Петля

Мара Lис

Петля

ГЛАВА 1. ДОЖДЬ

Вы когда-нибудь мечтали вернуться в прошлое? Не просто вспомнить, а по-настоящему прожить его заново – почувствовать, вдохнуть, исправить. Вернуться в тот день, когда вы смеялись до слёз, или в тот, где допустили ошибку, что изменила всё.

Я тоже так думала. Мечтала. А потом… всё изменилось.

Это был обычный июньский вечер. Тяжёлые тучи давили на город, и мелкий дождь шептал по стеклу, будто вспоминая обо мне что-то важное. Я лежала на диване, завернувшись в старую толстовку, и листала в голове свои воспоминания.

Детство. Школа. Одиночество.

Как меня дразнили. Как я краснела от стыда.

Как влюблялась – глупо, вслепую – и страдала.

Я обходила стороной самые болезненные фрагменты, не решаясь заглянуть туда, где пряталась настоящая боль. Мне хотелось лёгкой ностальгии, а не сеанса психотерапии. Просто немного побродить по прошлому, не задерживаясь.

«Вот бы попасть туда ещё раз…» – пронеслось в голове. – «Я бы тогда всем показала. Себя бы не дала в обиду. И счастьем бы насладилась – по-настоящему».

Но этого не случится. Не в этом мире.

С этим тоскливым осознанием я встала с дивана и потянулась.

«Надо отвлечься», – решила я.

Накинула капюшон, натянула кроссовки прямо на босые ноги – привычка с детства – и вышла в ночь.

Дождь всё ещё моросил. Воздух был насыщен ароматом мокрой травы и земли. Промозглая свежесть пробирала до костей, но в этом было что-то успокаивающее. Я шла медленно, уставившись себе под ноги, будто стараясь не спугнуть мысли.

И вот тогда…

Это случилось.

Визг тормозов.

Ослепляющий свет.

Миг, в котором сжалось всё. Время остановилось.

Я подняла взгляд. Глаза водителя – полные ужаса. Фары уже не били в лицо.

Тишина.

Удар.

А потом – ничего.

Я лежала на асфальте. Было ощущение, будто даже ветер затаил дыхание. Всё замерло. Никакой боли. Никакого страха. Только пустота. Отдалённо слышались крики:

– Скорую! Быстро!

– Она жива? Господи… Я её убил?

Да, он сбил меня. Молодую женщину, двадцать пять лет. Скорость, мокрая дорога, плохая видимость… И вот я здесь. Или – уже нет.

На новостных сайтах потом напишут: «Водитель не справился с управлением. Ему грозит срок».

Но меня это больше не касается. Меня… больше нет.

А теперь о том, что действительно важно.

Говорят, душа живёт вечно. После смерти она отправляется либо в рай, либо в ад.

Это… правда. Отчасти.

Настоящая истина – сложнее. Жизнь продолжается. Душа идёт снова – пока не проживёт идеальную жизнь. Ту, в которой нет сожалений, нет ошибок, нет боли, которую ты не простил.

То, что случилось со мной – это сбой.

Ошибка.

Моя душа проживала эту жизнь уже в сорок первый раз.

И только тогда, когда тело исчезло, я это вспомнила.

ГЛАВА 2. ПУСТОТА

После смерти не было света.

Не было тоннеля.

Не было ни ангелов, ни адских псов, ни кого бы то ни было.

Была тишина.

И пустота.

Трудно описать то состояние. Как перед тем, как заснуть – только ты не засыпаешь. Ты остаёшься. Без тела, без звуков, без времени. Просто… есть.

Но кто ты?

Сначала была паника. Внутри – пустой, беззвучный крик. Потом – странное принятие. Ожидание. Что-то должно было случиться, ведь так?

И случилось.

Сначала – мысли.

Они были как вспышки. Обрывки прожитого. Вот я смеюсь на школьной перемене. Вот плачу в подушку. Вот целую впервые. Вот… падаю. Всё сплетается в один поток – не в хронологическом порядке, а по боли.

Это похоже на экзамен, который ты должен сдать, чтобы понять: почему не получилось в этот раз?

Затем приходит осознание. Медленно, как вода поднимается после дождя. Я уже была здесь. Я уже проживала эту жизнь. И до этого – ещё одну. И ещё.

Сорок один раз.

Моя душа пыталась стать совершенной. С каждым разом – чуть ближе к идеалу. Чуть лучше. Но каждый раз – всё та же ошибка. Иногда – гордость. Иногда – страх. Иногда – ненависть, которую не удалось отпустить.

Жизнь – словно лабиринт. И ты должен пройти его без единой ошибки. Только тогда ты освобождаешься.

Но как прожить жизнь идеально, если ты человек?

Прошло… время? Я не знаю, сколько. В пустоте нет часов. Но однажды я услышала.

Стук.

Глухой, далёкий. Сначала он казался чем-то чужим, бессмысленным, но с каждым разом становился ближе. Он не пугал. Он казался… родным.

Тук… тук… тук.

Я попыталась сосредоточиться на нём. Кажется, я плыву к нему – без тела, просто волной сознания. И чем ближе звук, тем больше ощущений: тепло, затем сдавленность, затем странное покалывание, будто меня сшивают заново.

Я не понимала, что происходит. Но чувствовала – возвращаюсь.

А потом – свет.

Яркий, нестерпимый. Я зажмурилась – не глазами, а чем-то другим.

Впервые за вечность – я почувствовала крик.

Он вырвался из меня сам.

Голоса. Люди. Шорохи. Всё неясно, будто я смотрю сквозь воду.

– Она кричит! – сказал кто-то.

– Всё в порядке, – ответил другой. – Она родилась.

Я родилась.

Снова.

ГЛАВА 3. ЭХО

Первые месяцы были, как в дымке. Всё смазано, нелепо, странно.

Я не могла говорить, но внутри себя помнила, знала. Меня кормили, баюкали, носили на руках – и я всё это ощущала, как чужое кино, в котором мне снова дали роль.

Тело было маленьким, беспомощным. Но сознание – не ребёнка.

Иногда я начинала плакать не потому, что мне было плохо. А потому что я осознавала – всё начинается заново.

Я чувствовала, как возвращаются инстинкты. Как память прежней жизни тускнеет, будто фотографии, забытые на солнце. Они всё ещё внутри, но каждый день – как ластик по грифелю: становится всё тише, всё слабее.

Но кое-что оставалось.

Ощущение дежавю.

Оно было повсюду.

Я росла в тихом посёлке, в обычной семье. Мама пахла молоком и сиренью. Папа говорил мало, но его взгляд был тёплым. Они не знали, кого растят. Не знали, что я – не просто ребёнок, а душа с сорока одной жизнью за плечами.

Иногда я пыталась «записать» что-то в памяти, будто ставила зарубки на дереве:

не забыть запах весеннего дождя,

не забыть, как мама поёт ночью,

не забыть, что я уже жила.

Но всё было тщетно. Сознание пыталось адаптироваться. Оно не терпело «лишнего» багажа. Оно хотело, чтобы я была обычным ребёнком.

И всё же, иногда – эхо прежней жизни возвращалось.

Как-то утром я вышла в сад. Была весна. Я стояла босиком на мокрой траве и вдруг почувствовала острое, пронзительное чувство утраты. Неясной, как будто кого-то потеряла, но не знала кого.

– Мам, – сказала я тогда, – а я когда-то уже жила?

Мама удивлённо посмотрела на меня. Мне было всего три года.

– Ты о чём, солнышко? Конечно, жила. В животике у меня.

Я кивнула, но внутри знала – не об этом я спрашивала.

А потом начались сны.

В них я была взрослой. Бродила по улицам, которых не знала, но в которых чувствовала себя как дома. Во снах я влюблялась, теряла, смеялась, умирала. Иногда – переживала свою смерть заново. Удар. Свет. Пустота.

Я просыпалась с мокрыми глазами. Не могла объяснить, но знала – это не просто сны. Это я – помню.

К шести годам я уже чётко различала: что настоящее, а что – воспоминание.

Шрам под коленкой, который появился до того, как я вообще научилась ходить. Любовь к запаху бензина. Страх перед дождём.

Всё это было оттуда. Из другой жизни. Из многих.

Я начала записывать. Детский почерк, вырванные листки. Прятала их под подушкой. Боялась, что забуду. Боялась, что снова всё сотрётся – как всегда.

Потому что у меня было предчувствие: в этой жизни всё должно быть иначе.

ГЛАВА 4. ЗЕРКАЛА

Всё шло хорошо. Слишком хорошо.

Я росла в любви. Родители были заботливыми, тихими, немного наивными. Мы жили небогато, но стабильно. Двор, собака, бабушкины пироги на выходных.

На первый взгляд – идеальное детство.

Но где-то в глубине было чувство тревоги. Оно не имело формы, не имело голоса. Просто жило во мне, как внутренний барометр: я чувствовала, что что-то должно пойти не так. Потому что всегда так было.

Каждую из своих прошлых жизней – насколько я помню – я начинала с надеждой, но заканчивала сожалением. Всегда.

Школа началась рано. Я пошла в первый класс в шесть – мама гордилась моей "взрослостью". А я просто не хотела оставаться дома. Мне хотелось быть ближе к тому моменту, когда начнут проявляться ошибки.

Они появились сразу.

В моей жизни снова возникла она.

Я не знала, как её зовут в этой реальности, но узнала по глазам. Узкие, пронизывающие, слишком внимательные. В одной из прошлых жизней она была моей подругой, в другой – предательницей, а в одной… моей сестрой.

Здесь она была просто девочкой из параллельного класса.

– Привет, ты новенькая? – спросила она на перемене.

– Я… да, – ответила я, уже зная, что будет дальше.

Она подружилась со мной в первый же день. Принесла жвачку, показала, как забраться на крышу спортзала. Она смеялась заразительно. И всё это было ловушкой, как и всегда.

Я решила: в этой жизни я поступлю иначе. Не поддамся. Держу дистанцию. Не откроюсь.

Но ты не можешь переиграть чувства. Не можешь изменить то, что внутри тебя всё равно отзывается.

И я снова пустила её в свою жизнь.

Через пару месяцев она рассекретила мой дневник.

Нашла, прочитала вслух перед другими девочками. Смех, косые взгляды, шёпот за спиной.

– Она думает, что жила раньше! Психованная! – сказала она, смеясь громче всех.

Я не плакала. Я стояла, как статуя, глядя в землю.

Это уже было. Я уже проживала эту сцену.

И всё равно она резала.

Вечером я сожгла дневник.

Буквы чернели и рассыпались, но с ними уходила и часть меня.

В ту ночь я поняла: жизнь даёт мне те же зеркала, чтобы я увидела себя по-новому.Ошибки повторялись, как в закольцованной песне.

Я злилась, пыталась бороться.

В один момент я даже решила: если всё равно всё повторяется – может, стоит сделать всё наоборот?

Начать врать. Манипулировать. Обманывать. Быть жёсткой.

Я попробовала.

И очень быстро поняла: это тоже ошибка.

Каждая реакция – как развилка.

Каждое слово – как кодовый замок.

Жизнь снова и снова проверяла меня на прочность.

И я начинала подозревать: это не просто перерождение.

Это испытание

ГЛАВА 5. СЛЕВА НАПРАВО

Всё внутри меня сопротивлялось повторению.

Я знала, что если хочу выбраться из петли, нужно менять не других, а себя.

Но как? Как изменить что-то, если ты – та же самая? С тем же сердцем, с той же памятью, с теми же слабыми местами?

Я решила начать с малого.

В одной из прошлых жизней я потеряла отца. Он ушёл, когда мне было девять. Ушёл тихо, оставив записку и много боли. В той жизни я винила себя – за то, что не сказала, как люблю его. За то, что не держала его за руку, когда он смотрел в окно, молча и грустно.

Теперь, когда мне было восемь, и он снова смотрел в окно – я подошла. Просто подошла и взяла его за руку. Он удивлённо обернулся.

– Пап, всё нормально?

– Да… – он помолчал. – Просто думаю.

– Я тоже. Но давай думать вместе, – и я улыбнулась.

Я не знала, что именно изменилось.

Но в тот вечер он не пошёл на кухню курить, как обычно.

Он остался. Мы пили чай с мятой, и он читал мне книгу.

А потом – он остался и на следующий вечер.

И через год – он всё ещё был рядом.

Я впервые поняла: мелочи меняют всё.

Каждое "я люблю", каждое "прости", каждое "давай поговорим" – это как движение фигуры на шахматной доске. Оно может спасти партию или привести к мату.

Я не знала правил этой жизни, но теперь знала точно: я не пешка. Я – игрок.

Следующий шаг был сложнее.

В 11 лет, в одной из прошлых жизней, я влюбилась.

Глупо, по-детски, но сильно. Это чувство оказалось началом огромной трещины – он предал, я потерялась, ушла в себя, начались панические атаки. И всё пошло под откос.

Теперь я знала заранее: он появится.

И он появился.

Тот же взгляд. Та же улыбка. Он подошёл ко мне в библиотеке и протянул книгу, которую я как раз искала.

В другой жизни я бы влюбилась с первого взгляда.

В этой – я сказала:

– Спасибо. Но я уже передумала её читать.

И ушла.

Сердце сжалось. Было больно, как будто я отказалась от чего-то родного. Но я знала: это правильный выбор. Или хотя бы – другой.

С каждым шагом, с каждым изменённым действием – будто тропинка внутри леса расширялась. Я уже не шла вслепую. Я искала выход.