скачать книгу бесплатно
***
Когда за его новым советником плавно закрылись тяжёлые двери, султан Боташ смог, наконец, позволить душившему его гневу хоть как-то вырваться наружу.
Со злобным рыком он вскочил, затопал ногами, и, ругаясь самыми гнусными словами, которых постыдился бы самый грязный попрошайка-нищий, или старая шлюха, посрывал со своего трона все роскошные занавеси.
Затем досталось и редчайшим западным гобеленам, украшавшим стены тронного зала, и роскошным коврам ручной выделки, в которых почти по щиколотку утопали коротенькие ноги – эти предметы интерьера султан порубил ятаганом, хранившимся за спинкой трона.
Разбив об обнажившиеся стены вдребезги штук пять драгоценных кхатайских ваз, и чуть не поскользнувшись на осколках, Боташ, наконец, выдохся, и стал приходить в себя. Розово-жёлтый туман больше не застилал глаза.
Мучила только одышка – годы уже не те…
Нет, всё, вроде, не так уж плохо.
Ведь формально ему всё же оставили власть…
Проклятье! Проклятье!
Он ещё попинал ногами содранный со стены гобелен. Утёр пот со лба. Вот именно: власть ему оставили – формально. А на самом деле – он не заблуждался на этот счёт! – у Турфана теперь новый правитель: проклятый уродливый монстр!
А он, наследный потомок восьми поколений Боташей – жалкая марионетка! Да что там – вшивый червяк, вынужденный считаться с желаниями и приказами этого гнусного тупого смерда, который ещё вчера разгребал вилами навоз в провинциальной дыре, а сегодня – смотрите! Слуга и оракул проклятой твари! Чёрт! Проклятье!!! Д…мо собачье!!!
Устало отдуваясь, султан сел обратно на трон, подперев подбородок рукой, и устремив невидящий взор в голую теперь стену напротив.
Нет, если всё же хорошо подумать, не всё так плохо.
Например, неплохо, что для самой гнусной и грязной работы чудище выбрало этого… как его… Хаттафа. С его беспринципностью и карьеристическими амбициями он и вправду способен выполнить – Бр-р-р! – все требования монстра. Султана передёрнуло, противные мурашки вновь пробежали по спине. Ну и вкусы у этого чудовища!..
Далее, неплохо, что жить и вершить свои чёрные дела тварь предпочитает всё же в подземельи, и показываться на люди, и афишировать себя, вроде, не собирается…
Ну и главное: она всё же пока оставила Боташа на посту султана.
Так он сможет хотя бы сохранить лицо. И все свои привилегии… Да, он – султан! Он сможет всё случившееся и творящееся сейчас в подземельи, замять! И никому он не обязан отчитываться за свои действия!..
Захотел иметь советника по особым поручениям – и назначил! И деньги, и комнаты рядом со своими покоями – захотел – и выделил! Болтливого сотника захотел бросить в зиндан – и бросил… А на мнение везиря, казначея, главнокомандующего войска и гарнизона, и ещё семи-восьми «мудрейших» министров – ему просто наплевать!
Вот именно: наплевать! Он – султан, и не обязан отчитываться за свои действия и капризы!
Боташа снова передёрнуло. И как это его ещё угораздило не казнить злосчастного Хаттафа в тот же день! А, ну да. Он же хотел предварительно пытать его, и послушать правду о пьяном дебоше и разгроме в сокровищнице, а не бред свихнувшегося от страха, или гашиша идиота, возомнившего себя новым пророком!.. Или…
Его удержало не это?.. Что-то было… Какой-то внутренний голос… Вот чёрт! Чёрт! Чёрт!!!
Или – он просто не успел?.. Да, вначале он обедал, потом – ну, это священное! – послеобеденный сон. Затем он ужинал, смотрел на новых танцовщиц, купленных в Немедии, потом… Потом он лёг спать. Спать.
О, Ишшаззах! Кто же знал.
Долго же будет вспоминать он это страшное пробуждение!
Эти красные глаза с сумасшедшей звериной злобой! Это ужасное тело, этот смрад плотоядного дыхания! Но хуже всего – слова! Слова, что так легко срывались со страшного языка, расплавленным свинцом въедаясь прямо в мозг: так, что каждой клеточкой чувствовалось – всё это монстр сделает!!!
Это его жуткое, омерзительное обещание!..
Нет, человек не должен ТАК умирать!
Хотя, конечно, сам Боташ, бывало, и сажал особо злостных преступников и на кол, и варил в кипящем масле, и пытал… По-разному. Но такое…
Такое даже и вообразить себе невозможно!
Ничего не скажешь – монстру здорово удалось его запугать и унизить! И мета его – выжженный на груди таинственный символ – до сих пор воспалён и страшно болит. Ох. Надо бы ещё помазать его оливковым маслом. Оно хорошо помогает от ожогов. И ведь не покажешь и лекарю!..
И ещё ему надо… Что надо? От такого гостя никакая стража не защитит. Не поможет. Хорошо хоть, ночью он был один – никто не знает о его позоре, о его новом Хозяине! Надо молчать и самому.
Надо подчиняться, и ждать – ждать, сможет ли этот чёртов смерд… Надо.
Ладно, чего уж теперь сделаешь. С бессмертной и неуязвимой бронированной тварью не повоюешь – хоть армию выставь! Надо терпеть. И ждать. И ещё раз приказать своим – ни в коем случае не вредить и не мешать этому… Да, Хаттафу.
И надо приказать заделать опять эти чёртовы дыры… Надо… Надо обедать.
***
Конан расслабленно откинулся на подушки. Довольный вздох слетел с его губ.
Отлично, он готов поклясться печенью Мардука, отлично!
Да, в искусстве любви Каринэ явно знает толк! А может, она так старается потому, что не совсем равнодушна к могучему киммерийцу? Впрочем, зачем лукавить – скорее, это он к ней неравнодушен.
Ведь недаром же за этот месяц с небольшим, перепробовав почти всех проституток Ферхема, он неизменно возвращается сюда, в «Медного быка». И, если вдруг случается, что Каринэ занята, какие-то противные кошки скребут у него на сердце. С чего бы это? Ведь никаких таких особых, выдающихся женских прелестей у неё, вроде, и нет?..
А может, так происходит оттого, что она единственная, с кем ему не скучно болтать? Уже после того, как чисто физическая сторона дела улажена ко взаимному удовольствию обеих взмыленных и полуживых от усталости партнёров, а сон ещё не сморил разгорячённые тела? И как-то само собой получилось, что её рассказы стали ему интересны и нужны. Ведь в отличии от большинства других представительниц своей профессии, Каринэ отнюдь не ограниченная чисто постельно-денежными интересами самка, старающаяся привлечь хорошего партнёра сказками о том, что она почти невинная жертва обстоятельств…
Нет, Каринэ совсем не дура. За свои тридцать с небольшим лет она успела и попутешествовать, и побывать в разных качествах – жены, содержанки-любовницы, наёмницы, купчихи, и ещё кого-то… Про своё детство она не рассказывала никогда, но Конан понял, что образование его партнёрша получила нешуточное – не чета его собственному, ограниченному сугубо практическими интересами и навыками.
Нет, Каринэ могла легко поддерживать разговор и о музыке, и о математике, и о медицине, и даже об астрологии и астрономии. А уж как она читала древние поэмы о любви… На трёх языках! Кроме того, наблюдательность и отсутствие предубеждений позволяло ей запоминать и обобщать разнообразные традиции, обычаи и сказки народов и стран, где она успела побывать. А таких набралось, как и у Конана, ох, немало.
Фактически с юности ей по каким-то неизвестным причинам, явно связанным или с гонениями на её семью, или смертью любимого человека, пришлось скитаться по всему свету, рассчитывая только на себя. Конан не пытался больше расспрашивать её об этих причинах, потому что до сих пор при упоминании о её юности на чело милого личика набегала тень, и Каринэ замыкалась в себе, или старалась как можно быстрее перевести разговор.
Так что какой дом она оставила, какую страну навсегда покинула, варвар не знал. Но годы скитаний и разные неизбежные приключения и потери закалили дух и тело молодой женщины. И вот наконец, она осела здесь, в далёком и скучном захолустье, где и сам Конан рассчитывал отсидеться и затеряться, в связи с удалённостью крохотного султаната от караванных путей и большой политики.
Но в отличии от киммерийца у Каринэ не было ни денег, ни друзей. А враги если и были, то вряд ли общие. Уж воровским-то промыслом она явно никогда не интересовалась… А вот каким – интересовалась, Конан так и не смог узнать. Ну и ладно.
Так что обратившись для выживания к древнейшей профессии, предрассудков Каринэ в её отношении не испытывала. Впрочем, как и иллюзий: лет через десять она, состарившись, и, скорее всего, спившись, не будет нужна никому.
Иногда Конан думал, что она так хороша в постели именно потому, что живёт сегодняшним днём, понимая, что завтрашнего может и не быть: совсем, как он. А иногда ему казалось, что у неё чисто мужской склад ума и характер – поэтому в постели она всегда прекрасно понимает, что нужно каждому конкретному мужчине, и даже лучше него самого!
Решено! Остаток денег (конечно, кроме неприкосновенного запаса!) он истратит именно на неё! Хватит уже дурацких метаний из кабака в кабак! Там везде одно и то же – притворно-фальшивые, потные, вечно глупо и пошленько хихикающие, и готовые на всё за деньги клиента, глупые куклы. Здесь же, пусть иногда насмешливая, ироничная, сердитая, непокорная, но – цельная и сильная натура! Недаром же ещё в самый первый раз хозяин предупредил Конана: штучка с норовом, на любителя!
И точно: он вспоминал теперь с усмешкой – в тот, самый первый, день они и поругались, и даже подрались. Произошло это от того, что он был здорово пьян, и хотел командовать!
Безраздельно, так сказать, повелевать. Хотел вот так, и вот так, а потом и вот эдак. Ну и, наконец, узнал, кто он, и что он, и куда он должен засунуть свои дурацкие амбиции, и прочие «причиндалы»!
Она влепила ему в ответ на его солёные шуточки и «распущенные» волосатые лапы здоровенную оплеуху! И даже попыталась убежать! Как будто можно вырваться из цепких и могучих рук Конана!
Но покорила его не ловкостью и силой, удивительной в таком миниатюрном теле, в серьёзной для неё и такой смешной и странной для варвара драке… Нет, тронула и покорила его сердце она уже потом, когда её игривое, как считал вначале киммериец, сопротивление было сломлено – тихими слезами и разумными словами. Вот тогда-то и дрогнуло что-то в его зачерствелой душе, и он даже устыдился и протрезвел.
Но повёл он себя тогда вполне достойно настоящего мужчины: он извинился.
Извинился перед проституткой!
А позже он убедился, что поступил единственно правильным способом: поведение Каринэ не было игрой, рассчитанной на то, чтобы вытрясти побольше денег из него, или заинтересовать его как-то собой, и привязать к себе, играя на чувстве вины – нет, она и вправду была гордой и независимой натурой. И поведение пьяного наглого варвара действительно сильно оскорбило её. А больше всего её задело его заявление о том, что он может купить её и всех остальных шлюх города со всеми их продажными потрохами. Вот когда она взъярилась по-настоящему, и глаза Конана спасла только быстрая реакция!..
Конан снова усмехнулся про себя, блаженно потянувшись расслабившимся телом. Нет, такой женщине не место в борделе! Скорее, ей подошли бы меч, кольчуга и копьё. Настоящая амазонка. Но – только по духу. Сложение тела и тип лица никак не походили на статных и крутых воительниц с крепкими подбородками, с которыми Конану выпадало удовольствие (иногда – и наоборот) встречаться. А иногда он даже думал, что всё-таки уместнее всего его миниатюрная «умничка» смотрелась бы на троне…
Тут его приятно-ностальгические воспоминания и размышления были прерваны солидным тычком в обнажённую грудь, и маленькая взъерошенная воительница возникла вдруг перед ним, оседлав его мускулистые чресла:
– Эй, варвар волосатый! Самец гориллы! Заснул, что ли? За каким чёртом я тогда тут надрываюсь?! Ну-ка, вставай! – последнее замечание, впрочем, было обращено не к Конану, – Ещё ни на одно похотливое животное я не тратила столько сил и времени! Давай-давай, жеребец ты этакий!
Конан усмехнулся, уже вслух, но глаз не открыл, включившись в игру.
Уже давно такие слова, как «варвар», или «животное», перестали быть в устах его прелестной партнёрши оскорблением. Хотя тогда, в самый первый раз, он здорово обиделся. Но нашёл в себе мужество признать – сам виноват: вёл себя, действительно, по-свински. Ну, или по-обезьяньи. Поэтому так теперь и обзывают. В шутку. Но он тогда, после её речи (весьма, как он теперь понимал, справедливой) извинился искренне.
Поэтому и был прощён. Поэтому и перешло их довольно долгое общение во что-то вроде… настоящей дружбы.
Как это получилось? Он не знал. Но что-то же заставляло его снова и снова возвращаться к Каринэ. Ведь не простая же похоть! Для услаждения только тела в Ферхеме было достаточно кабаков, борделей, и девиц в них, готовых и правда – на всё. За деньги.
И хотя тела у многих были и пороскошней и поподатливей, чем у невысокой и мускулистой Каринэ, Конан неизменно находил их речи – глупыми, ужимки – пошлыми, и даже цветущая молодость, податливость, и искушённость в альковных утехах не делали их привлекательней. Было в них что-то однообразное, какое-то… скучное, что ли. Да и не только здесь, в Турфане, а и в других странах – в жрицах-профессионалках было… что-то неописуемое, но такое обрыдшее, что здорово ему приелось. А иногда и раздражало.
Словом, не было изюминки! Точнее объяснить он не смог бы. А вот здесь, как раз изюминки-то было хоть… Пора! Ага, попалась! Руки Конана безошибочно схватили взвизгнувшую в притворном испуге партнёршу за точёную талию, и, легко приподняв, он придал её телу нужное положение.
– Бессовестная свинья! – Подловил-таки! – констатировала бывшая наездница, колотя кулачками по крепкой спине, – Так нечестно! Ах, ты ещё и щекотаться!.. Ну погоди!
Впрочем, скоро возмущение – на этот раз действительно притворное! – перешло в глубокий вздох и стон, возбуждавшие варвара сильней, чем наигранные подвывания сотен покорных, и глубоко внутри ко всему абсолютно равнодушных, коров. По другому их и не назовёшь. И не во внешности здесь дело!
Около получаса Конан был слишком увлечён, чтобы на что-то реагировать.
Затем они освежились вином и фруктами, и поболтали. Тему, как всегда, предложила Каринэ, Конан же с интересом слушал. Сегодня он узнал много нового и интересного о повадках, привычках и способах охоты клана Сингхов на королевских тигров в джунглях Вендии. А затем и странных обрядах и ритуальных гимнах, которыми заклинают охотники уже мёртвое тело хищника простить их, и взять покровительство над деревней их клана. Ну… своеобразные обычаи. Особенно тот, где торжественно обносят всю деревню тигриным… гм-гм. Что же до танцев и песен до рассвета, и пиршестве со щедрыми возлияниями, и «распущенностью» нравов, то он и сам бы не прочь поучаствовать.
Надо же, сам он, конечно, бывал и в Вендии. Но только в качестве наёмника. Разумеется, обряды и обычаи крохотных деревень, глубоко затерянных в девственных джунглях, прошли мимо его внимания. А, оказывается, зря. Ведь праздные развлечения знати, когда того же тигра травят собаками, и добивают градом стрел и копий – совсем не то, чем когда его выслеживают и убивают несколько пеших и почти безоружных туземцев, без кольчуг и мечей, да и часто – вообще без одежды.( чтоб поменьше было запаха!) Смелые они, однако, люди. Кое-какие приёмы пригодились бы и Конану, если бы он в своё время знал, у кого их перенять.
Однако вскоре их разговор сошёл на нет, возбуждение улеглось, и приятная расслабленность и дремота сморила обеих уставших любовников.
Но ничто не могло помешать истинно варварским инстинктам Конана уловить опасность.
Сверхчуткий слух различил еле слышные звуки со стороны дверного засова, и вмиг оружие киммерийца оказалось в его руке. Не привыкший спокойно ждать, пока его зарежут, словно курёнка во сне, могучий варвар как был, без одежды, бесшумно пробрался к двери.
Дело, к сожалению, испортила Каринэ, разбуженная движением партнёра. Она, не придя ещё в себя, сонным голосом спросила:
– Конан, кто там ?
Из-за двери донеслось странное тихое шуршание, словно оттуда быстро разбежались несколько человек, в мягкой обуви и тяжёлых шуршащих плащах. Но почти сразу же раздался тихий женский голос:
– Простите, я ошиблась дверью!
Конан, хоть элемент внезапности и был утерян, тем не менее резко снял засов и распахнул дверь, прислушиваясь и держа меч наготове.
За дверью и вправду была женщина. Явно тоже проститутка, судя по одежде с кружком синего цвета на плече, но одна – без клиента, или клиентов. Те, судя по звукам скрипа и шуршания, осторожно удалялись по лестнице, спускаясь на первый этаж.
Нет, клиенты шлюх так себя не ведут. Так ведут себя… наёмные убийцы. Использующие вот такую шлюху – для прикрытия. Так в чём же дело?
Конан, заинтригованный и раздосадованный, взглянул прямо в лицо стоявшей на пороге миловидной, но ещё и в три слоя наштукатуренной женщины. Она же, в свою очередь, не без интереса смотрела вниз. Конан не придумал ничего лучше, как закрыться мечом.
– Что тебе надо? – довольно грубо спросил он. Его подозрения подогревало то, что хоть его знакомство со шлюхами Ферхема было весьма капитальным, этой он не видел ни разу за все полтора месяца. Профессиональная подсадная утка?
– О, ничего. Я же сказала, что ошиблась. – проворковала женщина, всё ещё глядя вниз. Тон говорил о том, что у неё… потекли слюнки – если только это можно назвать так!
– Вот как. – с расстановкой отозвался Конан, схватив её несколько грубо за плечо, и втаскивая в комнату, – А твои друзья в плащах тоже ошиблись? Или они испугались меня?
– Какие друзья? О чём вы? Я не понимаю! – игра женщины была хороша, но не настолько, чтобы обмануть нутром чувствовавшего враньё варвара, решившего поэтому продолжить допрос. И голову к плечу она склоняла как-то… Слишком уж нарочито. Конан открыл было рот, собираясь спросить о целях спутников женщины, но тут неожиданно вновь влезла Каринэ:
– Лавина! Что ты здесь делаешь?
– О, Каринэ! – обрадовалась, словно спасительному кругу, покрывшаяся было бледными пятнами, и начавшая извиваться в могучих руках киммерийца женщина, вопросу коллеги, – Как я рада, что ты здесь! Ну скажи же ты своему… клиенту, что я просто ошиблась! Я вовсе не хотела мешать тебе… работать!
– Конан! Ну почему ты так груб с ней? Это же просто Лавина. Она такая же как и я… э-э… жрица любви! – замялась на секунду непрошенная заступница, даже прикусив отчего-то губу, – Отпусти её !
Конан, хмыкнув недовольно, разжал руку, чем незваная гостья и поспешила воспользоваться, метнувшись к двери, и выскользнув за порог. Тем не менее, она успела наиграно-возмущённо бросить:
– Мужлан неотёсанный! Бедная Каринэ!
– Кто она? – задумчиво спросил Конан, глядя вслед удалившейся за своими странными, чтобы не сказать больше, спутниками, женщине.
– Да она просто такая же, как и я. Словом, конкурентка. А что, понравилась? – тон нежного голоска стал вдруг подозрительно грозным.
– Нет. – правдиво ответил киммериец, – Не понравилась. И то, как она пришла, мне не понравилось. – про насторожившие его мужские шаги и странные шорохи Конан решил пока не говорить. Может, он и вправду делает из мухи слона? Нет, себе он доверял. Всё это не спроста. Но Каринэ пока этого знать не надо.
– Да брось ты, мой подозрительный воин-охотник! Я её знаю уже пару лет. Правда, обычно она промышляет в «Золотом Льве». А здесь я её раньше не видела.
– Я бывал в «Золотом льве». И в других постоялых дворах и кабаках. Но её что-то нигде не встречал!
– Хм. Вообще-то, знаешь, ты прав. Мне говорили… другие коллеги… что её и вправду, уже месяца два на работе в обычных местах не видно. Наверное, ей повезло – кто-нибудь нанял на… э-э… постоянную работу. В смысле, в содержанки. – тепла или сочувствия к Лавине Конан в тоне Каринэ не ощутил. Похоже, она вертлявую лицемерную женщину недолюбливала.
– Мне не понравилось выражение её лица. Что-то в нём есть от хорька… и обезьяны – хищное, жестокое и… непорядочное, что ли. И глаза какие-то… затуманенные!
– Ах, это… Это от листьев ханки. Она давно к ним пристрастилась. Просто я… Хм. Я думала…
– Ну, договаривай! Что там у вас с ней было?
– Свинья! Как ты можешь!.. – она возмутилась было, затем поняла, что её партнёр ехидно ухмыляется, – Нет, я хотела сказать только, что листья эти быстро изнашивают человека. Хотя, конечно, они куда крепче вина. В-смысле, веселят и уносят от мирских забот и боли – если у кого какая болезнь… Но они и… Вот как ты думаешь, сколько ей лет?
– Ну… лет сорок. – Конан привык доверять зрению и опыту.
