скачать книгу бесплатно
– Нет, милый, не надо. Я знаю – у тебя сегодня важное совещание. Вот и проводи его. Я как-нибудь разберусь сама с… этой картиной и своим самочувствием. – ощущая вину за грубоватую отповедь, она всё же добавила, – Но я не буду сильно возражать, если ты вечером захватишь какие-нибудь пирожные… и ещё – кальмаров. Что-то меня на морепродукты потянуло!..
Милый облегчённо вздохнул, и поспешил уверить, что он непременно… Разобьётся в лепёшку… И т.п.
Уже успокоившись в достаточной степени, она всё же заставила себя вернуться в спальню, и ещё раз придирчиво и почти спокойно осмотрела предмет своих терзаний.
Странно. Нет же – рама точно эта же самая: тут трещинка, и тут – пятно от восковой свечи. Холст… Да нет – он покрыт точно такой же патиной, как и раньше. Чёрный лес. Отражение лица в озере. Хм. А если…
Придвинув стул, она забралась на него, и поковыряла ногтем краску на лице фигуры.
Ничего! Краска явно старая. И трещинки на месте. Никто тут ничего не подрисовывал. Да и трудно представить, чтобы Майра, Ганс, или шеф-повар ковыряли что-то кистями в мольберте, и подправляли старинный «шедевр»…
Тем не менее, мертвенно-блёклое лицо с белёсыми глазницами явно раньше не существовало. А сейчас оно нахально и злобно пялилось провалами с поволокой на месте глаз словно в самую её душу.
Чувствовалось какое-то мерзкое и кровожадное предвкушение в этом безликом взоре. Рот искажала кривая и недобрая ухмылка.
Нет, так не пойдёт. Особенно «в её положении»!
Ганс если и удивился её очередному приходу, весьма умело это скрыл.
Зато не смог остановить непроизвольного приподнимания бровей, когда она сказала, чего хочет. Вытерев руки от машинного масла, и сняв резиновые сапоги, он молча прошел за ней из гаража на второй этаж, а затем и в спальню.
Ни стул, ни ящик с инструментами ему не понадобились.
Придирчиво осмотрев картину сзади, чуть отодвинув ее от стены, он просто приподнял её и опустил на пол. Буркнув что-то вроде «Подумаешь, всего один штырь!», он перехватил тяжеленную раму поудобней, и с некоторыми усилиями вынес в коридор.
– Да, замечательно! – прокомментировала Кэролайн, когда картина была подвешена на почти такой же штырь, запримеченный ею раньше в одной из комнат нижнего этажа. – Пусть так и висит! Спасибо.
– Всегда к вашим услугам, миледи. – в тоне Ганса вообще ничего нельзя было почувствовать. Но если он и подумал что-то про капризы и нервозность хозяйки, вслух, естественно, об этом не сказал.
После того, как маньяк-автомеханик ушёл к своей железяке на подставочке, Хозяйка замка с изрядной долей мстительности буркнула:
– Вот здесь тебе самое и место! – после чего гордо развернулась, и «проследовала» к себе.
«Дорогой» с видимым удовольствием наблюдал, как она с неподдельной жадностью расправляется с немаленьким кальмаром. После того, как тот побывал в волшебных руках шеф-повара, его резиновое мясо почти можно было есть.
Кэролайн отметила не без удивления, что у неё даже раздуваются ноздри: с таким аппетитом – вернее даже, вожделением – она раньше не относилась ни к одному деликатесу.
Нет, это точно – беременность изменяет её в самом непредсказуемом направлении.
Отужинав, она поковыряла и пирожное, но больше половины не одолела – «жор» прошёл.
Ладно. Теперь-то тебе, милый, не отвертеться… Она провела его к картине.
Картину сэр Генри рассматривал с неподдельным интересом. Покачал головой:
– Знаешь, дорогая… Я должен тебе честно сознаться – этой картины я у дядюшки не помню. Собственно, когда я бываю в твоей спальне, тоже не слишком-то смотрю по сторонам. Да и вообще – рассматривать там что-то кроме тебя – глупо и… и по меньшей мере невежливо! Ты – моё самое совершенное произведение искусства!
Так что извини – если она и изменилась, я ничего не заметил. И какой она была – не помню.
Вот паршивец. – вяло подумала она. – Отмазался. Эстет чёртов. Ладно, ночью ему не отвертеться!
А картина… Чёрт с ней. Пусть висит здесь – назад уж точно сама не придёт!
Утром дорогой уехал чуть свет – даже её не будил. Да и правильно – нельзя будить уставшую женщину. Так что встала она в десятом часу.
Ну что? Будем придерживаться предписаний мужа и доктора?
После завтрака она погуляла – на этот раз по лесу. Не-е-т, с ним точно надо что-то делать. Конечно, он и тенист, и пахнет грибами, и мох просто замечательный… Но уж больно стыдно такой показывать будущим гостям.
Набежавшие тучи заставили её вернуться в дом. Вновь пошёл дождь.
Удобно расположившись с книгой – вязание она на сегодня отложила – в оранжерее, она подумала, какая молодец была эта Рэчел – и хозяйственная, и мужественная. Ещё бы – столько времени терпеть нападки свекрови, и всё ещё желать добра её сынку. Да и всему роду…
Ей в этом смысле повезло: мать Томаса возвращаться из своего швейцарского шале явно не собиралась никогда. Так что хоть с этим всё в порядке: замок хоть и запущенный, но – полностью в её распоряжении.
Чтение всё никак не шло. Она то прислушивалась к тому, как порывы ветра кидают крупные капли на стекло скошенного потолка, то невольно морщилась, разглядывая скрученные листья фикусов-пальм. Вот, решено: она посадит здесь бананы. Говорят, они даже плодоносят.
Просидев до обеда, она всё же не выдержала.
Вот уж синдром синей Бороды: если чего-то нельзя, или – лучше не делать, и знаешь, что лучше не делать – так ведь изведёшься, пока не сделаешь!..
Лицо на картине не изменилось. Но поскольку висела она теперь внизу, и окна коридора, выходящего на лес, частично затенены, видно всё тоже было похуже. А мобилу она не взяла – без подсветки ничего не заметно. Чувствуя себя идиоткой, она проследовала в обеденный зал, и позвонила. Майра сказала, что на обед – суп со спаржей, и ирландское рагу.
Отлично. Вкус оказался восхитителен. Или… Впрочем, так вот, сразу, она свои привычки вряд ли изменила бы… Значит – точно, это плод! Сегодня ему подавай мяса!..
После обеда она завалилась как была – прямо в роскошном халате и турецких туфлях – на старинное покрывало, и занялась телефоном. Да, она, конечно, свинья – но она ведь была так занята!..
СМС трём подругам, звонок бывшему однокашнику… Звонок бабушке.
Всё прошло традиционно. Она пожаловалась на скуку, и некое запустение своего нового «Родового логова». Впрочем, про странную картину рассказала только однокашнику – бабушку волновать зря не хотелось. Поэтому ей она рассказывала про старинные гобелены первого этажа.
Потом телефон как-то сам прилёг рядом с ней на постели. И глаза почему-то стали слипаться… А что – она здесь Хозяйка! Может поспать и прямо так.
Проснулась она уже в девятом часу, от стука в дверь. Со второй попытки крикнула:
– Войдите! – и стала соображать, сколько же она проспала? Ого – пять часов! Что же она будет делать ночью? Нет, что будет делать – понятно. Но вот как же потом уснуть?
– Привет, ласточка моя! – дорогой был в плане комплиментов не оригинален, и новых ласкательных прозвищ не искал (Странно, да? Председатель правления банка – и так мало воображения!..), да и выглядел уставшим, – Ну, как мы сегодня? – он указал глазами на её животик.
– Привет, милый! Мы сегодня… изволили откушать супу. А рагу – даже попросили добавки. – она, зная, что ему будет приятно, погладила то место, куда он смотрел, – А ещё – мы спали!
– Ну, превосходно. А ужинать мы собираемся?
– Да, собираемся. А что там на ужин?
– Как – что? Ты же заказала украинский борщ и котлеты по-киевски?.. Ну, Эндикотт и постарался – не одну книгу рецептов перерыл. Идём?
– Идём! – не то, чтобы предложение снова есть вызвало бурный энтузиазм, но она знала – поужинать надо. Не хватало ещё бегать по замку ночью, и искать в холодильнике, чем бы заглушить сосущее чувство в кишечнике!.. А так бывало иногда, когда она не ела на ночь.
На лёгкую головную боль она решила внимания не обращать, приписав её необычному послеобеденному сну.
Сэр Генри торжественно подал ей руку, и она, войдя в роль, с королевской грацией соизволила покинуть монументальное ложе.
Ужин сегодня, для разнообразия, проходил при свечах – так распорядился Томас.
Ей не слишком понравилось – и так высокие потолки было плохо видно, а сейчас они словно вообще исчезли – одна чернота наверху. Словно сидишь в глубоком, пусть фамильном, но – склепе. (Тьфу-тьфу!)
Оживляли обстановку лишь отсветы в гранях роскошных семейных фужеров, куда Майра подливала: хозяину – сухое вино, хозяйке – сок.
Вяло поковыряв изящной ложкой из старинного серебра в вожделенном ещё шесть часов назад борще, Кэролайн, однако, весьма бодро разобралась с котлетой – сочное и восхитительно пахнущее мясо так и таяло во рту! (Она не знала, что за специи применил шеф-повар, но толк и в этом деле он явно знал!)
Дорогой, который хмурил брови, пока они ели первое, приободрился, глядя, как последняя крошка мяса была обглодана с обязательной косточки.
– Отличная котлета! – Кэролайн не скрывала энтузиазма, – Но добавки попросить не рискну… А то спать не смогу! Майра! Будь добра – передай мою благодарность Шефу!
– Обязательно, миледи! Ему будет приятно! – лицо самой Майры, впрочем, улыбалось явно механически. «Миледи» приписала это усталости и мерзкой погоде. Впрочем, дождь уже закончился – в окна не стучало.
В спальне она немного постояла перед пустующей стеной. Нет, натюрморт повесить придётся – стена без ничего выглядит глупо.
Пока они ужинали, окна оставались закрытыми, и сейчас ей захотелось вдохнуть пусть влажный, но хотя бы не спёртый воздух. Она распахнула створки обеих окон.
Стоять, облокотившись о подоконник, и нюхать запах, оставшийся после дождя, было приятно. Хоть здесь и скучно, и ощущается отрыв от цивилизации, но… Свои прелести есть и в «дыре».
Её философствования нарушил «дорогой», явившийся сегодня даже раньше обычного.
Решив, что сам напросился, она «смело» загнала его на кровать.
– Эльза… Эльза! – вот чёрт, ошибиться нельзя! Голос тот же, и звучит словно бы ближе – как будто прямо из-под окна.
Кэролайн не была напугана – скорее, раздражена. Она только-только провалилась в полудрёму, и уже только когда голос зазвучал, поняла, что спит. Вот ведь дерьмо…
Обидно. Почти два часа она ворочалась, считала овец, играла в слова и перемывала кости подругам и родным… И – всё насмарку!
Подойдя к окну, она не удивилась, увидав фигуру в рубашке посреди озера, словно бы парящую над водой, и сказала довольно сердито, словно соседке в метро:
– Женщина, вы ошиблись! Никакой Эльзы здесь нет!
Чёрт!.. Показалось ей, или…
Фигура словно растерялась?!
Плечи дёрнулись, и руки чуть опустились… Ночная визитёрша даже замолчала, оставшись стоять с чуть приоткрытым ртом. Отлично. Придётся добить:
– И вот ещё что. Я хотела бы вас попросить – чтобы вы не приходили больше! Я не могу вам ничем помочь. А если не прекратите свои «посещения», я просто уеду. И мужа заберу.
Странно. Теперь фигура опустила протянутые руки, и словно бы выругалась. Причём – по-немецки! Почему это еврейка – разговаривает на немецком?!..
Поразмышлять над этим вопросом Кэролайн не удалось – под ягодицы её подхватила чья-то мощная рука, другая рука придержала её за плечо – и вот она уже летит прямо через окно!
Головой вниз она вонзилась в омерзительно холодную и вонючую воду. Только-только успела вдохнуть перед тем, как погрузиться! Проклятье!
Никак, её хотят утопить?!
Ладно, разбираться будем потом! Сейчас главное – выплыть! Шок и, вероятно, маленький помощник там, в её животе, не позволили впасть в панику, а заставили быстрей работать руками, в могучие гребки вкладывая волю к жизни, к материнству!..
Но что-то, или кто-то, схватив её снизу за подол ночной рубашки, не давал ей подняться к поверхности, упорно утягивая вниз – к тьме и тине. К смерти…
Сильно лягнув ногой, она почувствовала босой пяткой скользкую и холодную резину, и сделала ещё попытку вырваться, упёршись уже обеими ногами в эту ненадёжную опору!
Что-то разорвалось, она чуть продвинулась… Но тут воздух в горящих огнём лёгких закончился, и ей пришлось вдохнуть мерзкую воду – потому что ничего другого вокруг не было…
Джейсон неторопливо оглядел через ветровое стекло всю так называемую деревню.
Руки он продолжал держать на руле, и даже выйти из машины не соблаговолил.
Констебль О,Рафферти буркнул:
– Всего четырнадцать человек. Да и те – сплошь старики.
Джейсон кивнул. Равнодушным тоном поинтересовался:
– Здесь все дома заняты? В-смысле, во всех живут?– даже деревенскому полицейскому было понятно, что на самом деле горожанину глубоко наплевать на трудности местного быта, и он спрашивает только чтобы как-то поддержать не слишком интересный разговор.
О,Рафферти покачал головой:
– Нет. Вон тот… и тот – пустуют уже давно: лет шесть, и, значит, восемь. Хозяева умерли, а дети из города вселиться не спешат.
– Хм. Не могу их за это винить. – Джейсон говорил ровно, и как-то бесцветно. – После города здесь точно будет скучновато.
Он тронул машину, и медленно, явно оберегая подвеску, проехал через большую лужу прямо на окраине. Впрочем, он не слишком гнал и всю дорогу. Спокойно и не торопясь осматривал окрестности. Если что-то интересовало – спрашивал. Но констебля это уже слегка напрягало – складывалось впечатление, что его собеседник не слишком-то и прислушивается к тому, что ему отвечают.
Так что к концу получасовой поездки они не беседовали, а перебрасывались редкими и весьма банальными фразами. Конечно, когда Джейсона не интересовал местный быт.
– От деревни до поместья около двух миль? – О,Рафферти видел, что Инспектор уже глянул на спидометр, и, следовательно, всё выяснил, и спрашивает только из вежливости. Поэтому он тоже довольно равнодушно подтвердил:
– Да.
Поняв, что расширенного комментария не последует, Джексон решил уточнить:
– То есть, если даже кричать изо всех сил, в деревне криков не услышат?
– Ну… Скорее всего, нет. Разве что ветер будет дуть именно в ту сторону.
Джексон вновь кивнул:
– Понятно.
Припарковался он не доезжая до крыльца, под старым, и с частично обломанными ветвями, дубом. Всё так же не выходя, спокойно огляделся.
