скачать книгу бесплатно
– Да черт в нее вселился, и все, – сказала Анна Ивановна.
– Не всегда талант чертом объясним, – возразила Лена. – Бабуленька, ты лучше подремли здесь после напряга, а я уж с ней разберусь.
Бабуленька согласилась. Дядя Валя сказал, что уйдет в запой. Алла наконец встрепенулась:
– Леночка, а представь, что много таких будет, уже по большому счету.
Будут заранее знать и про смерть свою родную, и когда бомбежка будет, и когда власть сменится, и про тайные действия, конечно. Вот жизнь будет.
То-то сумасшедший дом! А обычные люди в дураках будут сидеть.
– Если масштаб будет такой, то государство под контроль таких типов возьмет, – ответил дядя Валя.
– Государство само-то с придурью, – вставила Ксюша. – Государство-то из людей состоит.
– Ну, я пошел, – заключил дядя Валя.
И сестры остались одни наедине с Леной.
– Ну, а теперь о чем-нибудь великом надо поговорить, – усмехнулась Лена.
– Не до величия сейчас, Ленусь, – вздохнула Алла. – Мы к тебе как к старшей и мудрой эзотерической сестре пришли. Муж мой исчез, совсем пропал. Помоги.
Лена помрачнела.
– Слышала об этом. Расскажите подробней.
И Алла рассказала – не так уже надрывно, как раньше, но не без тоски.
– Нил Палыч не хочет, чтоб мы влезали в эту историю, но тебе он перечить не будет, – заключила Ксюша. – Никто ничего не знает. И Нил Палыч в том числе. Пуглив стал. Хотел нам что-то важное еще сказать, но и сам куда-то пропал. Одни пропажи кругом. Я сама боюсь провалиться…
– Нежная ты слишком, Сюнька, вот и боишься, – прервала ее Алла.
– Аллочка, ты просто для облегчения души ко мне обращаешься, что ли? – спросила, помолчав, Лена. – Ты же знаешь, что я в таких делах не мастерица. Другие у меня наставники были, и не этому я училась. А теперь уж сама по себе вроде иду… Могу только посоветовать.
– Про что? – спросила Алла.
– Раз Нил Палыч скис, то кто же? – задумалась Лена. – Это ведь глобальное исчезновение, Алла. Ничего не поделаешь. Фундаментально Стасик исчез, а если вернется, то будет ли это Стасик?.. Единственное могу сказать, дамочка тут одна есть, ох потайная, ох потайная… От всей Вселенной может скрыться, не то что от милиции… Но доступ к ней у меня есть, в моих беленьких, нежных ручках…
– Они у тебя, Лен, на мои похожие, – с удовольствием вставила Ксюша.
– Только у меня попухлее.
– Чайку, что ли, выпить теперь, – вздохнула Лена. – Дядя Валя ведь заварил – от запоя им спасается в будущем.
– Хороший чай лучше водки, – заметила Ксюша. – Потихонечку только.
И что же?
Разлили чай. Печенье отсутствовало.
– Я все возьму на себя, – начала Лена. – Как и что – не спрашивайте. К Самой зайти нельзя. Но я дам телефончик и адресок, посидите там, поговорите келейно, по-семейному с ними, а потом и Сама возникнет. Незаметно так.
– Не опасно? – тревожно спросила Ксюша.
– Обижаешь. Что ж, я своих к опасности подведу?
– Опасность, она сама по себе, а друзья и родные – они тоже сами по себе, – вздохнула Ксюшенька. – Опасность, она помимо нас идет.
– Ладно, Ксюш. Я Стасика теперь не то что люблю, но не брошу, – заметила Алла, допивая чай.
– Правда, один сучок в глазах есть, – продолжала Ленуся. – Парень один там есть. В сущности, мальчик лет шестнадцати, но тертый калач. Я попрошу – его приберут к вашему посещению. С ним встречаться нельзя. Пусть себе в другом месте будет.
– Что ж это за тип такой? – спохватилась Алла. – Его, выходит, и видеть нельзя!
– Ни в коем случае. Еще хуже, если он вас увидит.
– Ну и ну. Наверно, хорош.
– Аллочка и Ксюшенька, родные мои, только не беспокойтесь, я вас в обиду не дам, – улыбнулась Лена. – Когда еще я своих подводила? Никогда. Все будет тихонечко. Что за парнишка и в чем его беда, они сами вам скажут. Но его не будет.
– Ну, если его не будет, то хорошо. Главное, что мы будем, – ласково пропела Ксюша.
– Будем, будем!
Ксюша и Алла повеселели. Леночка просветлела, глядя на них.
– Еще скажу, – добавила она. – Если Сама не найдет, то и искать нечего. Тогда только на высшую волю положиться – и присмиреть…
Разговор об этом закончился. Но посидели еще с часок, попивая чаек и размышляя вслух о бессмертии.
– Моя кошка прямо стонет, когда я ей на ушко о смерти говорю, – заключила Ксюша. – Кошечка, а ведь тоже страдает от своей смертности.
– Мнимой, естественно, – заметила Лена.
– Однако для нее, может быть, полумнимой все-таки, – вставила Алла.
– Сергей скоро придет. С новостями, – объявила Лена.
– Но не о бессмертии же, – вздохнула Ксюша. – Нам все-таки идти пора. Ишь, как время-то пролетело за разговором о вечности. Так не заметишь, как и смерть придет.
– Бог с ней, со смертью. Не наше это дело как будто. Надо идти – идите. – Леночка встала. – Попрощаемся чуть-чуть, родненькие, и пусть будет все по-нашему.
Глава 8
Мутный ужас овладел вдруг Ксюшей, когда она подходила к дому, указанному Леной. Содрогалась почти. Из головы не выходил парень, которого нельзя видеть. Но Алла была спокойной. Да и голоса хозяев, к кому они шли, предварительно согласовав с ними по телефону, были на редкость мирные, даже до ненормальности мирные и обычные. Алла, увидев, как волнуется Ксюшка, стала успокаивать ее:
– Стыдись, ты что же, в Лену не веришь?
– В Лену-то я верю, сомнений у меня на ее счет нет, – бормотала Ксюша, – но вот как бы Господин Случай не подвел. Шкуронькой своей я не люблю случайностей, сестренка. Жизнь-то одна, а случаев много.
– Ты же не знаешь, что такое случай, по высшему счету говоря, – резонно ответила Алла. – А все равно боишься. Потому что твой разум не может совсем совладать с твоими нервами и нежностью к себе. Возьми себя в руки, Ксения, метафизика должна проникнуть не только в твой разум, но и в кровь. Так говорит Лена, и она права.
– Разум уходит из мира, Аллочка. Даже высший. На время, конечно. Надеюсь, – пробормотала Ксюша. – Но я возьму себя за нервы, не думай…
…И наконец они постучали в дверь. Почему именно постучали, а не позвонили – неизвестно, скорее всего, они просто позабыли о звонке.
Открыло им дверь семейство Потаповых: хозяйка, Евдокия Васильевна, ее муж Петр Петрович (были они уже в более чем средних летах) и бабушка Любовь Матвеевна, еще постарше их. Где-то прятался дед Игорь, точнее – Игорь Михеич.
Семейство улыбалось.
– Мы вас ждем, хорошие наши, – прошамкала Любовь Матвеевна, – квартира большая, все разместимся по-доброму.
– Леночка нам все объяснила, идите туда тихонечко себе, – молвила Евдокия Васильевна, указывая в некое пространство.
Прошли.
В стороне мелькнула тень деда Игоря.
Расселись на креслах и диванах – но за столом.
– Мы вас угощать не будем. Сама не велела, – уютно и с искренностью произнес Петр Петрович.
– А она где? – быстро спросила Алла.
– Она будет, – ответили ей.
– Да мы кушать и не собирались вовсе. Не до того, – вставила Ксюша. – Другой раз побалуемся.
Затихли.
И вдруг тонкий слух Аллы уловил далекий вой.
– А это кто? – нервно спросила она.
– Это тот, с кем вам встречаться не велено, – строго заметила бабушка Любовь Матвеевна.
Сестрам становилось понятней, но холодок прошелся по спинкам.
– Кто он? – выдавила Алла.
– Раз вы от Лены, мы все скажем, – проговорил Петр Петрович. – Это сын наш.
– Сын?! И что?
– Говори, говори, Петр! – взвизгнула Евдокия Васильевна. – Раз от Лены, может быть, и помогут чем-то!
– Миша, сынок наш, – со слезами в голосе проговорил Петр Петрович, – убийца наш, вот кто он…
– Говорите яснее все-таки, – раздраженно и чуть истерично прервала его речь Ксюша.
Евдокия Васильевна тоже вспыхнула:
– Пророк он у нас, вот в чем дело… Тьфу ты… Не пророк, а хуже…
Года три назад, сейчас ему шестнадцать, мы все поняли, что про кого он плохо подумает, с тем обязательно несчастье произойдет. Даже невольно, со зла какого-нибудь, подумает, а то не дай бог скажет, так у того все может быть, и на следующий день причем, на худой конец дня через два-три. То руку сломает, то упадет, то побьют его, то болесть. Больше всего нам, домашним его, доставалось. Посмотрите на мои ручки, на ноги! – мамаша перешла на крик и обнажила даже ногу перед гостями.
Все было в синяках, в кровоподтеках.
– А муж мой, Петр Петрович, видеть из-за него плохо стал! – вскричала Евдокия, указывая на супруга.
– Что-то я не так сделал недавно, – вставил Петр Петрович. – Не понравилось ему. Ругнулся с досады. И уже к вечеру у меня глаз – не глаз, а черт-те что!
Только сейчас ошалевшие Алла и Ксюша обратили внимание, что Потаповы действительно хоть и приоделись, но физически потрепаны, как-то пришиблены, смотрятся побитыми и смирными, даже во время крика.
– Неужели так уж установили причинную связь? – спросила Алла, приходя в себя.
– Да что мы, сумасшедшие, – внятно прошептала бабушка, – уж сколько лет тянется. Проверяли. Приходили сюда, эксперименты ставили, Лена знает кто. Да он сам знает. Последнее время переживает очень, плачет, как птичка, – умилилась старушка.
– А злую мысль остановить не может, пыхтит, возится, но редко получается, – развел руками Петр Петрович. – Мы уж и туда и сюда. Врачи от нас бегом тикают. Знатоки, экстрасенсы всякие хотят помочь, но в пустоту.
Говорят, мы в нем не вольны. Если б не Сама, то Мишка давно б с ума сошел.
От совести…
Ксюша, погладив себя по коленке и мысленно выпив полстаканчика смородинной наливки (на столе ничего не было), спросила:
– А запирать его вы давно стали?
– От гостей вообще мы его, почитай, с годок прячем. После случая с Витей, – объявила Любовь Матвеевна полуневнятно, но до всех дошло.
И тут супруги неожиданно завелись. И стали вдруг странно похожи друг на друга и почти кричали, как из одного гнезда, одинаково и истерически.
– Невозможно это было перенесть! – кричала Евдокия Васильевна.
– В суд на нас хотели подать! – в ту же секунду выкрикнул Петр Петрович.
– Как сейчас помню, Витя вот тут сидел, рослый и сильный, лет семнадцать ему, где вот вы сидите, Ксения.
– И черт его дернул Мишу обидеть. И сказал-то так резко – из таких, как ты, как Мишка, значит, ничего не выйдет. Ты, говорит, был ноль, сейчас ноль и таким и останешься!
– Может, он видел: Миша тихий, застенчивый и какой-то однообразный долгое время был, – вставила между криков старушка.
– А сын-то покраснел весь, руки дрожат, и говорит ему, Вите: а ты завтра вечером подохнуть захочешь, да не сможешь. Вскочил и убежал. А Витя нам: да он у вас ненормальный. Мы и Витю этого выгнали за ненормальность эту…
– А назавтра к вечеру пошло, – совсем уже взвизгивая и почему-то потея, начала Евдокия Васильевна. – Витек этот, нормальный, пухнуть стал головой и вообще. За ночь разуродился так, что не узнать.
– Весь красный стал, глаза бегают, и слова птичьи, нелепые произносить стал, а русские слова забыл почти. Но родителям успел рассказать о случае…
