скачать книгу бесплатно
– Вкратце, я понял. В смысле: что я ничего не знаю о компах, но нам нужен второй. Координаты, видимо, известны. Осталось только выйти осторожно отсюда так, чтобы ни на кого не нарваться. Вероятно, через «подземку»? – вмешался Иоганн.
– Кролас прав! – вдруг отозвался вран. – Пор-ра выдвигаться. И путь свободен… Они ушли! Правда, оставили везде ловушки. Потому, всё же, не стоит заходить далеко в подземку. Только, до ближайшего люка – и навер-рх! – прокаркал вран.
Увидев врана, Генрих изумился, но ничего не сказал.
– Вперёд! – сказал Шнобель, до сих пор одетый незжем.
– Мальчику с нами, думаю, не надо идти, – Генрих стал сосредоточен. – Слышишь? А в дальнейшем, я найду, через кого с тобой связаться.
– Хорошо, учитель, – согласился Оливер.
Все попрощались с мальчиком, а Шнобель сказал, что связь с ним в ближайшие дни он тоже будет держать, и скорее всего, через Анатолия.
Вскоре, они спустились вниз, к коммуникациям, пробрались там по трубам к ближайшему люку и выбрались на поверхность. Пошли по ночному городу. Компьютер и скафандры тоже прихватили с собой, в пластпакетах. Впереди шёл Генрих, поддерживаемый Шнобелем. Причём, Пещерник так и не переоделся, и до сих пор был в тех лохмотьях, в которых изображал незжа. Сзади них, тащился Иоганн с двумя тяжёлыми пластпакетами.
Здесь, в Новочеркасском районе города, уличное освещение отсутствовало полностью, фонари не горели нигде. Ну, кроме центральной улицы. Которая всегда была освещена, как на праздник. «Ну, и хорошо, что темень», – подумал Кролас. Удачным было и время: далеко за полночь. То есть, время, опасное для городских окраин, давно миновало. Было тихо; спали даже незжи, прямо возле мусорных контейнеров. Лишь уличные коты безумствовали, издавая страшные звуки, похожие на завывания нечистой силы. А зелёные радиоактивные всполохи, колеблясь, веяли замогильным зловещим холодом. В воздухе присутствовала какая-то сильная химия, от которой начинались видения, и Шнобель вполголоса молился.
Вскоре, Генрих сказал:
– Спустимся здесь, через люк. Снова – в подземку. Оставим пару из скафандров в ближайшем схроне. Они нам лишние, а здесь одна наша точка. Оливер потом их найдёт.
– Хорошо, – согласился Шнобель. Они осторожно спустились. Потайное место было за узким проходом, заваленным хламом. Схрон не был разграблен.
– Здесь… Мог бы выходить на связь Оливер. Но компа здесь пока не будет. Оставим для мальчика в схроне хотя бы скафандры, – пояснил Генрих.
Припрятав оставленное и завалив снова проход, все вылезли наружу.
Светила полная луна. Было тихо.
Вскоре они вышли на центральную улицу. Она сияла всеми цветами радуги, тысячью реклам и гипнокартин. На улице не было никого. Ни машин, ни людей. Искусственные ёлки и каштаны казались в это время суток ещё более неестественными. В глаза резко ударила, вынырнув из-за угла, подвижная реклама женских колготок и прокладок. Потом рядом неожиданно включили ещё одни шоры. Они показывали набегающую волну. От неожиданности Иоганн вскрикнул и споткнулся о выломанную плитку тротуара.
– Осторожней! Комп разобьёшь, – сказал ему Шнобель.
Как только центральная улица Новочеркасского района была преодолена, вновь пошли тёмные боковые улочки. Где-то над ними, в единственной в этом районе прозрачной надземной линии, пронёсся поезд метро.
И снова – шаткие заборы, кошки и незжи. Подворотни, пропитанные мочой, куски шлакоблоков, какой-то битой развалины, бесчисленное количество труб, проходящих по поверхности и закатанных жустером, похабные пьяные голоса из открытых настежь дверей и окон.
Затем показалась Соборная площадь, покрытая кусками имитации каменной мостовой, с заплатками плитки, асфальта, пластика… Высокотехнологичная пласторганика застывала почти мгновенно, но всё же, странным образом, даже она несла на себе отпечатки кошачьих лапок.
Соборная площадь была освещена, и сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: перед посетителями последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь. Каждый памятник был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.
«Этот голубь, вроде бы, символизирует примирение. Только, не помню, кого и с кем», – вспомнил Кролас.
Конечно же, ещё на площади, в самом центре, находился обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что крест с него периодически срывало ветром, о чем по району всякий раз ползли слухи: это, мол, не случайно, последуют большие несчастья. Купол Собора был выкрашен простой зелёной краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа… Особенно оно впечатляло именно ночью, когда сквозь изображение просвечивали звезды. Христос был бедный, измученный и одинокий. И невесело взирал на всю эту площадь, оттуда, сверху…
– Нам надо проникнуть внутрь Собора, – сказал Генрих.
Замшелые, полуразрушенные ступени уже зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. С неё облупилась краска. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.
Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством. Потому, он вначале решил испробовать другие возможные способы проникновения. Для этого, он, а следом и остальные, начали обходить Собор по кругу. И вскоре обнаружили небольшую дверцу, ведущую, вероятно, в подвальное помещение. Над ней горела свеча.
Иоганн подошёл к этой незаметной двери и подёргал за ручку. Дверь оказалась не запертой.
И вот, Генрих, Иоганн и Шнобель уже спускались вниз по ступеням старой каменной лестницы. Она быстро закончилась и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, на старом диване, спит большой рослый человек в чёрной рясе. В это самое время, он перевернулся с боку на спину и захрапел. Человек был, по-видимому, пьян. Приглядевшись повнимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видел только по телексу, недавно.
Кролас и Шнобель, повинуясь безмолвному приказанию Генриха, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония. Все трое тихо проследовали в боковое ответвление этого огромного помещения. Уже у колонн, на подходе, стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Вскоре они увидели иконостас, врата и алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклонённый седовласый старец. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся – и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.
Закончив молитву, он встал, приблизился к поздним посетителям, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.
– Здравствуйте, батюшка Амвросий! – ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы. – Я хочу повидать отца Даниила.
– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, который очень нуждается в божьей защите и помощи, – отвечал батюшка Амвросий. – Только, путь к затворнику долог и труден.
«Ему, похоже, знаком этот крест. И он что-то означает. Это – условный знак, должно быть», – подумал Иоганн.
– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землёй, – ответил священнику Генрих.
– Но ты не знаешь, насколько путь глубок: предстоит идти там, где давно, может быть, целые столетия, не ступала ничья нога… И что там сейчас – вряд ли кто знает.
Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.
– Неужели, глубокий подземный ход отсюда существует? – вырвалось у него.– И это – не городская легенда?
– Даже не ход, а ходы. Некоторые – древние, некоторые – совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, внизу есть подземные озёра и реки. У меня имеется примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, – и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала. Вскоре они оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времён, и тоже деревянный, не покрытый скатертью, стол, и рядом – стул. В углу висела икона Спаса Нерукотворного, а перед ней, на небольшой полочке, горела свеча.
Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.
– Постарайтесь запомнить дорогу. Это – не трудно. Труднее будет по ней пройти, – сказал Амвросий.
Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он ещё дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вёл аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил там наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.
«Н-да… И это всё тоже следует запомнить. На всякий случай», – подумал Кролас.
Из кармана его журналистской жилетки тем временем незаметно для всех вылез вран, сел к нему на плечо, и теперь тоже внимательно изучал карту.
Тщательнее всего им, конечно, требовалось запомнить ходы и ответвления по пути до монастыря, куда им предстояло сейчас идти.
Амвросий снова спрятал карту в маленький шкафчик, и, благословив пришедших к нему, велел:
– А теперь – следуйте за мной.
И они стали спускаться потайным ходом, по винтовой чугунной лестнице, в самые недра Собора. И наконец, ступили на холодный пол тёмного и мрачного подземелья. Помещение вокруг было освещено лишь тусклым неровным светом массивной свечи, которую нёс Амвросий. Он отыскал на одной из плит и нажал ногой некий скрытый механизм, после чего другая плита, что была рядом, медленно, со скрежетом, отъехала в сторону. Из глубины проёма повеяло плесенью и запахом старого дерева.
– Ну, с Богом! – и отец Амвросий перекрестил ещё раз, напоследок, их всех по очереди. После чего, Шнобель, за ним Генрих и Кролас, замыкавший процессию, – погрузились в раззявленную пасть мрачного потайного хода. Друг за другом, они спустились по небольшой чугунной лесенке на каменную платформу. А верхняя плита стала снова заползать на своё привычное место, перекрывая им идущий сверху, тусклый свет. Потом, наверху что-то защёлкнулось со скрежетом. Они оказались запертыми внутри, в полной темноте.
Шнобель включил мощный фонарик. И они увидали, что теперь находились на широкой платформе, внутри длинной вертикальной шахты, круто уходящей вниз. Платформу окружал деревянный полусгнивший каркас; только, с одной стороны к ней подходила металлическая лестница, ведущая вниз. Кролас подошёл к краю и глянул, когда Шнобель посветил туда фонариком. Лестница шла пролётами; между отдельными её участками следовали небольшие деревянные платформы, довольно старые и, может быть, прогнившие. Где-то внизу, она и вовсе обрывалась, и чуть ли не треть расстояния, за последней платформой, она отсутствовала вовсе. Концы её были не на одном уровне, и будто обломанные. Там шли лишь деревянные, и, быть может, шаткие подпорки.
– Шнобель, ты верёвку прихватил? – спросил Иоганн.
– Да, Кролас, я захватил всё, что у нас было, – ответил Пещерник.
Первым спускался Шнобель; он долез до конца целой металлической лестницы и теперь стоял на последней платформе. Там он закрепил, перекинув через балку и край лестницы, прочную верёвку, и оба её конца сбросил вниз. Предварительно он привязал к этим концам, весьма хитроумным узлом, пластпакет с тремя комплектами противокислотных скафандров. Верёвка, разматываясь, пошла вниз, и вскоре пластпакет достиг дна. Затем Пещерник и Генрих спустились друг за другом до обрыва металлической лестницы. Там одной рукой Шнобель захватил Генриха, а другой – дотянулся до двойной верёвки, обхватил её и ногами, и стал довольно быстро и проворно спускаться, если учитывать, что одной рукой он держал, притянув к себе, Генриха. Когда они достигли дна, Иоганн, наблюдавший процесс спуска сверху, вздохнул с облегчением. Он сам спускался следом, с компом за плечами, надев на себя ручки пластпакета, закреплённого на спине, наподобие рюкзака. Когда все трое были внизу, Шнобель с помощью лихой манипуляции быстро отвязал пластпакет с «чешуйками» и, потянув верёвку вниз за один из концов, вскоре смотал её.
Внизу, перед ними следовал проход, ведущий вдаль. Похоже, он всё более и более сужался.
– Давайте, оденем чешуйку! – шутливым голосом предложил Шнобель. – На всякий случай. А то, я без неё в подземке чувствую себя голым.
Остальные всерьёз восприняли его предложение и без колебаний облачились в скафандры. Тогда их примеру последовал и сам Шнобель, предварительно стянув, наконец, с себя костюм незжа.
Потом все трое, облачённые в противокислотные скафандры, осторожно двинулись вперёд по тёмному тоннелю: впереди Шнобель с фонарём, потом Генрих, а Кролас замыкал шествие.
Ход, постепенно сужаясь, дошёл до ширины примерно в метр.
Здесь часто раздавались таинственные странные звуки и шлепки. Попадались мыши, крысы и здоровенные жабы. Проход иногда изгибался и заворачивал, иногда раздваивался, но оба ответвления рано или поздно должны были сойтись вновь: так было на карте.
Вскоре, после очередного соединения обоих ходов, они набрели на естественную полость: подземную пещеру, довольно обширную, и даже с небольшим озерцом и ручейком. Живописно свисавшие с потолка острые камни, естественного происхождения плиты и колонны, которые иногда разрушались и рассыпались, образуя завалы, являлись довольно эффектным сопровождением этой утомительной дороги. Особенно, когда через все эти завалы ракушечника приходилось перелезать поверху, через оставшуюся узкую щель, рискуя при этом застрять между наваленных камней и потолком прохода.
Из обширной естественной пещеры они попали вновь в рукотворный лаз, и более широкий, чем шёл ранее. Но боковых ответвлений и тупиков здесь становилось всё больше. Путники теперь петляли и возвращались по нескольку раз на одно и то же место, и вновь попадали в следующий тупик. И так до тех пор, пока не отыскивался нужный проход. Но вскоре вновь обнаружилось русло тонкого ручья, что просочился сквозь стену подземного коридора, и дальнейшая дорога пошла вдоль его русла. Ручеёк становился всё шире, пока не достиг в ширину метра полтора, и далее спускался вместе с проходом всё глубже и глубже. Пещерник, исполненный энтузиазма, чувствовал себя как дома и шёл всё уверенней. Интуиция и нос его не подводили.
В конце пути, вновь пошло сужение прохода, и они оказались в совсем узком, тесном туннеле. Ручеёк здесь снова исчез: вернее, ушёл в боковое ответвление, настолько низкое и узкое, что туда не проникла бы даже собачонка. Их туннель тоже был достаточно узким; вдобавок, им пришлось, как кротам, пару раз разгребать насыпи обвалившейся сверху земли, которые перегораживали проход. Но, наконец, преодолев последнее препятствие, они неожиданно для себя увидели впереди свет. И пошли на эту точку света. А проход всё расширялся.
Наконец, путники и вовсе попали в подвальный коридор, где стены были обложены кирпичной кладкой. Свет, который они заметили издали, шёл от зажжённых свечей, установленных в подсвечниках, вдоль этих стен. В коридоре, по обе стороны, изредка встречались выдолбленные в земле кельи без дверей, с небольшими окошечками. В них не было никого. В конце коридора оказалась кованая железом дверь, наверняка ведущая в подвал какой-нибудь старой церкви. Но к ней они не пошли, поскольку вблизи заметили ещё одно узкое ответвление, а в нём – маленькую келью. Простая, деревянная дверь этой кельи была приоткрыта. Её пространство освещалась электрической лампой. А обстановка внутри была похожа на ту, что была в комнате батюшки Амвросия. И в этой келье, виднелась фигура человека… Который, несмотря на глухую ночь, сидел за письменным столом.
Когда они приблизились, человек обернулся. Он был высоким, и тоже, как и батюшка Амвросий, седобородым старцем; этот старец, казалось, нисколько не удивился их приходу и вышел им навстречу. Да, не удивился… Даже, не смотря на их чешуйчатое облачение…
– Заходите, – пригласил он, улыбаясь широко. – Я – затворник Даниил, настоятель монастыря.
Они сняли за порогом его комнаты скафандры, быстро переоделись. И все, по одному, протиснулись в открытую настежь дверь. Внутри была узкая деревянная кровать, маленький столик с лампадкой, книги, а в углу… У Иоганна аж дыхание от удивления перехватило: там, на вполне современном столе, сиял экраном компьютер… Такой, как у Генриха. Запретный в городе…
Отец Даниил, проследив направление взглядов, погладил шелковистую бороду и довольно усмехнулся:
– Вас послал сюда мой друг, Амвросий? – спросил он, посмотрев на Генриха.
– Да, – ответил тот.
– «Если тебе будет совсем трудно, возьми этот крест и пойди разыскивать отца Даниила. Его спросишь у батюшки Амвросия. Но путь к затворнику долог и опасен», – отец Даниил улыбнулся. – Так тебе сказал недавно некий странник, на паперти в Ростове?
– Так, батюшка. И ещё, он догадался, что я – хакер. И он… Тоже был посвящённый.
– Ну… Вот ты к нам и добрался, – и затворник ласково похлопал Генриха по плечу.
Глава 8. Вран, Шнобель, и снова – дома
…Немного погодя, Даниил и Генрих вдвоём остались в келье, за компьютерами: тот, что принёс Шнобель, тоже подключили. А Иоганн и его друг пошли спать в другую келью, неподалёку. Там Шнобель расположился прямо на полу, устланному свежими травами: их принесли послушники монастыря, по просьбе отца Даниила. И Пещерник заснул моментально. А Кролас улёгся на единственном здесь топчане, устланном лишь тонким одеялом. В его изголовье, на краю подушки, поместился вран. Иоганн сам не понимал, как вошёл в некое странное состояние, среднее между сном и бодрствованием. Лёжа с закрытыми глазами, он, тем не менее, мог формулировать вопросы – и получать ответы. При этом, не осознавая полностью, задаёт ли он их наяву – или же, такой диалог ему только снится.
– Тенгу, а ты бывал за пределами города, и за пределом… этой Зоны? – тихо спросил Кролас.
– Ты… В кур-рсе, что есть Зоны?
– Считал рассказы о них легендой. Распространённой среди пейзан. Но… Иначе, откуда бы взяться «дальним пейзанам», если не жить им где-то, совсем в другой Зоне? Не здесь… Там, куда путь для большинства из нас – недоступен.
– Да, ты прав. Ростов и местность вокруг него, окружены обширной, непроходимой Зоной. А я – пр-рибыл сюда… с другой стороны. Ты когда это понял? Ведь понял, не так ли?
– Ещё при твоём разговоре с Линдой… И ты можешь уйти отсюда? В смысле: за Предел?
– Да. Если меня вынести за Гор-род. Там я свободен. А здесь… мозг не достаточно хорошо работает. Стоит заглушка, нарушающая нормальную его р-работу.
– А зачем ты прилетел сюда?
– Если честно… Я искал её… Линду. Она – тоже не отсюда. Пропала из другой Зоны, будучи маленькой девочкой. Может быть, ушла в сновидение – и там заблудилась. И ей тут… уже смертельно опасно находиться. Я искал её повсюду. И вот, наконец, нашёл. Даже, мы с тобой вместе её нашли. Но… Это случилось довольно поздно. И мы – уже участники в странной и страшной игре. И теперь, нам очень сложно будет уйти отсюда. Особенно, ей, Линде.
– Тенгу, сегодня я узнал, что мой сын – хакер. Но, я ничего не знаю про них. А ты? Что ты знаешь про хакеров? Здесь ими пугают маленьких детей, и обвиняют во всём, в том числе в разрушении Общего мира и в том, что существуют Зоны. Я слыхал об этом… В детстве. Но, это ведь не так, и они не виноваты? Ну, или теперешние хакеры – совсем иные… Я не чувствую в Генрихе зла.
– Всё получилось, как в «испорченном телефоне»… Была, говорят, такая детская игра. Общая Смерть действительно отчасти возникла… Из-за интернета. Именно интернет привёл к общему информационному коллапсу планеты. Старый интернет. Не тот, который создали хакеры. Как всегда, человеческая мечта привела к боли… Как любая мечта, что получила техногенное решение: корабли, самолёты, фотоаппараты… Люди стали не только летать и плавать, но и убивать… Стрелять с кораблей, бросать бомбы с самолётов. А фотография… она практически уничтожила художников. С ней стали не нужны картины. Так, любые техногенные мечты людей обращают мир в пепел. Интернет – это тоже мечта: мечта о доступности информации. Любой. О лёгком получении ответов на все вопросы. Но именно он, так называемый «цифровой мир»… Убил ценность информации, совсем. И она превратилась в пыль.
– Как это?
– Стало технически возможным воспроизвести любое событие – и прокрутить его в сети, как реальность. Создать так называемый «фейк». В конечном итоге, это привело к тому, что любой информации стало невозможно верить. Фейк стало не отличить от реальности. Надёжных источников не осталось. Любой миф и любую сплетню можно было выдать за реальность. И люди перестали верить друг другу. И перестали понимать, что реально происходит. Каждый просто выбирал себе тот фейк, который был ему по вкусу. В последние времена существования всемирного интернета, он стал напоминать информационную клоаку. Созданный для обмена информацией, он выродился в болото, кишащее дезинформацией. Реальность в нём уже полностью отсутствовала. А информации полностью не стало, поскольку за фейками не отыскать было правды, за плохими книгами – хороших, за фотошопом – истинных лиц.
– А что же тогда там осталось?
– Плавала реклама, лезли изо всех щелей спам-рассылки. Интернет был забит политическими лозунгами и приглашениями поучаствовать в том или ином надувательстве или игре на деньги. Висела там и вовсе всякая неприличная гадость. А также, любая социальная сеть была забита ботами: то есть, не существующими пользователями, не живыми людьми. Боты при этом постили разные материалы, картинки, рекламу, поздравляли с праздниками. При этом, лили толстый слой карамели, как всё прекрасно – или, наоборот, вывешивали череду угроз и обвинений… Создавались разные типы ботов: они ведь подделывались под людей. На самом деле, боты были нужны для того, чтобы заклевать людям мозги. Создать ботов стало очень легко; у многих их были тысячи. Никакого смысла общаться с ботами не было. Потому, вскоре люди стали покидать ту или иную сеть. если её совсем заклепали боты. Пока… абсолютно все ресурсы не превратились в платформы, где одни лишь боты общались между собой… Фильмы невозможно было смотреть потому, что каждые пять минут их прерывала реклама. Психологи дружно говорили, что это приводит к нервным заболеваниям, в особенности у детей – но никому до этого не было дела… В любой электронной энциклопедии специально, ради вредительства, блокировались все ссылки. Более-менее информативные сайты уничтожали или блокировали надписью о якобы из «не безопасном» соединении… Оставались только книги. Но их можно было прочитать, только отстегнув деньги так называемым «правообладателям»: то есть тем, кто закупил право на сайт, где их вывешивали… Ну, и в результате всего этого, появилась масса людей, которым такой интернет был не нужен в принципе. Поскольку, нормальная, живая информация в нем всё равно отсутствовала. Сохранялись разве что функции почты: интернет существовал для посланий друг другу.
В конце концов, хакеры, так сказать, «озверели» – и подпольно собрались в единую организацию: Ложу. И решили полностью уничтожить старый интернет. Поскольку, у них неожиданно появилась альтернативная разработка. Её предложил некто Магнус-Польский.
– Он был хакером?
– Нет. Магнус-Польский хакером не был. Он был учёным, мечтателем. И разработал новый принцип работы в интернете. Так, чтобы он снова стал тем, чем был задуман: большим хранилищем информации, а не всяких мерзких картинок.
– И как он предлагал это осуществить?
– Да очень просто… Нужно было, чтобы вход на тот или иной сайт был ограничен для ботов или для людей с низким интеллектом или больной психикой. Именно такую вещь он и разработал. Вообще, Магнус_Польский был больше теоретик, чем практик. И начинал он с другого конца: он вычислил, что от общения с интернетом люди, в результате, тупели, а не умнели, в особенности, по сравнению с принятыми в прошлые времена способами передачи знаний. Тогда Магнус-Польский ввёл в обиход понятие информативно-эмоционального заряда, присущего всякой многоуровневой интернет-информации. Любой: зрительной или словесной. Нулевой заряд он определил, как не дающий человеку ни эмоций, ни новой мысли. Отрицательный заряд, по Магнус-Польскому, несла любая информация, вредящая человеку или вызывающая негативные эмоции, а положительный заряд – информация, которая наделяла хорошим настроением, знаниями или вызывала сильные положительные эмоции или даже катарсис. Магнус-Польский реально смог измерить информативно-эмоциональный заряд… И у интернета в целом, он оказался равным минус трём: то есть, заряд интернета в целом был отрицательным. Тогда, Магнус-Польский понял, что нужно ограничить проникновение в интернет пустой и негативно окрашенной информации. А для этого, создать многоступенчатый фильтр. Так, при входе в информационное пространство, на экране должна отображаться пустая, не заполненная клавиатура: табула раса. Чтобы её заполнить тем или иным алфавитом, нужно предварительно указать язык и ответить на этом языке на ряд вопросов. И они были составлены Магнус-Польским таким образом, что почти никогда не повторялись и содержали сведения из области истории, литературы или культурологии в целом, а также логические и математические задачи. При этом, решение с помощью сторонних электронных механизмов и гаджетов было невозможным. Ответить на вопросы мог только человек, причём, обладающий определённым интеллектом. А уже загрузив таким образом клавиатуру, можно было попасть в так называемое «поле информации», и далее, войти на сайт, который тебя интересует. Но, на многих сайтах ещё и пароль стоял, для входа. Такой, какими обменивались между собой только в личных сообщениях.
– Но… Насколько я понимаю, в любую систему всё равно можно влезть, отследить и вмешаться…
– Система стала другой. Никаких наземных провайдеров, которые контролировали бы всё, что через них проходит. По Магнус-Польскому, связь осуществлялась теперь даже не через спутник… Где-то в пространстве, в месте, которое не вычислить – поскольку, в общем-то, оно существует повсюду – нужно было создать «информационное поле». То самое, на которое и выходили бы все новые компьютеры, и к нему подключались. Хранилище, незримое и неосязаемое. Новые компьютеры, в отличие от старых моделей, связывались с этим хранилищем. Каждый ищущий при таком инете выходил ровно на свой уровень осознания… И не мог подняться выше, если только несколько выходящих одновременно не суммировали свои знания и душевные качества. Многоступенчатый фильтр разделял всё информационное поле на семь ступеней познания, семь уровней постижения. Информационное хранилище постоянно пополнялось: но, пополнялось в соответствие с различной степенью восхождения человеческого ума. И только те, кто задавал правильный вопрос, получали в таком интернете нужный ответ. Это, если вкратце. Были созданы ещё и принципы обучающих программ, когда люди более высокого уровня закладывали туда способы постижения для идущих следом. А в целом, идеи и разработки Магнус-Польского так и остались бы бредом сумасшедшего учёного… Никем не признанного и непонятого. И не получили бы никакой технической поддержки и финансирования. Но… Он вышел на хакеров. И, надо отметить, вышел очень и очень вовремя.
– И они создали новый, свой интернет? И этот, новый интернет – он существует? Даже, после Общей Смерти?
– Теперь, только он и существует. Как интернет. Тот, что был создан Ложей хакеров. А предыдущего – нет. Его полностью рубанули. И, конечно же, здесь, в Ростове, хакерский интернет полностью запрещён Отцами Города: ведь им ни в жизнь не пройти порог и не загрузить клавиатуру.
– Так они… Могли бы выловить умных людей, приковать их к компу, и заставить работать на себя.
– Примерно такое и делает ваш Золотусский: тот человек, который создал серых. Только, в основном у него работают уже не люди… А слегка унифицированные создания. Киборги. Но, интернет Магнус-Польского – многоуровневый, и серые не смогут взять уровень, выше третьего. Их интеллекты не суммируются: у них нет общности идей, культуры и образности. Ну, а Отцам Города вообще всё это не интересно: информация какая-то… Зачем она им нужна? Им достаточно было повелеть создать электронный банк для хранения виртуальных денег, и пласткарты. Больше им ничего не надо в принципе. Такой шлак, как и реклама, в принципе не может попасть в хранилище Магнус-Польского: эта информация классифицируется им, как несущая отрицательный инфо-культурный заряд. На неё в системе стоит фильтр.
– А откуда у хакеров Ростова запретные компы?
– Любой компьютер последней эпохи легко переделывался в подпольный, с выходом в инф-пространство… Если только на нем не стоял блокиратор на выход в инф-поле Магнус-Польского: так оно было названо. Именно этот учёный успел до Общей Смерти создать основную базу и перекачать в новое информационное поле всю полезную информацию из старого инета: ну, ту, которая там ещё оставалась. И добавить книги из своей обширной библиотеки. Последователям осталось только эту основную базу расширять и дополнять. А ещё, для выхода в инф-поле Магнус-Польского, подпольные хакеры Ростова часто пользуются «триадой»: выходят сразу с трёх компов. Там теперь стоит усложнённый пароль для многих видов связи.
