скачать книгу бесплатно
– А что ей надо было? – делано небрежным тоном поинтересовался Лео.
– Хочет работать у нас.
– Вот как! – Лео чуть не выдал себя. – По чьей-нибудь рекомендации?
– …Не сообразил спросить.
– Научным сотрудником? По специальности-то кто она?
– Кажется, у нее нет специального образования.
– Значит, в секретарши? Или машинистки?
– Нет! – гаркнул Ильич неожиданно громко. – В консультанты!
– Что??? – Лео воззрился на директора.
– А вот то. – Окончательно приходя в себя, Ильич нервно закурил прямо в кабинете, чего обычно никогда не делал.
– Ну и ты ее отправил… с соответствующим напутствием.
– Отправил. В отдел кадров. На оформление, – зло пробормотал Ильич.
Лео молча ждал продолжения.
– За несколько минут беседы она обнаружила поразительную осведомленность в нашей тематике, разработках, планах. Я был просто сражен.
Лео отметил про себя, что полчаса для Ильича пролетели, как «несколько минут».
– Но это еще не повод, прости меня…
– Знаю, знаю, – поспешно и, как показалось Лео, взволнованно оправдывался директор. – Я беру ее по другой причине. Она – уникальная особа. Сам убедишься с первой же беседы. Это какой-то феномен. Она так говорила о моей концепции единого ритма планет нашей Системы, будто стенографировала все мои выступления на международных симпозиумах. И успела даже подкинуть мне пару сногсшибательных идей.
Лео впервые видел Ильича таким «несбалансированным». Окончательно заинтригованный, он помчался в отдел кадров. И выяснил, что никто из посторонних туда не заходил и на работу не оформлялся. Он обежал все этажи, заглянул во все комнаты, вышел даже во двор – незнакомку как ветром сдуло.
Этой ночью, не успев погрузиться в сон, он оказался в сплошном красном тумане, густом, как томатный сок. Туман лип к глазам, коже, мешал дышать, сковывал движения, десятикратно утяжеляя тело. Лео с трудом ступал по насту кроваво-красного снега, проваливаясь в него по колено. То и дело кто-то выныривал из тумана, натыкался на него и исчезал, в тумане же растворяясь… Что-то тяжелое, мягкое и лохматое ударилось в лицо и с ревом метнулось в сторону.
И тут земля, укрытая странным снегом, дрогнула под его ногами, взбрыкнулась, будто норовистый конь, задумавший сбросить седока. Падая, Лео с удивлением увидел над головой собственные ноги. А потом, как на ожившем полотне Брюллова «Послед-ний день Помпеи», выхваченные из туманного марева ослепительными вспышками молний, рушились здания, палали купола храмов, выкорчевывались с корнем вековые деревья, истошно кричали женщины и дети. но их крики тонули, растворялись в грохочущей, ревущей, неизвестно откуда взявшейся посреди зимы, водяной лавине, с бешеной скоростью несущейся прямо на Лео. У него было только два выхода – либо быть раздавленным лавиной, либо… проснуться.
Он проснулся. И обнаружил, что лежит на полу, а над головой его ноги, зацепившиеся за постель.
Сердце колотилось, казалось, сразу везде – в горле и в висках. Во рту пересохло. Он вскочил. Включил свет, невменяемо озираясь по сторонам. Все предметы в комнате благополучно покоились на своих местах. В окне, как всегда, мерцали земные звездочки ночных фонарей. Воздух в комнате был прозрачным, без намека на туман.
Нет, Лео не мог заставить себя лечь – боялся вернуться в прерванный сон, в кровавую непроглядную муть и панический страх. Натянув штаны, он на цыпочках вышел в гостиную, подошел к комнате матери и с облегчением заметил в щелочке под дверью полоску света. Постучав, вошел. Мать читала, лежа в постели. В ее изголовье умиротворяюще горел фонарик бра под атласным оранжевым абажуром. Лео присел на край постели.
– Ты чего? Не спится? – мягко спросила мать, откладывая книгу. – Почему такой бледный? Не заболел ли?
Она потянулась к его лбу. Он перехватил ее руку, поцеловал и оставил в своих ладонях, холодных, нервно вздрагивающих.
– Мама… со мной что-то происходит последнее время. Я вижу странные сны. Мне кажется даже, что это не сны вовсе…
– А что же?
– Что-то вроде второй жизни во сне. Не менее реальной, чем та, что наяву.
Мать нахмурилась. Отняла свою руку. Села, опершись спиной о подушку.
– Фантазер ты, – сказала с осуждением. – Начитался всякой мистической белиберды.
Лео настоял, чтобы она выслушала, и пересказал ей свой последний сон. С каждой секундой лицо матери становилось все более напряженным. Она несколько раз порывалась перебить его, но заставила себя дослушать до конца.
– Что с тобой? – заметив, наконец, как она взволнована, спросил Лео.
– Знаешь, что это такое? – Мать указала на раскрытую книгу, лежавшую на одеяле. – Дореволюционное издание «Истории города Москвы» Забелина. Ты видел во сне то, о чем я сейчас читала.
– Не может быть! – вскричал Лео.
– Убедись сам. – Она взяла книгу, перевернула назад несколько страниц и прочитала вслух: – «Год 1370. Небесные знамения сулили страшные бедствия. Осенью и зимою являлись на небе кровавые столпы, все небо являлось кровавым, так что и снег виделся кровавым и люди ходили красные, аки кровь, и хоромы представлялись как бы в крови. А летом 1371 появилось знамение в Солнце: явились на нем места черны, аки гвозди, и почти два месяца стояла на земле великая непроглядная мгла, нельзя было и за две сажени видеть человека в лицо. Птицы натыкались на людей, на дома и ходили только по земле. Звери, не видя свету, ходили меж людей – медведи, волки, лисы.»
Она перелистала несколько страниц:
– И вот еще! «После появления Кометы, трех Солнц, многих Лун и прочих светопредставлений обрушился шквал: день превратился в ночь и небо разорвали тысячи молний. Земля задрожала так, что попадали головки церквей… 15 августа землю покрыл снег и ударил мороз…»
Мать умолкла. Они смотрели друг на друга, и взбудораженные их мысли отказывались складываться в слова.
– В детстве ты часто кричал во сне, – наконец сказала мать. – Смеялся, разговаривал, с кем-то спорил. И даже бродил по комнатам.
– То есть был лунатиком? – Лео насупился, совсем как маленький.
– Временами. Но с возрастом все прошло. А теперь вот опять.
– Зато в детстве во сне я много летал, – оживился он. – Это было до того здорово, прямо дух захватывало, и до того реально, что даже днем сохранялось ощущение, будто стоит мне хорошенько захотеть, и я взлечу. И появлялось безумное, порой непреодолимое желание испытать себя: забраться на крышу нашего дома, раскинуть крыльями руки и прыгнуть. И кто-то подначивал внутри голосом коварного Ужа: «А ты подвинься на край обрыва и вниз бросайся. Быть может крылья тебя поднимут…»
– О, Господи! Час от часу не легче. – Мать замахала на него руками.
– А ты сама разве никогда во сне не летала?
– …Никогда…
– Странно. А я был уверен, что летают все. Не представляешь, какое это волшебное ощущение.
– Я знаю, что когда дети растут, они часто падают во сне с кровати.
– Наверное, они просто неправильно приземляются – мимо кровати, – стоял на своем Лео. И сладко зажмурясь, начал вспоминать вслух: – Этакое свободное скольжение в воздухе безо всяких усилий с твоей стороны, и с диким, ни с чем не сравнимым ликованием, переполняющим тебя всего.
– Я всегда подозревала, что ты у меня немножко ненормальный, – с нежностью улыбнулась мать, пригладив длинные спутавшиеся волосы сына.
– Погоди! Но ведь я опять упал с кровати! Надо будет утром проверить – может подрос за ночь?
– Иди спать, дурачок. – Она мягко толкнула его пальцами в лоб. – Скоро начнет светать.
Глава 3
Свернув на улочку, ведущую к институту, Лео заметил толпившихся перед воротами сотрудников. Они казались неестественно возбужденными. Обсуждают очередное ЧП в правительстве или спортивные новости, подумалось ему.
– Привет коллегам! – беспечно бросил он сразу всем, пытаясь протиснуться к воротам.
Никто не посторонился, чтобы дать ему дорогу, не ответил на приветствие. На лицах людей было смятение, растерянность.
– Никак сторож пропил старинные ключи от подъеда? – пошутил было Лео, но, поняв, наконец, что случилось нечто из ряда вон выходящее, осекся: – В чем дело, ребята?
– Ильич скончался. Сегодня ночью, – ответили ему мрачно.
Лео опешил. Не поверил ушам. Как же так?!. Ведь они только вчера беседовали. Шеф был в полном порядке.
– Шутите! – вырвалось у него.
– Хороши шутки, – осуждающе огрызнулся кто-то.
Виталий взял Лео под руку и отвел в сторонку.
– Вот так, брат. Как снег среди лета.
– Да бросьте вы, ей Богу! – Лео в сердцах выдернул руку. – Разыграть что ли решили? Ну не может же такого быть! Понимаешь, не может. Так не бывает…
– Выходит, бывает.
– Инфаркт? – неуверенно спросил Лео. Он слышал, что внезапная смерть – удел сердечников.
– Понятия не имею. Никто толком ничего не знает. Говорят, умер во сне, не просыпаясь. Жена сообщила рано утром по телефону его заму.
Из открытого окна холла донесся бой «Биг Бена». Толпившиеся у ворот сотрудники мрачно переглянулись.
Хоронили всем коллективом. Над свежевырытой могилой говорили речи, пустые и напыщенные, сдержанно-скупые и взволнованные. Рыдала вдова, совсем еще молодая, некрасивая женщина. Детей на кладбище не пустили, чтоб не травмировать.
С поминок Лео вернулся изрядно опьяневший и забился в угол кухни между батареей и холодильником. Навалившись грудью на стол и раскачиваясь на шатком табурете, он хмуро уставился в расписную дощечку на стене.
Мать старалась не греметь посудой, не мельтешить у него перед глазами. Можно обойтись и без обеда, пусть уж лучше мальчик придет в себя, решила она, молча присев подле него и ни о чем не расспрашивая. Лео заговорил сам:
– Это был удивительный человек. Его теории живой Вселенной шокировали и потрясали ученый мир. Обидно, он так и не успел ничего доказать. Я даже не представляю, как мы теперь без него. На нем все держалось. Он был нашим стержнем и головой. Не исключено, что нас просто прикроют, а помещение отберут, благо желающих на него много.
– И что же он хотел доказать, если не секрет? – осторожно спросила мать.
– Многое. Например, что вся Солнечная система живет в едином колебательном ритме, как любой живой организм. И если нарушить хоть одно звено-орган этой системы, весь организм обречен на болезнь, а затем и на гибель. И еще – что Солнце внутри холодное.
Мать удивленно воззрилась на сына – не ослышалась ли. Ее ли это сын, получивший прочное физико-математическое образование, озвучивает явную ахинею. Губы ее сами собой сложились в иронически-сострадательную улыбку.
– И вот эта концепция, с позволения сказать, должна была лечь в основу вашей исследовательской деятельности? – Мать Лео работала старшим научным сотрудником в НИИ педагогики, и привычка разговаривать научными штампами прочно вросла в ее лексикон. – Теперь мне понятно, почему вы прозвали свой институт «ненаучным». Он и впрямь никакого отношения к науке не имеет.
– Ну, что касается концепции, каждый из нас пришел со своей собственной. Ильич своих воззрений никому не навязывал. А нам создал условия, так сказать, наибольшего благоприятствования.
Лео вытащил из ящика стола блокнот, предназначенный для кухонной бухгалтерии, быстро набросал привязанным к блокноту карандашом простенькую схему.
– Смотри! Вот это Солнце. Наше родное светило, которое на самом деле, возможно, нам вовсе не светит.
Мать внимательно поглядела на сына и только головой покачала, мол ну и ну, дожили.
– И лучей своих нам не посылает, – продолжал он. – Понимаешь?
– Признаться, не очень.
– Ильич доказал, что в основе всех космических явлений лежит, так называемая, линейная полярность. И в феномене Солнца, равно как и всех других видов звезд – тоже. Мы имеем дело не с лучистостью, а с системой отражения фотонов. Солнце окружено концентрическими магнитными экранами, которые, подобно бесчисленным зеркалам, передают информацию с его поверхности, что и дает нам возможность наблюдать Солнце с Земли. примерно так, как у себя дома мы смотрим телепередачи из Останкино.
– Причем тут Останкино!?
– Ну, мамуля, это же элементарно. Я хочу сказать, что Солнце живет само в себе, а мы считываем матрицу с его поверхности, подобно изображениям на экранах телевизоров.
– Потрясающе. – Мать сочувственно закивала головой.
– Так это еще не все, – оживился Лео, не заметив издевки.
– Неужели?
– Он собирался выступить с сенсационным заявлением – Солнце, по теории бедняги Ильича, обитаемо!
– Да уж, действительно «бедняга». Жаль, что так внезапно покинул нас. А то ведь доказал бы. И не такое нам доказывали.
– Не веришь, – расстроился Лео. – Я тоже поначалу не верил. Даже возмущался.
– Ложись-ка спать, сынок. У тебя был трудный день. А мне с утра на работу.
Внезапную кончину директора каждый из сотрудников переживал по-своему. Реакция Марка оказалась довольно неожиданной, вылившись в разглагольствования о сущности физических процессов жизни и смерти на Земле.
– Как вы думаете, что общего между благородной яблоней и гиеной? – ни с того ни с сего задал он нелепый вопрос.
Лео с Виталием только переглянулись.
– Да вы пошевелите застойными извилинами! – не унимался Марк. – Чем, по-вашему, под прикрытием своей обманчивой медлительности занимается растительный мир Земли?
– Ясное дело, чем – днем насыщает атмосферу кислородом, кормит нас, грешных, своими плодами, радует глаз яркими красками и многообразием форм, укрывает от солнечных лучей, – отозвался Виталий. – Хватит или еще?
– Все так. А откуда сырье берет для своей благой деятельности?
– Ты чего, старик?! Из земли, конечно, – нетерпеливо буркнул Виталий. – Ну и энергия Солнца…
– Вот именно, из земли. – Марк многозначительно поднял узловатый палец. – А земля что такое? Одно сплошное необъятное кладбище из останков людей, животных, растений, накапливающихся сотни, тысячи, миллионы лет. Вот и получается, что дерево в своей изначальной функции – падальщик. Пожиратель мертвечины.
– Знаешь, как классифицируются подобного рода умозаключения? – не удержался Виталий, – «смешно дураку, что ухо на боку».
