скачать книгу бесплатно
– Ты уговорила ее сделать анализы? – тревожно спросил Виктор. – Пойми, она в одной комнате с Миленой… Только не говори, что я больше забочусь о родной дочке, чем о чужой!
Она и не говорила этого. Этот вопрос волновал ее больше всего. Уж ей ли было не знать, какая обстановка в городе с венерическими болезнями! Не говоря о СПИДе – о таком вообще думать не хотелось. В конце концов они приняли решение – никаких разбирательств при Милене. Никаких сцен. Вести себя так, будто они приняли версию о блужданиях в лесу. Но они должны вместе нажать на Ольгу, дать ей понять, кто в доме главный. Никаких карманных денег – ни копейки. Никаких летних нарядов. Никаких прогулок в одиночестве – только с матерью. Сам Виктор отказался сопровождать падчерицу:
– И времени нет, и отношения у нас уже не те. А главное – ты не сдавайся! Она тебя хорошо изучила и умеет уломать. За себя я отвечаю. И, знаешь… Неплохо бы обыскать ее вещи.
Последние слова он произнес совсем тихо, будто про себя. Алла изумленно подняла глаза:
– Мы же все просмотрели, когда она пропала! И бумажки, и книжки, и одежду. Нас же спрашивали – не взяла ли она с собой чего-нибудь. Чего еще искать?
И муж пояснил, что ему не дает покоя наглое предложение падчерицы – платить ему за молчание.
– Из каких это денег она собралась мне платить? На расходы мы ей даем пятьдесят рублей в неделю. Уверен, она их тратит без остатка – одного бисера сколько покупает! И, однако, вспомни! Не было ни одного случая, чтобы она попросила прибавки! Ты можешь такое припомнить? Ни разу не просила!
Алла подумала и согласилась с ним. Такая неприхотливость старшей дочки всегда ее радовала. Даже скептически настроенная Вера признавала – сейчас такие детки редкость. Что купишь на пятьдесят рублей в неделю? Ну жвачку, ну мороженое, ну сок. И конец удовольствиям.
– Где же она брала деньги? – спросил муж.
– А ты иди и спроси у нее, – предложила Алла. Встала и удалилась в ванную – умыться и поплакать.
Конечно, Виктор не решился допрашивать падчерицу. Тем более что Милена ни на шаг не отходила от старшей сестры. Алла опять в этом убедилась, когда пылесосила квартиру. Она делала это машинально, по привычке, а вовсе не из страсти к порядку. Однако с того дня, как пропала Ольга, в квартире никто не прибирался, и ей пришлось изрядно повозиться. Зайдя с пылесосом в «детскую» комнату, она увидела, что Милена сидит на постели сестры – колени поджаты к подбородку, глаза блестят. Ольга что-то рассказывала, но, увидев мать, опять замолчала.
– Или идите гулять, или помогайте убираться, – произнесла Алла традиционную фразу. Она сказала это машинально и так же машинально включила пылесос, не дожидаясь ничьей помощи. Девочки всегда выбирали прогулку и на этот раз тоже мгновенно исчезли с поля боя. Потом, сквозь шум работающего пылесоса, до слуха женщины донеслись отзвуки перепалки. Выглянув в коридор, она увидела мужа – тот буквально оттаскивал падчерицу от двери. Милена, окаменев, смотрела на отца со смешанным выражением мольбы и отчаяния.
– Тебе было сказано – никуда не пойдешь! – рявкнул Виктор и рванул Ольгу за руку. Та попыталась вывернуться, а когда это не удалось, бросила отчиму в лицо:
– Я тебя ненавижу! Если б ты знал, как я тебя ненавижу!
– Меня тоже? – Алла подошла поближе.
Ольга даже не взглянула на мать. Алла чуть не насильно заставила мужа отпустить ее руку. Они с Виктором обменялись взглядами: «Не поддаваться!» Милена плаксиво заметила:
– Ты же сама сказала, чтобы мы шли гулять…
– Это относилось только к тебе, – поправилась Алла. – Ольга больше не гуляет. Хватит. Нагулялась на год вперед.
– И что же мне теперь делать? – истерично зазвенел голос Ольги. – Сгнить в этой поганой квартире?!
Она коротко, странно рассмеялась, закрыла лицо руками и убежала в ванную. Сидела там, запершись изнутри, никого не впускала, на вопросы не отвечала. Милена плакала под дверью, пытаясь добиться от сестры хоть одного слова. От прогулки она отказалась. Виктор не утешал дочку. Храня педагогически-суровое молчание, он помогал жене закончить уборку – без его помощи она бы не справилась. Сегодня у нее все валилось из рук.
Ольга вышла из своего заточения только поздно вечером. Прошла в детскую комнату, упала на постель, повернулась лицом к стене. Лицо у нее распухло от слез. Она молчала, отказываясь отвечать, поесть, раздеться… Милена давно уже лежала в постели, но вряд ли спала.
После полуночи Алла выключила телевизор. Муж давно спал своим богатырским сном. Женщина всегда поражалась, как глубоко он проваливается в сон. Можно было включить полный свет, слушать музыку, смотреть телевизор – Виктору все было нипочем. Зато – странное дело! – он просыпался после первого же звонка будильника. Однако сегодня она будильник не заводила. Завтра воскресенье. Ей не нужно идти на работу. Первый ученик явится к Виктору не раньше полудня. Можно будет выспаться, и это очень кстати. Алла взглянула в зеркало, провела пальцами под глазами, возле губ… Нет, на пятьдесят лет она еще не выглядит, Верка преувеличила. Но вот на сорок тянет. А ведь она всегда казалась моложе своих тридцати семи лет. «А как я буду выглядеть через год? – спросила она свое отражение. – Если Ольга и дальше продолжит в том же духе, то я стану старухой… А она продолжит. Я видела сегодня ее глаза. Она нас обоих ненавидит! Это не подделаешь, она все-таки не актриса, чтобы так играть… Из-за нее я могу потерять Миленку. Она обожает сестру, а та сделает с ней, что захочет. Настроит против нас. Уже настроила».
Алла выключила свет, забралась в постель. Она так устала, что думала сразу уснуть, но сон бродил где-то рядом, не подходя вплотную. Она совершенно измучилась, ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к ночной тишине. По улице иногда проезжали машины, визжали тормоза на перекрестке, откуда-то доносилась музыка. Ей вдруг захотелось одеться, выйти на улицу, сбежать куда-нибудь из этого дома, из этой комнаты с ободранной мебелью, от этого мужа, от этих детей, которые больше ее не любят… Она еще немного поплакала и, уткнувшись во влажную подушку, незаметно для себя уснула…
…Ее разбудил какой-то металлический лязг – очень знакомый звук, но спросонья она его не узнала. Ей даже показалось, что звук тоже приснился. Ведь она только что видела какой-то сон. Алла приоткрыла глаза, увидела, что в комнате еще темно, повернулась на другой бок и прижалась к спине мужа. Тот что-то пробормотал во сне и утих. Можно было еще спать и спать, но Алла почему-то не решалась закрыть глаза. Ее что-то тревожило. «Где это лязгнуло, в конце концов? – думала она. – Может, на кухне? Милена иногда кусочничает по ночам, я давно заметила. А ведь она у нас полненькая, в отца. А может, это Ольга проснулась?»
Она больше не могла лежать. Встала, накинула халат, с трудом нашла тапочки. Почему-то не решилась зажечь свет, хотя Виктору это было все равно. Алла вышла на кухню, щелкнула выключателем. Никого. В раковину капает вода, по стене быстро ползет таракан. Проклятье! Наверное, опять морили у соседей, и эти твари спасались в вентиляции! Алла сняла тапку и уничтожила таракана. Но что это был за лязг, в конце концов? Может, в самом деле приснилось?
И тут она похолодела. Звук был очень знакомый, она это поняла сразу, как его услышала. Но что это было – до нее дошло только сейчас. Женщина бросилась в прихожую, включила свет, нажала на ручку входной двери… Дверь слегка лязгнула – это отжался рычажок. Через щель из подъезда потянуло сквозняком. Дверь была незаперта, хотя Алла сама запирала ее на ночь.
Кровь отлила от лица и, казалось, бросилась в ноги. Они стали тяжелыми, непослушными. У нее едва хватило сил, чтобы выйти на площадку, ухватиться за перила, посмотреть вниз. Алла никого там не увидела. Подъезд был хорошо освещен и совершенно необитаем. Внизу давно уже стояла железная дверь с кодовым замком, так что бродяги здесь не ночевали.
Она вернулась в квартиру, заперла дверь. В «детской» комнате темно, дверь чуть приоткрыта. Алла не знала, почему она до сих пор старается соблюдать тишину – ведь нужно было кричать, звать на помощь, что-то делать… Но она старалась ступать потише, подходя к «детской» комнате. Отворила дверь, заглянула. Полоса света из коридора упала на постель Милены. Девочка спала, накрывшись одеялом до самых ушей. Алла открыла дверь пошире и увидела то, о чем и так уже знала. Постель старшей дочери была пуста…
– Господи, да проснешься ты наконец?! – Она трясла мужа, от волнения забыв самый верный способ его разбудить – завести будильник. Но в конце концов все-таки растолкала его. Ошалевший, растрепанный, он резко сел и уставился на нее:
– Сколько время?
– Четыре утра!
– Ты рехнулась? – Он наконец нашел глазами часы и убедился, что жена говорит правду. Потом увидел Милену – та стояла на пороге комнаты – в пижаме, босиком… Ее никто не будил – она сама проснулась, когда Алла закричала на спящего мужа.
– Мам, а что случилось? – испуганно спросила Милена.
– Сама не знаешь? – яростно обернулась та. – Сговорились?! Покрываешь ее?!
– Мам, я…
– Да как ты могла не слышать, что она сбежала! Вместе же спите!
Тут дошло и до Виктора. Он вскочил, отстранил Милену и вскоре лично убедился в том, что постель падчерицы пуста. Алла крикнула ему вслед:
– Ищи ветра в поле! Она уж полчаса где-то шляется! Я слышала, как она ушла. Только не сразу сообразила…
И тут же снова накинулась на дочь:
– Скажешь, что ничего не слыхала?! О чем вы весь день шептались?!
У Милены дрожали губы, она не смогла выдавить ни слова. Еще секунда – и девочка расплакалась. Алла отпустила ее и прикрикнула:
– Иди ложись, и чтобы я тебя не слышала!
Милена ушла в свою комнату, шлепая босыми ногами и сотрясаясь от рыданий. Но сейчас Алла не чувствовала к ней ни капли жалости. «Сговорились!» – стучало у нее в голове. Вошел Виктор. Виду него был ошалевший – если он не высыпался, то очень туго соображал.
– Звоню в милицию? – предложил он.
Алла поджала губы и покачала головой:
– Курам на смех! Нас там уже знают. Никто не будет ее искать. Да и не надо! Захочет – сама объявится. А не захочет… Скатертью дорога! Ведь говорил мне следователь – дочь у вас взрослая, подождите немного, такой возрасту нас чаще всего сам находится. А я считала его подонком – оскорбляет мою маленькую дочурку! Какая же я была дура!
Воскресный день, всегда слишком короткий, казался бесконечным – из-за гробового молчания. Ольга не возвращалась, не звонила. Милена весь день просидела у себя на постели с какой-то книгой на коленях – чуть ли не с учебником физики. Было ясно, что она не читает. Мать с ней не разговаривала. Она сходила на рынок, закупила продукты, разморозила холодильник, приготовила обед на два дня вперед. Виктор занимался со своими учениками. Все делали вид, что ничего не произошло. Единственным, что предприняла Алла, был обыск в комнате дочерей. Ничего не объясняя Милене, женщина перерыла шкаф с вещами старшей дочери, обшарила ее ящик в письменном столе. Даже постель разворошила. Девочка ничего не спрашивала. Она сидела, уставившись в учебник и делала вид, что ничего не замечает. Закончив обыск, Алла все так же молча покинула комнату. Она не нашла ничего подозрительного. Никаких денег, ничего ценного. Даже любимый Ольгин плейер лежал на письменном столе. Она заметила только, что, убегая ночью, Ольга прихватила с собой свою черную кожаную сумку. А надела, судя по всему, зеленый мохеровый свитер, джинсы и кроссовки. Больше ничего из ее вещей не пропало. Велосипед тоже был на месте.
Также Алла проверила собственный кошелек. Как она ни пересчитывала наличность – все равно получалось, что отсюда Ольга денег не брала. У Виктора тоже ничего не пропало.
– Она ушла без денег, – сделала вывод Алла. – Среди ночи. Все ясно – у нее завелся поклонник, к нему она и отправилась.
– Ты все еще не хочешь обратиться в милицию? – тревожно спрашивал Виктор. На этот раз он беспокоился сильнее, чем жена. В первый раз, когда исчезла Ольга, все было наоборот.
– Не хочу позориться! – отрезала Алла. – Господи, как хорошо, что мы не успели напечатать ее снимок в газете! Сколько людей ждут очереди, у скольких действительно пропали дети! А наша… Да пусть шляется где угодно, я больше за нее не отвечаю!
* * *
В это воскресенье Измайловский парк был буквально переполнен. Впервые за последнюю неделю выдался солнечный день, и люди ринулись на природу наверстывать упущенное. Михаила эта толпа раздражала. Куда бы он ни повернул – везде народное гулянье. И чем ближе к вечеру, тем больше народу. Кое-где уже начались танцы.
Он шел своим обычным маршрутом. От станции метро «Измайловская», через сырую рощицу, и дальше – по широким асфальтовым дорожкам, через луг, мимо первого пруда, второго, третьего… На волейбольной площадке было не протолкнуться – играли по очереди четыре команды. Турники на берегу дальнего озера оккупировали обнаженные по пояс парни – они отжимались, громко хекали, кто-то крутил «солнышко» с таким усердием, что дряхлый турник ходил ходуном… Михаил шел по берегу, то и дело натыкаясь на загорающие парочки. Отовсюду доносилась музыка. Бурый спаниель кругами плавал в озере и радостно лаял на ребенка в красной кепочке, который бросал ему палку. На другом берегу уже поднимался дым костра – скоро запахнет шашлыком. Обычное московское воскресенье. И почему сегодня его все это раздражало? Михаил сам себе удивлялся. «Если хотел уединения – пришел бы сюда в шесть утра. Красота, тишина, птички…»
Он решил углубиться в лес. Дошел до огромной бетонной трубы в дальнем конце озера, перебрался через замусоренную протоку… Здесь всегда бывало потише, но сегодня выдался какой-то безумный день. Отведя огромную еловую ветку, Михаил увидел на поляне сразу нескольких отдыхающих.
Правда, эти отдыхали как-то странно. Стояли полукругом, уставившись в землю, курили. Сплошь мужчины, двое – в милицейской форме. Михаил хотел было повернуть назад, как вдруг увидел на земле что-то зеленое. Не траву, не листья. Похоже на кофточку. Один милиционер обернулся и недружелюбно предложил ему погулять в другом месте. Но Михаил не мог отвернуться. Он смотрел и не верил своим глазам. Спутанные светлые волосы, зеленая кофта, рукав, засученный до локтя… Ниже локтя бледную исцарапанную руку плотно обхватывал браслет из цветного бисера.
– Не стойте здесь, проходите! – раздраженно повторил милиционер. Теперь на Михаила смотрели все четверо.
Он сглотнул комок, царапавший горло, и сипло спросил, что здесь случилось. А так как никто ему не ответил, прибавил:
– Позвольте взглянуть… Я, кажется, эту девушку знаю…
Ее нашли полчаса назад. Двое бегунов следовали своим обычным маршрутом через эту рощицу, и один из них заметил, что на поляне слева что-то белеет. Он не обратил на это особого внимания, не остановился – мало ли здесь мусора! Возвращаясь обратно той же дорогой, он машинально нашел взглядом это белое пятно и понял – это кроссовка, и она явно надета на чью-то ногу. Тут он не выдержал и свернул с пути, посмотреть, кто там лежит в кустах. А через минуту они оба стояли над телом девушки и пытались ее оживить. Однако быстро поняли, что это бесполезно – вся кофточка на ее животе потемнела от крови. Осмотреть тело подробнее никто не решился. Один из них побежал звать милицию, второй остался на страже. Этот второй старался не смотреть на покойницу, глазел по сторонам. Поэтому заметил черную сумку, которая лежала поодаль, на краю поляны. В сумке оказался паспорт на имя Ватутиной Ольги Степановны, расческа, полупустая пачка сигарет, дешевая зажигалка, помада, разные бумажки. Фотография принадлежала той самой девушке, тело которой он караулил.
После того как Михаил опознал девушку, его больше и не пытались прогонять. Милиционеры расспрашивали его, где она жила. По тому адресу, что в паспорте? А с кем? Кому сообщить? Он рассказал им все – и то, что Ольгу разыскивала милиция, что она вернулась домой три дня назад… С тех пор он не звонил Алле. Он надеялся, что эта семья наконец обрела покой. И совсем не ожидал, что ему еще раз придется увидеть Ольгу… При таких обстоятельствах.
Вызванная по рации машина не смогла подъехать вплотную к рощице и остановилась на другом конце пруда. Оттуда принесли носилки. К тому времени на место происшествия уже сбежался народ. Неизвестно как по берегу распространилась новость – нашли труп. Два трупа. Три…
У него записали данные паспорта – он сам предложил милиционерам взять его координаты. И чуть не насильно всучил одному из них адрес и телефон Наташи:
– Это подружка убитой. Она видела ее в какой-то иномарке, пьяную. Родители Ольги ничего об этом не знали. Думаю, теперь это имеет значение?
Наташины координаты у него взяли, но у Михаила сложилось впечатление, что его почти не слушают. Милиционеры переговаривались между собой, вызывали кого-то по рации. Один из прибывших оперативников полез в кусты с видеокамерой. Костер на берегу озера погас – видно, шашлык решили перенести в другое место, а то и вовсе отменили.
Михаил отправился домой. По-прежнему светило вечернее ласковое солнце, но ему было холодно. «Напрасно я так долго на нее смотрел, – ругал он себя. – Господи, что же случилось?! Милиционер говорил – убили ножом. Он, кажется, поднимал ей свитер… Что же теперь будет с ее матерью? Нет, я не смогу ей сообщить. Не буду, не хочу сообщать такое. Пусть это сделает милиция».
* * *
…В девятом часу вечера в дверь позвонили. Побежала открывать Милена – она опередила мать.
– Спроси – кто! – напомнила ей Алла. Ее всегда пугала манера младшей дочки – открывать кому попало. Так недолго и до беды…
– Кто? – покладисто спросила Милена. Приникла к «глазку» и тут же испуганно обернулась к матери: – А там милиция…
«Я знала, – сказала себе женщина, открывая дверь. – Я знала, что это не Ольга. Предчувствовала, кто это… Что она сделала?!»
Она беспрекословно впустила в квартиру следственную группу. Виктор попросил гостей объяснить, в чем дело. По какому поводу такой визит? Следователь оглядел супругов, поймал на себе взгляд полноватой бледной девочки – та смотрела так, будто он вышел из фильма ужасов. Он отметил про себя фамильное сходство женщины и девочки с убитой в парке девушкой. Да и фото в паспорте совпадало. И все-таки он спросил, здесь ли проживает Ольга Степановна Ватутина.
– Здесь, – ответил мужчина. – Это наша старшая… Что случилось? Милена, иди к себе.
Девочка вздрогнула, но осталась на месте. Она не сводила глаз со следователя. Сержант тем временем прошел на кухню, было слышно, как он там говорит по рации.
– Она дома? – продолжал следователь.
– Нет, – это заговорила женщина. – Оля ушла сегодня ночью. Не знаю куда. Вы насчет нее? Что… Что случилось?!
У нее начал срываться голос. Тянуть дальше было невозможно. Следователь попросил провести его в комнату. Ему не хотелось делать сообщение при девочке. Милена хотела пройти за взрослыми, но мать не впустила ее, прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она выслушала следователя, глядя в пол. Когда он замолчал, слегка качнула головой, будто оглушенная. Муж тяжело опустился в кресло, сцепил руки в замок. Оба молчали.
– Вы должны ее опознать. – Следователь посмотрел на часы. – Чем раньше, тем лучше. Мы должны быть твердо уверены, что это она.
– Нет-нет, – быстро ответила Алла. – Я не могу. Я не поеду.
– Я поеду. – Виктор встал и застегнул молнию на своей спортивной куртке. Он торопился, ему явно не терпелось уйти. Он не сделал попытки утешить жену, даже не подошел к ней. Следователь смотрел на все это и удивлялся: «Ведут себя так, будто ожидали чего-то такого… А может, ожидали? Что там этот журналист говорил про розыск?»
Он отправил Виктора с сержантом и остался наедине с Аллой. Милена больше не показывалась на глаза. Она спряталась у себя в комнате, и оттуда не доносилось ни звука.
– Во сколько ушла ваша дочь? Как вы сказали – среди ночи?
Алла подняла измученные, покрасневшие глаза:
– Этой ночью. В половине четвертого.
– Во что была одета – можете вспомнить? Или не видели?
– Если бы я ее видела – не дала бы уйти. Она надела зеленый свитер и джинсы.
Теперь сомнений не оставалось – одежда тоже совпадала. Но следователь не стал этого говорить. Он попросил рассказать, что это была за история с исчезновением девушки. Это было совсем недавно, как он понял.
Алла послушно рассказывала, только изредка запиналась, припоминая какие-то детали. Рассказала обо всем – сейчас ей и в голову не приходило что-то замалчивать. Поведала о театре, который ее дочь не посещала. О том, что Ольга шантажировала отчима, чтобы тот ее не выдал. О велосипеде, который нашел в парке один журналист – очень участливый, сердечный человек… Он тоже помогал искать Ольгу, пока она сама не объявилась.
– Я о нем, кажется, уже слышал, – заметил следователь. – Вот у меня тут записано. Тарасов Михаил Юрьевич, он?
Женщина достала из сумки помятую визитную карточку и подтвердила – он самый.
– Только он здесь при чем? – недоверчиво спросила она.
Узнав, что Михаил первым опознал тело ее дочери, случайно оказавшись поблизости, она замкнулась, ушла в себя. Говорила через силу, очень тихо, так что следователь попросил ее повысить голос – ради диктофона, тот просто не возьмет такой шепот.
– Вы, значит, подали в розыск, а дочь тут же вернулась? Где же она была?
Алла пожала плечами:
– Не знаю. Я пыталась выяснить… Она врала. Я даже ударила ее за это. Но у меня не было сил слушать это вранье. Я уверена – она была где-то в Москве. Судя по одежде – в подворотнях не спала. Могла бы хоть позвонить…
Он не останавливал ее, предоставив женщине изливать душу. Она говорила запальчиво, перескакивая с одной темы на другую. Это была своего рода истерика, только без слез, без криков.
– Отец ее спросил – почему велосипед был в парке? Она ему говорит – украли мальчишки. Глупости, зачем же его выбросили? Я спрашивала – почему же она не дала о себе знать? Ни разу за целую неделю! Говорит – заблудилась в лесу с подружками… И где эти подружки? Хоть бы одну показала! Тошно слушать… Нет, правды от нее не добьешься… Она секретничала только с сестрой.
Да, сестра – это Милена. Ей четырнадцать лет. Да, они у меня сводные. У них разные отцы. О, боже…
Она вдруг сжала кулаки, уставилась в одну точку.
– Надо как-то сказать Степану, моему первому… Я не знаю, как ему такое сказать. Он совсем сопьется, когда узнает. А мама?!
