скачать книгу бесплатно
Дед мой вообще был очень хозяйственный и ходовой. Всё в толк, всё в дело. Таких раньше называли – куркуль. А в ранние времена недоброй памяти советской власти обозначали глупым термином «кулак», и раскулачивали. (По словам деда именно так поступили и с его собственным дедом – Василием Степановичем, который, будучи выброшен в голом поле в Казахстане, не сдался, и не тратил силы на бессмысленные ругательства в адрес Власти, и сетования, а пахал как проклятый! И уже через восемь лет имел лучший дом в округе, и стал старостой Новониколаевки – посёлка, где приказали жить всем, кого привезли в вагонах для скота вместе с ним и его семьёй – таких же «кулаков».)
Так вот: с Домом снаружи я решил ничего не делать. Не производит же впечатления запущенного и «порочащего» Центр любимой уездной Столицы? Нет. Вот и славно. Потому что потакать всем этим новомодным тенденциям живущих вокруг «навороченных» и «продвинутых» соседей, стремящихся выпендриться перед остальными соседями третьим или даже четвёртым, мезонинным, этажом, я не собираюсь.
А вот подвал пришлось переоборудовать капитально.
Руки у меня вроде, не в …опе выросли, так что справился сам – незачем создавать дурацкие прецеденты со строителями, которые могут в случае чего и припомнить, как они монтировали на стены пеноизол, и закрывали потолки и полы панелями с повышенной звукоизоляцией…
У меня здесь Дневник, а не смета строительно-монтажных работ, поэтому сколько потратил кровных, да времени извёл, расписывать не буду: и вам и мне цены на стройматериалы да способы монтажа – ни к чему.
Первую «жертву» отловил я достаточно легко – вот что значит продуманный и простой План. Машина у меня вполне себе на уровне: Спарк двухлетней давности выпуска. Купил на базаре, поскольку прежний владелец решил срочно слинять из города к такой-то матери. Похоже было, как я сразу понял по его бегающим прищуренным подленьким глазкам, натворил что-то противоправное. Например, скажем, спёр на родном предприятии двухмесячную заработанную плату всех работников. Впрочем, почему – «вроде бы». Он и спёр, как я узнал позже из сводок новостей.
Но мне это не повредило, машина была оформлена через третьих лиц на подставную несуществующую фирму, а он ездил по доверенности.
Так что тут не подкопаешься: выйти на меня через машину не получится. И в местах, где есть в нашем городе немногочисленные пока камеры видеонаблюдения, я стараюсь не работать: езжу больше по окраинам да второстепенным дорогам.
Да, по вечерам я делаю вид, что таксую. Патент купил, но это так – для вида.
Потому что вот кто может выбрать, и выбрать придирчиво – так это таксист.
Подходящая клиентка стояла в месте, где я точно знал, что нет видеокамер, села ко мне буквально через десять минут, как выехал на очередную вечернюю «работу».
Я рассмотрел её внимательно.
Невысокая – не больше метр шестьдесят. Очень поджарая и стройная. Вес, наверное, не превышал сорок три – сорок пять кило. Но – очень подвижная, и такая, знаете, самодостаточная и уверенная в себе: во всех движениях сквозили сила и грация. Глаза – огромные, и ещё очень сильно подведённые. Утрированно. Так, словно она – актриса, и привыкла работать на публику, глядящую на неё с большого расстояния.
Лицо… назовём его условно симпатичным. До красивого явно не дотягивает. Но, думаю себе этак неутончённо – для первого раза подойдёт. Заодно и технологии отработаю. Да и справлюсь легко: я ж – тренированный и накачанный.
Кстати: реплика в сторону: пытать, мучить и измываться над несимпатичными или старыми – совершенно неинтересно!
Они настолько серые, затюканные жизнью, и скучно-предсказуемые, что и самому становится скучно. Или, что куда чаще – вызывают раздражение. А вот когда дама молода, мила и стройна – другое дело. Сразу всё как бы обостряется, и хочется её… как бы это сформулировать-то… Поизощрённей достать. Чтоб выла. Извивалась, стонала, проклинала! Страдала, словом.
Ну, и, разумеется, умоляла о пощаде.
Не даром же говорят, что в Европе женщины остались только противные и некрасивые потому, что всех остальных, тех, что посговорчивей и посимпатичней, считали за ведьм, и – сжигали! Искусственный отбор, стало быть…
А вообще-то, если честно, больше всего раздражения у меня вызывают старухи. Видно, что с годами «неписанная» красавица превратилась в скрюченную каргу, но в душе – всё равно шестнадцатилетняя чаровница-прелестница. И вот чтоб её прелести не остались незамеченными, эти старушенции везде лезут, нелепо, иногда даже – в мини, одеваются, и в магазинах или других общественных местах обязательно ведут себя так, чтоб уж мимо не прошли, или оглянулись. Например, задают тупые вопросы продавцам, типа: «Скажите, а эта колбаска свежая?»
Дура ты, так и хочется сказать! Неужели ты и правда думаешь, что затраханная шефом и судьбой продавщица, толстая и противная на вид «ягодка опять», у которой только одно на уме: как бы сделать план, да сдать смену, ответит тебе правду: «Нет, этой колбасе уже неделя, и мы промывали её два раза в марганцовке, чтоб убить плесень»?! Нет, разумеется. Продавщица скажет: «Конечно, свежая! Вот, только сегодня утром привезли с комбината!»
Ну а раз эта старушка, как всем разумным людям представляется, прекрасно понимает всё это и сама, следовательно её реплика, да ещё сказанная громко и с отменной дикцией, и соответствующим тоном, преследует только одну цель: обратите, дескать, на меня, такую всю изысканно-утончённую и со вкусом и по моде (пусть и восьмидесятых!) одетую, но такую…
Красивую!
Ну, понятное дело, народ на неё посмотрит. Кто покультурней, просто промолчит. А кто помоложе, и как они сейчас все – «без комплексов», скривится, словно лимон съел, или проворчит чего-то вроде: «Можно побыстрей? Задерживаете!» Ну а «неземную» красоту, что увяла, словно позапрошлогодние нарциссы, никто, само-собой, не заметит. Хотя бабка всё равно может быть довольна: внимание к себе привлекла. И будет потом дома, перед зеркалом, вспоминать: «Ах! Как я им всем показала!!! Пусть знают! И завидуют!»
Ещё не люблю женщин, как это обозначают, среднего возраста. Такие в общественные места тащат с собой в пух и прах разряженного ребёнка – ладно, если девочку, такая просто переймёт манеру матери выдрючиваться на людях, и кривляться, как перед зеркалом, а вот если мальчика – так у него просто будет комплекс на всю жизнь: люди смотрят! Стыдно! Хотя и непонятно – чего.
И вот начинает такая – тоже шоу: то поправлять начнёт что-то в одежде малолетней жертвы, приговаривая, «Чего ж ты не умеешь всё это как положено носить?! Вечно приходится всё поправлять!», то ласкаться: «Ах ты моё солнышко! А давай мама тебя поцелует!» Или: «Какую игрушку хочешь? Вон ту, самую дорогую? Ну так сейчас мама купит!»
Согласен: женщины все – прирождённые актрисы, эксгибиционистки, так сказать, и внимание публики – хотя бы детей и мужа! – им – как воздух…
Но не до такой же степени!
Девушка, что голосовала, выглядела собранной и деловой. (Кольца где положено не имелось, и я сразу подумал, что разведёнка. Сама зарабатывает себе на пропитание. Тем лучше. Позже начнут беспокоиться и искать. Впрочем, к тому времени, как действительно – начнут, это не будет иметь никакого значения. Во-всяком случае – для неё…)
Возможно, именно поэтому мне её сосредоточенное на каких-то своих мыслях лицо и не показалось особо симпатичным. Ничего, думаю себе этак ненавязчиво – сейчас я постараюсь, чтоб у тебя возникли заботы и проблемы посерьёзней. А о старых ты просто забудешь – настолько незначительными и тухлыми они тебе покажутся!
Села она, конечно, на заднее сиденье. Однако если ждёте, что я поделюсь конфиденциальной и «секретной» информацией о том, как её «обездвижил» и «успокоил» – не дождётесь. Сам буду использовать этот метод, а вам придётся придумывать что-нибудь самим!
Прибыли к дому, открыли ворота, заехали в гараж без проблем.
Вылез я, запер ворота двора, а затем – и гаража. Изнутри. Вытащил это действительно довольно лёгкое и сейчас такое безвольно расслабленное тело очень легко. (Вот поэтому в том числе я и предпочитаю миниатюрных, а не коров каких-нибудь грудастых да жопастых!) Спустился в яму, отпер стальную дверь. Протащил на плече, чуть нагибаясь и сгибая колени, по подземному ходу, который рыл и бетонировал почти полгода, все двадцать метров – от ямы гаража до двери подвала.
Девушку оставил прямо на полу у входа – там у меня матрац старый положен.
Сам вернулся этак спокойненько по коридору, запер дверь из ямы, вернулся, запер дверь коридора, выходящую в подвал. Отпер ту, что ведёт наверх, в прихожую. Смотрю на то, что на контрольных мониторах видеокамер.
Чисто. И на улице, и во дворе. Отлично. Возвращаюсь, запираю и эту дверь, включаю рекордеры. Порядок – запись пошла.
Девушку я раздевал не торопясь. Аккуратно, через голову – платье. Пришлось её для этого приподнять с матраца. А ничего платье, очень даже. Дорогое и стильное. И достоинства фигуры подчёркивало, и то, что у неё почти нет талии – скрывало.
Это не очень хорошо.
Я люблю, чтоб талия была утрировано тонкая – для вящего, так сказать, контраста с бёдрами. А тут – что бёдра, что талия, что тощенькая грудь примерно одного объёма – я бы оценил в восемьдесят семь – восемьдесят девять, глаз-то у меня достаточно намётан.
Трусики оказались тоже ничего себе – фирменные, а бра так и вообще – я такие только в каталогах дорогих брендов видел. Кружевной, с незаметным, но придающим объём подкладом: чтоб подчеркнуть грудь, даже если, как в моём теперешнем случае, её практически нет.
И вот это сокровище изящное лежит передо мной – во всей, так сказать, красе».
Координатор Анна Болейн раньше смотрела на их подопечного с чувством брезгливого – но любопытства.
Как на отвратительную, злобную, мерзкую подопытную, и очень хитрую и опасную, крысу.
Но, к огромному её сожалению, именно от этого гнусного извращенца сейчас реально зависит выживание так называемого человечества.
Но что это будет за человечество, если все мужчины получат генный материал, и с ним – соответствующие наклонности и извращённое сознание от этого типа?! Поэтому, как она знала наверняка, «осеменение» производилось пока небольшими, опытными, партиями. И всех зародышей мальчиков удаляли из донорш ещё на эмбриональной стадии…
Но к их величайшей досаде ни одного другого, даже самого завалящего, мужчины на планете не осталось. И когда отряд разведчиков, посланный отчаявшимся Советом, добрался сюда, в сердце Антарктиды, в ничтожной надежде найти здесь, в Андропризоне, сведения о котором раскопали в одном из чудом же сохранившихся подземных архивах, хоть кого-то, она первая оказалась восхищена их находками: целых трое замороженных мужчин! В заведении, рассчитанном на три с половиной тысячи узников…
Совет тогда сразу решил послать капитальную, многочисленную и хорошо оснащённую, экспедицию. Но поскольку ни одного вертолёта не сохранилось в рабочем состоянии, идти предстояло пешком. Потому что управляться с собачьими упряжками никто из нынешнего поколения не умел. Анна с содроганием вспоминала, чего это им стоило: шесть отмороженных ног, две руки, трое насмерть замёрзших, одна потерявшаяся в буране, и ещё пятеро просто пропали, наверняка провалившись в чудовищные трещины! Причём одна из них – самый важный на тот момент специалист: криобиолог Хелен Сойерс.
И, разумеется, без неё попытки воскресить, после долгих и крайне хлопотных предварительных приготовлений, и дикой грызни в Совете, этих узников, убили двух из этих троих. И, само-собой, по закону подлости тот, кого «племенным производителем» все они хотели бы видеть в последнюю очередь, каким-то чудом выжил. И даже сохранил нормальный (Сравнительно!) рассудок! И память.
Вот именно его память и напрягала Анну больше всего.
Потому что понимала она: этот гад отлично помнит, за что сюда попал. И два с половиной года мучений и «процедур» ничему его не научили! И не заставили раскаяться…
И если предоставить ему и правда: настоящую, живую, женщину – никто не даст гарантии, что он её попросту не придушит. Оплодотворив. Или до этого. Ещё и поглумившись и поиздевавшись: заключённый с негодяем-садистом Договор оставляет сам «процесс» проведения оплодотворения – на его усмотрение!
Как и все действия, которые он производит с куклой, которую ему синтезируют по его мерзким предпочтениям – никто из персонала Андропризона, и она в первую очередь – не оспаривает, и уж тем более – не препятствует. Договор!..
И то, что за предыдущий год и два месяца этот Андрей ни разу не позволил себе поиздеваться, или поунижать, или – подвергнуть пытке, или просто придушить предоставленный ему «экземпляр», говорит не о том, что он оставил в прошлом свои мерзкие привычки и склонности.
А о том, что он отлично понимает, что перед ним – кукла, бесчувственная бионическая машина, созданная с одной единственной целью – получить его семя. И никаких «страданий» этот несчастный робот при пытках или даже убийстве испытывать не будет. Равно как и сексуального удовлетворения…
Именно поэтому, как она считала, он до сих пор и не пробовал ни разу заняться снова тем, чем привык. И за что и был приговорён к смерти. Которую «гуманное» Правительство мужчин предложило заменить на десять лет «искупления». На что эта гнусная тварь сразу согласилась! И была уверена, что не сломить его пытками и издевательствами!
С другой стороны, если б не его согласие на «альтернативное наказание», которое придумали давно, но только за пару месяцев до его осуждения смогли воплотить в конкретную Программу инженеры и программисты: шлем для полного «погружения», так не остался бы в живых и он.
А программа пыток с помощью Шлема – очень хорошо передаёт реальность.
И пусть она – псевдо-реальность, но заключённые действительно не могли отличить ощущения, получаемые в шлеме – от непосредственных, подлинных. И тут наверняка дело – в нанотрубках с самонаведением, автоматически находящих нужные нервные узлы и центры там, под черепом… (Ах, им бы эти технологии!..)
Так что этот Андрей был восьмым из тех, кто согласился расстрел заменить на десятилетнюю программу ежедневных пыток, и первый, кто выжил после двух с половиной лет применения. А вот первые семь из решившихся – погибли. Или спятили. Причём – некоторые даже всего после трёх-четырёх дней…
Что говорит, с одной стороны – о завидной стойкости духа сволоча-садиста, а с другой – заставляет лишний раз утвердиться в мысли о том, что «горбатого могила исправит». Если он без особых сдвигов в психике перенёс девятьсот сорок три «отключения», и не сдался, и не стал умолять о расторжении Контракта, и скорейшем приведении в исполнение основного приговора – значит, упорный. И мужественный. Что, кстати, на латыни и означает его имя…
Но когда Совет только собирался утвердить его как одного из основных доноров спермы для оплодотворения оставшихся яйцеклеток, именно Анна выступала категорически против этого. Приведя свои простые, и казавшиеся ей очень убедительными, доводы: негоже, если все родившиеся в результате применения его спермы мальчики, выросшие затем во взрослых мужчины, станут садистами и извращенцами! Потому что так положение Женщины как главы ячейки Социума под названием «Семья» окажется под угрозой!
И сильный и харизматичный лидер, ни в грош не ставящий свою супругу, и презирающий и всех остальных женщин, не позволит распоряжаться своей судьбой и командовать собой – «второсортному существу»! И все разговоры и рассуждения о том, что всё это у младенцев, а затем и подростков может быть исправлено такими превентивно-профилактическими мерами, как воспитание в «атмосфере любви и заботы», и прививание «уважения» к будущей супруге «материнскими беседами» – полная чушь!
Не может наносное воспитание и образование пересилить того зверского и тёмного, что сокрыто в глубинах мозжечка, где хранятся первичные стимулы каждого организма – инстинкты выживания и стремление к доминированию! А у самцов человеческого рода именно это стремление вбито, вмуровано накрепко в гнусную суть их – что сознания, что – подсознания! «Охотники» же и «добытчики»! Ну, и просто – воины.
Однако доводам её тогда не вняли. И рот ей заткнули альтернативным решением: попробовать для начала оставлять развиваться только девочек. А через несколько лет, когда будет доказано, что у них всё в порядке с психикой, попробовать вырастить и хотя бы несколько таких мальчиков. И постараться их «воспитать». В соответствии со специально разработанной лучшими психологами программой. Где будет предусмотрена коррекция асоциальных действий…
И только если опыт не удастся – уничтожить экспериментальные образцы. И в будущем оставлять в живых только девочек, рождённых от Андрея.
Анна тогда настояла на том, чтоб её особое мнение записали в протокол: что и девочки с такой наследственностью вырастут, несмотря ни на какое воспитание – извращенками! Опасными для коллег и вообще – всех окружающих! И подающих отвратительный пример, разваливая дисциплину их маленького и хрупкого мирка изнутри!
Мнение записали. Но «умные» коллеги по Совету постановили – применять. Сперму единственного оставшегося в живых самца. Приняв за основной постулат, что было бы преступно не воспользоваться последним шансом получить для воспроизводства общества свежего, здорового, и явно активного мужского семенного материала!
И Глава Совета, Жизель Бодхен, словно понимая, что этим унижает Анну ещё больше, назначила её – Координаторшей этого Проекта. Возложив на неё всю полноту власти над персоналом Комплекса. А заодно, естественно – и ответственность!
Анна в который раз припомнила все те проблемы и сложности, с которыми столкнулась их экспедиция. Для начала – приплывшая на одном из двух последних авианосцев туда – к шельфовому леднику Росса. (А меньший корабль наверняка был бы просто раздавлен движущимися всё время льдами! Да и не поместилось бы на другом корабле всё то многочисленное добро, что они привезли с собой…) А затем долго и с неимоверными трудностями пробивавшаяся сквозь бураны и торосы к чёртовому Андропризону. Где ждали своей разморозки три последних мужчины. Добровольно выбравших вместо смертной казни – «отучающие от насилия профилактическо-исправительные мероприятия».
С первым, самым симпатичным, если можно так сказать про убийцу, мужчиной, всего-навсего убившим жену, которую застал на месте преступления с любовником, и этого самого любовника, и прошедшим всего два цикла «перевоспитания через страдания», было трудно. Но разморозить и оживить его тело удалось сравнительно быстро – всего за пару недель.
Однако оказалось, что очень сильно пострадал как раз – его мозг. То ли от времени – всё-таки – пять веков! – то ли от нервного напряжения. Во-всяком случае, мужчина в течении месяца реанимации так и не пришёл в сознание, что однозначно показывала энцефалограмма, и умер через три минуты после отключения от аппаратов искусственной вентиляции лёгких и кардиостимуляторов.
Второго заключённого, педофила и убийцу, одолевшего пять циклов «перевоспитания», размораживали, с учётом горького опыта, два месяца. И он даже пришёл в себя. Однако оказался абсолютно невменяемым – хуже новорожденного младенца. Только моргал, да гукал, пуская слюну из кончика рта… Разум и сознание навсегда покинули его тело, и кормить его приходилось с ложечки. А поить – из бутылочки с соской. И под себя он всё время делал…
Разумеется, ни о каком получении от него донорского материала речи и быть не могло. Тем более, что после недели на попечении медсестёр и психологов, он просто умер во сне: захлебнулся этой самой собственной слюной!
Жуть.
Вспоминая это, Анна вновь передёрнула плечами: и мерзко, и обидно. С другой стороны, она не могла не понимать, что если она и третьего воскрешаемого угробит – Глава Совета воспользуется этим, чтоб обвинить её в недостатке рвения и некомпетентности. А то и – откровенном вредительстве и саботировании линии Совета. И проведении своей линии, отличной от мнения большинства его членов.
И её разжалуют, деклассируют, и отправят в касту разнорабочих.
Так что каким бы мерзавцем и сволочем не был этот Андрей, нужно отдать ему должное. Хотя бы одна положительная черта у него имеется: он, если судить по фанатизму, имевшемуся в глазах, когда вышел из комы, терпению, когда пережил все девятьсот сорок три «смертельные» пытки, и упорству, с которым отрабатывал на станках-тренажёрах, восстанавливая усохшие мышцы – истинный любитель Жизни.
К сожалению любящий отбирать её у других. Особо извращёнными способами.
Причём – исключительно у Женщин!
О чём и говорит его сволочной дневник.
Оказавшийся подшитым к делу…
«А ничего, неплохо оно выглядит, оказывается.
И мордашка, когда мышцы лица расслаблены, очень даже. Мила.
Я даже ощутил знакомое шевеление в паху и в нижней части живота – правда, скорее, от предвкушения того, что сейчас собираюсь сделать.
Для начала перенёс её в центр, туда, где стол с вырезом. Уложил на животик. Привязал ножки – к ножкам (Ха-ха! Вот и каламбурчик!) станка, а ручки – вытянул вперёд. Привязал. Зафиксировал головку над отверстием – чтоб не могла её сдвинуть или повернуть. Уж «упряжь», как для лошади какой – разработал! И сшил.
Камера под столом на лицо наведена чётко. Подсветка там хорошая. Теперь нужно дождаться, пока очнётся – мне нужна «чистота» эксперимента. То есть – чтоб она была в полном сознании, когда я начну с ней «работать».
А проверить я хотел одну теорию, которую тоже, кстати, видел в одном иронично-пародийном фильме. Что если женщину хлестать ремнём, или трахать, так, чтоб из …опы, как говорится, перья летели – на видео по её гримасам абсолютно невозможно сказать, если не видеть, что с ней делают!
Но вот через минут десять она и заворочалась, замычала. Обнаружив, что распята в неудобной позе на животе, принялась пытаться развернуть лицо: чтоб осмотреться!
Отлично.
Включаю запись. Выжидаю с минуту. А затем начинаю обработку её тощей, но вполне мускулистой, задницы плетью-семихвосткой! Такая, я знаю, особо сильно коже не вредит, но боль от ударов – ого-го!
Стала вопить и ругаться моя дама.
Но я-то – профи! Привязал её на совесть. Так что ни вырваться, ни, тем более, сделать со мной всё то, что она мне обещала, дама не могла! Заодно узнал пару интересных речевых оборотов: вот как цветисто, оказывается, можно материться – почти без мата!
Ну, после пяти минут обработки решил я, что материала для исследования у меня достаточно. Да и орудие моё всё прямо – стало словно стальное!
Так что выждал с минуту, чтоб она немного отошла от ударов. И приступил!
Странно. Но ругаться она больше не стала. А только рыдала в голос, да вскрикивала, когда входил мой красноголовый воин поглубже!
Чёрт. Только сейчас до меня дошло: нужно было, вот именно, для чистоты эксперимента, начинать с секса! А то теперь ей, конечно, больно: я же чреслами упираюсь в рубцы и следы ударов!
Блинн… Ладно, со следующей так и сделаю.
А пока я закончил: с фейерверком наслаждения!
Ох…
Нет, реально: бесподобно! Именно о таком я так долго мечтал…
Теперь отдохнуть бы.
