звена, пока мы тащили изрядно нагруженные носилки на другой конец леса к санитарной машине.
Без противогазов не обошлось и, отчитавшись перед членами жюри о проделанной работе, мы помчались за новыми приключениями в «очаг химического заражения». А после подведения итогов, которые были предсказуемы и определялись статусом каждого конкретного предприятия, распределялись призовые места и вручались почетные грамоты. Первое место неизменно присваивалось основному нефтегазодобывающему предприятию города, но независимо от результатов нас тоже ждали скромные подарки в виде денежной премии и дополнительных входных.
Апрельское солнце палило совсем по-летнему, обещая в качестве первой награды за очередную заслуженную победу весёлое окончание боевых действий. Из застенок походной сумки под всеобщее ликование Люба извлекла аудио проигрыватель, огласивший окрестности попсовыми трелями, а следом за ним на расстеленную клеёнку посыпались бутылки и закуски. Натруженные тела освободились от тяжёлого обмундирования, под которые предусмотрительно были надеты купальники, и скоро над лесной поляной поднялось огромное облако из fusion разнообразных ароматов женского пота, парфюма и заслуженных, многократно опорожняемых, «ста граммов фронтовых».
И снова в бой
Отсчитывал последние годы бурный двадцатый век, и завод, как и многие другие, следуя требованиям времени, изменил свой государственный статус, преобразовавшись в акционерное общество со всеми вытекающими. После того, как абстрактное государство перестало распоряжаться доходами завода, которые теперь принадлежали конкретным людям, ситуация на нем кардинально изменилась. Главной целью производства по всем законам капиталистического развития стало теперь улучшение благосостояния основного его владельца, который начал свою деятельность на заводе с того, что постарался добиться этого в максимально сжатые сроки. Новоявленному капиталисту было совершенно безразлично, какими способами и средствами эти доходы обеспечиваются, и первостепенной задачей стало сокращение производственных расходов с целью получения максимальной прибыли. Продавалось всё, что имело хоть какую-то ценность, и завод из современного уникального быстро превратился в самый заурядный с минимумом технических средств, обеспечивающих выпуск лишь определенного набора продукции. И пока эта продукция пользовалась спросом, члены администрации неустанно трудились на обеспечение своей основной цели, окончательно забыв о праздниках и массовых мероприятиях.
Квалифицированные инженерные кадры готовились принять участие в одной из основных и первоочередных процедур реорганизации производства, касающейся сокращения кадров. Но сокращение штатов как средство экономии финансовых средств всегда имеет свои пределы, поэтому стали использоваться всевозможные поводы и возможности задерживать выплату зарплаты оставшемуся необходимому минимуму работников. Полученная прибыль пускалась в оборот, приумножалась, и только спустя месяцы выплачивалась обесцененная инфляцией зарплата, и то не вся, пока не вмешалась деноминация, погасившая оставшиеся долги, окончательно их обесценив. Когда очередной владелец выжимал из производства всё, что мог, и объявлял себя банкротом, процесс начинался сначала, так завод стал регулярно стал переходить от одного владельца к другому по отлаженной схеме.
Взаимоотношения между предприятиями быстро преображались, возвращаясь к первобытному натуральному обмену. Но, несмотря на проблемы, завод имел некоторые преимущества перед другими благодаря мощной котельной, снабжавшей теплоэнергией не только своё, но и все близлежащие предприятия, расплачивающиеся за неё продуктами питания. В заводскую столовую регулярно поступали хлебопекарные изделия и сырьё для его производства с хлебозавода, обширный ассортимент молочной продукции – с молочного комбината, куриное мясо и яйцо – с птицефабрики, овощи – из теплицы, рыба, консервы и другие продукты – с остальных предприятий-партнеров.
Весь этот набор, гарантирующий так называемый прожиточный минимум, можно было приобретать в счёт зарплаты, но по ценам, несколько превышающим официальные. И если хлеб и молоко можно было купить на ходу во время обеденного перерыва, то за всем остальным раз-два в месяц в заводской столовой выстраивались огромные очереди, а производство практически останавливалось. Справиться с решением этой задачи администрации оказалось не под силу, а разогнать толпу, угрожая санкциями, удавалось лишь ненадолго и, чтобы лишний раз не нарываться на скандал, трудовой коллектив по-своему решил эту проблему.
Определенные представители каждого отдела, участка, бригады занимали очередь сразу на несколько своих ближайших коллег, обеспечивая ей изначально вполне приличный вид, и по мере продвижения очереди к каждому депутату присоединялись остальные. Но поскольку границы заводских подразделений были очень условными, угадать, сколько человек в ближайшее время присоединится к очереди, было невозможно. Если ещё учесть, что у многих на заводе работали друзья и родственники, рискующие остаться обиженными, то в конечном итоге очередь превращалась в традиционную советскую, похожую на большую свалку, в разных частях которой периодически вспыхивали потасовки на тему «Ты здесь не стояла».
Несмотря на гарантированный продуктовый набор, все необходимые для человеческого существования товары приобрести по месту работы было невозможно, как и обходиться без наличных денег, хотя бы для оплаты услуг общественного транспорта. Но наступил момент, когда они исчезли даже в банках, и деньги, хранящиеся на сберегательных счетах, невозможно было получить, а если и возможно, то опять же изредка, выстрадав определённую лимитированную сумму в тех же огромных очередях.
Чтобы выручить хоть какую-то наличность, работники затоваривалась в заводской столовой чаще и объёмнее, чем это было необходимо им самим, чтобы после работы обежать своих родственников-пенсионеров с гарантированным денежным довольствием и обменять у них продукты на деньги. Почти каждый вечер, обвешанные сумками и пакетами с продуктами, они пыталась втиснуться в переполненный автобус, и так однажды брошенная на ходу фраза «Пропустите женщину с яйцами» стала на заводе крылатой.
Дефицит денег не способствовал росту трудового энтузиазма, а скорее наоборот – провоцировал безразличие к работе, потерявшей свой первозданный смысл. Прогулы и опоздания можно было теперь оправдывать тем, что кондукторы общественного транспорта отказывались принимать в качестве оплаты за проезд куриные яйца. Администрации завода пришлось потратиться, чтобы обеспечить своих работников бесплатным служебным транспортом, но как всегда, в подобных случаях, с минимальными затратами. Независимо от того, арендованными были автобусы или принадлежали заводу, объемы их всегда оказывались недостаточными для перевозки всех желающих. Если по пути на работу те, кто жил далеко от завода, имел преимущество доехать даже сидя, то, возвращаясь вечером, мог вообще не втиснуться в переполненный автобус.
Так труженики завода, не сговариваясь, но сообща разработали технологию обеспечения отдельных счастливцев бесплатным проездом по возвращении после работы домой, которая более успешно применялась работниками умственного труда. Объясняется это тем, что проходная завода располагалась в административном здании, и пока рабочие преодолевали пути к ней от своих участков и цехов по улице, инженерно-технические работники быстрее успевали достигнуть конечной цели. В административном здании работал лифт, который мог бы работать для инженеров на ускорение этого процесса, но встреча в нём с каким-нибудь начальником могла всё испортить, поэтому в конце рабочего дня им намеренно пренебрегали.
В семнадцать часов без пяти минут начинались подготовительные работы рискованной транспортной операции. Из всех кабинетов бесшумно и осторожно, чтобы не нарваться на руководителей, по одному выходили инженеры и, минуя лифт, который для передвижения по этажам всегда использовался вышестоящими, занимали позиции в укромных уголках лестничных площадок своих этажей. Убедившись, что подготовительный этап успешно пройден, и никто их не заметил, штурмовики осторожно спускались до первого этажа, где собирались в последнем ожидании под темной нишей подвала, как будто специально для этого предусмотренной.
Как только на электронных часах проходной цифры, обозначающие минуты, рядом с цифрами часа окончания рабочего дня округлялись в нули, вся собравшаяся толпа устремлялась к выходу, бросая в окошко вахтёра заранее приготовленные пропуска. Утяжелённая объёмной фуфайкой дама, уворачиваясь от обстрела, не успевала ловить их, и скоро весь её стол оказывался заваленным маленькими документами в пластиковых футлярчиках, звонко ударяющихся при ударе.
Всё последующее напоминало кадры старой кинохроники времен гражданской войны о попытках занять места в переполненных и редко курсирующих тогда пассажирских поездах. Я, более многих других претендентов спортивно подготовленная и натренированная, как правило оказывалась лидером гонки, но, быстрее всех достигнув желанной, но пока ещё закрытой двери, всегда оказывалась плотно прижатой к ней остальной увешанной авоськами с продуктами толпой. Вопль раненого зверя извещал о том, что толпа должна несколько отступить, чтобы я, удерживая тяжёлую поклажу одной рукой, другой могла нажать на рукоятку двери, открыть её и запрыгнуть внутрь. Когда это удавалось, пассажиры, невзирая на возраст и ранги, стараясь оттеснить других, из последних сил карабкались в автобус, чтобы занять в нём хотя бы стоячее место, спотыкаясь и разбивая колени о ступени. Желающих сэкономить на общественном транспорте было немало, и последние счастливцы, утрамбовывая массу предыдущих, лишали всех пассажиров возможности свободно дышать.
Если первоначально дверь автобуса долго не открывалась, то теперь её невозможно было закрыть, и водитель долго ждал, пока последний, висящий на подножке, сдастся и отступит. Эта процедура, как правило, затягивалась, и переполненный автобус рисковал заночевать рядом с заводом, поэтому, помучившись так какое-то время, он стал выходить из кабины, чтобы, окончательно утрамбовывая толпу, самостоятельно захлопнуть дверь снаружи. Последнему доставалось по полной: принимая на себя вес всех пассажиров, он, плотно прижатый к двери, по мере движения автобуса по кочкам и ухабам российских дорог получал удары со всех сторон и рисковал первым выпасть наружу, а я, забившись в самый дальний угол автобуса, замирала в ожидании последней остановки возле своего дома.
Из окна отъезжающего потенциального катафалка было видно, как гордая Тамара терпеливо ждёт на остановке общественный транспорт, а смелая Марина, как всегда заняв привычную позицию всевостребованной красавицы на некотором расстоянии от автобусной остановки, и подняв руку, голосовала владельцам попутного легкового транспорта.
Селёдки в бочке чувствовали себя гораздо комфортнее, чем домохозяйки в таком автобусе, мечтающие не только вернуться домой, но и благополучно довезти авоськи с молоком и куриными яйцами, которые приходилось поднимать повыше и на всем пути следования удерживать на весу. Во время каждой остановки часть пассажиров выходила из автобуса, чтобы пропустить к выходу других, что занимало массу времени. Так, на расстояние, которое в нормальных условиях преодолевалось за полчаса, времени уходило в два раза больше, но в сравнении с возможными последствиями таких путешествий, это оказывалось не самым страшным.
Утром, отправляясь на завод с противоположного конца города, я попадала в заводское транспортное средство без проблем, а проезжая в уже переполненном автобусе мимо последних перед окончательным прибытием остановок, наблюдала из окна, как Марина в короткой юбке и в привычной позе улыбалась и «козыряла» проезжающим легковушкам. Уже в кабинете в очередной раз приходилось выслушивать традиционные громкие возмущения Марины по поводу того, что и сегодня утром, и вчера вечером попутку останавливала она, а подбежали с остановки и сели в неё ещё двое или даже трое. А мы с Тамарой опять молча дивились, как Марина одна не боялась нырять в незнакомую машину, а более всего тому, как она благополучно на следующий день снова появлялась на рабочем месте. С учётом того, что на Россию, как и на каждое отдельное её предприятие вместе с перестройкой нагрянула сексуальная революция, диктующая свои нормы поведения.
Перестройка
Соответственно принципиальным изменениям в экономике и необходимостью бороться за выживание в новых условиях формировались взаимоотношения между работниками завода, и однородный равноправный коллектив видоизменялся в иерархическую структуру с верхами и низами, а администрация завода теперь представляла собой довольно разношерстную компанию. Квалифицированных управленцев сменили смотрящие, называющие себя менеджерами и маркетологами, которые теперь в качестве представителей «крышующей» группировки контролировали всё происходящее на своей территории и регулировали её взаимоотношения с другими предприятиями и государством. Что касается основных производителей материальных благ, их обязанности состояли в том, чтобы практически бесплатно выполнять все указания свыше и не вякать. Инженерные работники, в большинстве своём женщины, составляли мощную интеллигентную прослойку, которая тоже становилась всё более тонкой и неоднородной.
Чтобы не обременять себя лишней работой и обыграть столь неприятное мероприятие, как сокращение кадров, под девизом максимальной демократичности, не ввязываясь в неизбежные женские склоки, новое руководство завода предоставило трудовому коллективу самому повариться в этой кухне. Поэтому принимать окончательное решение при выборе «слабого звена» в каждом подразделении представилось самим претендентам на выбывание, и инженерам, рискующим утонуть в бурных водах перестройки, стало уже не до конкурсов и смотров.
На большой сцене технического перевооружения разворачивался большой спектакль, растянувшийся на месяцы. Каждый проявлял себя в сложившихся обстоятельствах в соответствие с известным постулатом о том, что человека можно объективно оценить только в экстремальной ситуации. Сокращение кадров проходило поэтапно и, как в одном из известных телевизионных шоу, сложившийся коллектив должен был периодически изгонять из своих рядов одного из участников.
Закономерно начали с временно отсутствующих, единогласно голосуя за их увольнение, пользуясь невозможностью жертвы аргументированно защитить себя, поэтому многие решили не спешить с очередными отпусками и замерли в тревожном ожидании. Но в любом случае, желающим остаться на заводе пришлось на время забыть и правила приличия, и старую дружбу, и женскую солидарность, а каждой из претенденток на выбывание – примерить роль лишней на себе. На деле всё оказалось гораздо проще, а профессиональные данные – не первостепенными в общем наборе человеческих достоинств, и обладание красным дипломом уже ничего не гарантировало.
Вместе с провозглашением демократии секс получил полную свободу, но, как это обычно бывает в России, на золотой середине и здесь не удалось удержаться, и он по мере своего развития на новой территории принимал всё более уродливые формы. Для огромного количества людей сексуальные утехи стали чуть ли не единственным развлечением и способом отдохнуть, а некоторые заводы срочно запускали в производство электрические вибраторы для женщин в качестве одного из основных товаров народного потребления.
Активная деятельность нового хозяина завода по максимальному использованию предоставленных ему возможностей обеспечивалась теперь трёхсменной работой, которая сопровождалась периодическим снятием стрессов у руководителей производства. Для этого была введена новая штатная единица массажистки, регулярно оздоравливающая вышестоящих в условиях медицинского кабинета. Рядовые труженики с этой же целью удачно использовали огромные вентиляционные короба заводских цехов, пространства которых хватало на всех желающих спариться без отрыва от производства.
Власть окрыляет, и фраза в диалоге двух начальников «Сначала сам попробуй, а потом предлагай» могла теперь подразумевать не только новые, доселе неизведанные, блюда или напитки, и очередной претендентке на опробование из всего набора инженерных работниц завода оказывалась высокая честь. Новый стиль жизни скоро стал считаться нормальным и не вызывал ни удивлений, ни возмущений, а уклоняющиеся от нормы «белые вороны» подвергались презрению и гонению. Любой мужчина теперь мог позволить себе «скользкий» комплимент в адрес любой женщины в виде не только устной фразы, но и ласкового публичного прикосновения, объятия где-нибудь на лестничной площадке или в лифте.
Высшее образование, производственный опыт и практические навыки стремительно девальвировались, и для того, чтобы не лишиться рабочего места и хотя бы скромного заработка достаточным оказалось быть членом полезной семьи с известной фамилией или преступной группировки. А иногда – просто быть женщиной, зарекомендовавшей себя мастером снятия стрессов у израненных на трудовом фронте мужчин. Стал очевидным факт того, что родственные и деловые связи, скрепленные не кровью, но не менее жизненно значимой жидкостью, оказывались гораздо продолжительнее и плодотворнее для успешного выполнения общих производственных задач. И после торжественного акта совокупления оставалось лишь посвятить новоиспеченного специалиста в тонкости науки о двойной бухгалтерии, без овладения которой любая интеллектуальная производственная деятельность становилась теперь экономически нецелесообразной. А очередной жертве перестройки, не оправдавшей надежд, оставалось лишь хлопнуть дверью на прощанье под перефразированную фразу известной советской песни «Б…ям везде у нас дорога».
Я по этому поводу вспомнила ставший как никогда актуальным сюжет одного из самых популярных когда-то советских мультфильмов о том, как девочка, гуляя по лесу, напевала незамысловатую песенку:
– Кто похвалит меня лучше всех, тот получит вкусную конфету.
На этот её призыв сбегались звери, и слетались птицы, упражняясь в комплиментах певице, в желании переплюнуть друг друга в мастерстве лести и получить желанный приз. А события всей моей дальнейшей жизни ещё не раз подтверждали вечную непреходящую ценность таланта угождать любому вышестоящему.
Марина покинула наше дружное инженерное трио и весь завод задолго до описываемых событий, сменив «белый воротничок» на синий, точнее на тёмно-синий, так и не дождавшись появления нового спонсора, и стала основным кормильцем своей семьи. Тамару спасла от позора и нищеты её мать, инженер крупной буровой компании, устроив её, благодаря своим многочисленным полезным связям, на городское предприятие тепловых сетей, всегда, при любой власти и независимо от политического расклада, востребованное и прибыльное. Таким образом, вопрос о сокращении внутри нашего отдела решился сам собой, без скандалов и драм, но стало ли это моим спасением, скоро выяснилось.
Когда я попыталась обратить внимание начальника на то, что теперь выполняю работу, которой совсем недавно занималось несколько человек, и которая должна соответственно оплачиваться, на мою склонённую над работой спину призывно легла тёплая широкая мужская ладонь. Я ощутила укол острого длинного ногтя мизинца, служившего специалисту отверткой, которая на любом заводе всегда кстати, и почувствовала себя жертвой когтей и клыков беспощадного хищника.
Моё положение на заводе становилось всё более зыбким и оскорбительным, но все попытки противодействовать системе закончились полным крахом и, вернувшись с очередного отпуска, я застала в своем кабинете новую любовницу шефа. За особые заслуги та получила должность его заместителя с зарплатой, вдвое превышающей мою, и пропуск на завод со свободным графиком работы, чтобы не скучать в кабинете целыми днями, а появляться для выполнения особо важных заданий. Я осталась при той же рабочей нагрузке и с той же зарплатой, приобретя лишь новую порцию полезного жизненного опыта борьбы за справедливость.
– Мордва произошла от финнов, поэтому она такая умная, – попыталась объяснить мне столь успешный рост своей карьеры умная мордовка.
Как бы ни гордился человек уровнем своего интеллекта, всегда найдётся кто-то умнее его, а у здравомыслящих коров больше возможностей обеспечить себе сытое существование, чем у свободолюбивых резвых лошадей. И мне, споткнувшейся на очередной ступени своего эволюционного развития, осталось лишь принять поражение и двигаться дальше, к вершинам финского интеллекта по тем же многочисленным «граблям», разложенным на жизненном пути.
Миллениум
Заканчивался двадцатый век, когда в одну из новогодних ночей телезрители стали свидетелями большого спектакля о добровольном отказе первого российского президента от власти. В составе традиционных поздравлений вместе с прощальным «простите» прогремело: «Я ухожу» для большинства россиян так же неожиданно, как когда-то гагаринское «поехали». Третий миллениум начинался под уже известным девизом: «Есть у революции начало, нет у революции конца», а встреча с ним сопровождалась новыми, но так и не оправдавшимися надеждами.
Если принять известную теорию о развитии человечества по восходящей спирали, то Россия, так и не дождавшись обещанного многочисленными астрологами наступления спасительной эры Водолея, на многие десятилетия забуксовала на одном из её витков. И в двадцать первом веке великое государство продолжило «вращение» по тому же кругу, в чём-то повторяя опробованное на более низших витках эволюции. Развиваясь по принципам, соответствующим провозглашенному когда-то особому собственному пути развития, Россия по сути переживает очередной период, так точно названный в прошлом веке застоем. Теперь такой порядок вещей именуется стабильностью, а значит запланирован надолго, если не навсегда.
– В России – бардак, – слышится многие лета.
Но это – не бардак, а определенный узаконенный порядок, при котором «три толстяка» без проблем всегда могут поиметь всех остальных, обеспечивая на века себя и множество своих родственников и потомков. Власть в прошлом веке захватили, а благодаря инсценированной выборной системе удерживают в наступившем люди-калькуляторы, основные функции которых сводятся к продаже того, что ещё можно продать из всего, отпущенного России всевышним, и дележу вырученного между собой.
– Мы в шоке, – с отрепетированным удивлением восклицают чиновники после очередной процедуры периодического прореживания своих рядов под знаменем борьбы с коррупцией, выбрав очередного козла отпущения.
