скачать книгу бесплатно
Край Земли. Книга первая
Ольга Владимировна Манько
Отправились гонец Ерёма и его верный друг пёс Стёпка Край Земли искать. Не по своей воле, по указанию царя Дорофея. Пришлось им и через Зачарованный лес пройти, и Землю Грёз. Повстречались на их пути ведьмы, Соловей-Разбойник, Птица Гамаюн, полуденницы… Много чудес произошло. Видели Ерёма и Стёпка, как камни оживали, как в поле колдовском из пшеницы кони появлялись. Не обошло стороной волшебство и козу Гипотенузу, ставшую Единорогом. А глашатай царя Дорофея в эхо был превращён. В сказке использованы мифологические языческие образы Древней Руси.
Ольга Манько
Край Земли. Книга первая
Моему внуку Алёшеньке.
Жизнь наполнена чудесами, малыш, их надо только увидеть.
Зачарованный лес
Глава I
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, страсть какой любознательный. Заинтересуют его военные науки, и все царство вместе с малыми ребятами, да старухами под ружье становятся, по плацу маршируют, маневры тактические отрабатывают. А царь со своими генералами и заморскими советниками изучает, как сподручней воевать в лаптях, али босиком. То вдруг прознает, что есть такая наука – астрономия и тут же издает Указ: «Я, Царь , велю своим государевым Указом, подданным моим каждую ночь в небо глядеть, да звезды считать. Ежели кто новую звезду углядит, то должен немедля царю Дорофею Восьмому лично доложить, и , в каком углу неба сия звезда находится».А то и того пуще. Озаботится вдруг, сколько капель воды в Ежевичной реке, что протекает через царство-государство и велит всем мужикам по колено в воде стоять, считать, сколько вёдер воды в реке, да сколько капель в ведре. Надо сказать, царь Дорофей вместе со своими подданными и по плацу маршировал, и по ночам в небе звезды считал, да и ведра с речной водой в свои царские рученьки принимал. Хлопот было, конечно, невпроворот. Но дела в его царстве-государстве шли все хуже и хуже. Потому, как работный люд вместо того, чтобы пахать и сеять, то огромнейшую яму копал, чтобы царь мог посмотреть, как там Земля в серединке устроена, то по лесу ходил, считая, сколько ёлок, да березок имеется в наличии в государстве. Дворец же царский был более похож на покосившуюся избёнку, разве что о двадцати палатах, не считая конюшни, курятника, да ещё кое-чего по мелочи. Двор перед дворцом зарос лопухами и бурьяном. Любимица царя, коза по кличке Гипотенуза, сиротливо чесалась о покосившийся забор. Да дворовый пёс Фадиез сипло лаял от скуки на ленивых ворон. Народ над царем посмеивался, но перечить не смел, так как царь был нрава крутого. Ежели что, то и головы можно было лишиться в одночасье. Вот таков был царь Дорофей.
Глава II
Как-то поутру, царь вышел во двор, потянулся, зевнул, да так и замер с открытым ртом.
– Ну, всё! – глядя на Дорофея, шепнул конюх поварихе. – Видать опять мудрёные мысли царя-батюшку накрыли. Ишь, как глаза закатил. Даже не шелохнется! Чисто монумент!
– Ой, лихо, лихо! – запричитала повариха. – Опять что удумает и будем мы, точно блохи по собаке скакать!
– Вот ежели ещё минут пять так простоит, тогда да, не видать нам спокойной жизни. А ежели в палаты побежит, то верная примета, велит мудрецов созывать. Ну, а пока те мудрецы заморские приедут, да пока то да сё, я в конюшне порядок успею навести, ну а ты уж, Марфутка, по своему делу.
– Большого ума человек наш царь-батюшка. С самими заморскими мудрецами беседует, – уважительно отозвалась Марфутка – повариха. – Понимает же, что они там по-своему лопочут.
– Да уж, – согласился конюх, – умища нашему не занимать.
Дорофей меж тем рот прикрыл, задумчиво почесался и, не глядя ни на кого, побежал в палаты. Через короткое время на крыльцо дворца вышел глашатай в расшитой ливрее:
– Царь-батюшка гонца к себе вызывать велели!
Дворовый люд без интереса взглянул на глашатая, продолжая заниматься своими делами. Тот же оглядев вокруг себя, ещё раз гаркнул:
– Его Величество Дорофей Восьмой гонца к себе требуют немедля! – и от нетерпения даже ногой топнул.
– Да здесь он, здесь, – через плечо бросил конюх. – Не ори уж так.
– Как это не ори, – возмутился глашатай, – ежели Его Величество велели?
– Они звать велели, а не орать.
– За то меня и во дворец взяли. Голос говорят у меня зычный.
– Ага, зычный. Только через твой зычный голос гнедая с испугу косить начала, а Гипотенуза доиться перестала.
– Что ж поделать, ежели у меня талант. Царь-батюшка так сами и сказали. У Сидора, говорят, талант! Он, говорят, даже медведя своим голосом, говорят, завалить сможет! Во, как меня уважают!
Опять напрягся и сотряс воздух:
– Гонец! К царю живо! А не то царь-батюшка велел твою бестолковую голову рубить и на кол садить ея.
Стог сена, стоящий у забора, зашевелился, из него вылез Ерёмка-гонец. Лицо помято, кафтан грязен, а в рыжих волосах солома:
– Чью голову? Куда садить?!
– Твою, Ерёма, твою, – важно подтвердил глашатай.
– Не, ну вы там во дворце думаете, что у нас у всех голов по три штуки на каждого. Чуть что – рубить.
– Ты не болтай, а ступай к царю-батюшке, а то и пустозвонить скоро нечем будет. Лишишься языка вместе с головой.
Ерёма засуетился, отряхнулся и припустил в царские палаты.
Царь в нетерпении ходил из угла в угол. Переодеться он так и не успел. На мятую ночную рубаху накинул парадную мантию, а голову украсил мономаховой шапкой. Еремей, вбежав в залу, упал в ноги царю:
– Туточки я, царь-батюшка, прибыл по вашему велению-приказанию.
– Где тебя носит, негодник? – спросил Дорофей, но было видно, что спросил для острастки. Мысли его витали где-то далеко.
– Я это… я, Ваше Величество, в соседнюю деревню бегал.
– Другой раз балабонить будешь. Дело у меня к тебе, можно сказать, не просто государственной, а наиважнейшей важности! – Дорофей был взволнован чрезвычайно.
Еремей погрустнел. Хоть и гонец, но был ленив и страсть, как не любил бегать по царским делам. Царь меж тем продолжал:
– Слушай меня внимательно, Ерёма. Пойдешь на Край нашей матушки Земли. Посмотришь, где он располагается. И самое главное! Поглядишь, что за тем Краем деется. Как там Луна и Солнце помещаются, да узнать надобно тебе – на китах, али слонах Земля держится. Смекаешь, какой важности я тебе задание даю?
– Да где ж тот Край Земли находится? В какую сторону идти?
– Дурак ты, Ерёма! – засмеялся Дорофей. – Ежели бы я знал, где Край Земли находится, зачем мне тебя туда посылать? Без тебя бы уже всё узнали. И про слонов, и про китов, и про Солнце с Луной. Не мешкая собирайся в путь-дорогу.
– Царь-батюшка, путь-то неблизкий будет.
– Знамо дело, неблизкий.
– Так это, того, лапти мои скороходы прохудились. Как же я в худых лаптях по иноземным землям бегать буду?
– Побегаешь, – сердито ответил Дорофей. – Не напасешься на вас казенного имущества.
– Ага, я-то могу. Но меня спросят: «Из какого ты царства-государства, гонец?». А я в ответ: «Из царства царя Дорофея Восьмого – ученого». А они мне скажут: «А что же у вашего ученого царя новых лаптей не нашлось для гонца при деле такой наиважнейшей важности?» И что я должен буду отвечать, Ваше Величество?
– М-да, – задумался царь, – неладно. Скажешь ключнице, пусть новую обувку тебе выдаст.
– Премного благодарствую, Ваше Величество. Я уж как лапоточки получу, так сразу в путь и отправлюсь. Ещё одна просьбочка есть, царь-батюшка. Хотел бы яс собой взять Фадиеза. Одному-то страшновато по чужбине бродить, а тут всё душа живая рядом.
– Да, бери, бери. Толку от него в хозяйстве никакого, глядишь, может и правда тебе сгодится.
Еремей поклонился царю и бегом из дворца. Побоялся он, что Дорофей ещё чего удумает, и хлопот вообще не оберешься.
Глава III
Собрался гонец быстро. Новые лапти-скороходы спрятал в котомку, подпоясался, позвал Фадиеза и двинулся в путь. Вышёл за околицу, да остановился. В какую сторону идти и не знает. Направо посмотрел – лес чащобный, темный, страшный. Налево глянул – Ежевичная река бурлит, через пороги несёт воды сильные. Прямо – дорога в Лысую гору утыкается. На её вершине туча лежит, хмурится, молнии внутри себя перебирает, поблёскивает ими, народ грозой пугая.
– Верно люди говорят, что на Лысой горе ведьмы хороводы водят. Ишь, какую тучу нахороводила нечисть, – закручинился Еремей.
Присел под берёзкой, задумался. И вперёд идти страшно, и назад ехать боязно. Царь точно головы лишит за ослушание. Час сидит, другой, ничего придумать не может. Народ мимо едет, посмеивается:
– Что, Ерёмка, нашёл Край Земли? И каков он? Ровный аль с загогулинками?
– Езжайте, езжайте, – сердито отвечает Ерёма. –Дорофею токмо не сказывайте, что меня видели. Ажно проболтаетесь то и вам, и мне не поздоровиться.
– Ото ж, – понимающе кивали мужики и ехали дальше, уже гонца не задевая.
Сидел, сидел Ерёма, да как рассердится, ударил оземь шапкой:
– Что ж это я, как камень придорожный развалился тут! Что мне тот Край Земли! Ежели его никто до меня не видел, то буду первый. За сие почет и уважение. Может, Дорофей мне шапку боярскую пожалует, а может и того пуще! Отвалит мешок серебра и золота, каменьев драгоценных! Стану я богат! Построю дом, заведу Гипотенузу. Буду целыми днями в стоге сена валяться, на небо любоваться. А маманя моя по двору в сафьяновых сапожках и атласном сарафане ходить, да Гипотенузу на лужку пасти. Авось и бычка с коровкой прикупим. Тогда мамане бархатный сарафан сошьем. Чего жадничать? Ежели уж богат, то и жить надо на широкую ногу! Ежели не найду я тот Край Земли, то и к Дорофею нужды нет возвращаться. Подумают, сгинул-пропал гонец Еремей в дальних краях. Погорюют и забудут. Может статься, кроме мамани никто и не помянет меня.
Так Ерёме себя жалко стало, что заплакал.
– Ежели б я знал, что ты такой, Ерёмка, страшливый то ни в жизнь с тобой не пошёл бы!
– Кто это говорит? – удивился гонец, слёзы враз высохли.
Огляделся, а вокруг никого.
– Да я это. Фадиез! Тьфу ты, на такое имечко! Угораздило же царя-батюшку музыкой увлечься. Хорошо, хоть бемолю не назвал, а то с него сталось бы!
Ерёма от удивления только глазами хлопал. Фадиез продолжал:
– Ты, Ерёма, меня больше так не называй. Зови меня просто Дормидонт Любомирович.
Ерёма помолчал, помолчал, да как рассердится:
– Говори, да не заговаривайся! Дормидонт он! Язык с таким имечком сломаешь! Не буду я тебя так звать!
– На Фадиеза я откликаться не буду, – нахмурился пёс.
– Шариком будешь, – сердито буркнул Ерёма.
– Ага, ты меня ещё Параллелепипедом назови! Совсем эта наука вас с Дорофеем ума лишила.
– Шариками всех собак называют.
– Взять тебя, к примеру, Ерёмка, сам рыжий и нос у тебя в конопушках, а поди никто тебя не называет медным чугунком, – проворчал пёс.
– Степаном буду кликать, – ответил Ерёма.
– Тогда уж Степаном Ивановичем, – лукаво взглянул на хозяина Фадиез.
– Не заслужил пока Ивановичем быть! Молодой больно!
– Да и ладно! – обрадовался пёс. – Всяко лучше, а то надо мной даже Гипотенуза насмешничала.
– Чего ты вдруг заговорил человеческим голосом, а раньше молчал? – недоверчиво глядя на пса, спросил гонец.
– Ага, заговори во дворце. Дорофей мне житья бы не дал. Нагнал бы докторов, знахарей, да колдунов. Все потроха наружу вытряхнули бы и прощупали, отчего мы такие умные. А мы с Гипотенузой уже давно и по-аглицки, и по-французски, да кое-чего по-латыни освоили, – с гордостью сказал Степан. – Право дело, свезло тебе, Ерёма, со мной, ох, свезло! И умен я, и смекалист, и ловок…
– И блохаст ты безмерно, – обиженно буркнул Ерёма. – Разважничался, понимаешь, по-французски они с козой мерсикают.
– Да блох-то у меня всего парочка. Для компании, чтобы было с кем за жизнь потолковать.
– Я и гляжу, что лясы точить ты горазд. А Дорофей отправил меня для дела наиважнейшей важности. Время токмо теряю с тобой! – пробурчал гонец. – Смеркается, да и моросит начинается, пора в путь-дорогу отправляться.
– В какую же сторону пойдем? – деловито спросил пёс, почесывая за ухом.
– Вот, Стёпа, – назидательно произнёс Ерёма и даже пальцем перед собачьим носом помахал для внушительности. – Не латынь и не аглицкий языки тебе не помогают. Главное в нашем деле – смекалка. Мы что с тобой ищем? Край Земли. А где же он лежит? Там где солнце закатывается. Раз оно за лес закатывается, туда нам и дорога. Ежели что, там и заночуем, – ответил Ерёма и, подхватив свою котомку, решительно пошёл в перёд.
– Ох, хозяин, пустое дело ты задумал, – вздохнул Степан, семеня за хозяином. – Лес-то непростой, а зачарованный.
– Ты уж, Стёпушка, лучше лапами быстрее шевели, а не бабкины сказки пересказывай.
– Не слыхал что ль? Феофан-охотник наказывал мужикам, чтобы и не думали в лес соваться. Нечисть там куролесит, с пути-дорожки сбивает, на человека беду насылает.
– Это в голове твоей лопоухой беда куролесит. Нашёл, кого слушать – охотника! Да в прошлом годе он рассказывал, что подстрелил горлицу. Она оземь ударилась, в медведя превратилась. Токмо он того медведя на рогатину посадить хотел, как в жабу косолапый оборотился прямехонько в речку поскакал. Там, мол, он жабу эту бородавчатую уж шапкой накрыл, как она извернулась, в речку сиганула. В речке в русалку преобразилась и чуть на дно его не утащила. Вернулся Феофан ко двору дорофеевому мокрый грязный и без добычи. Царь за такое вранье Феофана на кол хотел посадил, шибко осерчали Его Величество. Но видать охотник наш везунчик. Тока царь наш батюшка возжелал дать приказание кол для Феофана тесать, как поднесли ему гуся запеченного, расстегайчики, да кисель клюквенный, и не до Феофана царю стало. Опосля трапезы почивать они отправились. Засим науками своими занялись. Вот потому Феофан на колу до сих пор не сидит, а байки свои рассказывает.
– Так почто ему такие небылицы сочинять?
– Эх ты, мерсикалка французская, простых вещёй не понимаешь! Феофан, небось, нарочно байки рассказывает, чтобы в лес никто не хаживал, птицу и зверя ему не спугивал. А ты уж и поверил, – и Ерёма зашагал ещё быстрее.
Степану ничего не оставалось, как присоединиться к хозяину.
Глава IV
Тучи тяжело ползли по чернеющему небу, накрывая собою Зачарованный лес и дорогу, по которой брели путники. Лес мрачно темнел, всё более походя на громадное чудище, заглатывающее уходящее в ночь солнце. Усиливающийся ветер наполнял воздух вязкой сыростью. Ерёма обеспокоенно поглядывал по сторонам. Вековые дубы натужно скрипели, сопротивляясь непогоде. Дорожная пыль крутилась, поднимаясь всё выше и выше, запорашивая глаза путникам.
– Угораздило же Дорофея Край Земли искать! – ворчал Ерёма. – Тут и ноги стопчешь, и промокнешь, а то ещё и лихоманка скрутит.
– Почто ж ты гонцом при дворе служишь, ежели невмоготу? – отфыркиваясь от пыли, спросил Степан.
– Да разве я малахольный какой, чтоб на печи запросто так сидеть? – осерчал Ерёмка. – Очень даже вмоготу мне служба государева. Особливо, когда Дорофей за добрую весть мешок отрубей пожалует или даже кафтан со своего плеча. Пусть и с заплатами, но зато царский! Однако ж не люблю я, понимаешь, когда склизко, да лапти промокают. Глянь-ка, что у нас над головой делается. Успеть бы добежать.
Степан задрал голову. В тоже мгновение тучи болезненно вздрогнули. Молния огненным ножом разрезала небо. От яркой вспышки, осветившей на версту округу, замерли деревья и кусты. Даже старый дуб, сопротивлявшийся непогоде, не смел шелохнуться, уронив обломанные ветви. В следующий миг грохот грома погрузил во мрак всё живое. Потоки воды обрушились на землю. Ерёма, не разбирая дороги, со всех ног припустил к лесу. Степан едва поспевал за ним. Гонец споткнулся о корень, торчавший из земли, с ноги слетел лапоть, и Ерёмка растянулся в полный рост, пребольно ударившись носом.
– Одни убытки от государевой службы! Где теперича в темноте искать лапоть, а он как-никак скороход. Какой же я гонец без скороходов? Насмешка одна! – и он в сердцах пнул дуб. – Чтоб тебя разорвало!
