скачать книгу бесплатно
И это он боится звонить ей…
Нет, не будет он звонить ей. А вот позвонит-ка он бывшим однокурсникам. Про новую работу (Упаси боже!) ни слова не скажет – мало ли! Вдруг у телефонов уже «выросли уши»!
Впрочем, что значит – вдруг! Он потерял бы уважение к новым работодателям, если бы те «пренебрегли» прослушкой!
– Алле! Здравствуйте… А Петра Васильевича можно? Что?.. А-а… Нет, это Алексей – ну, Лёша!.. Ага… Понятно. А когда освободится?.. Спасибо. Извините.
Вот это – да! Петька устроился секьюрити – ну, проще говоря – ночным сторожем – в гипермаркет, и сегодня дежурит. Хм…
Девочкам с курса звонить почему-то не очень хочется. Может, разве, Эльвире…
– Алле! Добрый вечер. А Эльвиру можно? Ох, это ты – не узнал, не узнал… Богатая будешь! Ха-ха-ха… – он и не пытался скрыть, что и сам не слишком-то верит в старую дежурную хохмочку, – Ну, как сама?.. Ого! Молодец. Так держать. Как назвала-то?.. Правильно – рождаемость в стране надо повышать! Да и деньги лишними не бывают… А твой-то как там? Всё ещё дальнобойщиком? Д-да, конечно, хорошие, но уж больно опасно… Эльвир, я чего звоню-то… Ты с нашими-то поддерживаешь? А-а, только с Катькой… Ну и как она? Да ну!.. Вот блин. Неужели никто так по специальности… Жаль-жаль…
Сам-то? Да у жайтайцев, будь они трижды неладны!.. Нет, пока платят… Ха-ха. Точно, не больно-то разгуляешься… А подвал – просто жуть!.. Сыро, холодно…
После ещё пяти минут дёрганного и явно обоюдостесняющего разговора тот был прерван детскими криками, и уверениями собеседницы в том, что у неё суп на плите, и ребёнок просится пи-пи, после чего они спешно распрощались, традиционно пожелав друг другу всех благ.
Подумаешь: когда Алексей хотел отделаться от занудного или нежелательного собеседника, он и сам пользовался похожим приёмом. Только он говорил, что кто-то пришёл и стучит в дверь… Или звонят по другой линии. Или, в крайнем случае, да – что убегает суп на плите.
Какой, на фиг, суп – он уж забыл, когда в последний раз ел нормальную, «человеческую» еду. Приготовленную с чувством, с толком, с расстановкой. Заботливой Хозяйкой. Налитый в чистую тарелку. Поставленной на выстиранную и выглаженную скатерть.
Вот, значит, какие дела. Не знает даже Эльвира – самая въедливая и пронырливая тугарка, из всех, кого он встречал – никого, кто из их выпуска работал бы по специальности…
Значит, всё же – повезло ему. Или сработал, наконец, фактор настойчивости? Недаром говорят – капля камень точит… С другой стороны, может, как раз из-за нехватки импульсивности, способности мозга мгновенно переключаться, смотреть на проблему под новым углом, он и не… Творец?
Да, он и занудный, и скучный. «Пыльный», как говаривала бывшая. Но и – настойчивый. Может стиснуть зубы и терпеть. Как он, собственно, и делал все эти годы…
Только кто оценит этот дурацкий «подвиг»?! Вокруг почти все – такие же.
Думают, что только вот одни они такие на свете – талантливые, чуткие, ранимые, заслуживающие лучшей участи! Но им не дают по-настоящему раскрыться: разные досадные и постоянно возникающие, посторонние, и не очень, проблемы, обстоятельства, завистники, и, разумеется, ничего в их тонкой натуре не понимающие окружающие чёрствые ослы…
Так «творцы» и ожесточаются: отчаиваются создать «шедевр всей своей жизни». Отчаиваются хоть на пять процентов самореализоваться. Отчаиваются в своих поисках сочувствия и понимания. Молчат. Делают свои нетворческие дела. Зарабатывают хотя бы на кусок хлеба – пусть даже и ночными сторожами… Терпят.
Нудную и обрыдшую работу. Глупого и тоже не понявшего «творческих порывов» сожителя или сожительницу. А потом и вечно вопящих сопливых детей…
Да уж, Эльвире теперь точно не проявить своих способностей. А ведь реально были – куда до неё Алексею, с его «бедным», и сугубо приземлённым воображением!
Если бы ещё педагог, Тамара Павловна, не сказала ему тогда, уже после выпуска, наедине… Жестоких, но – как он теперь понимал, справедливых, слов.
Э-эх, Прошлое… Не вернуть тебя никогда.
Да и ладно.
Кто слишком уж часто роется в прошлом, может профукать собственное Будущее.
Со стоном поднявшись с кровати, он прошёл в ванную.
До аэропорта он доехал на такси. А какой смысл теперь экономить скрупулёзно откладываемые робли?! Там, куда он отправляется, нужны только эти самые «у.е», которые он догадался разменять на мелкие купюры. И которых осталось, кстати, маловато…
Внутри аэровокзала царила привычная сдержанно-деловая атмосфера. Люди в костюмах и с дипломатами, деловито идущие «твёрдо-зная-куда». Раздолбаи-туристы: прилетевшие – с вялым интересом смотрящие вокруг себя, улетающие – сосредоточенно хмурые, и стремящиеся поскорее «разделаться» с чёртовым отдыхом. Чинно-чванливые мамаши с тщательно одетыми во всё лучшее малышами, словно (Или не-словно!) нарочно всё время что-то у этих малышей в костюмчиках поправлявшие, одёргивающие, и горделиво оглядывающиеся вокруг: оценил ли кто из других женщин (Мужчинам-то – наплевать!) насколько дорогой наряд на их капризном чаде, и насколько заботлива она, юная состоятельная (!) мамаша… Персонал аэропорта: с застывшими, и, словно зафиксированными навеки на аракале как рекламные наклейки, приклеенными, дежурными улыбками.
– Алексей Семёнович? – откуда-то сбоку, очевидно, отделившись от одной из колонн, возник приятный молодой человек в тёмно-синем костюме. Сам Алексей был в сером, и некстати подумалось, что вместе их «цветовая гамма» не слишком… Гармонирует. Плевать.
– Да, это я. – он переложил большую спортивную сумку в другую руку, чтобы поздороваться.
– Очень приятно. Я – Сергей Александрович. – Алексей пожал мускулистую тёплую руку.
– Мне тоже.
– Мария Ильинична просила передать вам. – молодой человек протянул непрозрачный пластиковый пакет. – Здесь все необходимые документы, ваш паспорт, и уже заполненная таможенная декларация. Можете сдать багаж, и проходить прямо на посадку.
– Благодарю. – ещё раз пожав крепкую кисть Алексей подивился, что после этого никаких дополнительных инструкций не последовало, и Сергей Александрович развернулся, явно собираясь уйти. Алексей поторопился уточнить, – А там… Меня встретят?
– Да-да, Алексей Семёнович, разумеется. Вас будут ждать прямо в аэропорту.
– Благодарю ещё раз. – Алексей, получив в ответ дежурную улыбку, долго смотрел в аккуратно и коротко (совсем, как теперь и у него) стриженный удаляющийся затылок.
Уважение к Корпорации, если только это было возможно, возросло ещё.
Отойдя к колонне, он проверил документы. Действительно, всё оказалось на месте, и оформлено. Он рассовал всё по нагрудным внутренним (Мало ли!..) карманам. Пустую папку впихнул в урну. После чего подхватил сумку и направился к стойке, где дежурная улыбка девушки в сине-голубой униформе уже слегка поистрепалась…
Ему досталось место у окна. (Молодцы! Даже об этом подумали!) Взлёт с форсажем мощных двигателей и тряской шасси о бетон полосы отдавался в его груди какой-то тоской. Надрыв ощущался не только в механизмах стальной птицы, но и где-то глубоко внутри него самого.
Словно кто-то циничный и въедливый шептал в ухо: «Ты больше никогда не вернёшься сюда! Ну, посмотри – посмотри же в последний раз на родную землю…»
Он действительно долго смотрел в иллюминатор, от которого чуть тянуло прохладой.
Леса, поля. Выстроенные как по линейке, или хаотично торчащие кверху безликие коробки девятиэтажек окраин, словно окрашенные в сизо-голубые тона. Чёрные проплешины автостоянок с разноцветными конфетами-машинами.
Город. Ох уж этот город…
Когда лайнер развернулся, набирая высоту, город оказался виден плохо: большую часть как всегда скрывала мутно-серая пелена смога и дыма из труб заводов. Ничего, пусть таким он его и запомнит.
Сосед слева, пожилой мужчина в коричневом костюме, кинул в иллюминатор лишь один, равнодушно-вялый взгляд, и снова погрузился в толстенный журнал на ангальском, который сразу, только сев, вынул из кармана впереди стоящего кресла. Подумав, Алексей вынул и свой «полётный» экземпляр. Нужно изучить место прибытия: хотя бы для того, чтобы не потеряться.
Однако спустя десять минут он поймал себя на том, что просто рассматривает замечательно цветные и живописные иллюстрации вместо того, чтобы вникать в текст.
В чём дело? Что его насторожило? Соседи? Нет. Милая старушка за мужчиной ну точно не может вызвать подозрения. Как и пожилая чета в неопрятных «спасательных кругах» излишнего веса, обтянутых майками-футболками, и в мятых шортах… Но странное чувство не проходило: затылком он ощущал чьё-то пристальное внимание.
Не-ет, не дождётесь. Он не станет оглядываться, как последний лох, в поисках наблюдателя. Ему достаточно знать, что наблюдатель есть. А у него – есть сила воли!..
Спустя час, основательно проработав журнал, и расстегнув ремни, Алексей прошёл в туалет. Лучше сделать это сейчас, а не тогда, когда все надумают воспользоваться перед посадкой и дозаправкой. Из зеркальца на него глянуло немного усталое и равнодушное лицо. Надо же – он не волнуется. Почти.
Э-э, кого он обманывает.
Ладно, хоть внешне его мандраж не виден. Будем надеяться…
До ужина он продолжал смотреть в иллюминатор, за которым уже ничего кроме облаков и серой поверхности различить стало невозможно. Соседи оказались милы – его не беспокоили. Вот он и смотрел. Полезных мыслей в голову почему-то не шло.
Может, это полёт так действует на голову? Или – разрежённый воздух? Он слышал, что когда пилоты хотят, чтобы пассажиры расслабились и заснули, в салоне снижают давление. Но сейчас он ничего такого не ощущал. Просто тупо пялился в окно с пустой головой. С другой стороны – поздно беспокоиться. Он всё решил.
Причём ещё тогда – в первый же день.
Подсознание сказало, что пора отбросить врождённую осторожность, и с головой окунуться в… Приключение?
Можно ли работу назвать приключением? Хм-м…
Такую, как, скорее всего, предстоит ему – вряд ли.
На ужин пришлось поднять кресло, чтобы поесть мог и тот, кто сидел сзади.
Вкус пищи не произвёл на Алексея никакого впечатления. Может, это от стресса? Или сама пища такая – стандартно-безвкусная? Впрочем, он – в бизнес-классе. Кто знает, какие деликатесы едят в первом.
На время дозаправки в Дондоне Алексей так и не встал с кресла. Решил, что свободно обойдётся без «разминки». И после того, как всё благополучно закончилось, и они снова взлетели, почти мирно проспал-продремал оставшиеся несколько часов – благо, за иллюминатором наконец стемнело. Впрочем, иллюминатор Алексей теперь закрыл шторкой – чтоб не дуло.
Разбудил его милый вкрадчивый голос, на трёх языках просящий пристегнуть ремни. Ну ладно, раз уж вы так вежливы… Он пристегнул.
Посадка и рулёжка вызвали в теле непонятный зуд, а в чувствах – напряжение: словно что-то должно случиться… Но ничего не случилось.
Решив, что если его не придётся ждать слишком долго, это будет воспринято лучше, он поторопился покинуть лайнер в первых рядах – тем более, что сидел недалеко от двери.
После тесноты выходного рукава коридоры аэропорта показались слишком яркими – свет буквально резал привыкшие к полумраку салона лайнера глаза. Он прошёл к эскалатору, следуя указаниям табличек и пиктограмм. Сумка уже ожидал его на вращающемся стенде. Нет, он собирался было купить солидный чемодан. Затем подумал: а зачем?
Его уж точно будут встречать не по чемодану…
Он прошёл в зал прибытия.
Чё-ёрт… Действительно, в зале прибывающих его ожидали: можно подумать, что это тот же самый молодой человек, провожавший его в Шаруметьево! Даже цвет костюма тот же. В руке «синий костюм» держал аккуратную табличку, которую пересекала крупная жирная надпись чёрным маркером: «Алексей».
«Алексей», усмехнувшись про себя, и переместив улыбку и на лицо, подошёл.
– Здравствуйте. Меня зовут Алексей. – он воспользовался первой выученной на ангальском, ещё в первом классе, фразой.
– Здравствуйте, Алексей. Я – Александр. Очень приятно.
Пожимая стандартно тёплую плотную руку, и завидуя не то Йельскому, не то – Гарвардскому произношению, Алексей поспешил уверить, что их чувства взаимны. Александр любезно перехватил сумку, (Ничего – не переломится. Всего там было не больше десяти-двенадцати килограмм!) и предложил следовать за собой.
Они прошли в какой-то, явно служебный, тесный и длинный коридор, с массой дверей по обеим сторонам. Долго шли, иногда встречая тех, кто летал – такие были в тёмно-синем, и тех, кто работал на земле – эти были одеты как обычные клерки, в традиционных брюках-рубашках, или как грузчики: в аккуратных опрятных синих же комбезах…
Выйдя в широкую дверь Алексей понял, что он – на лётном поле. А запах!.. Пахло пылью, керосином, сильно нагретым воздухом. Алексей сощурился – со всех сторон светили жутко слепящие прожектора… Под ногами – могучие бетонные плиты.
Всё-таки есть что-то, глубоко волнующее любого человека, в этих вокзалах: воздушных, водных, да даже – обычных железнодорожных! Откуда отправляешься в неведомое – и каждый раз ощущаешь себя не то Колумбом, не то – Гагариным…
Им пришлось идти довольно долго. Сопя, Алексей ничего не спрашивал, а спутник ничего сам не объяснял. Странно.
Хотя нет – не странно. Ведь Александр – просто связной. Вот он и передаёт его и его багаж и его самого в… Руки пилота явно частного «Гольфстрема-3». А теперь пожимает руку, прощаясь.
– Счастливого пути.
– С-спасибо. И вам – всего доброго.
Ого! Частными самолётами, да ещё Президентского класса, Алексей ещё не летал. Блин. А страшно. Но руку пилоту он мужественно подал, забрался с его помощью в салон по крохотной лесенке, вмонтированной прямо во внутренность салона, и не без трепета проследил, как захлопывают верхнюю и нижнюю половину маленького – только пройти, нагнувшись! – люка.
Помощник пилота, очевидно, штурман, осуществлявший эту простую с виду операцию, жестом предложил Алексею располагаться на длинном узком диване, или нескольких креслах, и прошёл в кабину, где пилот уже разговаривал с диспетчером. Алексей уловил что-то вроде «эшелон восемь-один», и разрешение на взлёт через… Всё потонуло в гуле проехавшего рядом самолёта. Помощник тоже ушёл, дежурно улыбнувшись на прощанье, и дверь пилотской кабины отрезала его от лётчиков.
Вскоре миниатюрная машина весьма резво тронулась и стала выруливать куда-то.
Впрочем, почему – куда-то? На взлётную полосу. Правда, им пришлось, как видел Алексей в иллюминаторы, пропустить два мощных Боенга, и один самолёт Люфтгензы…
Ничего – всё равно не больше, чем через пятнадцать минут они оказались в воздухе. А поскольку маленькая машина вела себя вовсе не как солидный слон-лайнер, а, скорее, как благородный арабский скакун, Алексей смог полностью разделить волшебное чувство очень быстро набранной ими потрясающей скорости…
Вот это да! Похоже, на затраты по отношению к сотрудникам Корпорация действительно не скупится. Впрочем, может, самолёт и принадлежит как раз самой Корпорации. И в обычном режиме просто возит «Больших Боссов»… Да, это вероятней всего.
Алексей, освоясь на диване, обнаружил в дальнем углу минихолодильник.
Но живописно торчащие среди кубиков льда банки с соком, колой и пивом его не вдохновили – пить не хотелось. Ага – рядом нашлась и микроволновка, и в другом холодильнике – сэндвичи и гамбургеры… Выбрав бутерброд с курицей, он разогрел, и сел кушать, поглядывая в иллюминатор.
Особого смысла, правда, в этом не наблюдалось: там царил почти непроницаемый мрак, и изредка сверкали точечки звёзд на небе, и домов на земле, когда «Гольфстрем» выбирался из пелены облаков. Всё равно, небольшие словно рывки и пошатывания на курсе сказали бы ему, что он – не в «Мильюшине» или «Боенге»… Поев, руки Алексей вытер своим платком, хотя нашёл и салфетки.
Долетели минут за тридцать. Фантастика!
Пилот сообщил:
– Добро пожаловать в Фитадельфию. Прошу вас. Вас уже ожидают. – его напарник всё так же молча кивнул на прощанье, чуть улыбнувшись. Алексей смог выдавить:
– Спасибо. Отличный полёт, – показав большой палец.
Пилот сдержано улыбнулся, взял под козырёк. Уж это-то он и сам знал.
Действительно, в двадцати метрах от трапа уже стоял длиннющий лимузин, и у открытой двери борт подпирал очередной «сергей-александр». Правда на этот раз его, для разнообразия, звали Дэйвид. Остальные же детали как костюма, так и внешности, включая крепкое рукопожатие и стрижку, ничем не отличались. Восхищение работой и работниками Корпорации… Осталось прежним.
По дороге, правда, Алексей не отказал себе в удовольствии расспросить о месте, куда его везут. Дэйвид отвечал, как ни странно, охотно, даже сам расписал местные достопримечательности вроде театра и музея, выразив лёгкое сожаление, что посетить всё это, и многое другое, Алексею сейчас не удастся.
Место, куда они добрались по полупустым ночным дорогам ещё за каких-то полчаса, он называл просто: «Университет». Действительно, на табличке у въезда в широкую аллею с могучими дубами по обе стороны, так и значилось: «Университет Джона Драйфуса». А дизайн-то здания… Стеклянно-бетонная коробка! Рационализм.
Всё бы хорошо с этим «университетом». Если бы Алексей не заметил невдалеке поистине огромную трансформаторную подстанцию, и буквально связку толстенных проводов ЛЭП, которые откуда-то издалека к ней подводили двадцатиметровые решётчатые мачты. Да ещё отсутствие рядом с огромной бетонной коробкой других строений – типа общежитий-кампусов, учебных корпусов, библиотек, столовых, и т.п.
Хм-м… А коробка-то: не меньше, чем семиэтажная, а в длину – метров сто пятьдесят. При ширине – сто! Ну прямо – как институт, создавший Терминатора в одноимённом фильме, будь она неладна – память, подсказавшая сравнение!
Внутрь они вошли через парадный, монументально застеклённый вход. Холл за ним оказался вполне достойным: таким мог бы гордиться даже Цернзкий Центр со своим адронным коллайдером…
Идти до стойки дежурного пришлось (как показалось Алексею) не меньше минуты… Да, масштабы «университета» вселяли уважение. Похоже, как и всё в Корпорации.
Алексей поздоровался и с двумя секьюрити в опрятной отутюженной форме: голубые рубахи, тёмно-синие брюки. Один из серьёзных и явно не пренебрегающих занятиями в тренажёрном зале мужчин неопределённого возраста как раз вернул на рычаг трубку телефона, и предложил им с Дэйвидом подождать тут же, у стойки.
Через минуту послышались шаги, и с ними поздоровалась серьёзная женщина в ослепительно белом халате и в очках: ну просто идеальное воплощение учёной! Правда, в представлении Голлувуда… Алексея что-то укололо: ну вот не бывает таких «стерильно-немятых» накрахмаленных халатов на тех, кто… Работает.
– Здравствуйте, Алексей! Я – Мэри Стоукс. Рада приветствовать в Университете Драйфуса. – Алексей отлично видел это имя на крупном бейджике с кучей печатей и штрихкодов, но с удовольствием пожал руку и представился сам: можно подумать, она не знала, кто он, и откуда…
