Край Земли. Книга вторая

скачать книгу бесплатно


– Держись, друг Парамошка, вмиг вытащу тебя!

Макар внизу стоит, переживает, на дерево глядит,

– Поберегись, Бранибор. Не свались ненароком.

– Прячься, дедулечка! – пискнули ночницы.

Из мрака бесшумно выступили двухголовые волки, тела их были темнее ночи. Из страшных пастей капает чёрная кровь, падая на землю, пениться, выжигая всё под собой. Неотрывно смотрят они мертвящими глазами, погибельная пустота в тех глазах застыла. Обступив со всех сторон Макара, подняли головы к луне и завыли. От тягучего воя оцепенело всё живое, померкли звёзды. Стоит Макар, словно столб каменный, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. Чудиться ему, что стал вновь он Коричневым Карликом, тиуном Князя Мрака и Тлена. Вновь он горбат и колченог. Сидит в пещере, мыши летучие да змеи вокруг. Варево готовит для Князя Мрака из серы, крысиных хвостов и дурмана. В глазах двоится от запаха варева, руки трясутся. Огонь лицо опаляет, а душу страх холодный снедает. Влетела в пещеру Морена. Жабья бородавчатая морда у Морены, голос, как волчий вой. Ударила плетью Карлика по горбу, выронил он чан с варевом, вылилось оно на пол.

– Неуклюжий уродец, – провыла она. – Ты разлил бесценный напиток моего отца Князя Мрака и Тлена.

По лицу хлестнула плетью Карлика в наказание. Схватился он за рану, а под рукой кровь живая горячая выступила, руку обожгла, страх из души изгнала. Посмотрел он на руку свою, глянул на Морену, а она хохочет жабьим лицом, рожи корчит Карлику.

– Не слуга я Князю, а ты не Морена, – говорит он. – Марьюшка моя – дочь человеческая, рождена женщиной. Твоё же нутро ведьмачье.

Тотчас спало наваждение. Стоит Макар в волчьем кругу, а перед ним ведьма от злости бородавки свои царапает, космы седые выдирает.

– Убогий карлик, – верещит она, – одолел моё колдовство! Сей же час велю волкам растерзать тебя!

Выть перестали волки, подошли ближе к Макару, дышат прямо в лицо ему пастями своими страшными смрадными.

– Не грози щуке морем, а нагому горем, – отвечает Макар. – Пожил я немало, всякого повидал. Ежели пришёл мой смертный час, приму его без страха.

– Смерти, говоришь, не боишься? – захохотала ведьма. – Знаешь ли ты, дуралей, что есть нечто пострашнее смерти? Мой повелитель Чернобог велел наказать тебя за твое предательство Князя Мрака и Тлена за то, что посмел поднять руку на своего хозяина, за погибель его постыдную.

Посмотрел на неё Макар насмешливо:

– Эх, ведьма, пупырь у тебя заместо головы отрос. Никак уразуметь не можешь. Это тебе, нежити, Чернобог повелитель. Своё я отбоялся. Нонче я человек вольный. Никогда душегуб власти надо мной иметь не будет, какими бы муками не грозил.

Заверещала ведьма, махнула костлявой рукой волкам:

– Несите в мешок его каменный!

Лязгнули зубами двухголовые волки, пустота в их глазах чернотой налилась, схватили Макара и унесли в чащу леса. Ведьма в ладоши хлопнула, ступа с помелом пред ней предстала. Села в ступу, взмыла вверх и вслед волкам полетела.

Только скрылись прислужники Чернобога, суматоха поднялась среди ночниц, вцепились они в Бранибора:

– Беги, спасай дедушку Макара!

Но недвижим Бранибор, смотрит невидящими глазами. Сердятся ночницы:

– Ну, болван болваном! Отлепляйся от дерева, небось, не шишка, чтобы задарма на дереве висеть.

Столкнули они Бранибора, упал он колодой, лежит не шевелясь.

Собрались вокруг ночницы, с испугом рассматривают:

– Часом, не помер ли служивый?

– Вроде дышит.

– А пошто валяется, будто старый бражник?

Потеребили они его, а всё одно, не шевелится Бранибор.

– Дедушку Макара выручать даже не думает! – негодуют ночницы.

Затем приуныли:

– Что же делать?

– Давайте, сестрицы, поплачем, – предложила одна из них.

– Поможет? – поинтересовалась самая любопытная.

– Не знаю, но охота такая от горести берет, что даже в носу щиплет, – ответила ночница и всхлипнула.

Пристроились её сестрицы рядышком и только собрались плакать, как заухал филин.

– Кыш! Не видишь, мы заняты!

Филин спустился с ветки и ещё более сердито ухнул, показывая на дупло.

– Ой, – всполошилась та, что предложила плакать, – мы же о Парамоне забыли! Он в дупле досель!

Подскочили, платья отряхнули от сухой травы и полетели вытаскивать Звона-Парамона.

Парамон уже сам, кряхтя, сползает с дерева. На чумазом лице можно было различить только глаза сверкающие гневом. Прелая листва и сухая трава торчали из всклокоченных волос. Платье его походило на замызганную тряпку. Трудно было узнать Парамона. Всегда щеголеватый и благодушный глашатай сейчас походил на рассвирепевшее огородное пугало. Увидев ночниц, накинулся на них с кулаками:

– Безобразницы! Уши-то я вам надеру! Пошто меня за нос таскали? Меня! Почтенного человека засунули в грязное дупло!

Не ожидали ночницы такого, растерялись, а Парамон негодует, ярится дальше некуда.

– Вот уж отбузиную всех вместе и каждую в отдельности! Вот уж задам вам трёпку! И ваш защитник Макар не поможет!

Сбились в кучку ночницы, испугано моргают, виновато молчат.

– Эй, Макар! – загорланил Парамон во все гордо. – Иди, спасай своих внучек от меня, а то за себя не ручаюсь! Держите меня, все кто есть в округе, кулаки чешутся поколотить маракушек!

Ночницы, разом всхлипнув, заплакали в голос:

– Нет Макара. Пропал-сгинул наш дедулечка.

– Как так? В жизнь не поверю, что сгинул-пропал Макар! – разволновался Парамон. – Не такой он человек! Что случилось?

– Утащила его ведьма в темницу к Чернобогу.

– Бранибор куда смотрел? – нахмурился Звон-Парамон. – Пошто не защитил Макара?

– На Бранибора ведьма чары напустила. Вон он лежит в остолбенелых чувствах, еле дышит, – показали ночницы на лежащего под деревом Бранибора, которого Парамон сразу и не приметил.

– Стоит на минуточку отвернуться, как сплошные безобразия происходят! – возмутился Звон. – А вы куда смотрели? – напустился он на ночниц.

Вместо ответа ночные девы зарыдали в голос, размазывая слёзы по щекам.

– А ну-ка, ша! – рявкнул Парамон, да так рявкнул, что ночницы вмиг умолкли. – Заканчивайте сырость разводить. Знаете, где замок Чернобога?

– Знаем, – закивали головами ночницы. – Но боимся туда идти. Ведьма грозилась превратить нас в дорожную пыль. Будет ветер нас гонять, дождь прибивать, всяк прохожий ногами топтать.

– Да вы только дорогу укажите, большего от вас и не требуется. А супротив ведьминого чародейства у нас тоже кое-чего найдётся, – весело подмигнул Парамон ночницам. -Небось, не зря столько лет эхом бестелесным обитал на этом свете. Уж нагляделся премудростей. Для доброго дела и пригодились.

Почесав задумчиво в затылке, сказал:

– Значит так, девчонки, наказ у меня к вам непростой. Надобно вам сей же час плакун траву найти.

Обрадовались ночницы:

– Трудов сей наказ нам не стоит. Мы плакун траву как собираем, так и сберегаем. В дупле она хранится, филин – караульщик той травы.

Принесли плакун траву ночницы, положили перед Парамоном:

– Чем ещё подсобить?

– Теперича не мешайте, – отвечал Звон.

Взяв траву плакун, обратил корень на восток, заговорил:

– Плакун, плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слёзы по чисту полю, не разносись твой вой по синю морю. Будь ты страшен злым бесам, полубесам, старым ведьмам. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах; а убегут от твоего позорища, замкни в ямы преглубокие. Будь моё слово при тебе крепко и твердо. Век веком!

Три раза повторил Парамон заговор. Задрожал воздух над Бранибором, шипение злобное раздалось. Выползла из груди воина змея холодная, что сжимала его сердце, не давала ему вздохнуть, ясны очи открыть, белый свет видеть. Выползла, зашипела на Парамона, зубы ядовитые выставила. Бросил Парамон плакун траву на змею, завыла гадюка ведьмовским голосом, клубком сворачивается – разворачивается, крутится-вертится, хвостом по земле стучит. Билась, билась, да издохла. Тут же прахом стала. Ветерок поднял змеиный прах, развеял и следа от неё не осталось.

Поднялся на ноги Бранибор, в ноги поклонился Парамону:

– Спасибо, друг мой верный! Кабы не ты, век мне чурбаном лежать. Всё видел, всё слышал, а шевельнуться не мог, – затем виновато вздохнул. – Повиниться должен я перед тобой, Парамон. Не думал, что польза какая от тебя будет, уж больно росточком ты не удался, ты уж не серчай.

–Мал горшок, а кашу варит, – подмигнул Парамон. – Но надобно нам теперича не только Марьюшку сыскать, но и Макара.

Глава X

Не чуя под собой ног, примчалась Гипотенуза к берёзе. Бока у неё ходуном ходят, язык вывалила, дух с трудом переводит. Смотрит, рядом с берёзой верстовой камень на бычью голову похожий лежит. Недалече лошади Макара и Бранибора ушами прядут, хозяев ждут. Чуть в стороне Конь-Огонь на привязи мечется. Прищурилась коза, хвостом недовольно махнула, проворчала, глядя на лошадей:

– Будь я столь смирной, волки давным-давно забыли бы, каково моё мясцо на вкус.

Обернулась к Коню-Огню, а он сияющим копытом бьёт, шёлковой гривой трясет. Одна шерстинка у него золотая, другая серебряная, словно жар горит Конь-Огонь. Оглядела себя Гипотенуза: шерсть всклокоченая, репейником спутанная, копыта сбиты и рог обломан. Обидно стало, накинулась на Коня-Огня:

– Пока я себя не жалеючи красоту теряю, некоторые раскрасавцы в праздности удила грызут! Глянь, глянь, – подсунула она под морду коня свою голову, – рога лишилась! От тебя же пользы, как от пудовой свечи в канделябре.

Ржёт конь, копытом бьёт, с привязи пытается сорваться.

– Досадно правду слышать? – пуще прежнего кипятится коза. – Думаешь, мне не огорчительно козьего великолепия лишаться, однорогой пред всем белым светом себя показывать?

Взвился Конь-Огонь на дыбы.

– Хватит вытанцовывать скоморохом, – цыкнула на него Гипотенуза. – Надобно Марью спасать!