скачать книгу бесплатно
– Соображайте, Григорий Петрович: вы – Дудулин, значит, дед. А я бабка.
– Почему?
– Так ведь я по мужу Синицына, а девичья фамилия у меня Бабкина, Надежда Георгиевна Бабкина, как певица! – и снова закатилась смехом. – И внучка Дашка есть, и Жучка есть, или как там его? Жаль, кошки нет!
– Почему нет? – подала голос Лариса. – Я вообще-то Кошкина.
И тут все покатились от смеха. А Дашка смеялась и все на машинку показывала.
– Она…она… – не могла выговорить. Но взрослые и без того поняли и уже согнулись пополам от смеха – машинка была оранжевого цвета. Ну, точь-в-точь репка.
Еле успокоились.
– Как там в сказке: «Позвали мышку, и вытянули репку». Где же наша мышка? Нет мышки!
Время от времени они поглядывали на телефоны в надежде, что связь появится. Но в новогоднюю ночь и без того всегда перегруз сети, а уж из аномальной зоны и вовсе не дозвониться.
Чтобы не замерзнуть, приходилось прикладываться к бутылке и греться в работающей машине.
– Так, надо что-то кардинально решать, – заговорила после очередной неудавшейся попытки Надежда. – Предлагаю всем поехать на моей, а утром с помощью вернуться за машинами. Вы как, Григорий Петрович?
– Согласен, – ответил тот и поглядел на Ларису. Той уже было все равно: она замерзла, голова болела от выпитого, горло начало саднить.
– Решено, берите из машин ценное, закрывайте и поехали, а то бензину уже чуть, еле до заправки дотянем.
Лариса поплелась к машинке, вытащила пакет с шоколадом, фруктами и орехами, заблокировала двери. Дедулин вытащил ружье, большой рюкзак, позвал пса.
Стали устраиваться в машине Надежды, как вдруг послышался звук трактора. Потом на пригорок поднялся юркий «Беларус», из кабины которого раздавалась зажигательная музыка. Трактор подкатил к застывшим на дороге людям, из кабины выпрыгнул парень, за ним показалась девушка.
– С Новым годом! – закричал парень. – С новым счастьем! Чего стоим, кого ждем?
Ответить они не успели, потому что тракторист сам оценил ситуацию.
– Давай, командир, командуй! – обратился он к Дудулину.
Через пять минут машинка Ларисы стояла на дороге и завелась с первого раза. Она так обрадовалась, что полезла с поцелуями к парню.
– Но, но, – послышалось из кабины, – чего повесилась на чужого парня?
– Не жужжи, Маринка, меня на всех хватит, – засмеялся парень. – Командир, а твой мерин чего же не заводится? Капот открой.
Через минуту движок заработал, как будто и не барахлил никогда.
На радостях Дедулин пытался сунуть парню денег, но тот ни в какую. Зато с удовольствием принял в подарок пузатую бутылку коньяка.
– Парень, – обратилась к нему Надежда, – а твоя фамилия случайно не Мышкин?
– Почему Мышкин, – удивился парень. – Белкин я!
– Ну, спасибо тебе, Белкин!
– Не за что!
Трактор помигал стопами и скрылся в той стороне, где город вовсю праздновал встречу нового года.
…На зимней дороге разъезжались машины: оранжевая, Ларисина, покатила вслед за трактором, джип Григория Петровича – в сторону охотхозяйства, а темные жигули Надежды все стояли, как будто забыли, куда и зачем ехали.
– Дашка, а ты знаешь, что наши предки белку называли мысью? Почти что мышью. Так что никакой он не Белкин, а самый настоящий Мышкин! Вот такая репка получилась.
Возвращение
Я возвращалась в свой родной городок, что на юге бывшей союзной республики, у самого, почти как в сказке, синего озера. Покинув его пятнадцать лет назад, я все это время не могла отделаться от знакомого каждому вынужденному переселенцу чувства ностальгии.
Сколько раз я просыпалась по ночам с мокрым от слез лицом, потому что в очередной раз мне приснились милые тихие улочки, застроенные двухэтажными одноподъездными домами, кафешки под полосатыми тентами, ласковые, изумрудные волны озера.
Потом дела и заботы рабочего дня размывали в памяти яркую картинку, а ностальгия змейкой уползала глубоко внутрь до следующей встречи во сне.
Давно надо было съездить на родину и перестать мучиться, но не было возможности. Первые двенадцать лет на новом месте прошли в тяжелой борьбе за выживание-признание-стабильность. И только недавно появился тот достаток, когда можешь позволить себе не одну цигейковую шубу, а три норковых; можешь слетать в Испанию на недельку, а оттуда двинуть в Париж или Вену; когда деньги привычнее считать в евро или долларах, причем начиная сразу с тысячи.
Почти как в Библии: было время зарабатывать деньги, наступило время тратить деньги.
Спросите, зачем при таких финансовых возможностях ехать к черту на кулички? А затем, что «душа болит, а сердце плачет». Хотелось раз и навсегда избавиться от тянущего душу чувства, словно потерял нечто ценное, без чего не прожить. Поэтому на вопросы близких и знакомых: «Кто тебя там ждет?», честно отвечала: «Ностальгия».
И вот я в пути. Скорый поезд за трое суток домчал меня до города моего детства, до города промелькнувшей в один миг юности. Я прошлась (не во сне, а наяву) по знакомым улицам, заглянула в каждый уголок, надышалась вволю запахом степной полыни и подгнивших водорослей у озера, прикоснулась к трепещущему тельцу только что выловленного сазана, раздавила языком о нёбо несколько кисловатых ягод барбариса. И вылезла, наконец, наружу змея-ностальгия, и уползла, и спряталась в расщелину между камнями, а может, зарылась в раскаленный песок, а может, прошуршала в камышах и исчезла. Навсегда. Надеюсь.
Выздоровевшая душой, я решила пройтись по сувенирным магазинчикам, но вначале следовало снять деньги с карточки. Ближайший банкомат располагался в двух шагах от рынка, или как тут говорят, базара.
Огнедышащее солнце стерегло каждого, кто рискнул выбраться из кондиционированных апартаментов и оказаться на открытом месте. Даже привычные к жаре местные жители двигались короткими перебежками от одного прохладного оазиса до другого. Ни мороженое, ни газировка, ни ядреный квас не спасают от мучительной жажды, и никакая шляпа не укрывает от жалящих укусов солнечных лучей.
Я стою в благодатной тени у здания коммерческого банка, жду, когда освободится кабинка банкомата. Оглядываю пространство перед собою, заполненное толпой полуодетых людей, торопящихся к базарной площади или от неё. Запах шашлыка и самсы, аромат дыни и зелени заставляют меня вспомнить, что утренняя чашка кофе давно испарилась не только из желудка, но и из организма в целом.
– Жрать охота, – тихо произношу я и прикидываю, польститься ли мне на базарный шашлычок из заляпанных жиром и специями рук смуглого парнишки в тюбетейке, или найти место приличнее.
Пока раздумывала, запиликал электронный замок припаркованного в двух шагах от меня черного «Форда-фокуса». Одетый в легкий льняной костюм мужчина с огромным пакетом, из которого того гляди вывалится янтарная гроздь винограда, пытается открыть дверцу и при этом не уронить покупки. Он зло оборачивается в сторону базарных рядов, шарит глазами по галдящей толпе, выискивая, очевидно, того, кто должен был помочь ему.
Еще секунда, и я бы двинулась в его сторону, проявив участие, но, глянув на лицо мужчины, застыла. Это был Он. Любовь всей моей жизни, единственный в мире мужчина, с которым мне хотелось «умереть в один день».
Сердце ухнуло вниз, потом рвануло вверх и застучало где-то в глотке – ни вздохнуть, ни выдохнуть. Не отрываясь, я смотрела из своей защитной тени на того, с кем рассталась пятнадцать лет назад. Мое замужество через год после расставания с ним и случавшиеся впоследствии романы не изменили моих чувств к тому, кто находился сейчас в двух шагах от меня.
Ему все же удалось пристроить пакет на заднем сиденье машины, из-за чего я решила, что переднее ждет пассажира. И верно, минут через пять к машине подошла женщина. Его жена. Моя разлучница.
А она ничуть не изменилась, подумалось мне. Правда, я была без очков и не могла как следует рассмотреть её лицо, но подтянутая фигура, высоко поднятая голова с заколотыми низко на затылке черными волосами, стройные ноги производили приятное впечатление.
Мой же любимый, напротив, потерял былую фигуристость и спортивную легкость. Показалось, он стал даже ниже ростом. Заметное брюшко натянуло ткань рубашки и грозило отстрелить пуговицы. От густого когда-то ежика волос осталась какая-то блеклая малость. Мой милый поширел, погрузнел и даже не пытался скрыть свои сорок восемь лет.
Женщина бросила на заднее сиденье пару разноцветных пакетов, что-то проговорила недовольному мужу и снова скрылась в толпе. А он, надувшись, плюхнулся на свое место, но дверцу не закрыл, а выставил наружу ногу, включил музыку и расслабленно закрыл глаза.
Вот момент, когда можно подойти к нему, подумала я. Чего жду? И что тут такого: подойду, поздороваюсь, спрошу, как жизнь?!
Но стою. Стою и гляжу на сидящего в автомобиле мужчину. Потом мой взгляд медленно переместился в сторону, потом еще дальше за спину, и вот я уже рассматриваю себя в зеркальной стене банка. Светло-бежевый костюм, купленный в дорогущем московском бутике, обтягивает оплывшую книзу фигуру, не скрывая выпирающих полукружий груди. Над тоненькими ремешками босоножек нависают полные щиколотки, элегантная белая сумочка из лаковой кожи висит на пухлом локотке. Взгляд выше, и видишь обвисшие щеки, соединенные вторым подбородком, а еще выше – нелепые на этой изнывающей от жары базарной улочке вздыбленные хорошим лаком пряди волос баклажанного оттенка.
Я же смотрелась в зеркало перед выходом! Почему же всего два часа назад меня все устраивало в моей внешности, а сейчас мне стало неловко за себя. И главное, страшно, что Он вдруг обернется и увидит меня такой, какой я стала.
Что он подумает? Удивится? Усмехнется? Похвалит себя за то, что тогда, пятнадцать лет назад, выбрал другую женщину, которая сохранила и девичью стать, и легкость движений, и естественность во всем облике, избежав всего нарочитого, надиктованного модой.
«– Ого, мать! Ну ты и раздобрела, – скажет он. – Помнится, ты лет на пять меня моложе. Тц, тц, тц!» – И покачает головой. А потом приобнимет за талию свою жену, может, поправит ей прядку, скользнет губами по виску, и, еще раз взглянув на стоящую перед ним тетку (то есть на меня), улыбнется снисходительно, расправит самодовольно плечи, заставив меня жутко покраснеть.
Все это так ярко представилось, и я почувствовала себя громоздкой, раскисшей, ужасно неинтересной и даже смешной. Хорошо, что Он не заметил меня, хорошо, что я не поддалась порыву и не окликнула Его. Это было бы ужасно!
Через полчаса я была в гостинице, еще через два часа администратор сообщил, что обменял мой билет, и я отбываю ближайшим рейсом. На следующий день, к вечеру, я была дома, чем очень удивила и мужа, и детей.
Но мне было не до их удивления. Кое-как ответив на вопросы «что, как, почему и с какой стати», я закрылась в ванной и провела тщательную ревизию своей внешности. Кто-то в таких случаях вспоминает «где мои семнадцать лет», я же попыталась вспомнить, какой я была, имея пятьдесят шесть килограммов веса.
Откуда взялось это желе на бедрах и животе? И это что за округлости под лопатками и на плечах? А из этого лица вполне можно скроить два – мяса хватит!
Потом я два часа пролежала в джакузи, выстраивая в голове бизнес-план по приведению внешности к параметрам пятнадцатилетней давности. Если я смогла построить реальный бизнес, не пропасть на крутых поворотах жизни, так неужели не справлюсь сама с собою? Быть не может! А через год, когда добьюсь желаемого, вновь съезжу на родину, обязательно встречусь с Ним, и тогда послушаем, что он скажет!
В силу своего характера, я не могла допустить, чтобы кто-то догадался, сколько сил и нервов я трачу на борьбу с лишними килограммами, обвисанием кожи и появляющимися морщинками. Через несколько недель я вообще стала походить на слегка сдувшийся мячик – такая же несчастная и сморщенная. Раздражение и немотивированная агрессия стали моей визитной карточкой. За осень я поменяла трех секретарш, несколько раз устраивала истерики мужу, который, в конце концов, посоветовал обратиться к психиатру, а дети прятались в свою комнату, как только я появлялась на пороге.
Но говорят же, что нет худа без добра. Так вот моим добрым ангелом стал Петр Ангелов, взятый мною на работу референтом. Будучи моложе меня лет на двадцать, он сразу раскусил, в чем дело, и принял самое деятельное участие в процессе моего омоложения. Во-первых, он скачал из Интернета интересующую меня информацию, отобрал самое главное, скомпоновал и предложил мне приемлемый вариант. Петя убрал из моего кабинета кофе и чай, конфеты и прочее, стал приносить из дому термосы с немыслимыми отварами, которые не только притупляли чувство голода, но и, по его словам, выводили шлаки, убирали целлюлит и подпитывали организм созидательной энергией. Кроме того, мой референт оказался скромным парнем, и никто не узнал, сколько слез я пролила на его плече, сколько раз он заставлял меня возвращаться на намеченный путь.
Чего мне стоил этот год! Меня поймет и пожалеет только тот, кто сам прошел сквозь муки голода, умирая от зависти к пьющим и жующим в свое удовольствие. Кто истязал себя дыхательными упражнениями, особым комплексом гимнастики, корчился от боли под крепкими руками массажистки и задыхался от вони чудо-масок из заграничного дерьма.
И вот в июле следующего года я стояла том же месте в своем родном городке и с улыбкой победителя смотрела на себя в ту же зеркальную стену того же коммерческого банка. Это была полная победа! Я заставила свое тело, лицо, волосы вернуться на пятнадцать лет назад, обрести форму и краски молодой женщины. Я была готова встретить Его в полной боевой готовности.
Простояв полтора часа на одном месте, неизвестно на что надеясь, я добилась только того, что ко мне несколько раз подходили мужчины с недвусмысленными предложениями.
– Девушка…
Дернув сердито в очередной раз плечиком, я отправилась в центр городка, в приглянувшееся мне еще в прошлый раз кафе-мороженое, хотя позволить себе могла лишь стакан сока или минеральной воды. Пересекая небольшую затененную площадку, где торговали цветами, я нос к носу столкнулась с Ним. Он покупал цветы. Розы. Красные. День рождения его жены как раз в июле, вспомнилось мне. Возможно, именно сегодня. Иначе для кого такой роскошный букет.
– Здравствуй.
– При..Здравствуй.
Узнал. Совсем не удивился встрече. Никакой особенной реакции. А чего я хотела? Прошло пятнад…, нет, уже шестнадцать лет.
Я стояла перед ним и знала, что выгляжу почти как в тот давний день нашей разлуки, до того момента, пока не узнала, что он меня бросил, и лицо мое светилось, глаза искрились, а губы влажнели и розовели. Это через полчаса все изменилось, и он увидел мои покрасневшие от слез глаза, прикушенные до крови губы и дрожащие пальцы, то и дело поправляющие непослушный локон.
Помнит ли он тот день? Помнит ли, как своими словами буквально расстрелял меня? Пожалеет ли он сейчас об этом, видя перед собой меня, воскресшую как птица Феникс?
– Здорово выглядишь.
Я пожала плечами, мол, так сложилось.
– У супруги сегодня день рождения…
Он взглянул на пушистые головки цветов, зачем-то потрогал один из них. А потом глянул на меня.
Чему-чему, а уж читать мысли людей по их лицам жизнь меня научила.
«Хорошо сохранилась. Птичка божья не знает ни заботы, ни труда…Умеют же некоторые устраиваться. Вовремя упорхнула, когда здесь все развалилось к чертовой матери, не испробовала, как мы, почем фунт лиха. Это моя с утра до ночи…, а таким красоткам все на блюдечке преподносится. Ишь, нарисовалась, хрен сотрешь. Думает, растаю! Нет, детка, я теперь женщин ценю не за смазливую мордаху, не за торчащие сиськи и парижский прикид, а за то, что им можно доверять, за то, что они не требуют, а добиваются цели, и любят они не за что-то, а несмотря ни на что! Вот так-то птичка. Возвращайся в свое теплое гнездышко, радуй своими прелестями другого. А мне пора, меня верная подруга ждет. И пусть на тебя сейчас оборачиваются мужики, меня это не волнует. Я люблю Её, и сегодня я буду целовать её руки, не такие гладкие, как твои, без маникюра. Но чтобы она не поранилась, принимая мой букет, я обдеру шипы со стеблей роз».
– Пока, спешу. Увидимся, может …
–… быть.
Ушел. Автоматически я прошла оставшееся расстояние до кафе и бессильно рухнула в пластиковое креслице. Немолодая полная официантка лениво подошла и спросила, что я буду заказывать.
– Самое большое мороженое, – выдала я, насмерть позабыв о запрете на калории. Оставив после себя запах мятной жвачки, официантка удалилась, и минут через десять передо мной стояло мороженое, соблазняя шоколадной подливкой и россыпью мелких орешков. Я взяла ложечку, но с первого раза не попала ею в вазочку – рука дрожала так, словно я от пола отжалась. Со второй попытки мне все же удалось зачерпнуть чуть-чуть мороженого и положить в рот. Холодная приторная влага растеклась по языку, охладила нёбо и зубы. И больше никаких ощущений. Нет, неверно, ощущения были, но никак не связанные с десертом. Обидно. И стыдно. Очень стыдно.
Сгорая от стыда, вспомнила себя, стоящую год назад возле базара и гипнотизирующую чужого мужа. Вспомнились мысли о том, как сражу его своим моложавым видом, а Он (обязательно) умрет от сожаления, что не на мне женился.
В памяти всплыли картины изнурительных часов на тренажерах, в бассейне, реки пота в сауне, бессонные ночи из-за доводящего до безумия чувства голода.
Со мной ли это все случилось?! Куда на целый год исчезла умная, осмотрительная, с чувством умора женщина, упорным трудом достигшая прочного положения в бизнесе, выстояв в таких переделках, что и Штирлицу не снилось?! Откуда в моей голове взялась глупая, тщеславная мыслишка кому-то что-то доказать, к тому же таким детским способом. Надо же, маленькая девочка нарядилась в новое платьице, а мальчик из песочницы её усилий не оценил. Фу-у-у, как стыдно!
Порция мороженого благополучно растаяла и выглядела неопрятной грязно-кофейной лужицей.
– Принесите еще, – обернулась я к официантке, вольготно развалившейся в креслице неподалеку. Лениво обмахиваясь газеткой, та сфокусировала на мне свои сонные глазки и, вдруг разглядев что-то новое в моем лице, моментально сгруппировалась, легко поднялась и, коротко кивнув в знак того, что расслышала, исчезла за прозрачной перегородкой.
Мороженое появилось через минуту. Поведение официантки навело меня на мысль, что я сама виновата в том, как жестко меня поставили на место. Зря я обиделась на бывшего любимого. Он только защищался. Нет сомнений, что он тоже умел читать по лицу, и «текст» его задел за живое. Что я там «нарисовала» лицом? «Вот я какая! Вся из себя! Жалей, что выбрал не ту! Да я…Да мне..»
Не больше, не меньше! Так чего же я ждала? Как говорится, каков привет, таков ответ.
В пору было зареветь, прямо при посторонних, но вовремя одумалась: любая женщина, даже самая разумная, хоть раз в жизни хоть одну глупость, но совершит. И я не исключение.
Удержала слезы. Ладно, проехали! Тем более, что все равно осталась в выигрыше и в очередной раз доказала, что способна на многое, даже вернуть молодость. Не было бы счастья, да несчастье помогло: не встреть я Его тогда, не подначь меня бес тщеславия, так была бы сейчас похожа на перетянутую в талии плюшку.
И на глазах изумленной работницы кафе я опрокинула вторую порцию мороженого в вазочку с уже растаявшим.
– Принесите минеральной воды. Очень холодной.
Подброшенная моим голосом, словно пружиной, официантка кинулась к холодильнику, выдернула из ячейки золотоголовую бутылку, в спешке чуть не выронила её и с явным облегчением поставила передо мной.
За считанные секунды я большими глотками выпила трехсотграммовую бутылочку, зачем-то подмигнула не сводящей с меня глаз официантке и покинула кафешку, расплатившись американской купюрой.
– Петр, завтра я вылетаю, – обрадовала я своего референта по сотовому телефону. – Подготовь документы по последней сделке.
– Ну, как? – донесся до уха взволнованно заинтересованный голос Петра Ангелова. – Победа?
– Полная!
А разве не так?
Диета
Лето. Жара. Пыль. Автомобильные пробки. Что может быть лучше и полезнее в это время для измученной работой и бытом женщины?! Только долгожданный отпуск, проведенный на море. Три недели плавания, лежания на солнце, бездумные прогулки по набережной, мимолетные знакомства…И легкое чувство вины перед теми, кто по разным причинам не сидит сейчас как я на нижней полке в купе поезда, отправляющегося через десять минут в черноморский рай.
