скачать книгу бесплатно
хронологически заостренного тона,
ровно следующего в море времен
по краю, который граница и рана
искривленного пространства-теста,
выползающего за свои пределы,
когда становится тесно и мало
лишь ада и рая.
«чем раньше тем быстрее чем старше тем дальше …»
чем раньше тем быстрее чем старше тем дальше
проникает взгляд да и со всей сини спешит назад
к сетчатке
век краток
но никто и
не спорит
лишь вторит
слабой улыбкой которая тонко и зыбко кружится
в теплых зрачках в уголках губ и просится с рук
«Последняя Книга пульсирует …»
Последняя Книга пульсирует
Точкой,
Кровоточит соком, червоточит
Почвой,
Ветвится через своих чад,
Зеркалит
Полночь черноты и сад
Сознания;
Почти авторская отдушина,
Отчасти
Цель и плод предыдущих
Двоичных кодов.
Последняя Книга читает себя
Взахлеб:
Сразу с начала и сразу с конца,
Не доходя,
Точно в немощи, до корешка.
Берегоморе
Знаешь, у этих берегов нет твердости:
Условность, аморфность в них выдает
Налет чьей-то фантазии, фантомность.
Может, глазами незнакомца эти берега —
Лишь блики солнца, проекция или сон:
Проекция сна на реальную странность,
Которая обстоятельнее, чем проспект;
Вот сейчас заглянуть бы в кафе на обед.
Но плывем вдвоем, солипсизм на двоих:
Каждый – образ Другого в сердце своем.
Значит, не солипсизм, а иной уже «-изм».
Хотя даже работая всеми конечностями,
До заката нам не успеть, но к вечности —
Наверняка. Ты забыл все про те берега:
Скоро солнце начнет садиться – нам бы
Поторопиться, чтобы с ночью не слиться.
Но смотри: берега сочетаются с морем, и
Берегоморе нам вторит, в нас переходит.
Различение вскрывает личины и – sorry —
То, что «между», – невольно в сравнение,
Как и предсказуемость акта мышления
По подобию, – а ведь с этого все началось.
«и что ты всё зовешь сирен, инкубов, ангелов и сов …»
и что ты всё зовешь сирен, инкубов, ангелов и сов
в гости? а встретишь – убегаешь или лжешь
о шершавой и колющей, как еж, коросте;
скрываешься под лестницей вещей в плотном
пропахшем потом предметном росте;
стоишь бледнея – теменем ища солнце,
а найдешь только – колосишься и зреешь,
благоухаешь, цветешь – сорняк и рожь —
и, тыкая в сирен, инкубов, ангелов и сов,
твердишь который раз одно – о невозможности
жить полноценно и легко коротковолновым
в удушливо красивом жарком красном,
а мы, значит, напрасно на другом режиме?!
так что ж ты звал нас яростно и хрипло,
липко, знаешь, – большей частью – липко:
чтоб ветер наш учуять, чтоб крикнуть на аллюре
– свершениям всем – всем поцелуям:
я – здесь, я – томный дикий непролазный лес,
я разрастаюсь медленно; темнея, задыхаюсь:
мне нужен ваш приход и – понимание в идеале,
ты нас сзывал подряд, как стаю; мы – не стая.
где, кстати, руки можно здесь помыть?
а полотенце? рассказывай, коль хватит сердца.
«С какого-то момента мы подобны сообщающимся сосудам …»
С какого-то момента мы подобны сообщающимся сосудам,
Ведаем друг о друге без объемных строений бытовых сред,
Что больше похоже на чудо, но верующих в него почти нет.
Значит, и есть Чудо – сопряжение и чреслами, и судьбами,
Течениями и обращениями в золотом сечении лет.
На свет нас зовут синие птицы, новые лица, старые карты.
Уплотненность дней разжижает металлы, перебирая гаммы
Оконной рамы; я барахтаюсь слабо в околоплодных водах,
Истекаю семенной пеной, застывающей сгустками смальты.
Какие еще смешения входят в состав амальгамы?..
Синецветики
иногда нас совсем мало —
в предельных числах;
а порой мы воплощаем
феномены чьего-то сознания:
назовем это чистой
любовью и пониманием;
