скачать книгу бесплатно
Светлана бессильно задыхалась, глядя, как супруг поднимается на второй этаж. Когда он исчез на верхней площадке, женщина упала на диван рядом с Александрой – та едва не расплескала кофе себе на колени.
– Вот, Саша, вот! – бормотала она. – Ты же его знаешь, ты же видишь, как он изменился! Будто с цепи сорвался. Стоит заговорить об этой твари, прямо сам не свой. И он еще смеет врать, что ничего не было. Я знаю мужчин!
– Просто переживает, – дипломатично ответила Александра. – Заказ большой, время ограничено.
– Делал он и больше, и быстрее. – Светлана сидела рядом, сгорбившись, спрятав нижнюю часть лица в сложенных ладонях. Ее голос звучал глухо. – С ним творится неладное. Мы тридцать лет вместе, я его видела таким один раз. Вот именно тогда!
Она не договорила, но Александра, уже знавшая от Аристарха о его разрыве с напарницей, прекрасно поняла, о каком событии идет речь.
– Тогда его будто подменили, – продолжала Светлана, отнимая руки от лица и кладя их на тесно сдвинутые колени. Женщина неотступно глядела на огонь и говорила, словно обращалась к пламени. – Огрызался, не отвечал на вопросы, работал спустя рукава. Ничего не было?! Да он полгода прийти в себя не мог. Все было, все. Я не дурочка, я его насквозь вижу. Да, как профессионал эта Лена была ничего, не спорю. Дело не в этом… Не в этом!
Она обернулась к Александре, и та увидела, что маленькое востроносое личико собеседницы мокро от слез.
– Я боюсь, понимаешь? – сипло проговорила Светлана. – Боюсь, потому что думала, все забыто, а оказывается… Он может сорвать заказ. Может наделать глупостей, он сейчас в том возрасте, когда мужчины начинают сходить с ума. Вторая весна наступает… Дети выросли, жена надоела… Как он сыновьям собирается в глаза смотреть? Хотя тебе этого не понять.
И, вскочив, отойдя к столу, Светлана принялась вытирать щеки салфеткой. Александра сидела молча. Она прислушивалась, не раздадутся ли на лестнице шаги – появление Жоры могло бы избавить ее от этой тягостной исповеди. Но сторож не возвращался.
– Он ей позвонил, представляешь?! – Голос Светланы больше напоминал шипение. – Выслал ей свои проекты! И ничего мне не сказал!
Александра глубоко вздохнула и ответила, стараясь говорить бесстрастно:
– Света, ты как бы его агент, я понимаю, но работать – ему, и ему лучше знать, кого…
Договорить ей не дали. Подскочив к камину, Светлана загородила собой огонь и яростно выпалила:
– Он – работает?! Да это я вкалываю день и ночь, кому он нужен, таких сотни! Значит, я – никто?! Меня можно просто отодвинуть в угол, поставить перед фактом, так?!
Александра, бросив взгляд в сторону лестницы, сделала предупреждающий жест. Светлана обернулась и обнаружила прямо над собой Жору. Парень перегнулся через перила и без всякого стеснения слушал. Лицо маленькой женщины покраснело, но не от жара очага, а от гнева. Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и закончила почти беззвучно:
– Если эта тварь явится, я ее собственными руками…
И, словно в доказательство, Светлана предъявила художнице раскрытые ладони. Затем крепко сжала кулаки, подошла к столу, уселась на свое место и оттолкнула тарелку:
– А можно и мне кофе?!
В ее голосе звучали вызов и готовность к ссоре. Жора неторопливо спустился и направился на кухню. Александра, не желая оставаться наедине со Светланой, пошла за ним.
– Ну и бесятся эти двое, – пробормотал парень, завидев ее в дверях. – Прямо как молодожены.
Он возился с кофемашиной, засыпая зерна. Послышался хруст, горько и масляно запахло размолотой арабикой. Жора вынул из кухонного шкафчика чашку с блюдцем, молочник и сахарницу. Повернулся к Александре:
– Скорее бы уж повар приехал! Но он появится только перед открытием. Я жил себе один, разогревал замороженную пиццу в микроволновке, и дело с концом. Теперь вас трое, надо чем-то кормить, а я даже не знаю, зачем тут все эти штуки…
Парень широким жестом обвел шкафы.
– И куча коробок еще не распакована, – добавил он, ставя на блюдце чашку с дымящимся кофе. – Подносы явно где-то там. Должны же они вообще быть в отеле!
– Ну, обойдемся, – рассеянно заметила Александра. – И в конце концов, чем плоха пицца? Мы сюда явились не объедаться деликатесами, а работать.
– Так вы остаетесь? – Жора двинулся к двери, но тут же обернулся: – Договорились с Максимом?
– Что за вопрос, остаюсь, конечно, – удивленно ответила художница. – Зачем же я приехала, по-вашему?
Жора кивнул и удалился в столовую. Александра подошла к большому панорамному окну и остановилась, захваченная открывшимся видом. Короткий январский день заканчивался, солнце опускалось к лесу, сверкающий нетронутый наст приобрел теплый розоватый оттенок. Из окна кухни она видела два домика – примерно на расстоянии пятидесяти метров. Домики были точными копиями тех шале, где разместили Сазоновых и ее саму. За одним исключением – все оконные проемы были наглухо закрыты щитами. Художница приоткрыла створку окна, и в кухню влился поток холодного воздуха, показавшегося ей сладким.
Прямо за ее спиной раздалась минорная мелодия, Александра резко обернулась. Максим стоял в шаге от нее, рассматривая экран смартфона. Сбросив вызов, сунул телефон в карман и взглянул на художницу:
– Нравится здесь?
– Очень, – искренне ответила она. – Хотя я привыкла жить в центре Москвы, в самом муравейнике… И никогда особенно не любила такие уединенные места.
– Ну, это место постепенно перестает быть уединенным, – мужчина тоже смотрел на домики, освещенные заходящим солнцем. – Завтра утром еще два человека приедут, помогать дизайнеру.
– Да, его сыновья, – машинально подтвердила Александра.
– Вообще-то речь шла о супружеской паре, – Максим искоса на нее взглянул. – Вряд ли это его сыновья.
– Супружеская пара? – недоуменно переспросила она.
– Мы только что с ними созванивались. Некие… – Максим достал из кармана куртки сложенный листок и близоруко сощурился, разбирая написанное. – Елена и Сергей Кольцовы. Тоже дизайнеры. Аристарх уверен, что втроем они успеют к сроку. Я же не могу отказать гостям накануне заселения! Тут будет большой праздник, катание на санях, чучело Масленицы, блины, сбитень… Приедете? – неожиданно осведомился он.
– На блины-то? С удовольствием. А кстати, о поездках, – спохватилась художница. – Мне ведь нужно будет закупить в Москве материалы для работы. Я без машины, ваш сторож – тоже, как он мне сказал. Просить Аристарха, отрывать его от работы – неудобно…
– Все решаемо. – Максим не сводил взгляда с домиков, казавшихся пряничными в свете уходящего дня. Сосновый лес, стеной стоящий за оградой, багровел, стволы сосен словно налились кровью. – Ну и мороз будет завтра! А знаете, ведь сегодня особенный день.
– Вот как? – вежливо осведомилась Александра.
– Да. – Максим склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. – Сегодня впервые после зимнего солнцестояния день начинает прибавляться с двух сторон. Солнце взошло на минуту раньше, чем вчера, и сядет на минуту позже.
– Ну да, ведь день прибавляется после двадцать первого декабря, – недоуменно взглянула на собеседника Александра. – Это даже заметно.
– До сих пор день прибавлялся только с вечера, – мужчина говорил задумчиво, глядя на медленно темнеющие стволы сосен. – Закат наступал чуть позже, но и рассвет – позже. Потом два дня рассвет стоял на месте, а закат отодвигался. А сегодня солнце взошло раньше. Еще два дня восход будет в это же время, потом снова сдвинется. Это очень необычные дни, не зря наши предки связывали с ними столько мистики. В астрономии, кстати, они разбирались куда тоньше нас. От того, вернется ли солнце после самых длинных ночей, зависела жизнь. Выражение «конец света» – не пустые слова. Нам-то что – знаем, что день убывает или прибавляется, а с какой стороны и как, не наше дело. Мы все воспринимаем как должное.
Александра ощутила на своих губах улыбку, которую поспешила погасить, чтобы заказчик не подумал, что она над ним посмеивается. «Он со странностями, это здорово, – думала художница. – С такими людьми приятно иметь дело!»
– И что же, каждый год так? – спросила она, нарушая повисшую тишину. – Минута в минуту?
– Конечно, – мужчина глубоко вздохнул, словно просыпаясь, перевел на нее взгляд, пристальный и отсутствующий одновременно. – Это и прекрасно. Люди вечно ошибаются, солнце не ошибается никогда.
Лес померк внезапно, словно кто-то выключил багровую подсветку. В ясном небе сразу стали видны звезды – колючие, обжигающе ледяные, как глоток колодезной воды в январе. Максим закрыл окно:
– Мне пора ехать.
– А захватите меня в город, пожалуйста. – Александра достала из кармана часы с оторванным ремешком и взглянула на циферблат. – Глядишь, еще успею кое-что купить для работы. Просто подкиньте до метро, если не затруднит.
* * *
За все время поездки они едва обменялись несколькими безликими фразами о пробках и о грядущих морозах. Александра, заинтригованная рассказами об астрономии, ожидала найти в Максиме более интересного собеседника. Но тот явно был поглощен своими мыслями, и Александра успела пожалеть, что навязалась в попутчицы. С другой стороны, ей совсем не улыбалось весь вечер любоваться перекошенным лицом Светланы и выслушивать ее гневные тирады. «Да там словами не кончится, как бы не передрались, – думала художница, следя за тем, как вдоль шоссе множатся огни, распахиваются развязки возле сверкающих гипермаркетов. – Аристарх действительно взбунтовался. Пригласить на свой страх и риск бывшую напарницу, к которой Светлана его ревновала… Да, но ведь та приезжает с мужем…»
По радио пел Синатра. «Незнакомцы в ночи» вскоре сменились сводкой погоды.
– По области ночью до минус двадцати. – Александра смотрела на алое марево, застывшее над центром. В чернильном далеком небе совсем не было видно звезд. – Знаете, если все эти домики будут отапливаться только время от времени, венки долго не протянут. Я не могу дать никакой гарантии, что они не расслоятся. Клеевой слой очень чувствителен к перепадам температуры и влажности.
– Да и не надо гарантии, – равнодушно бросил Максим. – Это все – так…
И вновь загадочно замолчал. Александра начинала понимать, что имел в виду Аристарх, говоря, что заказчику «все равно». Тяготясь немногословием своего спутника, художница высматривала ближайшую станцию метро и, завидев, наконец, переход, попросила остановиться.
– Вам куда надо, собственно? – словно очнувшись, взглянул на нее Максим.
– На Кузнецкий Мост. Но я выйду здесь, не хватало еще тащиться по центру, по пробкам, в это время. – Она застегнула куртку, поставила сумку на колени. – Спасибо, что подвезли.
– Не за что совершенно. – Максим окинул ее непроницаемым взглядом глубоководного жителя. – Когда вернетесь?
– Думаю, завтра около полудня. Если успею все найти.
– Но ведь вернетесь? – с нажимом уточнил он.
– Раз я взяла деньги и мы обо всем договорились, разумеется, вернусь. – Художница натянуто улыбнулась.
Он не ответил. Попрощавшись, Александра выбралась из машины и, не оглядываясь, поспешила к переходу. «С какой стати он подумал, что я могу исчезнуть? – Ежась от пронизывающего сквозняка, она почти бежала по бетонному тоннелю. – Не надо мне было ломаться из-за венок… Все-таки заработок. Для автора без имени – даже не позор!»
Художница толкнула стеклянную дверь, ведущую на станцию метро, и ее щеки запылали от влажного горячего воздуха, пахнущего паленой резиной.
* * *
Магазин в районе Кузнецкого Моста, куда направилась Александра, принадлежал ее давнему знакомому. Он торговал как станковой живописью, так и всеми материалами для ее создания, в том числе редкими и аутентичными. Именно у него, вернувшись в Москву после учебы в Питере, Александра пыталась пристроить для продажи свои картины, которыми втайне гордилась, именно он первым вынес ей приговор, который молодая художница запомнила навсегда. «У вас хорошая рука, деточка, – добродушно произнес хозяин магазина, своей полнотой, пышной шевелюрой и веселыми глазами напоминавший дагерротипы Дюма-отца. – Но вы кто угодно, только не художник. Ремесло крепко знаете, не спорю, и с технологией вас в Репинке познакомили. Реставрации, копии – ваш верный кусок хлеба. А картины ваши покупать не станут». Тогда, возвращаясь домой с отвергнутыми полотнами, Александра кляла этого сытого «барина от искусства», как тут же его прозвала. Но Ивана Константиновича Мусахова не зря считали одним из самых опытных московских торговцев живописью. Он создал себе репутацию еще до развала Советского Союза, в смутные, хищные времена, когда становиться частным предпринимателем было попросту опасно. Его конкуренты разорялись, зловеще исчезали, а он неизменно процветал. В начале девяностых Мусахов арендовал на долгосрочной основе, практически навечно, старинный особняк в «золотом» районе, близ Кузнецкого Моста. В первом этаже располагался магазин художественных материалов, во втором – галерея. Двухэтажный голубой домик, щедро украшенный лепниной, похожий на свадебный торт, быстро стал популярен и у художников, и у покупателей. У Мусахова был верный глаз и потрясающая интуиция. Если он заявлял, что продаст картину, ее можно было считать проданной. Его презирали за откровенно торгашеский подход к искусству, обвиняли в махинациях с налогами, завидовали его успеху. Мусахов, ни на что не обращая внимания, безмятежно торговал. Торговля была смыслом его жизни, он не закрывал магазин даже в праздничные дни, поэтому Александра не сомневалась, что сегодня, вечером второго января, застанет старого знакомого на месте.
Так и вышло – стоило ей потянуть на себя тяжелую дубовую дверь без вывески, как навстречу хлынули свет и тепло, мешаясь с сумрачным морозным паром переулка. Звякнул подвешенный к притолоке латунный бубенец. Из подсобного помещения немедленно выглянул хозяин.
– Вот это кто! – воскликнул Мусахов. Сердечно раскинув руки, он подошел к Александре и трижды, в старинной манере, расцеловал ее. Дыхание «Дюма-отца», на которого торговец картинами с годами стал похож еще больше, явственно отдавало дорогим коньяком. – Совсем не заходишь, забыла старика!
– Вот, понадобилось – сразу о вас вспомнила, – с улыбкой ответила художница. Они с Мусаховым давно стали друзьями.
– А без нужды не вспомнишь, – резюмировал тот. – Что поделаешь, развалины никто не посещает.
– Это вы-то развалина? – возразила она.
– Ну, вроде Колизея. – Торговец хохотнул. Он неизменно находился в приподнятом настроении. – Все его знают, и никому он к чертям не нужен, кроме туристов. Да и туристов сейчас мало. С чем пожаловала?
– Срочный заказ. – Александра присела на плюшевый диванчик, в углу которого дремал огромный серый кот, неуловимо похожий на хозяина. Приоткрыв внимательный янтарный глаз, рассеченный узким зрачком, кот моментально припомнил посетительницу и равнодушно отвернулся, прикрыв лапой нос, – то был верный признак надвигающихся морозов.
– Нужен холст, обязательно грубого плетения, крупнозернистый. – Александра устремила взгляд на потолок, словно там находился список покупок. – Ширина шестьдесят, не меньше. Метра четыре на всякий случай возьму. Осетровый клей. Ничего, если не высшего качества, граммов двести. Глицерин, нет, лучше технический мед, очищенный, без воска. У тебя ведь есть швейцарский? Еще фенол.
– Фенола не дам, – моментально ответил Мусахов. – Отравишься. Деточка, ты что, сама собралась проклеить четыре метра холста? В домашних условиях? Ты же знаешь, каждый слой сушится двенадцать часов при постоянной температуре, в затемненном помещении. А будешь делать масляную эмульсию – так и несколько суток уйдет. Возьми у меня готовый холст! Сам делаю, с фабриками не связываюсь. Правда, не знаю, насколько крупнозернистый тебе нужен.
– Очень крупнозернистый, – заявила Александра. – Прямо дерюга. С узлами и мусором в плетении. Чтобы был рельеф.
– Такого дерьма, увы, не держу, – торговец тоже возвел глаза к потолку. – Но для тебя, деточка, найду. Это принципиально?
Художница кивнула:
– Это обязательно. Еще возьму сухие цинковые белила. Килограмм. У меня были, но не помню, где лежат. Не все коробки разобрала после переезда.
– А, так ты съехала со своего насеста? Я-то думал, тебя вместе с домом реконструировать будут.
Насестом Мусахов называл бывшую мастерскую Александры, располагавшуюся в огромной мансарде старого особняка, в переулках близ Солянки. Дом, находившийся на балансе Союза художников, когда-то был целиком отдан под мастерские, одна из которых принадлежала покойному мужу Александры. После смерти супруга она осталась полновластной, хотя и незаконной обитательницей мансарды. Долгие годы ее никто не тревожил, не выгонял из помещения, в сущности, почти непригодного для жилья, и она привыкла считать мастерскую своим домом. Но особняк стремительно ветшал, соседи-художники переезжали в другие, более благоустроенные помещения. Александра держалась до последнего извещения о начале работ по реконструкции. Она покинула здание, когда отключили свет и вдоль фасада выросли строительные леса.
– Меня уже не переделаешь, – улыбнулась Александра. – Бесполезно.
– И где ты сейчас?
– Да вот, повезло – сняла у одной вдовы художника мастерскую, почти что в соседнем переулке. Адрес оставлю на всякий случай.
Мусахов немедленно протянул гостье блокнот и ручку, Александра написала адрес и даже нарисовала схему, как найти ее новое жилище.
– Раньше это была одна большая квартира, с парадным входом и черным, – объясняла художница, рисуя на схеме стрелки. – Но там поставили глухую перегородку в коридоре, получилось как бы две квартиры, каждая с отдельным входом. Ко мне – в подворотню, через двор и по черной лестнице на второй этаж. А если пойдете прямо в квартиру номер три с парадного, попадете к моей хозяйке.
Мусахов взял у нее блокнот и поднял жидкие брови:
– Да я знаю этот дом! Хозяйка – Юля Снегирева, правильно?
– Юлия Петровна, верно! – кивнула Александра. – Я даже не удивляюсь, что вы знакомы, вы же всю Москву знаете.
– В пределах Бульварного кольца – всю, – хмыкнул торговец. – И покойного Снегирева знал, бывал у него в той самой мастерской. Валерий Николаевич звезд с неба не хватал, прямо скажем, но чиновников от искусства обольщать умел. Особенно чиновниц. Отсюда и такая квартира. Ты-то довольна? Да? Ну, это главное. Материалы когда нужны?
Александра сложила ладони в молитвенном жесте:
– Завтра утром! Срочно!
– Все в наличии, кроме холста, – задумался вслух Мусахов. – Но холст я ночью вряд ли найду… Разве что…
Он тряхнул седой шевелюрой и бодро закончил:
– Утром позвоню, вдруг получится. Телефон прежний?
– Запишу на всякий случай. – Александра снова взяла блокнот. – Да, и я буду работать за городом, это довольно далеко, так что буду ждать материалы в Москве, чтобы не ездить туда-сюда. Надеялась завтра же начать…
– И кому нужен такой холст, – проворчал Мусахов. – Это для декора, что ли?
– Не могу сказать, – извиняющимся тоном произнесла художница.
– Понимаю, тайна заказчика. А на кого работаешь, тоже не скажешь? Вдруг жулье какое-нибудь? У меня впервые такую заведомую дрянь заказывают. Там же половина красочного слоя потом отвалится, вместе со щепками.
– Красочного слоя и не будет, – вырвалось у Александры.
Она мгновенно осеклась. Мусахов, прикрыв глаза, задумался.
– Стесняюсь спросить, – после паузы проговорил торговец. – Речь не о венке идет?
