Район: возвращение

скачать книгу бесплатно


Мы отбились от четвероногих Изменённых, быстро и спокойно, потратив от силы по магазину на брата, но упустили таки время. И теперь нужно было срочно вспоминать все возможные укрытия в этом месте и бегом бежать к ближайшему из них. Первой про подобное вспомнила Скопа, которая была здесь около трёх недель назад. Как она объяснила, нам нужно было забрать немного к северу, и где-то через полкилометра тогда грозило наткнуться на какую-то хибару, сделанную из старого автомобильного КУНГа. И то хлеб, если честно.

– Нормально нас прижимать начали, да, брат? – Её голос в динамиках был уставшим, а я и не удивлялся, день был сложным. – Как думаешь, дальше ещё хуже будет?

– Да хрен его знает, если честно. – Думать про то, что будет, как-то не хотелось, смысла в этом я сейчас не видел. Просчитать все ходы наших противников можно будет чуть позже, когда отпадёт первоочередная проблема с крышей над головой. Сестра, скорее всего, поняла и замолчала, двигаясь вперёд.

Стемнело практически полностью, но мы успели дойти. Железная будка стояла там же, где и была должна стоять. Никого в ней, либо рядом мы не обнаружили, хотя то, что ей пользовались постоянно, было видно. Вообще-то рейдеры народ обстоятельный, причём во всех вопросах, включая тот, который решает то, куда по нужде сходить и как бы лопухом потом не подтереться. Но последние побывавшие здесь на стоянке, скорее всего, были либо бандосовским хамлом, либо совсем неопытными рейдерами. Куча банок из-под консервов, которые входили с паёк самых стремноватых войсковых подразделений, или тех, про кого я уже говорил, чётко это показывала. Ну что за свиньи, скажите мне, пожалуйста, надо же и про других думать-то. Нагадили и свалили, ладно хоть, что в самой будке не насрали.

– Караулим по одному? – Сдобный повернулся к нам со Скопой.

– Ну, так-то да, нормально будет. – Я согласился. – Её может отобьём прямо сейчас, а я заступлю?

– Не вопрос. – Сестра улыбнулась. – Дайте мне часа по два на каждый глаз давануть, и я готова хоть всю ночь куковать.

– Иди уже спи, кукушка, блин. – Вот люблю её неунывающий характер, никак больше и не скажешь. Только-только еле выкарабкалась из такой задницы, а уже зубоскалит, вот такая она у меня.

– Мне когда заступать? – Точинов вопросительно посмотрел на нас со Сдобным.

– Вам, профессор, приказ такой… – Мой друг усмехнулся. – Занять позицию в КУНГе, разложить спальник и отсыпаться.

– Это почему ещё? – Мне показалось, или наш умный попутчик немного обиделся?

– Да зачем оно вам? – Сдобный непонимающе вытаращился на него. – Какой смысл, тем более что вы, без обид, насколько нас старше? А завтра с утра нам пилить и пилить вперёд, вы же знаете.

– И что? – Точинов упрямо нахмурился. – Из-за возраста я сам могу решения принимать, вам не кажется?

– П-р-оф-е-ее-с-со-о-р… – Из проёма двери выглянула Скопа. – Ну что вы как маленький, честное слово. Пойдёмте уже спать, хватит вам пререкаться. Ну, хотите, я вас ближе к утру распинаю, а?

– Так… – Мне очень хотелось, чтобы она уже ушла отдыхать, а потому решил решить вопрос с упрямым учёным как можно быстрее. – Профессор прав, он далеко не маленький мальчик и сам знает, что ему и как делать. Сдобный, разбуди меня через три часа, а я подниму нашего неугомонного туриста. Ок?

– Да не то слово. – Сдобный кивнул головой. – Отбой, команда, завтра сложный день.

Он разбудил меня даже позже, где-то так часа на два или три. Объяснять друг другу ничего не требовалось: пусть девчонка поспит, мы сможем себе такое пока позволить.

– Десять ноль семь? – Буркнул я спросонья.

– Десять ноль девять. – Сдобный гоготнул над старым приколом. Служили-то мы в одних войсках, и система звуковых сигналов въелась так сильно, что пользовались ей и в самых обычных делах, не говоря про рейды. Обстановка? В норме. Именно так можно было спросить, но куда деваться от того, что сопровождало тебе столько лет?

Ох, как же не люблю вот этих подъёмов посреди ночи… ненавижу просто. Вышел на свежий воздух, поёжившись от его совсем уже недюжинной свежести. Всё-таки тот факт, что металлическая коробка была с нормально сохранившимися оконными и дверным проёмами, играло серьёзную роль. Внутри было тепло, не то, что здесь, снаружи, хотя оно и к лучшему, сон быстрее пройдёт.

Небо было чистым, с теми самыми красавицами звёздами, которыми можно любоваться и любоваться. Наша железяка стояла на небольшом подъёме, стоявшем на открытом пространстве, разве что заросшим местным вездесущим бурьяном. И хорошо, и плохо, так как находишься как на ладони. Только кому из тех, кто обладает оптикой, захочется по ночам здесь шарится? А тем, кто ходят на четырёх лапах, или на двух, но при этом тупые – всегда найдётся, чем им объяснить о том, что они серьёзно ошиблись, когда решили сходить к нам в гости.

– Слышь, Серый… – Тот повернулся ко мне. – Скажи-ка мне, брат, а что тебя заставило заняться этой бесполезной и самоубийственной задачей? Весь день мучаюсь этим вопросом, зуб даю, но так до конца и не понял.

Тот не ответил сразу, постоял, смотря в небо нашего города, превратившегося в то, что есть сейчас. Если честно, то ответ мне был не так уж и нужен, потому что предполагал то, что услышу. Но хотелось получить подтверждение собственным мыслям, чтобы окончательно понять, что всё делаю правильно.

– Да из-за того же что и ты, брат… из-за Радостного. Я когда в первый раз оказался возле своего дома, то плохо мне было, как и тебе, наверное. Ты хочешь такой судьбы ещё кому-нибудь? Хм, я так и думал, что не хочешь. Слишком страшно и больно то, что случилось, и хочется что-то сделать, да? Поэтому и торчим с тобой здесь уже сколько лет, и всё никак не могли себя заставить уйти, да и вряд ли теперь сможем. Идём до конца, Пикассо?

– Идём до конца, Сдобный…

Он ушёл спать, а я остался здесь, залез на будку, где уже давно кто-то предусмотрительный поставил что-то вроде насеста, свалив в кучу мешки с песком и камнями. Наблюдательный пост как наблюдательный пост, на десятках таких стоял раньше, так что и сегодня простою, не обломаюсь. Тем более, что пока мне не хотелось будить Точинова, пусть отдохнёт дядька, с утра придётся тяжеловато. Мы станем сильно убегать, а нас будут не менее упорно догонять. Силы ему ещё ой как пригодятся.

Стоять в карауле в это время не очень хорошо, спать тянет, но если ты давно этим занимаешься, то наплюёшь и будешь стоять как автомат. Сколько их было ещё до Района, можно ли сосчитать и вспомнить? Вряд ли, если честно, никак не выйдет. На разрушенных фермах, посреди чистого поля, в предгорьях и лесах, посреди брошенных деревень и посёлков. Эти ночные часы у меня давно превратились в месяцы, если не в годы. А что поделаешь, была война… да и сейчас она есть.

Война… война всегда рядом, всегда вокруг, даже если ты её не хочешь видеть. Она сидит в каждом, и лишь рамки, навязываемые государством и уголовным кодексом, не дают ей выбираться наружу. Оно и к лучшему, а то страшно представить, во что могли бы превратиться улицы городов, вздумай кому-нибудь доказывать своё право на пьяный дебош посреди ночи, к примеру. Хотя… кто захочет, тот так и так будет это доказывать. Самое главное, что войной может быть что угодно, даже то, что кажется абсолютно противоположным.

Странные мысли посреди одного из самых, а может и самого опасного, места на планете, да? А вы постойте ночью, вооружённый и осознающий то, что в любой момент вам могут предъявить большой счёт только за то, что вы здесь находитесь. Поневоле станешь философствовать по поводу многих вещей. Хотя сейчас, в чём мне стыдно было признаваться, мои мысли крутились вовсе не вокруг нашей задачи. Думалось про то, что же сейчас с ней, сумевшей спасти меня, по сути совершённого поступка. Где она на самом деле, как и что сейчас делает? Спит ли спокойно в том месте, где её оставил Сдобный, или так же, как и я, смотрит на небо и думает про то, где я? Каламбур, конечно, но так хотелось в это верить.

Я посмотрел на подсвеченный зелёным светом экран коммуникатора, ага, почти пять утра. Сам не заметил, как время побежало вперёд, и это к лучшему. Будить ребят буду через полтора часа, и вперёд, в сторону приветовских дач, где нас должен ждать Сокол. Ну, а дальнейщий маршрут движения сложится по ситуации.

Скрипнула металлическая петля, и на улицу, заспанный и пыхтящий, выбрался профессор. Встал, явно не соображая где можно меня искать. Пришлось помочь ему, чуть свистнув и показав на приваренные скобы, служившие лестницей. Через несколько минут, сделав необходимые дела, Точинов взобрался ко мне. И сразу предъявил мне нехилую заяву по поводу того, что я де его не разбудил, как обещал раньше.

– Да вы, Пикассо, врун, как я посмотрю…

– Ладно вам, профессор, бросайте, честное слово. – Я поневоле почувствовал, как начинаю улыбаться, до того потешно он это заявил, интеллигент, етит-колотит. – С добрым утром, вообще-то.

– С добрым утром… бррр… куда как добрым. – Точинов поёжился. – Холодновато.

– Что есть, того не отнять, зато спать не очень хочется.

– Я так понимаю, что вашу сестру мы поднимать не будем?

– Неа… светает уже, хорошо. Профессор?

– Да, Пикассо?

– Не расскажете про Ковчег? Ну, что он вообще такое, почему Волна была, в чём причина, в общем.

– Хм… ну а чего же не рассказать-то? Про подписку говорить сейчас явно не приходится. Ковчег… мм-м… Ковчег. Понимаете ли, Пикассо, природу его происхождения мы тогда так и не поняли. Ну, вот только представьте, что перед вами находится что-то без явных признаков какого-либо агрегата, похожего на двигатель. Корпус этого непонятного объекта не поддаётся нормальному химическому анализу, потому что из всего того, что есть у периодической системы, у Ковчега присутствуют лишь три элемента, и все три редкие, получаемые лишь в лабораторных условиях, которые вообще находятся не в тех соединениях, в которых должны находиться. Вся остальная поверхность, представляет собой странную смесь из сплавов неизвестных металлов и биологически активной субстанции, которая нисколько не повреждена. А ведь углеродный анализ был первым, который мы делали. И штука эта, если исходить из его данных, пролежала под землёй очень долго, сотнями лет нужно мерять возраст её залегания. А эта самая составляющая активна, хотя давно уже должна была быть полностью уничтоженной временем. Вот вам такая вот загадка, а дальше больше…

В само Ковчеге творится чёрт его знает, что… и больше всего это чёрт его знает что, напоминает кунсткамеру, причём как по назначению, так и по наполнению, видели бы вы её экспонаты… хотя похожие вы имеете счастье наблюдать постоянно. Здесь, в Районе, в каждом рейде. Кое-что мы смогли прояснить, конечно, например то, что гены этих самых экспонатов вполне себе активны, несмотря на глубочайшую степень криогенизации и опять же, прошедшее якобы время. Волна, Пикассо, это сложнейшая взвесь очень активного механизма биологической защиты Ковчега. Вернее, как стало ясно потом, некоторых его обитателей из тех, что ни в какой заморозке не находились.

Мне как-то раз пришло в голову дикое сравнение Ковчега со смесью из зоопарка и тюрьмы. Да-да, именно так, именно тюрьмы. Слишком уж хорошо было запечатано одно, самое большое по данным лазерного измерения, хранилище, которое открылось именно после катастрофы. И те, кто оттуда вышел, не выглядели провалявшимися в криогенной установке веками. Вот вам и загадка, которую, к своему сожалению, мы так и не смогли разгадать.

Выдвинул гипотезу, которая мне изначально самому показалась диковатой, но всё свидетельствовало в её сторону. Нужно понимать, рейдер, что я являюсь, вернее – являлся, реалистом, с самого детства. И никогда не верил в зелёных человечков из глубин космоса, полтергейсты и прочую туфту, но тут… пришлось поверить. Есть теория пересекающихся пространств, схожих между собой во многом, но ещё в большей степени различных. Так вот я считаю, что Ковчег именно оттуда, с Той стороны. И он на самом деле является тем, о чём только что говорил. И самое поразительное, что исследуя всё, что произошло и поведение тех самых сущностей внутри него, приходишь к выводу, что это может быть действительно тюрьма для преступников. Страшно становится, по одной простой причине: если комплектация места заключения смогла сотворить такое здесь, то чтобы было, если наш мир соприкоснулся с Тем во всей его мощи?

Хотя… бредни всё это, бредни. Скорее стоит поверить в зелёных человечков и в то, что именно сверху всё это свалилось.

Он замолчал, смотря на всё более светлеющее небо. Что оставалось мне, как не присоединится к нему и молча переваривать всё, что только что услышал. Мда…

Странностей в Районе хватает, что и говорить. Когда я в первый раз увидел цербера, а мне попался именно трёхголовый, то чуть в штаны не наложил со страху и удивления. А вот когда попал под большого смока, то тут мне на какой-то момент показалось, что смотрю объёмный стереофильм и хочется немедленно либо покинуть зал, либо пристрелить механика, чтобы перестал меня пугать. И так далее, и тому подобное. Но никогда не приходилось задумываться в подобном ключе, казалось бы – почему и нет, но не думал. Наверное, я с детства привык, что учёные могут сотворить всё что угодно, хоть собаку с несколькими головами, хоть наполовину человека, а наполовину механический агрегат.

– А из-за чего произошла Волна?

– Из-за того, Пикассо, что человек слаб. И гордыня, совмещённая с желанием прославиться – запросто толкает на глупости. Гробовой смог вскрыть заблокированный вход к тем, кто был в самой глубине. А дальше – дело техники. Активизация механизма защиты Ковчега, выброс самой взвеси, приведение организмов, живых и нет, в состояние раскрытия латентных генов собственного корпуса адаптации к экстремально-агрессивной среде, которая не просто может повредить… может убить. Потому и появились Изменённые.

В каждом, в том числе и в мёртвом на момент Волны, все эти внутренние резервы запустились самопроизвольно. Лишь часть, вроде церберов, были ещё и дополнены тем, что входило в состав информации Ковчега. Результат… вон он, вокруг.

Профессор вновь замолчал.

Да уж, дела… ну, да и ладно. Всякое в жизни бывает. И если уж доведётся давать звездюлей хоть параллельным уркам, хоть инопланетным, так дадим, куда нам теперь с подводной лодки деваться? Зато спасибо профессору, что отвлёк от грустных мыслей…

Внизу скрипнула дверь, и на улицу, злая как тысяча чертей, выскочила Скопа. Покрутила головой, задрала её вверх, зыркая глазами в нашу сторону. Профессор тактично отвернулся, предоставляя мне единоличное право разбираться с оскорблённой в лучших чувствах сестрой. Что она незамедлительно и продемонстрировала, высказав в весьма образной форме всё, что думает про мою братскую заботу и прочие прелести её, несчастной и замученной мужским шовинизмом, девичьей жизни.

Прооравшись вместо утренней зарядки, Скопа фыркнула и отправилась по делам, а потом, как она громко заявила, подумает, кормить или нет всяких там чересчур заботливых родственников, которым давно нужно бы понять, что она девушка самостоятельная и очень уважаемая в рейдерской среде, а также за её пределами. А то, сейчас нас не то, что уважают, нас сейчас наверняка ещё и бояться. Кто ж не боится с дуба рухнувших маньяков, взрывающих машины с государственными людьми прямо посреди белого дня?!

Сдобный, проснувшийся от её искреннего возмущения, весь из себя недовольный и мрачный, даже не выдержал, расплылся в широкой улыбке:

– Как же мне этого не хватало! – Он усмехнулся ещё шире. – Неужели сейчас ещё и тушняк хавать будем?

А то, его, родимого, и будем употреблять. Первейшая вещь для того, чтобы отправиться куда-нибудь в поисках чего-то интересного. Может, конечно, всякие там специальные пищевые концентраты, густо сдобренные витаминами и специальными веществами и питательнее, и места меньше занимают, но… нет в них романтики, короче. Я так вообще люблю таскать в эрдэшке не плоские и сделанные практически из фольги коробочки, а старого образца, пузатые металлические банки с оттиснутым номером ГОСТа. Бывало – берёшь, вскрываешь её ножом, а оттуда запах, густой такой запах мяса, которое в ней практически и без жира, да с листом лаврушки и терпким перцем. Ммм… сказка. Что, фрикасе из рябчиков в ананасах вам подавай, суп де-воляй или дефлопе? Да и хрен с вами, выпендрёжниками и типа гурманами, как по мне – так проще быть нужно.

Плохо, что нельзя расходовать воду так, как хотелось, здесь с ней засада. Чуть сполоснуть собственную рожу, экономично почистить зубы (а как вы думали, мы-ж не чуханьё какое-нибудь) и всё. Без чаю пока обойдёмся, чать не маленькие.

На самом деле есть с утра вовсе не обязательно, куда как лучше сделать это чуть позже, уже отмахав изрядное количество километров вперёд. Но что поделать, если хочешь доказать, прежде всего самому себе, что ты действительно серьёзный человек и этот вот ритуал просто нужен. Потому что он показывает самое главное: мы уверены в себе и делаем то, что делают все нормальные люди, а не бежим вперёд и не давимся куском по дороге. За ночь следы наши уже вполне могли оказать затоптаны местным зверьём, и так оно и было наверняка. Стоит ли тогда опасаться того, что прям вот сейчас возникнут из воздуха наши преследователи, и всё дело пойдёт крахом? Вот и я придерживаюсь того мнения, что не стоит.

– Как настрой, профессор? – Сдобный подошёл к задумчиво жующему Точинову. – Готовы продолжить нашу экскурсию?

– Конечно… – Тот задумчиво потёр лоб, чиркнув себя по стёклам очков ложкой, которую ему вручила Скопа. – Вы не переживайте, у меня сил ещё ого-го сколько.

– Это хорошо. – Сдобный сел на торчащую из земли бетонную плиту, обгрызанную временем до того состояния, что из неё редким частоколом торчала ржавая арматура. Усаживаться ему пришлось аккуратно. – Значит отряд в полной боевой готовности.

Скопа, сидевшая на будке, чуть свистнула.

– Ты чего? – Я немного напрягся.

– Вон там пролесок. В нём кто-то есть, и этот кто-то очень сильно хочет быть не незаметным. – Сестра аккуратно поднесла прицел к глазам, всматриваясь. – О как…

Хм, голос у неё был явно невстревоженным, что радовало. Интересно только – кого она там умудрилась заметить? Если кто-то из нашей, рейдерской братии, то можно будет попробовать выйти на связь через коммуникатор. Переговоры запросто могут начать следить уже здесь, используя всё возможное оборудование. А вот с КПК, если знать то, как и что нужно сделать, можно отправить сообщение так, что никто и не поймёт, кому и от кого оно пришло и ушло.

– Да это же Котёнок… – Сестра неожиданно улыбнулась. – А чего это чучело здесь делает и чего оно шкерится по дубравам и пролескам?

От те на… даже и не знаю, что сказать, если честно. Котёнок, а если быть точным, то Кот Андерсон, был весьма и весьма интересной личностью. Здоровенный, чуть полноватый и весёлый рейдер лентяй, который не очень любил ходить в одиночку, хотя и не относился к какой-либо определённой группе. Балагур и сказочник, похожий на престарелую поп-звезду Лазарева, до сих пор бодро и неутомимо прыгающего на сборных концертах-солянках. Ну, вернее на него молодого, так как Коту от силы было двадцать семь.

Как он попал в число тех рейдеров, которые выживали после первых заходов в Район, становились ветеранами и продолжали ходить и ходить, с его постоянными выходками и попаданиями впросак? Это вопрос очень сложный, если не сказать непонятный. Как бы то ни было, но, не смотря на то, что Андерсон постоянно попадал в какие-то неприятности, выкарабкивался он из них с завидной лёгкостью и славился изрядной долей удачи, так необходимой в этом нелёгком деле. А прозвище получил за два обстоятельства, и потом два совсем разных «погоняла» слились в одно, так ему подходившее. Андерсон был самым настоящим сказочником, могущим врать так складно и гладко, что в пору заслушаться. И ещё, по отношению к девушкам он всегда вёл себя именно как кот, молодой такой, довольный жизнью и донельзя ласковый. Так уж и вышло, что бродяга, на своём веку сделавший немало нехорошего и плохого, в обиходе мог быть просто Котёнком. Только чего он и правда здесь делает так рано по утру?

– Ба… – Протянула Скопа. – Ой, и попал видно парень, за ним топтуны вон идут, а он чего-то и не отстреливается.

О, как, ну надо же, опять Кот попал в переделку, и, скорее всего, как всегда выберется из неё целым. Благодаря нам, конечно, ведь рейдеры своих не бросают.

Топтуны? А что, бояться ли нам тех, кто умер во время Волны, каким-то странным образом не разложился полностью за прошедшие годы и теперь знай себе шастает по Району? Наверное, что не стоит, потому как их было всего семеро голов, а стволов у нас было четыре.

Мы со Сдобным быстро двинулись не такого уж и близкого посёлка. Скопа осталась на верхотуре, старательно выбирая цель для первого выстрела. Точинова мы с собой не взяли, дав ему понять, что охранять нашу валькирию дело намного более достойное его, чем спасать рейдера от живых и очень быстрых покойников. Если честно, то просто не хотелось рисковать здоровьем того, кто нам нужен. Мертвяки не самые опасные противники в Районе, но только тогда, когда ты знаком с их повадками хорошо и долго.

Скопа начала стрелять сразу после того, как мы оказались у пролеска. Андерсону мы отправили сообщение, на которое он прореагировал именно так, как и было нужно. То есть бросился сломя голову в нашу сторону, старательно выбирая маршрут между довольно густой порослью «колючки», которой в этом квадрате Района всегда было очень много. Мертвяки старательно преследовали его по пятам, не обращая никакого внимания на торчащие сучья от упавших стволов, пни и ту же «колючку». А чего им, давно помершим от естественных причин заморачиваться по таким мелочам?

Опа… один улетел в сторону, отброшенный ударом девятимиллиметровой пули из винтовки Скопы. Голова лопнула, забрызгав ближайшую берёзку своим содержимым, которое, как ни странно, было. Остальные не обратили на это внимания, и пока не заметили нас со Сдобным. А зря…

Мы приняли их сразу, как Андерсон оказался рядом, несколькими короткими очередями решив судьбу этого явно стайерского, если судить по покрасневшему фрагменту лица Кота за забралом, забега. Ну и помощь сестры, которая дала нам завалить всего по два топтуна на ствол каждого. Такая вот она у нас, хлебом не корми, а дай популять в движущиеся и агрессивные мишени.

Не люблю топтунов, и не жаль мне их, в отличие от большинства Изменённых, если честно. Они не были живыми в момент Волны, и стали ещё более мёртвыми после неё. Вон, лежат, белея тем, что осталось от их голов, бледно-синюшные, с тёмными сосудами под пористой кожей. Эх, и мерзопакость, скажу я вам. Когда увидел в первый раз, то меня так замутило, что еле-еле удержался. Ну, а только представьте, топаете вы себе вдоль остатков асфальта тротуара в районе «четвёрки», той самой школы, где училась моя мама. И тут, откуда не возьмись, появляется этакая чуда-юда, которая молча, открыв пасть с давно нечищеными зубами, кидается на тебя. А делает это топтун очень ловко и очень быстро, вы уж поверьте, если не быть готовым к такому, то очень скоро сами можете перейти в схожее состояние, если очередной Всплеск не за горами. И ещё волна дикой вони, которую они перед собой распространяют, смесь из разложения, вроде бы сильно приторможенного и какого-то странного, едкого и сухого запаха, похожего на формалин.