скачать книгу бесплатно
Мне безумно хочется провести ладонью по его плечу, изгибам мышц на руке, талии, но кровать настолько большая, что вероятность случайных прикосновений невозможна. Моя рука легонько тянет шёлковую простынь, едва прикрывающую его бёдра, чтобы обнажить ягодицы: я не знаю, как и чем объяснить это желание, но мне безумно хочется посмотреть на него полностью голого. Я жадно разглядываю его изгибы, но много увидеть мне не удаётся: внезапно Алекс разворачивается на спину во сне и натягивает простынь обратно.
Теперь мне хорошо видно его лицо, и это самый настоящий гипноз… Глаза оторвать сложно, но сейчас, когда он спит, можно спокойно, не прячась и не смущаясь, любоваться. В этот момент мне не верится в происходящее, и в голове рождается глупейшая мысль: «Это, конечно, хорошо – теперь он мой муж, и каждую ночь я смогу наслаждаться им в этой постели, но, с другой стороны, как несправедливо, что такая красота достанется только мне одной! Только я смогу видеть и ценить её, ведь он же не ходит по улице голым!» Мне становится смешно от того, какой бред способен генерировать мой мозг, и я укладываюсь спать дальше, счастливо улыбаясь.
В следующий раз просыпаюсь уже от солнечного света: ещё рано, но его лучи заливают всю нашу спальню. Алекса уже нет в постели, и я успеваю огорчиться, но потом прислушиваюсь к шуму воды в ванной и догадываюсь, что он в душе. Тут же поднимаюсь и бегу во вторую ванную (наверное, свою) чистить зубы. Попутно соображаю, что надо бы напялить какое-нибудь бельё посексуальнее, но внезапно прекратившийся шум воды заставляет прыгнуть обратно в кровать в чём была, без переодеваний.
Пока я кляну себя за то, что не позаботилась о сексуальности своего вида с вечера (чёрт, это так непривычно!) Алекс выходит из душа мокрый, с завёрнутыми в полотенце бёдрами и, не глядя на меня, собирает свои вещи по комнате: смартфон, планшет, приготовленные свежие бельё и одежду. Не сразу, но всё-таки замечает, что я смотрю на него.
Вернее, чувствует:
– Ты не спишь? Прости, я не хотел будить.
– Меня разбудило солнце. Который час?
Он смотрит в свой телефон:
– Ещё только семь. У тебя сейчас, по идее, должна быть акклиматизация, так что, до двенадцати полно времени для сна.
– Уже уходишь? – спрашиваю.
– У меня в десять разбор полётов в офисе, ежедневный, – вздыхает, – потом несколько встреч, но к обеду я постараюсь освободиться. Если получится.
– Вся жизнь по расписанию?
– Вошла в своё обычное русло.
– Ты всегда так много работаешь?
– Мне приходится. Мою работу некому выполнить за меня.
Алекс садится на кровать, чтобы одеться, и теперь я могу рассмотреть его новую тату получше: геометрические фигуры, состоящие из мелких, неизвестных мне символов, похожих на растения, перетекают одна в другую. В целом вся композиция, расположенная ассиметрично и почти по диагонали, очень отдалённо напоминает крыло. Но это не крыло, а скорее лабиринт, гармонирующий по стилю с широким браслетом на бицепсе. Совершенно определённо в этом изображении зашифрован какой-нибудь особый смысл, но Алекс ведь никому не раскрывает тайн своих татуировок.
Я вытягиваю руку и дотрагиваюсь до того места на его позвоночнике, где должен быть шрам, и он на месте, хоть и невидим – мои пальцы ощущают только деформацию на коже.
Foxes – Devil Side
Алекс вздрагивает, закрывает глаза и дышит чаще. Какое-то время мешкает, затем медленно поворачивается и ложится рядом, вплотную ко мне, очень близко. Ещё через мгновение его тёплая ладонь на моей талии – этого я и хотела: сколько уже можно мучить меня? Назвать своей женой и ни разу не прикоснуться, так может только он!
Я не двигаюсь и даже не дышу, потому что мне одновременно страшно и интересно, что сделает он. Больше пяти лет прошло после нашей последней близости, мы оба теперь другие не только в своих головах, но и физически – нас прежних, юных больше нет. У меня есть лишний вес и «неидеальности» в фигуре, и я до звона в ушах предвкушаю момент, когда он станет меня раздевать – сравнение с Ханной потопит мой корабль с одного выстрела.
Но Алекс ничего не делает. Его лицо зависло над моим так близко, что мы могли бы целоваться дыханием. Его взгляд долго блуждает, пока, наконец, не встречается с моим, и вот это он умеет делать превосходно – гипнотизировать. Я не знаю, какой силой нужно обладать, чтобы вынести это томление его близостью, эту пытку ожиданием первого прикосновения и сдаюсь: закрываю глаза и тянусь к его не до конца зажившим губам, едва касаюсь их, но жду в ответ много… Так много, как может дать мне только он.
Но Алекс не отвечает. И это странно, потому что даже осознавая лишнее на своих бёдрах и животе, недостаточную длину ног и полное отсутствие золотого загара на коже, я всё равно знаю, как желанна для него, ощущаю это каждой своей клеткой, расцветающей в эту секунду жаждой близости.
Мы сейчас далеки друг от друга, но постель – это то место, где супруги всегда мирятся. Вы ненавидите друг друга, вас съедает обида, но вот ваши ступни соприкоснулись под одеялом, и всё уже кажется не таким трагичным. За ними бёдра, и вы уже искренне хотите обняться, а когда его рука нежно нащупывает вашу в примирительном жесте, вы больше не можете сдерживаться – вы любите друг друга, вы прощаете, вы живёте дальше. Так всегда было, так всегда будет.
Смотреть на его разбитое лицо стыдно и больно, поэтому придвигаюсь ещё ближе и целую его губы в том месте, где они разбиты, со всей нежностью, какая у меня есть. Я всё ещё думаю, что он обижается на меня за тот удар, за преднамеренно причинённую боль, и прошу его губы своими о прощении.
И они прощают. Прощают жарко, горячо, неистово. В последний раз вот так, съедая друг друга, мы целовались пять с половиной лет назад…
Как же это долго!
Как же долго я ждала тебя… любимый!
Желаний и чувств к нему так много, и они настолько безлимитны, что я боюсь потерять сознание. Но он не даёт мне этого сделать: попутно стаскивая пижаму, целует всю. На этот раз, Алекс не дожидается, пока я назову его имя, делает всё быстро, но и этого ему мало, он поднимает меня и переворачивает нас так, чтобы главная роль досталась мне.
Я замираю от неожиданности, а Алекс, глядя мне в глаза, ослеплённые ярким, рвущимся в наши окна солнцем, кладёт свои ладони на мои бёдра и надавливает на них, предлагая выбирать ритм нашего движения. Это совершенно не та позиция, к которой я привыкла – так я вся на виду. Алекс полулежит, откинувшись назад, на локти, и безмолвно предлагает мне делать всё, что я захочу. А я хочу целовать его и целую в глаза, губы, ласкаю его мокрые волосы, вдыхаю запах кожи. Я двигаюсь и двигаюсь так, как хочу сама, а он смотрит и смотрит, не отрываясь, на то, как я схожу от близости с ним с ума.
Это совершенно не похоже на то, что мы делали в постели раньше, что ОН со мной делал, а делал он многое, настолько многое и разнообразное, что я мысленно прозвала его «богом своих удовольствий».
Но, не на этот раз: сегодня Алекс не делает НИЧЕГО, вообще ничего. А я изголодалась по нему до такой степени, что несмотря на его пассивность задыхаюсь от наслаждения и продолжаю сходить с ума…
По правде сказать, я и сама не ожидала от себя ничего подобного.
Он знал, насколько красив, и то, очевидно, что эта красота делала со мной. Он не любил меня в то утро, а позволял любить себя, как позволял многим, и в этом и вправду что-то было. «Мы начинаем всё с нового листа, теперь всё будет по-другому!» – так я тогда думала.
Но очень скоро пойму, что наша первая близость вовсе не была актом взаимной любви – Алекс просто отдал мне своё вновь безупречное тело для удовлетворения моих только потребностей в любовании, сексе, ласках. Именно это и было в его выражении лица, его глаза словно кричали мне: «Это тебе нужно? Так сильно ты этого хочешь? Тогда бери! Бери, я не жалею, я даю это всем. Бери, но не жди от меня большего».
В то утро я и не подозревала, что сама стала одной из армии тех, кого впоследствии так сильно презирала. Ещё позднее я узнаю, что сексуальная инициатива должна исходить только от Алекса, в обратном случае в его мозгу запускался некий скрытый патологический механизм.
Глава 4. Party
Алекс не вернулся к обеду, как обещал. Около пяти вечера я замечаю движение и суету на нижней террасе – незнакомые люди устанавливают столы, диваны, настраивают стереосистему. Бассейн наполнен, и в нём уже плавают надувные кресла.
Я не понимаю, что происходит, пока к восьми вечера не начинают подъезжать претенциозные машины с не менее претенциозными в них людьми. Они рассеиваются по террасе, разваливаются в креслах с бокалами в руках и находят друг в друге явно закадычных собеседников. Я догадываюсь, что это, вероятно, вечеринка, и расстраиваюсь, потому что, во-первых, меня никто не предупреждал, а во-вторых, если уж этот дом назвали моим домом, то разве не должна и я тоже принимать участие в решении подобных вопросов? И в-третьих… в-третьих, мне хотелось побыть со своим мужем наедине: я скучаю. Мне не хватает его рук, слов, мягких, окутывающих теплом взглядов, которые остались, похоже, навсегда где-то в прошлом.
И мне элементарно нечего надеть, ну кроме, разве что, чёрного платья – того самого, в котором я когда-то пела в караоке клубе. Конечно, у меня полно одежды, но вся она осталась дома! Это платье я взяла лишь потому, что в новом браке оно кое-что значило.
Обуть мне тоже нечего, и поэтому приходится импровизировать: босая женщина в маленьком чёрном платье – это же сейчас самый писк! А ещё чистейшая эротика, так что, я даже в выигрыше.
Будь мы с Алексом ближе, я бы не стала даже появляться на той вечеринке. Мне это не было нужно, и даже более того, необходимость предстать перед его друзьями и знакомыми, стараться понравиться им заставляла испытывать стресс и даже немного унижала. Но что-то мне подсказывало, что вновь обретённый статус жены необыкновенного и всеми любимого Алекса требует жертв. Я не хотела с самого начала раздражать его своими капризами. Я подстраивалась.
Rihanna – Pour It Up (Leo Kalyan Remix)
Хозяин появляется только к девяти вечера и, не заходя в дом, сразу выходит на террасу. Я замечаю, что он переодет, то есть утром ушёл в деловом костюме и рубашке, а сейчас на нём джинсы, футболка и модный пиджак с подвёрнутыми рукавами. «Где он переоделся?» – вдруг возникает вопрос. Такие крошечные ядовитые вопросы, как кислота, способны проесть дыру в чём угодно.
Я делаю над собой усилие и переключаюсь на другие мысли – не хочу ссориться с самого начала, не хочу выяснять отношений. Такой брак у меня уже был, и прежде чем всё более-менее наладилось, часть меня разложилась, а чувства остались уничтоженными навсегда. Я хочу любыми путями избежать ругани.
А гости, тем временем, наперебой спешат поприветствовать владельца всего этого великолепия – его вес и авторитет буквально висят в воздухе. Широко улыбаясь, он здоровается со всеми: и с мужчинами, жмущими его руки, и с девицами, поглаживающими его плечи, заглядывающими в глаза. Одна из них, упакованная в сверкающее серебром платье, при встрече целует его в губы, и меня передёргивает. Затем он наклоняет голову, она что-то долго говорит ему на ухо, он смеётся и обнимает её за талию.
В последний раз я видела его смех в Париже… шесть лет назад. Мне так паршиво, что сил нет даже стоять.
Всё это я наблюдаю с балкона нашей спальни, накрашенная, причёсанная, одетая, но не имеющая ни малейшего желания выходить к ним. В эту секунду я почти ненавижу его.
Спускаюсь на кухню, не без усилий нахожу бутылку коньяка (потому что виски и ром я ещё не умею пить), наливаю себе половину бокала и залпом проглатываю. Подумав, повторяю. И ещё разок. И только после этого снова выхожу на балкон – на этот раз на втором этаже и со стороны столовой.
Алекс уже уединился с двумя мужчинами вполне себе делового, а потому успокоительного для меня вида, и тремя женщинами, явно обсуждая с ними нечто важное, возможно, связанное с бизнесом. Закончив беседу, он переходит в другую компанию, где обнимается с двумя парнями и тремя девушками. В одном из них я узнаю Марка – похлопав Алекса по плечу, он протягивает ему сигарету и помогает закурить. В этот момент мне хочется этого «недодруга» прибить, хотя, надо признать, сигарета добавляет моему сексуальному супругу ещё больше шарма. Он курит и слушает, что ему говорят, иногда отвечает, изредка поглядывая на толпу танцующих на террасе. Я надеюсь, что он ищет меня. Вернее, очень хочу в это верить.
Гости от души зажигают на танцполе под музыку в стиле RnB, дорогой алкоголь льётся рекой, официанты, как муравьи, снуют с подносами, крутой диджей нагнетает атмосферу, и вечеринка набирает обороты. А море вдали спокойное, красивое, залитое лунным светом, словно живая декорация служит фоном всему этому безобразию.
Алекс всё время занят разговорами: не успевает он выслушать одних, к нему уже подходят другие, либо он сам перемещается туда, где его давно ждут. Потом он, наконец, поднимает голову и наши взгляды встречаются. Мы оба замираем, и, несмотря на коньяк, мне хочется разрыдаться и прокричать ему: что ты творишь? Зачем?
В этот момент к нему снова подплывает девица в серебряном платье, обнимает одной рукой за талию, прижавшись бёдрами к его бёдрам, а вторую прижимает к его затылку, вынуждая снова наклониться и слушать её. На этот раз Алекс мягко её отстраняет, но она, не отпуская его руку, тащит к столику, где, догадываюсь, отдыхают его друзья. Он что-то ей говорит, буквально выдирая свою руку из захвата, и направляется к дому.
«Идёт за мной», – думаю и бегу в нашу спальню, на балкон этажом выше. Вижу, как Алекс выходит туда, где меня уже нет, и прежде чем он догадается взглянуть вверх, делаю шаг назад от перил. Мне отчаянно хочется, чтобы он искал меня, и моя рациональность даже не пытается вникнуть в причины этой потребности. Ребячество? Нет. Обида? Да. Желание заставить его приложить хоть какие-нибудь усилия, завладеть его вниманием больше, чем на пару минут? Но Алекс слишком занятой человек, чтобы тратить время на мои обиженные игры: он сразу возвращается к друзьям. Все пятеро непринуждённо болтают, часто смеются и курят. Когда девица в серебряном влезает моему мужу на колени, негодование уже рвёт меня на части.
Была б я трезвой, наверное, рыдала бы от обиды. Но пьяная я, как известно, вообще не я.
Алкоголь уже заблокировали мои тормоза. Мне вообще лучше не пить, если честно, я уже говорила – меня тянет на приключения, и не всегда это то, чем потом можно гордиться. Вот и на этот раз мой нетрезвый мозг почему-то решает, что пора мне выбираться – заявить, так сказать, о себе.
Pink – Try
Голос Пинк раскатывается на километры вокруг, призывая «попытаться» и убеждая, что «не все ожоги смертельны», и я, высоко подняв голову, шлёпаю босиком навстречу свершениям. Долго обхожу танцующих, пока, наконец, не оказываюсь прямо напротив белого дивана, самого удобного на террасе и уже успевшего стать моим любимым, между прочим. Сейчас же на нём заседают те, кто для Алекса важнее и ближе меня. Обмениваясь шутками, легко и расслабленно смеясь, они потягивают коктейли и подпевают Пинк, а девица в серебряном уже стоит на столике и методично двигает бёдрами в такт припева.
И никто из них в упор не видит меня.
Алекс увлечённо что-то говорит светловолосому парню с накачанными руками, обтянутыми неоновой майкой, а рядом с ним самое интересное – девица в красном и явно безобразно дорогом платье. Объективно, мне плевать и на её платье, и на алую помаду, но совершенно не всё равно, что делает её красный маникюр на коленке моего мужа? Даёт понять другим самкам, что место уже занято?
У меня нет ни слов, ни мыслей: всё это лежит далеко за пределами моего понимания. На пути в новую жизнь у меня было немало страхов и переживаний, но такого я не ожидала. Не такой представляла я свою жизнь с ним.
Во мне умирает настоящая «я» и просыпается совершенно незнакомая мне стерва.
Смело подхожу к псевдомужу, уверенно и даже эротично перебирая мрамор своими босыми ступнями, как кошка лапками. Осторожно вынимаю из его рук сигарету и подношу к своим губам. Помада у меня, конечно, не красная, но благоверный, наконец, замечает меня и поворачивает голову в мою сторону. А я с чувством затягиваюсь (Господи, хоть бы с непривычки не закашляться), поднимаю голову и театрально выдыхаю струю дыма. Его друзья, оторопев, молча на это смотрят. Девицы презрительно мерят меня глазами, и вот спорю на почку, они знают, кто я такая.
Алекс удивлён, и даже не пытается это скрывать:
– Я думал, ты не куришь…
Мой долгий кошачий взгляд впивается в него с целью распять и пригвоздить к дивану:
– Всё меняется, Алекс, и ты знаешь это лучше меня. Каких-то несколько месяцев назад твои лёгкие не могли дышать, и я молилась о каждом твоём вдохе…, – мало того, что я говорю всё это медленно, так ещё и прерываюсь, чтобы снова затянуться. – А теперь, посмотри на себя! Кажется, уже ничто не может навредить тебе, даже это! – и я выдыхаю облако дыма ему прямо в лицо.
– What did she say?[1 - Что она сказала?] – спрашивает блондинка в красном, не разобрав моего русского.
– She said, that a few months ago, his lungs weren’t working properly and she prayed for every single breath he took… and now it seems that nothing can harm him, not even this smoke!,[2 - Она сказала, что не так давно его лёгкие не могли дышать, и ей приходилось молиться о каждом его вдохе, а теперь, кажется, ничто не способно навредить ему, даже этот дым.] – перевожу ей.
Кажется, они в шоке. Все. И особенно Алекс.
– Это его русская жена, – делает ценное умозаключение девица в красном, убирая руку с бедра моего супруга. Мисс очевидность, блин!
Алексу требуется некоторое время, чтобы отмереть. Как только это происходит, он резко поднимается, хватает меня за руку и тащит в дом. Я почти бегу за ним, как Пятачок за Винни-Пухом, уверенная, что новому мужу не понравилось моё поведение, и сейчас он станет меня отчитывать, как это сделал бы мой прежний супруг.
«Ну вот, ругани всё-таки не избежать» – думаю. Однако новый муж не старый.
Алекс тащит меня вверх по лестнице, не говоря ни слова, и как только дверь «нашей» спальни закрывается, довольно резко прижимает к стене, уже стаскивая платье и целуя. Жадно, жестоко, грубо. От него пахнет сигаретным дымом и духами других женщин, и именно в это мгновение мне вдруг хватает духу признаться себе, как же сильно с самой пощёчины мне хотелось уткнуться лицом ему в шею и почувствовать его сильные руки вокруг себя. Если б он только обнял меня… хотя бы так, как несколько месяцев назад – бессильный в своей постели, но нежный, любящий, понимающий.
Однако я получаю то, что получаю.
Борясь со слезами, вот-вот готовыми политься из моих глаз, я отворачиваюсь. Алекс мгновенно ослабевает хватку, я с силой толкаю его и вырываюсь. Он застывает, как вкопанный, и дышит так, что футболка вплотную натягивается на его вздымающейся груди, и по выражению его лица я понимаю, как остро задел его мой отказ. Не проронив ни звука, он резко разворачивается и выходит, хлопнув дверью.
Они отрывались на своей вечеринке почти до рассвета. Алекс пил, но больше не курил, и это была моя маленькая победа. В ту ночь я легла спать с детьми. Весь следующий день Алекса не было, и я снова ночевала с детьми. Ещё через день опять вечеринка, но я, даже не выходя, легла в детской.
Мой новый брак катится ко всем чертям со скоростью, которую даже я не могла предположить. Поэтому в один из вечеров я выхожу в сеть с целью купить один взрослый и два детских билета в один конец – до Кишинёва. От предлагаемых авиакомпаниями цен мои глаза лезут на лоб, и единственное, что я могу осилить без существенного урона для своей психики – это вылет через месяц. Покупаю, решив, что пожить здесь ещё несколько недель – разумный выход, я ведь тут не в гостях.
Глава 5. Крепость
Moby – WhisperingWind
Потянулись недели холодной войны. Мы с Алексом пересекаемся и говорим только по необходимому минимуму, решая текущие организационные или бытовые вопросы, такие как выбор школы или детского сада, например. И это не приносит удовольствия ни мне, ни ему.
В один из первых дней является старичок в дорогом костюмчике с чемоданчиком. Представившись адвокатом и финансовым помощником Алекса, он раскладывает передо мной банковские бумаги и карточки и принимается объяснять, как ими пользоваться. На прощание даёт совет:
– Я не знаю, сколько здесь денег – мне эта информация не доступна – но советую вам не скромничать – предыдущая жена ушла ни с чем. И та, которая была перед ней, тоже, – приторно улыбается, – и та, что до неё тоже.
Какая ещё предыдущая и та, что перед ней? О, Боже! Я чувствую себя киндер-сюрпризом на конвейерной ленте! Я попала сюда не по своей воле, чёрт возьми! Как же я могла допустить всё это? Где был мой разум? Да я же просто муха на липкой ленте: ножки увязли, а крылышки не так и сильны, чтобы вырваться!
Срываюсь в банк на машине с личным, ёлки, водителем! Да, забыла сказать, на крыше дома я тут недавно обнаружила посадочную площадку и вертолёт. Да-да, личнее личного, свой собственный вертолёт у него, понимаете ли! Так вот, я мчусь в банк: мне интересно, во сколько он оценил меня? Сколько же стою я в качестве его жены?
У меня четыре карты: три безлимитных кредитки разных систем и дебетная карта. Когда я вижу сумму на дебетной, прикреплённой к моему сберегательному счёту, именно вижу, потому что банковский работник не решается произнести её вслух, мой мозг парализует. В буквальном смысле «парализует», ибо нет в природе слова более подходящего, чтобы описать то, что я ощущаю в этот момент.
Возвращаюсь в дом на берегу в состоянии полнейшей подавленности: «Это не мои деньги, это не моя жизнь, это не мой муж, не мой человек. Мне всё это не нужно, я хочу домой…».
Алекса застаю в столовой: серьёзный и сосредоточенный, он строчит послания на планшете, утонув в мягком диване у стеклянной стены. В кои-то веки он днём дома, а я в полном расстройстве духа. Стиснув зубы, подхожу и бросаю карты и папку с документами на стеклянный столик перед его носом:
– Говорят, твои жёны уходят от тебя ни с чем… советуют ни в чём себе не отказывать, пока благодать твоей благосклонности светит в мои окна! Я тут подумала, что, пожалуй, мне стоит выпендриться – ну, чтобы хоть как-то выделиться на общем фоне – и ничего лучше не придумала, как разделить наши финансы: я обеспечиваю себя сама, ты себя сам.
Моё Великолепие работало всегда удалённо и независимо от положения тела на карте могло зарабатывать неплохие деньги. Так что я знаю, о чём говорю. Заказы на мои аналитические отчёты и бизнесы-планы, как и проекты по оценке недвижимости прокормят меня в любой точке мира.
Покончив с тирадой, направляюсь к выходу и вдруг слышу:
– Тебе не нужно об этом думать.
Я оборачиваюсь и наталкиваюсь на гневный карий взгляд. Алекс дышит так усиленно, что его грудь буквально ходит ходуном, едва сдерживая раздражение, но каким-то невероятным образом, он умудряется совершенно спокойным голосом повторить:
– Тебе не нужно об этом думать.
– О чём? – спрашиваю.
– О том, что тебе достанется после развода.
– Я никогда и не думала об этом, Алекс. За все годы ты так и не узнал меня, – устало упрекаю. – Твоя квартира по-прежнему ждёт тебя в Кишинёве, я только присматривала за ней и… отдыхала там иногда.
– Я знаю о каждом твоём визите в ту квартиру. Я знаю о тебе всё, – говорит, переключая своё внимание снова на планшет. Он не может смотреть мне в глаза, потому что это самый омерзительный разговор за всё время, что мы знаем друг друга. – И я повторяю, тебе не нужно беспокоиться о том, что будет после развода. ЕГО НЕ БУДЕТ.
Он снова поднимает на меня глаза, и я больше не вижу в них ни негодования, ни раздражения. На секунду мне кажется, что это прежний Алекс – всегда улыбчивый и мягкий парень, к которому меня так основательно притянуло когда-то.
– Никогда и ни в чём нельзя быть таким уверенным, Алекс. Я всегда думала, что состарюсь с Артёмом, но всё, как ты знаешь, совсем иначе обернулось и абсолютно против моей воли.
Он хмурится, словно от боли:
