скачать книгу бесплатно
Утром Антон зашел за Диной. Девушка предупредила, что выходить нужно пораньше, пока не высоко стоит солнце и нет резких теней.
Усадьба, а точнее, то, что от нее осталось, располагалась на окраине поселка. Когда-то в ней жили местные помещики, потом был санаторий. Но вот уже лет двадцать или тридцать старинный особняк пустовал. В нем хозяйничал только ветер и редкие романтики вроде Антона с Диной.
Последним владельцем усадьбы был Вениамин Менгольд. Когда произошла революция, он отдал поместье крестьянам, а сам уехал в город создавать театр. Менгольд считал, что его долг – просвещать народные массы. Ему действительно удалось открыть театр, который стал пользоваться успехом. Однако бывший помещик ставил в основном авангардные футуристические спектакли, и постепенно над ним начали сгущаться тучи. В конце концов его арестовали, хотя он был к тому времени достаточно пожилым человеком.
Школьная учительница истории зачитывала детям отрывок из письма Менгольда, которое тот написал в правительство. Он сообщал, что каждый день его, старика, подвергают бесчеловечным пыткам, принуждая сознаться в заговоре, о котором он не имел понятия. Его клали на пол лицом вниз и били резиновыми жгутами по пяткам и по спине. В следующие дни, когда эти места были залиты обширным внутренним кровоизлиянием, его снова били жгутом по кровоподтекам, и боль была такая, что, казалось, на ноги льют крутой кипяток. Несчастный Менгольд кричал и плакал от боли и от стыда.
Правительство ему не ответило. Не в силах выдержать истязательств, Менгольд оговорил себя и во всем признался. Через несколько дней его расстреляли вместе с тремя сотнями других представителей интеллигенции – писателей, поэтов, художников и ученых.
– Значит, либерасты боятся боли. Надо запомнить, – пробормотал по окончании того урока Феликс, и в его голосе зазвучало какое-то изощренное удовлетворение.
Тогда Антон впервые понял, что с его товарищем происходит неладное.
– Знаешь, а ведь до недавних пор никакие либералы нас особенно не волновали. О них вспомнили лишь в тот момент, когда появились проблемы, и власть пошатнулась. Руководители испугались взять на себя ответственность и решили свалить вину на других, создав с помощью средств массовой информации козлов отпущения, – высказался он.
– Козлы, они и есть козлы, – не внял приведенным доводам одноклассник.
22
Пробираясь следом за Диной к усадьбе, Антон вспомнил, как приходил сюда мальчишкой. Они часами пропадали здесь вместе с Феликсом, придумывая себе всевозможные приключения. Усадьба становилась то рыцарской крепостью, которую требовалось защищать от набега неприятеля, то замком принцессы, спасенной от злобных пиратов. Когда им нужна была принцесса, они брали с собой Нику, и та гордо садилась на трон, сооруженный из нескольких сломанных стульев.
Как-то в первом классе они с Феликсом две недели голодали, экономя на школьных завтраках, чтобы купить себе в магазине револьверы с пистонами. Наконец игрушечное оружие оказалось в их распоряжении, отчего оба пришли в необычайнейший восторг. Они тут же решили устроить грандиозное сражение в усадьбе и, чтобы похвастаться, взяли с собой Нику.
К их огорчению, Нике такой поворот событий совсем не понравился.
– Что вы носитесь со своими пистолетами? – надув губки, проронила она. – Принцесс так не защищают.
– А как их защищают? – спросил Антон.
– Их защищают мечами и шпагами, – назидательно ответила девочка.
Пытаясь угодить Нике, Антон полез на чердак в надежде отыскать там что-нибудь такое, из чего можно сделать мечи и шпаги. На чердаке было лишь одно небольшое круглое оконце. Почему-то Антон заглянул в него. Заглянул – и чуть было не ахнул. Перед ним открылись бескрайние поля, дальний лес, сливающийся с горизонтом, и ослепительно голубое небо. Наверное, он слишком долго простоял так с открытым ртом, потому что друзья забеспокоились и последовали за ним.
– Ты что, уснул? – недовольно проворчал Феликс.
– Смотрите… – все еще очарованный, прошептал Антон.
– Что там? – с любопытством произнесла Ника и выглянула в окошко.
– Простор, – выдохнул Антон. – Так красиво! Здорово было бы отправиться путешествовать.
– Здорово, – подтвердила Ника.
– Ничего особенного, – мельком покосившись в окно, буркнул Феликс и принялся отдирать фанеру для меча.
– У меня здесь бабушка раньше работала, – неожиданно сообщила Ника. – К ней приехал дедушка, они поцеловались, и из роддома им привезли мою маму.
Феликс громко рассмеялся.
– Ты что, глупая? Не знаешь, откуда дети берутся?
– Откуда? – заинтересовалась Ника.
– Оттуда, – Феликс показал пальцем, откуда у Ники должны появиться дети.
– Откуда я писаю? – изумилась девочка. – Не может быть!
– Скажи ей, – обратился Феликс к приятелю.
Антон стоял и не понимал, что делать. Он и сам был удивлен.
– Если хочешь, давай проверим, – предложил Феликс подруге.
– Как это? – заинтересовалась Ника.
– Поцелуемся. И увидим, будут у тебя дети или нет, – пояснил юный экспериментатор.
К огромному разочарованию Антона, Ника согласилась. Феликс подошел к ней и поцеловал в щеку.
Антону было завидно, но прежде всего он переживал за Нику. Дело в том, что Антон не очень поверил Феликсу и склонялся к версии о поцелуях, поэтому он всерьез испугался, как бы у его одноклассницы вскоре не появились дети.
Когда Ника приходила в школу, Антон всякий раз с тревогой ожидал, что она скажет: «У меня вот-вот будет малыш. Мне теперь некогда с вами играть». Незадачливый кавалер промучился примерно полгода и в конце концов не выдержал.
– Я думаю, у тебя все-таки не будет ребенка, – сказал он, подойдя к Нике на перемене.
– Какого еще ребенка? – удивилась девочка.
– Но вы ведь целовались с Феликсом, – напомнил Антон.
– Ты что, до сих пор веришь в эти сказки? – всплеснула руками Ника.
23
Газету, в которой работал Борис, переименовали в «Голос патриота». При этом многих профессиональных журналистов уволили без всякого выходного пособия. Лишился должности и Осьминог, обозвавший главного редактора продажной скотиной и дебилом.
На место выбывших набрали команду совершенно необразованных и не готовых к журналистике людей. Руководитель позвонил Борису и сообщил, что тому предстоит их обучить.
– Так ведь я же сам начинающий! – изумился Борис.
– Ничего страшного, справитесь, – холодным тоном возразил начальник. – Сейчас время такое – всем приходится заниматься не своим делом.
– Может, поэтому ничего и не получается? – предположил репортер.
– Вы что хотите сказать? – насторожился собеседник. – Вы эти пораженческие настроения бросьте, и думать не смейте.
– Как же мне перестать думать? – решил поинтересоваться Борис, но главред уже повесил трубку.
Предстояло уезжать, а уезжать не хотелось. И не столько из-за Зоны, сколько из-за Лады. Понурив голову, журналист вышел на улицу и отправился к дому своей возлюбленной. В этот момент у него снова зазвонил сотовый телефон.
– Мы создаем подпольную газету, – прокашлял Осьминог. – Будем писать то, что эти гады нам запретили. Одним словом, правду. Присоединишься?
– Даже не знаю, – растерялся Борис.
– Гниды всякой развелось среди творческой, мать ее, интеллигенции… Каких только пакостей не делают – за театрики свои, за концертики. Ты, я чувствую, не такой. Покумекай пока, а мне не звони. Я тебя сам найду, – пообещал Семен Осипович.
24
Дина достала из рюкзака фотоаппарат.
– Зеркалка? – пытаясь показать, что он тоже разбирается в фототехнике, спросил Антон.
– Да, – покраснев, согласилась Дина, хотя это была вовсе не зеркалка.
Подход к крыльцу преграждала лужа, поверхность которой была покрыта неприлично яркой желтизной опавших листьев. Стараясь создать абстрактные образы, Дина сделала несколько кадров и продемонстрировала их Антону. Тот признал, что получилось красиво.
Миновав обшарпанные колонны, Антон и Дина зашли внутрь старинного здания. Они оказались в помещении бывшей регистратуры. В глаза бросались разметанные повсюду полуистлевшие листки, служившие некогда для учета отдыхающих. По скрипящей винтовой лестнице без перил посетители усадьбы осторожно поднялись на второй этаж.
Коридор перегораживала огромная железная кровать на колесиках. Одного колесика не хватало, поэтому, когда Антон пнул кровать ногой, она откатилась неохотно, с неприятным ноющим скрежетом.
Комната, в которую они вошли, тоже была заставлена кроватями, но массивными, из дерева. Антон даже удивился, как их не растащили местные жители.
Дина решила сделать еще серию снимков. Чтобы не мешать ей, Антон отошел к окну. Неожиданно до него донесся шум – вдали, над лесом, кружил вертолет.
– Смотри! – Антон подозвал Дину.
– Что это? – насторожилась девушка.
– Над Зоной летит.
– Может, это так, на всякий случай, с учетом военного времени…
– Не нравится мне это.
– Что же теперь будет?
Дина подошла к Антону совсем близко и, повинуясь какому-то непреодолимому порыву, он потянул ее к себе. Дина подчинилась. Не сопротивлялась она и поцелую. Так, обнявшись, влюбленные стояли, кажется, очень долго. Вертолет давно улетел. Ветер разогнал облака, и на небе появилось солнце, прочертив большую светлую полосу от окна. В этом пространстве света двое подростков словно бы медленно растворялись, превращаясь в нечто единое, целое.
25
Президент, который никогда прежде не отличался особой набожностью, объявил вдруг войну священной. Почти сразу в уголовный кодекс ввели статью, преследующую атеистов. Богоотступников оказалось неожиданно много, однако приказ был никого не щадить, поэтому осуждали целыми семьями. Решались вопросы, как правило, быстро, но для праформы военные дознаватели приглашали эксперта. Именно такую нелегкую миссию предстояло выполнить отцу Василию.
В поселок его доставил лично майор Хлопов, который всю дорогу хвалился тем, как посещал в детстве с бабкой святые места.
– Что же сейчас не посещаете? – спросил под конец священник.
– Да что вы, батюшка, какое сейчас паломничество! Вы что, не видите? Враг у ворот! – воскликнул комендант, указывая сквозь лобовое стекло.
У ворот комендатуры никакого врага не было, а стоял только часовой. Завидев подъехавших, он торопливо отдал честь.
В крохотной комнатке следственного отдела сидела девушка лет двадцати с растрепанными длинными волосами.
– А где подозреваемый? – служитель церкви непонимающе оглянулся на сопровождавшего.
– Так вот же, – указал на девушку офицер.
Отец Василий уставился на несчастную, которая, кажется, готова была упасть в обморок.
– Что такого она сделала?
– В городском храме свечку сломала!
– Я нечаянно… – чуть слышно произнесла обвиняемая.
– За нечаянно бьют отчаянно, – ухмыльнулся комендант.
– И вы, видимо, не преминули этим воспользоваться, – приезжий заметил на теле арестованной синяки и кровоподтеки.
Отец Василий хотел было послать изувера, прости Господи, ко всем чертям, но сообразил, что так лишь усугубит ситуацию.
– Я это дело здесь решить не могу, – твердо взглянув в глаза Хлопова, отчеканил он.
– То есть как это? – растерялся майор.
– Нужно, чтобы свидетели подтвердили.
– Так они же в городе, а девчонка местная – поэтому сюда и привезли.
– Значит, дурака сваляли.
Комендант с неудовлетворением почесал затылок.
– Теперь и свидетелей к нам тащить… А у меня горючее по лимиту.
– Давайте поступим следующим способом: я ее заберу с собой, проконсультируюсь заодно с митрополитом… – святой отец выдержал внушительную паузу. – А потом при содействии соответствующих властей мы определим, какое применить наказание.
Хлопов, не раздумывая, принял предложение. Одной обузой для него стало меньше.
– Они били меня так, что я забыла, какой сегодня день недели… – беспомощно посмотрев на служителя церкви, прошептала девушка, когда тот усаживал ее в комендантский автомобиль.
«Губернатор присоединенных территорий заявил, что отныне глава страны должен избираться пожизненно, – неслось из включенного на полную мощность радиоприемника. – Я – солдат президента, мы все – солдаты президента и готовы служить ему вечно. Сегодня, когда у нас есть внешний враг, демократия – это лишнее. Пока есть внешний враг, необходимо единоначалие. У руководителя государства должно быть больше прав, вплоть до диктатуры…»
Машина была примерно на полпути к городу, когда отец Василий попросил водителя остановиться. Путаясь в сутане, священник вышел и распахнул заднюю дверь.
– Беги, дочка. Беги…
Обрадованная девушка впопыхах выкарабкалась наружу и, не разбирая дороги, понеслась через кусты. Шофер удивленно вытаращил глаза.
– А ты молчи, сынок, молчи. Крест есть на тебе? Вот и молчи, – проинструктировал батюшка.
